Сбежать от зверя. Прощение

Анна Владимирова, 2023

Скоро я вспомню все. По крайней мере, мой доктор так говорит. А пока что вся жизнь – чистый лист. Я ни черта не помню. Ни как оказался в скорой, ни как получил пулю. Сейчас у меня нет ни врагов, ни друзей, ни любимой. Вернее, она есть. Но говорить со мной не хочет. Приходит редко, слушает сердце, смотрит на мониторы… и отказывается рассказывать правду. А еще просит не вспоминать… Что же я такого натворил?

5

Прошло еще три дня бесконечного смирения и воспитания силы воли. Я уже не говорил с Катей. Только злился на нее. Она еле заметно дрожала каждый раз в моем присутствии, пытливо поглядывала в лицо, пока я равнодушно пялился ей в глаза.

И вот сегодня впервые за долгое время заговорила.

— Я пущу к тебе сегодня одного твоего знакомого. В одиннадцать приедет.

— Думаешь, уже можно? — Вышло безжизненно.

Зря она заговорила. Потому что на место той самой жизни пришла глухая ярость.

— Меня беспокоит твоя покладистость, — перекинула она стетоскоп через шею и привычным движением поправила длинные волосы.

— Ты просила не вспоминать, — нахмурился я раздраженно.

— В том и дело. Я просила. И ты вдруг слушаешь.

— Тебе не угодишь, — недовольно отозвался я. — Ты права, у меня сегодня в планах взять тебя в заложники и пригрозить остричь под мальчика, если не выложишь мне все.

— Это на тебя больше похоже. — Искры исчезли из ее голоса, и Катя потухла.

— Я не хотел тебя обижать. — Поймал ее взгляд, и тот дрогнул.

— Ты не обижаешь. Я просто твой врач.

— А за что ты меня любишь? — забылся я, почувствовав слабину.

Катя растерянно моргнула и отвела взгляд.

— Ну, в тебя сложно не влюбиться, — начала уклончиво и добавила: — Мне. Ты надежный, Тахир. Верный. Любящий… Ты когда любишь, то… — она замялась, — очень хочется быть той самой…

— И кого я люблю? — сузил я глаза на лице Кати.

— Ты любишь другую.

— И где она? Не любит меня?

— Черт, Тахир! — рыкнула Катя. — Ну вот как я в который раз позволяю обвести себя вокруг пальца?!

— Она меня бросила? Ушла? — давил я, чувствуя, что изнутри поднимается волна такой злости, с которой я сам не могу справиться.

— С ней все в порядке! Но тебе надо поправиться!

— Ты ее не пускаешь ко мне?!

Приборы взвыли, загорелась красная лампа, а Катя метнулась к тумбочке. Зверь внезапно рванулся из глубины сознания и затих уже на поверхности. Откуда-то мы оба с ним знали, что выходить из себя больше нельзя, иначе это будет огромным шагом назад от свободы и возвращения памяти. Мне на некоторое время заложило уши, но неожиданно все прояснилось, и я встретил Катю с уколами и бригадой медиков совершенно спокойно.

— У Кати просто халат расстегнулся, — пожал я плечами на недоумение врачей. — Вот давление и подскочило.

Ведьма залилась краской, бросившись поправлять безукоризненный внешний вид. А я проводил безразличным взглядом ее бригаду и устало откинулся на подушки.

— Не делай глупостей только, пожалуйста.

— Почему ты не говоришь? — сузил я на ней глаза, в который раз требуя ответов.

Она подошла ближе:

— Я уже объясняла: это очень опасно для тебя. Ты был на волоске. Если ты не восстановишься, то не сможешь никому помочь, понимаешь? Вспышка — и ты снова сорвешься. И снова койка, транквилизаторы и искусственная кома.

— Я сорвался?

— Нормально так сорвался. Ты хотел покончить с собой, когда я тебя нашла.

— Покончить с собой?

В голове вдруг крутанулись калейдоскопом картинки: стол, холодный ствол в руке… и обрывки разговора по мобильному.

— Слушай… — На плечо легла ладонь. — Дай себе еще хоть несколько дней. Черт! — И она сжала ладонь в кулак. — Я намеревалась тебя тут на месяц минимум закрыть, чтобы ты точно выполз из ямы!

Да-да, только в яме я чувствовал себя сейчас.

Значит, не Катя. Что там было в разговоре по мобильному? Мужской голос…

— Тахир, — позвала ведьма, и тихо щелкнул замок входной двери.

Я поднял взгляд и обнаружил, что в комнате стоит какой-то мужик. Просканировав его взглядом, пришел к выводу, что шмотки у него как раз должна сесть на меня. Он вдруг тихо попросил:

— Оставьте нас одних.

И я понял, что шмотки с него снимать будет ну очень плохой идеей. Потому что проще попросить его притащить мне мои.

Я не заметил, как Катя ушла. Пялился на Руслана и чувствовал себя в единственной светлой комнате, которую смог найти за все время блуждания в темноте.

— Помнишь меня?

Я помнил. Руслан был другом моего сына.

— Да.

А очертания все продолжали проступать.

— Где Эльдар?

В горле пересохло. Я заметался невидящим взглядом по прежде «молчаливой» белой стене, и все «смотрел»… У меня есть приемный сын. Он вернулся с войны недавно. И Карина, дочь моей…

Я был женат. У меня была… Полина.

Зубы сжались до скрежета и оцарапали губы клыками. Полина мертва.

Мертва…

Но давно.

— Тахир, Эльдар в порядке. — Руслан подошел ближе и подтянул к себе стул. — Поправляется после пулевого.

В моего сына стреляли. Он был на волосок от смерти… Я вспомнил девочку. Ксеня. Ее забрали у Карины, а я… Я вернул. И из-за этого мы с сыном не разговариваем. С губ сорвался смешок. Как же глупо…

— Ты ему не говори только, — перевел я взгляд на Руслана. — Карина не объявилась?

— Нет, — нахмурился он несогласно. — Почему не говорить про тебя?

— У него своих проблем хватает.

Он покачал головой, стиснув зубы.

— Что с тобой? — процедил.

— Говорят, я стрелял себе в голову.

Он удивленно округлил глаза:

— Что за бред?

— Вот и мне кажется… Поэтому не говори.

— Нигде в отчете нет упоминания о стрельбе вообще, — удивил он меня. — В твою квартиру меня не пустили и ходом следствия тоже не поделились. Но я не знал, что в тебя стреляли. Хотел подтянуть Эльдара как родственника, чтобы дали допуск, но выяснилось, что ты здесь.

— Как интересно… А как думаешь, тут есть прослушка?

— Я проверил первым делом. Нету.

Профессионал.

Мы помолчали немного, думая каждый о своем.

— Рус, — я медленно наполнил грудь воздухом, пытаясь вспомнить нечто другое, но не выходило. — Дальше ты не полезешь.

— С чего это? — вздернул он бровь насмешливо.

— С того. Я тебе никто. А у тебя вся жизнь впереди. Понял?

— Звучит, конечно, интересно, но есть такое понятие, как честь и совесть. Я уже давно знаю, кто ты на самом деле. И нет, я тебя не брошу. А еще — тебе стоило позвонить мне не только по поводу Эльдара.

Я пристально глянул в его глаза, сдерживая себя, чтобы не усмехнуться. Никому я звонить не буду — не хватало только Руса за собой утащить в неизвестном направлении. Но звучало это трогательно.

— Ладно. Тогда что ты еще обо мне знаешь? — сузил я глаза. — Я не помню какого-то куска последнего времени, и он не дает мне покоя.

— Твоя врач сказала, что тебе нельзя вспоминать, иначе ты пострадаешь сильнее. Честно говоря, она была убедительна.

— Она ведьма, Руслан.

— Она предупреждала, что ты приведешь этот аргумент. Но я видел видеозаписи. И запах слышал. Она на самом деле о тебе переживает, и я не могу увеличивать риск твоего срыва, Тахир.

— Тогда что ты тут делаешь? — злился я.

— Заполняю другой кусок твоих пробелов, который ты теперь помнишь. И по ходу дела собираю показания.

— Меня уже достало, что все тут что-то за меня решают, — зарычал я. — Если кто-то где-то, кому я очень нужен, пострадает, хуже я себе уже не сделаю.

— Ты мало заботился о себе последнее время.

— Что она показывала тебе на камерах? — въелся я в него взглядом.

— Как тебя привели после срыва, как лечили… Показали карту, которая пестрит таким разнообразием фармы, что как-то сразу все вопросы отпадают. Катерину эту «пробил» — не подкопаться. — Он вздохнул. — Но я не знаю, что довело тебя до такого состояния.

— Кто, — поправил его. — Женщина.

— Было такое предположение, — уклончиво заметил он.

— Если да, то она была мне очень дорога. А «очень дорога» для зверя может значить только одно. Катя утверждает, что с ней все в порядке. Но где она — никто не говорит.

Рус слушал внимательно, а я видел — уже навострил уши, готовый взять след.

— Ночка будет бессонной, — признался он.

— Если не скажешь мне, что нарыл — загрызу. — И я расплылся в оскале. — И не надо на меня так смотреть — я предлагал тебе не лезть.

Руслан восхищенно усмехнулся:

— Надо было соглашаться, — покачал головой, но тут же серьезно добавил: — Попробую аккуратнее.

— Это правильно. Но если почувствуешь опасность — сразу сдавай назад. Понял?

Он кивнул.

— Эльдару, может, передать что-то?

Я только качнул головой.

— Когда придешь?

— Дай мне двое суток.

— Буду ждать.

Двое суток! Это же вечность! Единственная радость — мне есть с чего начать ковыряться в памяти. Визит Руслана оставил много «заусенцев». Жаль, я не смешивал эти две жизни — семью и ту, о которой забыл. Но почему? Почему ни в каких воспоминаниях я не видел рядом ее? Она не желала? Или я не подпускал? А может, кто-то другой?

Я проводил Руслана взглядом и попробовал успокоиться, но не выходило. Белая стенка осточертела до воя.

Почему я пытался свести счеты с жизнью? А я ли это был?

— В тебя стреляла я.

Я скосил глаза на Катю рядом, задерживая дыхание. Вот же ведьма! Подкралась незаметно с повинной. И стоит так близко…

— Тебе жить надоело? — прорычал я, сдерживаясь, чтобы не кинуться.

— Ты собирался пустить пулю себе в голову, — спокойно игнорировала она мои угрозы. — Когда я влетела к тебе в квартиру, мне предстало не самое простое зрелище в жизни. И не самое простое решение пришлось принять. Потому что ты кинулся…

— Почему?

— Ты потерял контроль. Принял полуипостась. И бросился на меня. Я в тебя выстрелила.

— Почему этого нет в деле?

— Потому что я решила сдаться на твою милость. Решишь меня обвинить — я приму наказание. Но виноватой я себя не чувствую.

— Это была самооборона.

— Ты — мой пациент. Мне стоило уложить тебя на койку раньше, а не довести до ситуации, когда пришлось стрелять тебе в голову, чтобы уберечь от убийства и выжить самой.

— Рассчитываешь на мое снисхождение? — усмехнулся я зло.

— Да. Я спасла тебе жизнь.

— Жизнь мне спас я, — посмотрел на нее прямо.

Полуипостаси просто так не случаются.

— А я спасла тебя.

— Что ты делала у меня дома?

— Меня очень просили присмотреть за тобой.

— Она?

Катя кивнула.

— Что вывело меня из себя? — тихо прорычал я и одним рывком схватил ее за горло. — Я не оборачиваюсь в полуипостась просто так…

— Тебя пытались убить, — сдавлено начала она, — сын попал в больницу. Много всего, Тахир.

— Убить? — сузил я глаза, притягивая Катю ближе. Пальцы сами сжались на ее нежном горле, и глаза ведьмы расширились. Она схватилась за мое запястье, но меня уже ничто не беспокоило, кроме правды: — Кто пытался меня убить?

И тут меня что-то кольнуло в живот — я даже сообразить не успел, когда эта рыжая так извернулась. Последнее, что увидел — как Катя рывком заполняет грудь воздухом, а у меня перед глазами белая стена сменяется черной…

* * *

Стерегов так и не явился за весь день. Я наворачивала круги по его дому и за пределами, исследовала его обширные владения и невольно восхищалась красотой леса. Мне нравилось нервировать охрану. Та незаметно следовала за мной, временами шурша листвой и похрустывая ветками — никчемные волки какие-то. Но запала хватило ненадолго. Вскоре я замерзла, потом пошел дождь, и пришлось возвращаться в стылый дом.

— Мне холодно, — рявкнула я в трубку телефона в кухне. — Может, вам здесь нормально, но людям тепло нужно!

Уже через несколько минут нагрелись батареи, но радости это не доставило. Я уж было решила еще что-нибудь тут разбить, когда взгляд упал на картинную галерею. И ноги сами понесли туда, где остался портрет Тахира. Я сжимала кулаки от злости — да пошел Стерегов псу под хвост со своим мнением! Влетела в мастерскую и замерла перед холстом. В груди сжалось тисками. Я стащила его с мольберта, поставила к стене и уселась рядом. Все же хорошо вышел. Да, это просто портрет, но для меня здесь в каждом штрихе спрятаны воспоминания. Как же хочется услышать голос Тахира! А при одной мысли о его объятьях меня затрясло.

А еще я сильно переоценила свои возможности. Я испытывала привязанности прежде, но еще никогда расставание не приносило столько боли. Думала, будет привычно, переживу. Но становилось только хуже. А сегодня вообще невыносимо. Стерегов не отвлекал, оставив в полном неведении о его планах. И Тахир теперь казался мне тем единственным, кто обещал определенность.

Но сдаваться было рано. Я металась в поисках выхода и, когда сидеть уже стало невыносимо, поднялась и принялась обходить галерею. Да, здесь творил только Стерегов. Даже по палитре было понятно — ближе всего на полках лежали темные глухие цвета. Пастель тут еще предстояло поискать, как и луч света в темном царстве. Потом я потащила одно за другим полотна, сложенные у стены. Наброски, подмалевки, незаконченные картины или и вовсе намеренно испорченные… Миша сбрасывает тут далеко не самые легкие эмоции. Собрав у стены более-менее завершенные работы, я снова уселась поодаль и занялась созерцанием.

Конец ознакомительного фрагмента.