Френдзона

Анна Белинская, 2023

– Да что с тобой такое? – жалко сиплю. Степан опускает лицо, бросает взгляд на мои пальцы, которыми я вцепилась в его локоть, и мне приходится тут же отпрянуть, потому что этим взглядом он бьёт меня по рукам. – Я тебя не узнаю, Степ, – сожалеюще качаю головой.– Шесть лет прошло, – напоминает.– Вот именно! Мы не виделись шесть лет и, мне кажется, люди, которые раньше дружили, не так должны вести себя при встречи.Он для меня всегда был лучшим другом.Степа Игнатов – мальчишка, таскающий мне ромашки и растаявшее мороженое.Он уехал практически сразу после одной ночи, которую я не помню, а вернулся спустя шесть лет: повзрослевший, привлекательный, чужой…

Глава 4. Юлия

— Юлька, че приуныла? — тормозит рядом со мной дядя Леон. Слегка приподнимаю подбородок и смотрю на крестного, в руках которого пышет полный тазик шашлыка.

Пахнет аппетитно. Но не думаю, что сегодня мне что-нибудь полезет в рот.

— Нет, — непринужденно улыбаюсь. — Отдыхаю.

Дядя Леон подозрительно меня осматривает, словно не верит моим словам.

— А Софья где? — крутит головой по сторонам в поисках дочери. — Ссс, — шипит и морщится, — горячий, — дует на пальцы, удерживающие эмалированную громадину.

— Они с Богданом поднялись в комнату, — необдуманно брякаю и поджимаю губы, осознавая, как двузначно прозвучала фраза. — Ну в смысле Соня переодеваться пошла, а Богдану, кажется, по работе позвонили, — тут же исправляюсь.

— А-аа, — мягко улыбается крестный. — Ну не кисни, сейчас за стол будем садиться, — подмигивает и уходит к столу, накрытому на террасе на заднем дворе у бассейна. Поздний вечер — время суток, когда можно дышать. Солнце село, давая возможность выползти на улицу, не обливаясь лошадиным потом.

Поэтому решено было накрывать стол во дворе. Здесь очень уютно: фонарики, развешенные по садовым деревьям и отражающиеся в голубой прозрачной воде бассейна, подстриженный аккуратный газон, выстланные диким камнем дорожки, фоновая музыка, настроенная близнецами, и журчащий стрекот сверчков — всё это меня всегда расслабляло, и сегодня я могла бы чувствовать себя уютно, но дядя Леон прав: я страдаю.

Подтянув ноги к груди, я сижу в низком ротанговом кресле недалеко от бассейна и ощущаю себя тем самым пятым колесом для телеги.

Сонька удрала с женихом наверх, близнецы сидят в беседке и рубятся в игры на телефонах, папа с крестным колдуют над шашлыком, а Агата и мама выгнали молодежь, сервируя стол без нашей помощи. Я не знаю, куда себя приткнуть. Мне жутко неуютно. И я хотела бы соврать, что мне нет никакого дела до того, что Степан, мой давний друг детства, меня игнорирует, но меня это чрезвычайно волнует, потому что я все-таки надеялась на этот вечер и на то, что Степа уделит мне капельку своего ценного внимания, но как только мы с родителями вошли в дом Игнатовых, это внимание было подарено всем: моей маме, с которой он долго и тепло обнимался и чуть ли не подбрасывал её к потолку; моему отцу, с которым они мерились ростом, и даже спящему Герману, любезно потрепав того за холку. Мне же достался кривой скошенный мимолетный кивок в знак приветствия и всё. Это — единственная эмоция за то время, которое я сижу в одиночестве в кресле и наблюдаю за воркующей парой. Они сидят на террасе за столом.

Мне отлично их видно.

Они снова одеты одинаково, но не выглядят довольными.

Я слежу за ними, да. В те моменты, когда Сара не смотрит на меня, я за ними слежу. И кстати, она единственная, кто поглядывает на меня этим вечером. Ее колючий взгляд я чувствую открытыми участками своего тела.

Сара сидит на плетеном диванчике, сдвинув нахмурено брови. Она лупит себя то по щеке, то по руке, отмахиваясь от комаров. Она злится. Я не знаю, как на счет кровопийцев в Израиле, но у нас, как только скрывается солнце, вылазят мелкие пакостные вампиры, и каждый горожанин знает, что выходить на улицу, не искупавшись в спрее от укусов насекомых, опасно для жизни. В отличии от нее Степан сидит расслабленно, расставив колени в стороны. Он себя не лупит, и меня удивляет, почему он не позаботился о своей девушке, у которой скоро повалит дым от злости из ноздрей.

Сара к нему поворачивается и о чем-то возбужденно говорит. Я не слышу. Но вижу, как она резко вскакивает. Нависнув над Степой, ее губы шевелятся, а потом девушка порывается уйти, но Игнатов поднимается и хватает ее за локоть, притягивая к себе.

По мне пробегает холодок от того, что такого исполосованного агрессией лица я не видела у друга никогда. Он о чем-то втолковывает своей девушке, отчего та стискивает губы, а затем смиренно усаживается на свое место.

Они спорят, ругаются?

Прикрыв глаза, Степа смотрит, кажется, в никуда, но в ту же секунду я не успеваю спрятаться, потому что его взгляд пересекается с моим. Всего на сотую долю секунды, а потом вновь ускользает.

Промаргиваюсь от того, что в глазах стало сухо.

Обернувшись к девушке, до меня долетают глухие шипящие звуки иврита, когда Степа обращается к Саре, и через несколько секунд он размашистыми шагами направляется в сторону наших отцов.

Я провожаю его широкую спину взглядом.

Жадно цепляюсь за ткань черной футболки, плаваю по коренастому телосложению. Крепкие икры и мощные предплечья привлекают внимание, уверена, каждой женской особи, а меня троекратно, потому что я не узнаю. Я не узнаю в этом Голиафе своего друга детства. И как бы мне сейчас не было досадно и обидно, но стоит признать, что этот парень чертовски привлекателен.

Когда он успел так вымахать? И самое главное — в кого? Агата — аккуратная миниатюрная женщина, и даже сейчас в свои пятьдесят один год она — беспрекословная Богиня. Такая же тонкая, изящная и утончённая как в молодости. Кажется, что ни одна беременность не испортила ее хрупкую фигуру, зато изрядно поиздевалась над дядей Леоном. Крестный немного сдал. За последние несколько лет его виски заметно поседели, а на лице появилась парочка глубоких морщин. Но в целом он все такой же позитивный, потрясающий мужчина, в которого в детстве я была влюблена. Ну мне казалось, что я была влюблена в своего крестного, потому что в этого мужчину — порядочного семьянина, весельчака и добряка ну просто невозможно не влюбиться!

Когда Степа подходит к нашим отцам, он практически одного роста с моим, но гораздо выше Леона. Они втроем смеются, и три мужских баритона приводят в движение водную гладь бассейна.

Я улыбаюсь тоже. Мне приятно видеть этих близких мне мужчин вместе: папу, над которым время не властно и, кажется, он даст фору тому же Степе; крестного, улыбка которого освещает этот поздний вечер, и Степу — моего друга детства, но отчего-то игнорирующего меня в настоящем.

Мне грустно. Я скучала по нему. По тому мальчишке, таскающему мне открытки с детскими забавными признаниями в любви; по мальчишке, громче всех «болеющему» за меня на соревнованиях, по тому подростку, который в день своего шестнадцатилетия в тайне от всех набил маленькую татуировку под левой грудью в виде витиеватой буквы Ю, я скучаю по тому парню, который встречал меня на первом курсе после занятий с подтаявшим мороженым в руках. Это всё было так мило, по-детски наивно и несерьезно, но искренне. Мы дружили. А сейчас? Что произошло сейчас? Его настолько оскорбило мое беспечное вторжение в комнату? Согласна, вышло неудобно, но я бы извинилась, мне не сложно. Так он дистанцировался. А мне так хочется с ним поболтать. Расспросить, как он жил все эти годы, откуда взялись безупречные кубики на его прессе и литые мышцы на руках, узнать про его учебу и поделиться своими достижениями, а он… он просто вычеркнул меня из своей жизни, наверное, вместе с той самой татуировкой. И я могла бы набраться и смелости, и наглости, чтобы спросить у него лично, но… темноволосая девушка охраняет его как федеральная служба безопасности, не оставляя Степу ни на секунду.

Грузно вздыхаю, чувствуя жжение на скуле. Прикасаюсь к щеке и поворачиваю лицо, встречаясь с черным прищуром Сары.