Приверженная

Сандра Бушар, 2019

Мне говорили, что слезы – признак слабости. Мне говорили… Много чего говорили! Но никто не предупреждал, что друзья могут оказаться предателями, парень – изменщиком, а родители – бросить на произвол судьбы. Мир делился на черное и белое до того, как я встретила его. Кирилла Шакалова. Он перевернул все с ног на голову, разбил розовые очки стеклами во внутрь, а я… Я подарила ему гнилое яблоко. Соблазн был слишком велик, он не мог отказаться. Шаг и мат. Мои слезы – это не слабость. Это скорбь, прощание и прощение. Содержит нецензурную брань.

Пролог

Кирилл Шакалов

Она сводила меня с ума. Каждый ее взгляд был словно оголенное лезвие ножа, пронзающее насквозь острыми шипами. В самую душу. В самое сердце. В самую суть.

Еще в тот роковой день, на свадьбе, я понял — Она будет моей. Девушка с глазами цвета спелой черники, волосами в тон самой темной смолы, а кожа… Господи, как же она пахла молодостью и наивностью! Чистый соблазн.

— После приема она не должна уйти. Привези ее ко мне домой, — одернув охранника, шепнул ему на ухо, показывая пальцем на девушку в костюме официантки. Тонкая блузка облегала ее идеальные формы, подчёркивая подтянутую, достаточно большую грудь, когда узкая юбка выгодно выделяла упругие ягодицы, что заставило весь вечер безвылазно сидеть на стуле, пряча безостановочную эрекцию.

Знал — она будет моей. Стоит только поманить пальцем, показать свои возможности и дать почувствовать все перспективы рядом со мной. Добиться ее будет так же просто, как и других.

Но жизнь закрутила иначе, заставляя ненадолго отвлечься от странного желания, и когда я уже подумывал начать поиски Чернички, она объявилась сама. Пришла ко мне домой с гордо поднятым подбородком, смотря в самую душу большими черничными глазами. Мой чертов героин!

«За эти глаза можно убить…» — неосознанно пронеслось в голове, когда я рассматривал ее пухлые губы, острые скулы, тонкую шею, узкую талию и стройные ноги. «Она выглядит идеальной. Слишком идеальной!»

И это испугало. Впервые в жизни после стольких лет меня что-то испугало! Я доказывал самому себе снова и снова, что она не такая, не достойная и хватит разглядывать ее с открытым ртом, выжидающе потирая пах. Чем она лучше обученных шлюх? Чем она умнее всех прошлых баб? Рушил, ломал, уничтожал…

Ничем… Ничем. Ничем? И все же она была другая. Лучше, чище, с вечными розовыми очками. Нужно было отпустить, и я отпустил. Только не я вернул ее себе, тут уже виновата судьба. Чертовка буквально кинула мне ее в руки с моим же ребенком, выкрикивая: «Это твой шанс, мужик!»

И я решился. Пустил ее в свою жизнь, сломал все кости и разбил розовые очки. Пусть стеклами внутрь, путь сращивание будет долгим и болезненным. Но теперь Черничка станет моей полностью, с потрохами.

Кристина… Вихрь, ветер, гром, тайфун. Робкий, уверенный, чувственный взгляд. Энергетика, пробуждающая человечность, которой и не было. Что-то свербело под ложечкой от каждого ее взмаха ресницами.

И я ненавидел ее за это! Господи, одному черту известно, как я ненавидел ее за чувства, пылающие внутри. До скрежета зубов, до жжения в легких, до всеобъемлющей ярости, пылающей в груди от одного ее присутствия.

— Я хочу, чтобы мы жили как друзья, — сказала она, честно глядя в глаза. Выстрел, поражение на смерть.

Темнота захватила с головой, действия не поддавались контролю, а животное желание избавиться от ее власти надо мной стало чем-то первостепенным. Прежнее спокойствие манило, и я устремился к нему.

Поймал за шиворот Наташу в коридоре, которая какого-то черта не ушла в барак, и затащил наверх. Толкнул на ковер, сел в кресло. Та уставилась на меня, как шавка на верного хозяина. Омерзительно для блевоты.

Оттянул штаны, приспустил боксеры.

— Соси! — рыкнул я ей, а она тут же, без слов, кинулась к члену, жадно заглатывая его снова и снова, едва слышно постанывая. Ничего… Сука! Теперь даже член не слушается меня, а хочет Ее. Ненавижу, уничтожу, раздавлю! Я сжал волосы Наташи так, что та задохнулась от слез и боли, заставив ее посмотреть мне в глаза. — Соси резче, сука. Навык потеряла?

И она ускорилась, как шлюха извиваясь между ног, и он все же встал. Наверное, из жалости.

Странно, но я сразу ощутил Ее присутствие за дверью. Закрыл глаза и почувствовал, как Черничка медленно открывает дверь, делает пару нелепых шагов вперед и замирает, глядя прямо на меня.

Этот взгляд я запомню надолго. Холодный, пустой, словно сквозь. Словно в один момент она перестала видеть меня, будто я стал пустым местом. Но она продолжала стоять, словно специально заставляя снова и снова чувствовать ее боль. Чертова сука!

— ВОН! — рыкнул я что есть мочи, и Черничка быстро скрылась из комнаты. Я услышал, как хлопнула дверь в спальню, а потом досчитал до десяти и уверенно отчеканил: — У тебя есть десять секунд, чтобы уйти в свой барак, иначе я сброшу тебя на хрен с балкона.

Наташа замерла, подняла на меня похотливый взгляд и, проведя языком от яиц до самой головки, заигрывающе протянула:

— В смысле?

— Завтра тебя отвезут в аэропорт. Ты уволена, — глаза девушки расширились, она быстро заморгала, но я заставил ее ускориться: — Никакого лишнего шума. Ты знаешь, наказывать я умею и люблю. Один…

Сломя голову Наташа убежала из комнаты за считанные секунды. На носочках, без лишнего шума, оставив меня одного в кабинете. Потерев переносицу, я усмехнулся патовости ситуации.

— Дожился. Хрен знает, что делать со всем этим дерьмом.

В комнату кто-то постучал, я громко сказал: «Входите», тайно надеясь, что это Черничка. Нет. Хлоя пришла с порцией свежеиспечённого пирога.

— Хозяйка уже покушала немного, я подумала, что вы тоже хотите перекусить. Ничего ведь не ели целый день, — женщина робко поставила на край стола выпечку и, сделав пару шагов назад, отчиталась: — Мне жаль, но молоко для миссис Шакаловой доставят только завтра. Перебои с партией. Мне очень жаль.

— Черничка любит молоко? — с интересом подумал я, а затем одернул себя, возвращаясь мыслями к поварихе. — Что же, молочная продукция должна…

И тут что-то упало в соседней комнате. Я замер, но больше ничего не услышал. Странная тревога заставила забыть, о чем думал раньше.

— Где Кристина? — спросил я у Хлои, но та неуверенно пожала плечами и с сомнением протянула:

— Кажется, пошла к себе…

Отодвинув тарелку и опрокинув стул, я направился в спальню. Заперто. Запасной ключ в кабинете удалось достать за пару лишних минут. Чертово время! Один поворот замка, второй, третий…

— Господи, бедная девочка! — запричитала Хлоя, которая, едва ли не оттолкнув меня, первой влетела в спальню.

Кристина лежала на полу с баночкой от лекарств в руке, повсюду были рассыпаны таблетки. Я подбежал к ней, пощупал пульс. Затем нажал кнопку на часах, вызывая врача Кабо-Суринаме, параллельно пытаясь связаться через телефон с главным островом и вызвать вертолет. Нет связи!

— Она отравилась? Боже, но почему?.. — глотая слезы, простонала женщина, переминаясь с ноги на ногу.

Я замер, осматриваясь по сторонам, оценивая все вокруг. Мокрый круг на столике около кровати, но самой чашки нет… Мусорный бак пустой… Вещи целы, аптечка не тронута, а содержимое косметички рассыпано по полу. Кто-то просто перепутал впопыхах.

— Нет, Хлоя. Ее отравили, — взяв Кристину на руки, я поднял ее на постель и достал аптечку, собираясь оказать первую помощь. — Собери всех внизу. Буду устраивать прилюдную казнь.

Внутри жгла злость, ярость, крышесносный тайфун. Странное ощущение кислотой разъедало желудок, и я даже думать не хотел, что будет, если врач не поможет, не успеет и не спасет Черничку и ребенка.

— Убью…