Красное на голубом

Анна Данилова, 2008

Марк Садовников расследует убийства трех девушек, задушенных женскими колготками. Все тела без следов насилия с небольшими интервалами во времени найдены за городом. Параллельно с этим три известных в городе человека – Беленков, Перекалин и Буров – получают странные бандероли, якобы отправленные ими самим себе на адрес их офисов. Внутри вещи убитых девушек – их любовниц. В посылке Беленкова не хватает лишь одного предмета – брелока для ключей в виде золотой пирамидки, подаренного им своей молодой содержанке…

5

— Петр Андреевич! — Марк даже привстал, увидев в дверях своего кабинета Беленкова. — Вот не ожидал!

Ему и самому было стыдно, что он так разволновался при виде этого ворюги-чиновника. Но что-то ему подсказывало: все, что говорят о нем, сплетни — все это вызвано завистью к удачливому в делах и умеющему держать власть в своих руках сильному человеку. На самом деле Петр Андреевич Беленков представлялся ему симпатичным, добродушным мужчиной, с которым можно договориться. С таким, как он, можно делать дела, пить водку, не боясь, что сказанное тобой в пьяном виде будет слито в уши недоброжелателей. Но разве Рите это объяснишь?

— Садитесь. Хотите кофе? Чаю?

— Нет, Марк, ничего не надо. Я хотел спросить тебя о твоей жене. Ну как, она согласилась?

— Понимаете, моя жена — женщина своенравная, свободолюбивая и пишет портреты людей, которых подбирает на улице. Вот понравится ей лицо в толпе, она знакомится с этим человеком, приводит его в наш дом, объясняя мне, кто этот посторонний, и пишет его портрет. Так, для себя. Да еще и приплачивает натурщику или натурщице. Как правило, это люди простые, часто — бедные. Но после того, как портрет готов, она старается не контактировать с этими людьми, держит дистанцию. А тут — ваш сын. Конечно, это чувство ответственности ее будет напрягать.

— Так она отказалась? — Он горько улыбнулся одними губами.

Беленков выглядел респектабельно, если не роскошно. Отлично сшитый серый костюм, белая, в тонкую розовую полоску, рубашка, розовый с серым перламутром галстук. Спокойное гладкое лицо, умные глаза.

— Нет, она согласилась, когда я сказал ей, что ваш сын наделен неординарной внешностью. Она любит красивые лица. Дай ей волю — она организует клуб красивых людей.

— По-моему, ваша жена — большая оригиналка. Давно мечтал с ней познакомиться.

— Вот и познакомитесь. Только предупредите заранее, чтобы она подготовилась. — Больше всего Марк боялся, что Риту застанут врасплох, за работой, всю в краске и пахнущую скипидаром, или, того хуже, в домашней одежде, расслабленную, к примеру, после ванны, с тюрбаном из полотенца на голове и какой-нибудь маской на лице.

— Нет-нет, пусть она не переживает и ничего такого не придумывает. Это мы с Наташей сочтем за честь пригласить вашу семью к нам на ужин. Думаю, после того, как мы познакомимся поближе и когда она увидит и Костика, и Наташу, она поймет, что мы — простые, гостеприимные люди.

— Хорошо, спасибо.

— Кстати, о моем сыне. Он подает большие надежды. Понимаю, не очень-то хорошо расхваливать свое дитя, но он у нас действительно на редкость талантливый мальчик. Я помог ему открыть дизайнерское бюро, и у него, представьте себе, у этого юноши, сейчас столько заказов, что он подумывает даже открыть филиал в Москве. Ему уже подыскивают там помещение под офис. Думаю, половина его команды тоже переедет туда. Вот только боюсь, что и Наташа, жена моя, тоже меня бросит и поедет в Москву следом за сыном — заботиться о нем, варить ему щи и печь пирожки. Ну да ладно, что-то я сегодня разговорился. Значит, Маргарита согласилась. А это — главное. Передавайте ей большой привет от всех нас. Всего хорошего, Марк Александрович. Я позвоню вам, чтобы сообщить точную дату и время ужина.

Он ушел. Марк долго еще смотрел на дверь, спрашивая себя — хочется ли ему знакомиться и дружить с этой семьей? И как отнесется Рита к тому, что ей все же придется писать портрет парня, который может ей и не понравиться? Да и станет ли она это делать? Она же такая… в любую минуту может передумать.

В кабинет влетел Локотков.

— Лева, мы что, горим? — осадил его Марк. — Что ты летаешь по коридору, как вертолет?

— Не знаю. Думаю, что, если увеличить темп жизни, успеешь больше, — философски заметил раскрасневшийся от движения и успевший вспотеть Лева. Он был молод, полон сил и оптимизма. Рядом с ним Марк чувствовал иногда себя старой развалиной, человеком угасающим и склонным к ипохондрии.

— Еще один труп, — выдохнул наконец Локотков и откинулся на спинку стула, расслабился. — Уф!

— Какой? Где?

— Там же, в тех же самых посадках, только подальше, недалеко от железнодорожного переезда. Молодая женщина. И нашел ее, представь себе, тот же парень, из местных.