Серебряная пуля в сердце

Анна Данилова, 2014

Стелла была зверски убита одним ударом в актовом зале гимназии… Нину кто-то жестоко умертвил в ее собственном доме… Тамара встретила ужасную смерть в туалете ЗАГСа… На первый взгляд их не связывало ничего, кроме абсолютно одинаковых кулонов на шее – золотых монет с изображением дамы в шляпке. Однако за расследование берутся профессионалы: вместе с сотрудниками полиции дело ведут успешный адвокат Лиза Травина и ее незаменимые помощники – Глафира и Денис. Выясняется, что жертв может быть и больше, ведь всего изготовлено пять подобных золотых украшений. Но остальные «счастливицы» еще не подозревают о реальной цене таинственной дамы в шляпке…

4

25 сент. 2012

— Ма, я пошел!

Денис Васильев, молодой человек двадцати девяти лет, русоволосый, сероглазый, надел легкую куртку и направился к двери.

— Денис, постой! Ты что?! Пироги забыл! — Мама появилась на пороге с большим пакетом в руках.

— Ма, какие пироги?! Нет, я понимаю, конечно, что ты старалась, вчера столько времени с ними провозилась, но… Мне как-то неудобно, понимаешь? Приглашу их в пиццерию, угощу. Не обижайся, пожалуйста!

— Послушай, от домашних пирогов еще никто не отказывался! Уверена, что и твои женщины их оценят по достоинству.

На маме в это утро было желтое домашнее платье с ниткой настоящего жемчуга на шее, подарок Дениса. Она прямо-таки светилась от счастья, глядя на возмужавшего, красивого сына. Все-таки уже двадцать девять лет! Так хорошо, удачно все устроилось в его жизни — из автомехаников попал в нежные руки адвоката Лизы Травиной, которая, оценив его по достоинству, помогла с учебой и взяла к себе в адвокатское бюро. Правда, теперь Денис практически не бывал дома, зато мама точно знала, что сын занимается важным и благородным делом — ловит преступников и защищает невиновных. Да еще и учится на юриста!

— Ну и что, что ты работаешь в самом престижном и дорогом адвокатском бюро… Ты же сам говорил, что Глафира твоя прекрасно печет и постоянно что-нибудь приносит из дома. Вот и ты принесешь, тем более что у тебя сегодня день рождения. Я тут еще и маринованные опята в сумку положила, и луковицу, твои женщины знают, как приготовить.

— Ладно. Ты права, Глафира знает толк в хорошей еде, и она поможет мне накрыть на стол. Уговорила!

Денис обнял маму и взял пакет.

— Ты не подумай, я не то что стесняюсь твоих пирогов или зазнался и теперь хожу только по дорогим ресторанам. Просто не знаю, как сложится день и будет ли у нас время вообще отметить день рождения. Я же тебе рассказывал, как иногда все происходит. То нет работы, а то вдруг позвонит, к примеру, Мирошкин и подключит нас к своим делам. Лиза его знаешь как уважает! Говорит, что он — золотой человек, всегда нам помогает, а это значит, что и мы тоже должны ему помогать. Работы много, но я не жалуюсь, все так интересно, захватывающе!

— Я рада за тебя, сынок, — мама обняла его. — Хорошо, иди. Пироги все равно пригодятся. Ты сегодня ночуешь у себя?

— Думаю, да, — не без гордости ответил Денис, который вот уже несколько месяцев занимал заднюю часть особняка, в котором располагалось адвокатское бюро Лизы и Глафиры, где у него был собственный вход. Это было решение Лизы, которая посчитала необходимым поселить своего помощника рядом с собой, под рукой.

Звонок Мирошкина застал Дениса по дороге в бюро.

— Долго жить будете, — сказал он веселым тоном, как и полагается хорошо выспавшемуся утреннему имениннику. — Что-нибудь случилось?

— Случилось, — голос Мирошкина звучал устало. — У Лизы сейчас, я знаю, не очень много работы, поэтому она отпустила тебя ко мне в помощники. Подгребай на улицу Пушкина. Знаешь, где это?

— Знаю, в самом центре, маленькая тихая улица…

— Вот-вот, увидишь там нас, машин понаехало… Не промахнешься.

— А что случилось?

— Труп у нас, Денис.

Улица Пушкина в этот сухой, теплый осенний день выглядела как-то уж подозрительно торжественно и нарядно — пышные желтые кроны деревьев прямо на глазах роняли свою золотую листву, из-за чего вся проезжая часть казалась словно устланной желто-оранжевым ковром. Посередине улицы, между Вольской и Горького, блестели своими чисто вымытыми спинами машины МВД, прокуратуры. Денис припарковал свою машину между рестораном «Сад» и маленькой обувной мастерской «Каблучок». Вышел и быстрым шагом направился туда, где в самом эпицентре трагического события должен был находиться Сергей Мирошкин. В воздухе пахло горьковатой увядающей листвой и еще чем-то удивительно вкусным и одновременно нелепым. Должно быть, в ресторане готовили суп или жарили мясо. А совсем рядом от этого проявления жизни чья-то другая жизнь оборвалась. Убили женщину.

Сначала его не хотели пропускать, решили, что он — один из толпы зевак, которые пришли поглазеть на то, как из дома будут выносить труп, посудачить, обсудить происшествие, потолковать о том, кто и за что мог убить красивую молодую женщину.

— Денис, — окликнул его знакомый голос. Денис обернулся и увидел стоящего на крыльце дома следователя прокуратуры, коллегу Мирошкина, Андрея Суровцева, человека, с которым Денису пришлось поработать в прошлом году в качестве неофициального стажера. Суровцев был суров, как любила шутить Лиза, и заставлял Дениса работать с документами, разбираться в бумагах. Денис откровенно скучал, сидя за столом и изучая документы, но потом, когда начал разбираться что к чему, понял, что если он хочет посвятить себя юриспруденции, то первое, что он должен уметь, — это составлять документы: протоколы (опознания, принятия устного заявления, явки с повинной), ходатайства, прошения… Кроме того, ему не помешали бы и курсы русского языка — одним из показателей уровня образованности юриста является грамотное письмо.

— Пустите его, — приказал Суровцев, и полицейские, охранявшие вход в дом, расступились. Денис поздоровался за руку с Суровцевым и в эту минуту почувствовал себя совсем взрослым человеком, почти следователем, которого приняли в касту умных и отважных людей. Благодарный своему наставнику за этот жест, он проворно нырнул в темный прямоугольник двери и тотчас оказался в прохладном сыроватом коридоре. Маленькая лампочка освещала узкую лестницу с железными старинными перилами, ведущую на три ступени вверх, на лестничную площадку с расположенной на ней единственной квартирой, проход в которую был буквально забит стоящими и курящими, тихо переговаривающимися друг с другом мужчинами.

Денис, здороваясь с теми, чьи лица он хорошо знал, хотя и не был знаком с ними, протиснулся в самую глубь просторного коридора квартиры и увидел Сергея Мирошкина, находившегося рядом с судмедэкспертом Германом Туровым, осматривающим труп молодой женщины. Весь пол вокруг был усыпан растоптанными, буквально истерзанными розами, красные лепестки которых были похожи на разбрызганную по полу кровь. Подойдя поближе к трупу, Денис был потрясен тем, как была убита жертва.

— Гера, привет, — сказал он, не сводя глаз с залитого кровью лица женщины со сломанным носом. — Как ее убили? Я, конечно, не эксперт… Ее били по голове?

— А… Привет, стажер. — Гера бросил на Дениса быстрый, но весьма доброжелательный взгляд: мол, давай присоединяйся к работе, нашего полку прибыло. — Не могу сказать с уверенностью, пока не произвел вскрытие, но предполагаю, что смерть наступила от сильнейшего удара в голову. Не изнасилована, не удушена…

Денис поздоровался за руку с приблизившимся к нему Сергеем Мирошкиным.

— Здорово еще раз, Денис. Ее звали Нина Фионова. Жила одна. Не замужем. Детей нет. Соседи говорят, что работала в офисе здесь рядом, в фирме, занимающейся ремонтом компьютерной техники. Поскольку квартира огромная и расположена в старом доме, то, если даже она и кричала, стены здесь толстые, никто из соседей ничего не слышал. Ну и не видел, как это чаще всего и бывает. Или люди просто не хотят брать на себя ответственность рассказывать что-то. Слушай, Денис, мой человек приболел, людей, сам знаешь, мало, ты не мог бы помочь — опросить соседей? Заодно зайди в фирму, где она работала, поговори с коллегами. А я тут, с Германом, да и осмотреть все надо хорошенько… Я тебе еще позвоню, если выясню какие-нибудь подробности.

— Но у меня нет ксивы… Если потребуют…

— Ты же работаешь официально у Лизы, значит, у тебя есть документ, — Сергей устало взглянул в глаза Денису. — Помощник адвоката — это тоже немало. Скажешь, если спросят, что ты представляешь интересы родственников жертвы, вот и все.

— Хорошо, я все понял. Могу начинать прямо сейчас.

Соседи толпились возле подъезда, их можно было вычислить по домашней одежде и тому, как они с видом причастных к событию людей глазели на происходящее. В толпе можно было заметить официанток в красных фартуках, явно из соседнего ресторана, портних с поблескивающими на груди вколотыми в ткань кофточки или блузки швейными иглами и булавками, барменов в белоснежных, отглаженных белых сорочках, офисных, аккуратно одетых и причесанных служащих, дворничиху в оранжевом жилете с метлой в руках. Находились тут и случайные прохожие, которые в силу своего любопытства или неравнодушия не могли пройти мимо, чтобы не спросить, что произошло.

После того как он поговорил с несколькими женщинами, жившими в соседних домах, и, не выяснив абсолютно ничего интересного, связанного с личностью убитой, он решил пойти по домам, звонил и, стараясь лишний раз не представляться, чтобы не удивить словом «адвокат», поскольку правильнее было бы назваться полицейским или следователем, он снова и снова просил вспомнить соседей о Нине Фионовой.

Получалось, что девушкой она была необщительной, хотя и вежливой. Здоровалась всякий раз, когда встречалась с соседями на улице, никогда ни о чем не разговаривала, не спрашивала, и казалось, мысли ее всегда были чем-то заняты. Словом, серьезная девушка.

За конторкой в фирме, где трудилась убитая, сидела молодая женщина в белом свитере и курила.

— Мы занимаемся ремонтом компьютеров и офисной техники. Я, правда, здесь не работаю, я — жена хозяина, — представилась она. — Меня зовут Людмила. Мой муж, Виктор Петрович Мишин, позвонил мне примерно полтора часа тому назад и сказал, что Нину убили.

— Поскольку вы здесь не работаете, то не могли бы вы позвать кого-нибудь из персонала, кто видел ее на работе каждый день?

Она позвала мастера, его звали Валентин. Высокий хрупкий мужчина средних лет с умным сосредоточенным лицом. Казалось, перед его мысленным взором все еще стоял экран компьютера, несмотря на то что тело его переместилось из недр мастерской в приемную. Синие грустные глаза.

— Да, конечно, я видел Нину каждый день. Но сказать о ней ничего не могу. Знаете, она была какая-то нейтральная, что ли. Без эмоций. Но вежливая, это вам каждый скажет. Еще очень аккуратная, мы знали, что вся документация у нее в полном порядке. И к посетителям была предельно внимательна. Знаете, трудно себе представить, что она так крепко кому-то насолила, чтобы ее убили. Да еще таким образом!

— Откуда вам известно, как ее убили? — спросил Денис.

— Да вся улица знает, что ее ударили по голове, изуродовали лицо. Сказали даже, что из квартиры ничего не пропало. Что это не ограбление. Если взяли деньги или что-то ценное, то все как бы встало на свои места. А тут…

Он говорил, не поднимая глаз, быстро проговаривая каждое слово.

— Знаете, не советую вам здесь терять время. У кого бы из наших вы ни пытались что-нибудь узнать про Нину, вам все скажут примерно то же, что и я. Она была закрыта для общения, никого не впускала к себе в душу. Никто из нас не знал, чем она живет, с кем и как. Причем создавалось впечатление, что ее поведение было таковым не случайно. Что она намеренно не подпускала к себе никого. У меня даже создалось такое впечатление, будто бы она когда-то давно сильно обожглась, может, у нее были подруги, которые предали ее, не знаю… Больше мне сказать нечего.

При появлении хозяина фирмы, высокого, упакованного в серый костюм, молодого мужчины со строгим лицом, Валентин испарился, будто бы его и не было. Людмила снова схватилась за сигареты.

— Для всех нас это просто шок! — прогремел Мишин, жестом приглашая Дениса к себе в кабинет, представлявший собой маленькую, захламленную, заставленную техникой комнатку с письменным столом возле окна и большой пыльной пальмой в углу. — Я готов ответить на любой ваш вопрос, но должен предупредить, что Нина была для всех нас как черный ящик, понимаете? Мы ничего о ней не знали. Понимаете, у нас вообще-то мужской коллектив, Нина была единственной женщиной, не считая, конечно, приходящей уборщицы. Будь рядом с ней женщины-коллеги, они своим опытным женским взглядом что-нибудь заметили бы, подслушали, я не знаю, подсмотрели… К примеру, как и с кем она разговаривает по телефону, во что одевается, что-нибудь о деньгах, подругах, мужчинах… Но она просиживала целыми днями в приемной одна, общаясь в основном с посетителями, — изредка приглашая наших мастеров. Если у нас и бывали какие-нибудь корпоративы, то они сильно отличались от праздников наших коллег, чьи конторы находятся по соседству от нас. Все дни рождения мы отмечали весьма скромно: выпивка и пицца. Выпьем, закусим, поздравим именинника и по домам. Или вообще продолжаем работать. К счастью, заказов у нас всегда много, работы невпроворот.

— Можно осмотреть ее рабочее место?

— Пожалуйста!

Денис понимал, что действует незаконно: этим должен заниматься Мирошкин или его помощники. Но предполагая, что вряд ли он обнаружит в ящике конторки что-нибудь существенное, что может пролить свет на тихую и неприметную для окружающих жизнь Нины, решил довести дело до конца.

Он очень удивился, когда ящики оказались абсолютно пустыми. Мишин с женой, наблюдавшие за действиями Дениса с маленького дивана, на котором они расположились, с видимым удовольствием покуривая, даже встали, чтобы убедиться в этом.

— Как пустые? Что, совсем? Ни бумажки, ни документа?

Все ящики были абсолютно пустыми. И чистыми, словно их тщательно протерли.

— А как было раньше? Вы когда-нибудь обращали внимание на это? — спросил Денис у Мишина.

— Да, конечно! Цветные пачки бумаги для заметок, карандаши, ручки, скрепки… Господи, да вы и сами можете предположить, что может находиться в ящиках стола! К тому же Нина курила. В основном на крыльце, конечно. Я не мог настаивать, чтобы она бросила курить хотя бы потому, что мы с женой заядлые курильщики, и нам нравится это. Так вот, в ящике стола у нее всегда были запасы сигарет! Когда у меня они, к примеру, заканчивались, я знал, что у Нины всегда могу найти сигарету-другую.

— Как это странно… — сказала Людмила Мишина, подходя к столу и заглядывая в ящики. — А что, если в этих ящиках лежало что-то важное, что искал преступник? Может, у нее на столе кто-то оставил по ошибке какой-нибудь важный документ. Преступник пришел сюда, обследовал все ящики и, не найдя ничего, пошел к ней домой и там убил ее?!

— Люда! — Муж посмотрел на нее страшным взглядом, в этот момент он явно стыдился своей жены.

— Быть может, стоит опросить всех ваших сотрудников, чтобы выяснить, не был ли кто свидетелем того, как Нина Фионова сама вычищала свои ящики? — спросил Денис. — И вызвать сюда уборщицу, чтобы выяснить, не было ли в мусорной корзине больше бумаг и мусора, чем обычно!

Денис вышел на свежий воздух с ощущением того, что он потерял время. Никто ничего не видел, не слышал. Получалось, что в этот день у Нины Фионовой был выходной, посетителей принимал сам Мишин. Несмотря на важный начальственный вид, он был простым в общении технарем, которому в свое время повезло с наследством, оставшимся от бабушки, с помощью которого он и открыл собственную фирму и нанял мастеров. Нина заглянула к ним случайно год назад, спросила, не требуется ли им секретарь, ей предложили место администратора, она быстро согласилась. То есть никакой протекции, никаких общих знакомых с Мишиным или с кем бы то ни было из персонала. Никто о ней ничего не знает.

Позвонил Мирошкин, сказал, что ждет его в ресторане «Сад». В шаге от того места, где находилась контора Мишина.

— Ну что, стажер… Ты извини, это я так, куражусь… — Сергей пригласил Дениса сесть за столик напротив себя. — Пообедаем?

— Можно… Хотя у меня сегодня день рождения, я хотел отметить у нас, то есть у Лизы… Мать пирогов положила, грибов, все это в машине… Может, получится встретиться всем вместе у нас, а? Хотя… — он совсем стушевался и покраснел. — Я понимаю, все заняты, у всех работа…

— Да брось ты, расслабься! Позвони Глафире и скажи все как есть: мол, надо бы отметить день рождения. Она добрая и умная, она поможет тебе. И устроим праздник! Я вот лично, к примеру, вообще не помню, когда ел домашние пироги. Ну а теперь предлагаю подкрепиться ресторанной едой. Я здесь первый раз, не знаю, как готовят и что заказывать.

— Один мой знакомый, ну, в общем, механик, когда не знал, что заказывать, или когда денег было в обрез, заказывал омлет. Беспроигрышный вариант. Яйца трудно испортить.

— Ну, не скажи! Ладно, не знаю, как ты, а я закажу себе куриную лапшу и сок. Вот.

— Ну и я тогда тоже.

Пока Денис рассказывал о соседях и коллегах по работе Фионовой, Сергей Мирошкин с аппетитом поедал куриную лапшу. Выслушав его, кивнул головой, взял салфетку и вытер взмокший лоб.

— Ну что ж, интересно все это. Особенно пустые ящики письменного стола. Думаю, что это и есть самая настоящая зацепка!

— В смысле? Думаете, кто-то копался в ее столе?

— Здесь только два варианта: либо это сделал тот, кому это было зачем-то нужно, либо это устроила сама Фионова. Но вот объяснить этот ее поступок я пока не могу. Если бы она хотела что-то скрыть, спрятать, то зачем ей было выгребать все содержимое?

— А может, она разлила что-нибудь в ящиках? Или обнаружила там отраву для мышей? Нет-нет, все глупости!

— Думаю, что, скорее всего, это сделала все-таки не она. А тот, кто искал что-то среди ее бумаг и у кого не было времени как следует все проверить. Предположим, этот кто-то пришел в контору, отправил под каким-нибудь предлогом Фионову за водой или еще куда, или заявился туда вообще сегодня утром, когда ее не было на рабочем месте, у нее же был выходной, а начальник находился в своем кабинете… Словом, когда в приемной никого не было, преступник выгреб из ящиков все содержимое в какую-нибудь коробку или мешок и унес с собой.

— Нет, Сергей, я так не думаю. И знаете почему? Да потому, что эта приемная представляет собой еще и магазин, то есть там на полках стоит оргтехника, клавиатуры, принтеры-сканеры, процессоры, много новой офисной техники, счетные машины… Не думаю, что приемную могли оставить так надолго без присмотра. Видимо, она сама это сделала. А что у нее дома? Нашли что-нибудь интересное?

— Ее бумаги, документы, все перерыто. Непонятно, что искали. Возможно, все это как-то связано с тем, что произошло на ее рабочем месте, но, может, и нет. Деньги, немного наличности, преступник не взял. Завтра, думаю, появится больше информации, связанной с ее банковскими счетами и телефонными разговорами. У нас на нее пока что ничего нет, совсем. Мы знаем только, кто она и где работала. Соседям ничего не известно ни о ее родителях, ни о близких…

К столику подошла официантка, принесла фарфоровый чайничек с чаем. Она была взволнована.

— Вы извините меня, конечно, я понимаю, что это не мое дело, но весь наш ресторан взбудоражен этим убийством. Я случайно услышала об этой девушке. Она бывала здесь иногда, покупала кое-что для ужина.

Мирошкин оживился.

— Очень интересно. Тогда не могли бы вы рассказать что-нибудь об этой девушке?

— Конечно, могу, но только то, что каким-то образом связано с нашим рестораном. Понимаете, наши постоянные клиенты иногда заказывают у нас закуски, салаты разные, вот и эта девушка (я знаю, что ее звали Нина) тоже заходила к нам сюда, чтобы купить маринованные баклажаны и мясной салат, это были ее любимые блюда. Думаю, это происходило тогда, когда она ждала кого-то в гости, потому что трудно не заметить, когда девушка нарядна, взволнованна. Во всяком случае, мне так казалось, что она готовилась к свиданию. Но, может, я и ошибаюсь, и она покупала только для себя. Просто я думаю, что вам надо найти людей, с которыми она общалась, и мне кажется, что у нее был мужчина.

— А сюда она с мужчинами не приходила?

— В том-то и дело, что нет. Знаете, я вообще фантазерка и человек очень любознательный, да что уж там — любопытный! Всегда представляю себе наших посетителей вне ресторана, как они живут, как ведут себя, какие у них семьи. И когда я наблюдала за Ниной, у меня сложилось впечатление, что она живет как-то не совсем естественно, будто бы понарошку, словно играет какую-то роль. Или вообще шпионка! Скорее всего, у нее просто была связь с женатым мужчиной, вот и вся тайна! Иначе они непременно зашли бы к нам, она прекрасно знает, вернее, знала нашу кухню, и ей здесь все нравилось. Да и обстановка здесь у нас располагающая к спокойному времяпрепровождению. Здесь уютно… Нет, вы не подумайте, что я будто бы делаю рекламу, я всего лишь навсего официантка…

— Значит, она иногда покупала у вас закуски. И это все? — спросил Мирошкин.

— Нет. В прошлом году у нее умер отец, и она приходила сюда, чтобы заказать наш маленький зал для поминок. Она сразу предупредила, что людей будет немного, но меню было достойным, она не поскупилась. Выглядела расстроенной, конечно, плакала. Но все равно она была какая-то холодноватая девушка.

— Ничего интересного на поминках не заметили? Может, она с кем-то разговаривала, с кем-то была близка, ну там, родственники какие, друзья?

— Я заметила там одну свою знакомую, Марину Васильевну Трушину, она мамина приятельница, живет с ней на одной площадке на улице Саперной. Это в Ленинском районе. Мы поздоровались с ней, но поговорить не успели. Думаю, если она была на похоронах отца Нины, значит, они были знакомы. Если хотите, я позвоню маме, и она скажет телефон Марины Васильевны и точный адрес.

— Что-то холодновато стало, — сказал Мирошкин, когда они вышли из ресторана. Воздух стал прохладным, словно посинел, и все вокруг: фасады домов со стеклянными витринами, цветники с увядшими бархатцами и анютиными глазками — подернулось холодным голубоватым цветом. Толпа возле дома, где произошло убийство, рассеялась, машины разъехались, и только кроны высоких старых деревьев, заслонивших половину неба над узкой улицей, почернели и выглядели особенно мрачно. — Ну что, Денис, поезжай на Саперную, поговори с Трушиной, вдруг она что-нибудь расскажет тебе о Фионовой. Если она не родственница, то, может, знакома с родственниками погибшей. Словом, сам знаешь, что к чему, а я поехал, у меня дел невпроворот. Я понимаю, тебе, конечно, неинтересно все это, тем более что ты работаешь с Лизой, но кто знает, может, и я в скором времени вам пригожусь. Уверен, что завтра у меня появится новая информация по этому делу — результаты экспертизы плюс пробьем всех тех, кто успел наследить в доме Фионовой. Словом, поезжай, думаю, что мы быстро раскрутим это дело.

— Да вы оптимист, Сергей! — не выдержал Денис, которому на самом деле было смертельно скучно беседовать с какой-то там теткой, проживающей на Саперной, и которая, скорее всего, не имеет к делу никакого отношения. Она же просто была на похоронах отца Нины, и все! Возможно, она вообще случайный человек!

Уже в машине ему позвонила Глафира:

— Денис, привет! Слушай, я понимаю, что ты занят, но ты должен так распланировать свои дела, чтобы вечером, к семи часам, быть в конторе. Придет один важный посетитель, он захочет говорить только с Лизой, а у нее судебное заседание, потом она должна лично присутствовать на юбилее одной важной шишки, хотя бы полчаса, чтобы отметиться и вручить подарок, и только после этого освободится и вернется в контору. И меня тоже не будет, я записана к врачу, и неизвестно, когда освобожусь. Пожалуйста, встреть этого человека, предложи ему кофе, займи его и ни в коем случае не отпускай, держи сколько сможешь, скажи, что Лиза застряла в пробке, что едет, и все такое, хорошо?

— Меня Мирошкин подключил к своему делу, я еду сейчас на Саперную, — проныл в трубку Денис. — Знаешь, Глафира, что-то день сегодня какой-то невеселый, честное слово. Ладно, конечно, я приеду к семи и сделаю все так, как ты просишь. Но, может, я сам попытаюсь с ним поговорить?

— Ладно, Денис, действуй по обстоятельствам. Я очень хорошо тебя понимаю. Мирошкин наверняка поручил тебе какое-нибудь скучное дело, кого-то о чем-то расспросить, снять свидетельские показания или что-нибудь в этом роде. Но, между прочим, это и есть наша работа. Это в кино все носятся друг за другом, стреляют, гоняют на машинах, а в реальной жизни следователя прокуратуры или в нашей с Лизой профессиональной жизни основная работа и заключается в основном в разговорах с людьми. Анализ этих разговоров дает очень много. И от того, как ты задал свой вопрос, зависит ответ. Зачастую люди, которые хотят что-то скрыть от нас и не понаслышке понимают значение слова «лжесвидетельство», попросту утаивают важную информацию, поскольку им не задают правильных вопросов. И потом, когда дело завершено, нам не к чему придраться, мы не можем привлечь человека за лжесвидетельство, поскольку ничего подобного и не было, просто в свое время его никто не спросил о самом важном. Ты понимаешь, о чем я?

— Инструктируешь меня?

— Вроде того. Кстати говоря, у нас новое дело. Встретимся — расскажу.