Ведьмино Наследство

Анна Александровна Завгородняя

Хорошо иметь домик в деревне…думала я, направляясь к новому пристанищу, полученному в наследство от старой бабушки. Домик появился в моей жизни очень вовремя. Только, радуясь новому приобретению, даже представить не могла, что к домику прилагаются ведьмовской дар, наглая домовиха, она же черная кошка Маруся, и противный колдун-сосед в придачу. Ну и пусть, что красавец. Ну и пусть, что молодой. Зато характер у него скверный. А еще, он отчего-то не очень рад моему соседству. Разберемся.

Глава 5.

Книга и вправду оказалась весьма интересной. Если бы я прочитала ее и пролистала прежде, чем узнала о своем даре и о том, что в мире существует разного вида нечисть, то решила бы, что это старый сборник легенд и сказаний, или что-то наподобие этого.

Поднявшись на чердак, открыла фолиант. На этот раз обошлось без пролития крови, что меня порадовало.

А вот картинки внутри были пугающими.

Пролистав с несколько глав, я вдруг нашла сноску под иллюстрацией, написанную привычным мне добрым русским языком. И почерк был хоть и размашистый, но читаемый.

Написано было чернилами. Всего несколько строк: «…способен обращаться и в человека, и в зверя. Умеет становиться невидимым», — прочитала и я посмотрела на рисунок. Существо, изображенное на странице книги, чем-то напоминало чертика. Оскаленная мордочка, широкие крылья, злобные глазки.

За плечом что-то прогромыхало. Я обернулась и увидела, как Маруся подтягивает ближе табурет. Взобравшись на него, домовиха заглянула в книгу.

— Анчутка, — с пониманием проговорила она.

— Это существо? — удивилась я.

— Ага.

Бросив еще один взгляд на нечисть, снова обратилась к домовихе.

— Марусь. Я вот только одно понять не могу. В книге, за исключением некоторых поправок, все написано рунами или чем-то подобным. Как мне это читать, если я языка не знаю.

Золотые глаза сверкнули. Маруся всплеснула руками и спрыгнула с табурета.

— Ох ты ж! — заголосила она. — Я жеж забыла за всеми этими переживаньями! У меня жеж зелье нужное есть. Серафима то строго велела дать его тебе, когда дар-то получишь.

— Что еще за зелье? — я присела на корточки, с интересом глядя на домовиху.

— Особенное оно! Выпьешь и книга откроет для тебя все свои тайны! — Маруся бросилась вон с чердака. Я встала, посмотрев ей вослед. Сообразила, что это самое зелье, видимо, откроет мне способность читать фолиант!

Интересно, а английский и прочие языки тоже можно вот так выучить, выпив травки? Впрочем, пить зелье, или нет, тот еще вопрос. Страшновато. Как бы дому и домовихе не пришлось после новую наследницу искать.

Маруся вернулась быстро. Поставила на табурет пузатый чайничек и рядом с ним колбу и кружку.

— Вот! — почти радостно заявила домовиха. — Щас все сделаю, — и налила в кружку чаю из заварника. Затем туда же добавила странную жидкость из колбы. Перемешала все ложечкой и протянула мне со словами: «Пей и откроется тебя тайна великая языка мертвого!».

Прозвучало совсем не заманчиво. Даже напротив.

— Марусь, — проговорила я, — а ты уверена, что это не опасно?

Домовиха даже глаза закатила.

— Што ты! Што ты, Васенька! Я вона даже по запаху чую — одни травки, да одна другой полезнее. Ну и волшбы маленько. Иначе никак. Без волшбы это просто чай травный будет. Так што пей. — И сунула мне кружку в руки.

Ага. Легко ей сказать, пей!

Понюхав варево, поболтала его в кружке. Цвет был приятным. Запах тоже.

Сделав глоток, поняла, что и вкус хороший. Ну словно чай с лимонником и малиной. Разве что, горчит самую малость.

— А ничего так зелье, — проговорила и, решившись, допила все одним залпом. Вернула кружку домовихе, уточнив: — Это все? Баба Сима больше ничего не просила выпить, съесть? Может мне, для закрепления эффекта, надо ночью танец с бубном изобразить при полной луне?

— Зачем? — искренне удивилась Маруся. — Нет, Васенька, ничаво этакого не нать. — А потом спросила с интересом: — Чуешь шо-нить?

— Чую, — призадумавшись, кивнула я. И ведь, действительно, не обманула. Чуяла. Да еще и как.

— И што? — уточнила домовиха.

— Что в уборную мне надо, — ответила я. — Сейчас вернусь. Мигом.

— А? — не поняла Маруся. Но я уже бежала вниз по ступеням. Бодренько так. Подпрыгивая

Ой, зря я раньше времени похвалила зелье.

Знаний пока не прибавилось, а в животе беда. Ну ничего. И с этой бедой я справлюсь. Пусть она окажется самым страшным, что случится со мной в Ложечках!

С книгой просидела до поздней ночи. Чтиво оказалось занимательным. Правда, читала я только сноски, написанные любимым русским языком. А зелье… то ли оказалось недейственным, то ли бабка Сима забыла к нему волшбу приложить. Но руны по-прежнему оставались для меня скрыты. Значки и ничего больше.

Маруся, принесшая мне ужин на чердак, снова заняла излюбленный табурет и болтая ногами в воздухе, заявила:

— Серафима хорошие зелья варила. Завтрать тебя накроет. Усе знаки понимать станешь. Ведь оно как? Утро вечера мудренее.

— Ага, — кивнув, рассеянно пролистала страницы с рунами и остановилась на очередном изображении. Это было чудище, каких поискать. Похож на дракона. Но на иллюстрации сбоку изображен висящим вниз головой, словно летучая мышь.

— Марусь, а это кто? — поманила я домовиху.

Она забралась с ногами на табурет, бросила быстрый взгляд на монстра и не задумываясь ответила:

— Василиск это. Но не боись, Вася. Добрыня такого на одну ладонь покладет, другой прихлопнет.

Я фыркнула.

— Василиск, говоришь? Почти тезка мой. А так, на дракона похож.

— У нас они ужо не водютси. Давно их извели, исчо Добрынюшкины предки.

— А он что, давно здесь живет, в Ложечках?

— Да вот осел ужо годка с три как, — последовал ответ. — А так колесил по миру. Нечисть бил где пакостничала. Он жеж не гляди, что такой суровый. Добрый он. Живность любит. Меня вон приветил, пока дом закрытым стоял. И за огородом ухаживал, хотя не просила его об том Серафима. Не очень они с ней ладили.

— Волков мне другое говорил, — я даже отвела взгляд от Василиска.

— Дык он и не скажет. Серафима его боялась. Думала, конкурент он ей. Да и нечисть, шо приходила лечиться, колдуна-то стороной обходили. А кто чуял, так и вовсе мимо шли, искали кого другого. Для ведьмы колдун сосед плохой. Отваживает этих, — она задумалась, явно припоминая какое-то слово. Затем, вскинув палец, добавила: — Клиентов, значит.

— А что, к бабе Симе и плохие приходили? — догадалась я.

— Как жеж! И они тоже. Она отказать-то не может, коли они слово заветное скажут. Да и темные платят лучше. Даже чем те, шо из городов приезжают.

— Вот как! — пробормотала я. Просто день открытий. Я еще и заработать смогу, получается, ну, когда освою дар.

Захотелось рассмеяться. Кажется, эти Ложечки на меня оказывают странное влияние. Вот уже подумываю о том, чтобы практикой заняться. А еще утром деру дала.

А может, это еще и зелье диарейное влияние оказало, чтоб ему… Как вспомню, так вздрогну. Не зря говорят, что за все надо платить. Хотя обещаных знаний пока не наблюдалось. Одно расстройство, как ни крути.

Тут я мысленно улыбнулась.

— И чем платят эти клиенты? Водяные рыбой, лешие ягодами да грибами? — уточнила, глядя на свою так называемую кошку.

— Э, не! — рассмеялась домовиха. — В лесах жеж клады есть. Да и вода не бедствует. Золотишко у нечисти водится. Так что за помощь проси деньги.

— Разбогатею! — протянула я, не зная, смеяться или плакать от свалившегося на меня потенциального заработка.

— Тока сперва учиться будем, — кивнула домовиха.

— А то как жеж! — в ее манере ответила я и Маруся фыркнула, уже совсем по-кошачьи.

— Ну на сегодня, думаю, все, — я решительно вернулась к книге и закрыла ее, проведя невольно рукой по корешку. Знания утомляют. А день и так был слишком насыщенный.

— Может травок успокоительных перед сном, чтобы спалось хорошо? — предложила моя помощница.

— Нет. Я и без травок усну, как без задних ног. Только душ приму.

Мы вместе покинули чердак. Закрыв двери, спустилась в спаленку. Прихватила сменное белье и просторную футболку, направилась в душ. Когда вернулась, грязное белье исчезло. Кровать была расстелена и приветливо ждала меня. Не иначе Маруся постаралась.

Прежде чем лечь, выглянула за дверь.

Маруся мыла полы, и я невольно вспомнила нашу первую встречу, когда я приняла ее за страшного карлика-маньяка. Невольно улыбнувшись, произнесла:

— Марусь, белье верни. Я его сама стираю.

Домовиха вскинула голову и посмотрела на меня.

— Чаво это? Я привыкшая.

— Ну, остальное стирай, если есть желание. А белье я сама, хорошо? — Ну не люблю я, чтобы к моему белью прикасались. Слишком это личное. Доверить могу только своими рукам и стиральной машинке. Которой, к слову, здесь как раз нет.

Если подумать, то в доме много чего не хватает. И стиралка — только начало, если придется остаться в Ложечках. А остаться придется. Хочу я того, или нет.

Да, конечно, я была зла на подобные обстоятельства. Зла на бабку Симу, немного на Марусю и даже на колдуна. Где-то в глубине души понимала, что у каждого из них, возможно, было оправдание, но мне от этого не становилось легче. Только истерика, крики и скандал все равно не помогут. А потому, зачем тратит силы и нервы в пустоту, если можно найти им более полезное применение.

Например, найти способ снять проклятье.

Да, пока это было призрачно и под большим вопросом, но я девушка упертая. Плоха та лягушка, которая, упав в молоко, перестает бить лапками.

— Спокойной ночи, Марусь! — произнесла я.

— Ступай спатушки, Вася! — кивнула в ответ домовиха и продолжила уборку.

Вернувшись, увидела на постели свое белье. Хмыкнула, подумав, как это Маруся сделала. Но потом вспомнила, что у домовихи есть магия.

Ладно. Утром постираю. А пока спать, спать и еще раз, спать. Новый день принесет новые силы и идеи. И прочь из головы всю эту нечисть.

Укрывшись легким одеялом, закрыла глаза и без всяких травок провалилась в темноту.

Выспаться не удалось. Я проснулась посреди ночи от странного звука, словно что-то, или кто-то, царапался в окно.

Резко сев на кровати, открыла глаза, прислушиваясь к обрушившейся тишине. Впрочем, тишина не была полной. Где-то стрекотали какие-то непонятные насекомые. Ухнула птица. Ветер пошевелил листья на дереве, что росло почти сразу за окном в паре-тройке шагов в сторону.

— Что это? — пробормотала я и, откинув одеяло, свесила ноги вниз.

Звук повторился, но уже не на моем окне. Но это определенно было.

Первая мысль снова бежать к Добрыне. Но немного пораскинув умом, решила, обойдется.

Спрыгнула на деревянный пол и вышла из комнаты.

В гостиной было чисто и пахло свежестью, о которой «Тайд» и прочие вещества могут только мечтать. Было темно, но я уже знала, где находится выключатель. И минуту спустя комната озарилась светом электричества.

— Ась? Штось?

Я даже подпрыгнула, когда домовиха появилась просто посреди комнаты. Сонная, нечесаная, без своего привычного платка, она походила на косматый шарик шерсти с большим носом и сонным взглядом.

— Марусь! Кто-то под домом бродит! — шепнула я, наклонившись к домовихе.

Она протерла кулачками глаза и прислушалась. Почти в тот же миг в дверь требовательно постучали. Я даже подпрыгнула, аки козочка, от этого жуткого звука. По спине пробежал липкий холодок, а колени мелко задрожали.

— Эге! — только и сказала Маруся. — А вот и первый клиенть, — коверкая непривычное для нее слово, проговорила домовиха.

— Кто? — я даже села на диванчик.

— Клиенть, говорю. Щас открою. Сама поглядишь. Тока ж мы ему покась помочь вряд ли сможем. Ты еще не научена. Ну поглядим, поглядим, — она сделала в воздухе пас руками, словно хотела пригладить топырившиеся в разные стороны волосы, и словно из неоткуда извлекла платок. Пока шла, успела его подвязать, а после плечиками передернула и облачилась в синий сарафан, наподобие того, который днем носила.

Я только рот открыла от такого чуда, да так и осталась сидеть, потому что в дом вошел «клиенть».

Что и говорить, на первый взгляд, выглядел он как человек. Ну это только на первый, потому что уже второй взгляд показал, что ночной гость таковым не являлся.

Он был высоким, явно мужского пола. Широкие плечи, длинные ноги, худощавый и какой-то резкий. Одетый в старинного покроя наряд с плащом за спиной, скрепленным фибулой под горлом. Все это как бы было нормальным. Ну мало ли, вдруг мужик сбежал со съемок сказки? Или ужастика.

А вот голова…

— Боженьки, — встав, проговорила я, но тут же сделала невольный шаг назад. Но за спиной был диван. Бежать некуда. — Это кто?

Голова у мужика была абсолютно лысая и почти без кожи. То еще зрелище.

В глазницах болтались глаза. Казалось, они плавают в пустоте, держась на добром слове, или на каком-то тумане. Иначе это не назовешь. Дырки носа, лишенного крыльев, светились чем-то красным. Ну ни дать ни взять, внутри таилось пламя. Безгубая дыра вместо рта, щерилась на удивление крепкими зубами. Белыми такими, острыми.

— Здрасте! — проговорила я, догадавшись, что это нечисть. Знать бы еще, какая! И Маруся, как назло, молчит, тоже таращится на лысую голову. Правда, в отличие от меня, в ее взгляде что угодно, кроме страха. Она точно знает, кто пришел.

— Батюшки! — произнесла моя домовиха. — Кащеюшка!

Вот-те на. Право слово, была бы я послабше, тут же грохнулась бы в обморок. А так…В общем, устояла на своих двоих.

— Приветствую, Маруся Игнатьевна! — он кивнул моей домовихе, затем переместил взгляд, полный пустоты и тьмы на бедную меня. — Вот, почуял силушку. Понял, что дом снова занят. И как раз вовремя. Но сначала хочу засвидетельствовать свое расположение новой хозяюшке, — и вся эта лысая жуть, гремя костями и скалясь клыками, двинулась на меня. Впору было начать орать. Причем слова для ора подбирались в голове совсем неприличные. Сплошные маты.

Сама не знаю, как удержалась. Проглотила вопль и икнула. А Кащей, он же, видимо, Бессмертный, уже подошел так близко, что руку принялся тянуть ко мне. То ли хотел облобзать мою, то ли просто пожать. Но так, или иначе, мне очень хотелось избежать прикосновения, потому как, при более тесном рассмотрении, рука у него тоже оказалась без кожи и прочих приятностей. Просто кости. Суповой набор, на который и дворовой Шарик без тоски не взглянет.

— Кащеюшка, — прокашлялась Маруся за спиной гостюшки. — ты это, облик-то сменил бы! Неча мне девку пугать. Она и так городская, к вашему брату непривыкшая. Ишь, ужо икает с перепугу. — А потом сообщила мне, выглянув из-за плаща нечисти: — Не боись, Вась! Он свой. Давно ужо не лютует! Договор у него с Добрынюшкой. В Ложечках ведет себя хорошо. Не боись.

— Мама родная, — я посмотрела на костлявую руку. А Кащей, посрамленный домовихой, спохватился и руку отдернул, сказав:

— Ох, Маруся, твоя правда. Забылся я. — И вдруг отряхнулся, словно пес, выбравшийся из воды, и начались чудеса, к которым мне еще привыкать и привыкать. Потому как, спустя секунду, вместо страхолюдины с костями, в гостиной появился молодой и очень привлекательный мужчина.

Я снова икнула, а потом даже вздохнула с облегчением. Так точно было намного лучше.

Кащей оказался красивым черноволосым парнем лет двадцати семи на вид. Нет, я, конечно, прекрасно понимала, что в действительности ему намного больше. Лет так на триста-четыреста. Или сколько там существуют сказки на Руси? Но даже осознавая, что передо мной прикрытая магией древность, чувствовала себя лучше, глядя на нормальное лицо, а не на череп.

Значит, с Добрыней у этого товарища мир, хлеб, соль? Ну теперь понятно, почему бородач не прискакал на лихом коне и с шашкой наголо, чтобы спасти девицу в беде! Я не сомневалась, что Волков, как колдун со стажем, нечисть чувствовать должен. Иначе, какой с него колдун. И все же, мог бы прийти, чтобы успокоить нервную соседку, не привыкшую к таким гостям.

— Попробуем еще раз? Первое знакомство, как первый блин, комом! — Кащей улыбнулся и теперь его зубы стали обыкновенными, разве что, слишком белыми. Ну просто как у звезды экрана после посещения дорогого стоматолога. Нет, ну вот что стоило ему сразу прийти в таком виде, а не этим экспонатом из кабинета биологии? Заявился, напугал! И избавиться от первого впечатления сложно. Перед глазами все еще стоит жуткая ухмыляющаяся черепушка и тьма в глазах, текущая, словно туман.

— Василиса, — все же протянула руку для пожатия, но злодей из сказок проворно обхватил мои пальцы и прижался к ладони губами, на удивление, теплыми.

— Кащей. Он же — Бессмертный.

— И что, смерть в яйце, яйцо в ларце? — осведомилась. Ну так, чтобы знать на будущее.

Отпустив мою конечность, парень улыбнулся и ответил:

— Нет. Я давно уже все перепрятал. Так надежнее.

— Ага! — кивнула рассеянно. А про себя подумала: «Жаль!». Не то, чтобы я стремглав бросилась искать утку и ларец, но все же, приятнее иметь компромат на такого знакомого.

— Я пришел не просто познакомиться, — продолжил Кащей.

Посмотрев в его глаза, отметила, что они теперь единственное, что выдает в госте не человека. Глаза были черными, как ночь, а зрачок желтым и чуть светящимся.

— Захворал? — с пониманием спросила домовиха.

А я даже глаза вытаращила от удивления.

Это что получается? Бессмертные тоже болеют?

Вместо ответа парень вздохнул. А мне даже интересно стало, что может болеть у бессмертного? Нет, ну правда, что? Хотя толку знать ответ, если я все равно помочь не смогу. Я без году неделя, как ведьмой стала. Мертвый язык и тот не спешит открыться. А тут сразу лечить.

Покосилась на домовиху ища помощи. Маруся, которая оказалась в миру Игнатьевной, мой взгляд поймала и поняла.

— Рассказывай, горемычный, шо за бяда привела тебя к нам, — проговорила она и Кащей, вольготно разместившись на диване, вытянул вперед длинные ноги, приготовившись жаловаться на судьбу-злодейку.

— Значит, так, — сказал он, — каждый вечер за ужином я выпиваю бокал вина в котором держу жабий камень. И вот позавчера так увлекся, вино, знаете ли, было отменным, что этот камень ненароком и проглотил.

— Ох, ты ж! — сочувственно заявила Маруся.

— А что такое «жабий камень»? — спросила я, выдавая с потрохами свою неосведомленность.

Кащей посмотрел на меня с печалью во взоре.

— Штука такая, шоб недруги не отравили, — ответила за гостя моя домовиха.

— Отравили? — я улыбнулась. — Вы же бессмертный! Что вам яд?

Парень кивнул.

— Бессмертный, это факт. Но у нас на носу летняя олимпиада среди, — он замялся, глядя, как мое лицо вытянулось в удивлении, — между нечистью, чтобы вы, барышня, поняли. И я капитан в своей команде «Веселый череп». Сами понимаете, диарея не лучшее для спорта развлечение. Я всерьез опасался интриг конкурентов, и вот-те на!

— Застрял небось? — уточнила Маруся со знанием дела.

Вместо ответа бессмертный парень просто кивнул и лицо у него сделалось такой печальное, просто хоть сама плачь.

— Уже второй день! — кивнул спустя минуту молчания наш гость.

Мы с домовихой переглянулись. Я сразу поняла, что за беда одолела Кащеюшку. Внутри дрогнуло что-то озорное. Но я подавила смешок, закашлявшись. Не, ну что-что, а такого я совершенно не ожидала от жизни.

— Сам чегось пробовал? — Маруся явно была настроена помочь. Я бы тоже помогла, знай как. Но увы. Здесь впору было разводить руками. Или бежать в первую аптеку за слабительным. Только я что-то не заметила, чтобы в Ложечках было что-то подобное. Видимо, баба Сима здесь была одна за всех, и все на одну.

— Пробовал, но ничего не помогло, — сокрушенно покачал головой молодой и красивый Кащей.

— Ладно. Подсобим, — Маруся посмотрела на меня. — Пойдем, Василисушка на чердак. Зелье готовить.

— А? Что? — удивилась я. Вот так сразу? И готовить?

— Пойдем, пойдем! — домовиха подтолкнула меня ладонью под колено, а сама обернулась к сказочному персонажу, велев: — А ты, Кащеюшка, туточки посиди. Обернемся скоро, моргнуть не успеешь.

Он кивнул, а мы с домовихой наверх потопали.

Уже внутри, закрыв за помощницей дверь, я проговорила:

— Марусь, тебе готовить зелье придется. Я же не умею. Я такое приготовлю, что и бессмертный умрет!

— Так я и не говорила, что тебе придется. Просто постоишь, поглядишь, да поучишься. Зельюшко легонькое. Для первого разу оно самое годное.

Тут она направилась прямиком к стене, где травы сушились и банки на полках стояли. Придвинув табурет для удобства, принялась отрывать где-то веточку, где-то листик, а где и корешок отламывала. Все это подавала мне и приговаривала, что да как называется.

Из всего перечисленного знала я только про мяту и про иван-чай, а вот названия иных слышала впервые, что и не удивительно для городского-то жителя, привыкшего к ромашке и зверобою. Ну разве что еще про кору дуба слышала и липу припомнила. Но не эти, которые мне называла Маруся. Даже сейчас повторить тяжело.

— Ты уверена, что все это смешивать можно? — уточнила я, когда вместе с травками мне на руку упало крыло летучей мыши, высушенное до мумифицированного состояния.

— А то! У него же не простой запор, Вася, а…

— Ой, избавь меня от этих подробностей! — замахала я руками. — Я пока не готова к таким деталям.

Маруся рассмеялась и проворно спрыгнула с табурета.

— А теперь на кухню, — проговорила она, да только я застыла, глядя на странный рисунок, изображенный на стене. Прежде я его не замечала. А сейчас он появился, когда домовиха подвинула банки.

— Марусь! — позвала я помощницу.

— Аушки? — отозвалась та.

— А это что? — кивнула на узор.

Она удивленно посмотрела на рисунок и проговорила:

— Не знаю, Василисушка. Впярвой вижу! Не было его прежде, ей-богу, не было! Не иначе, проявилось, когда ты силушку получила. Да за банками было не разглядеть.

— А ты знаешь, что это за знак? Ну, что он может означать? — спросила тихо.

— Знать не знаю. Это же он, мертвый язык.

Тут я отчего-то помянула про себя недобрым словом бабкино зелье. Знала бы, что оно такое бестолковое, лучше бы Кащею отдала. Ему как раз пригодилось бы. Глядишь, и камень бы выскочил пулей. А так, ни себе ни людям… ну или нелюдям?

Мы спустились вниз. Прошли мимо развалившегося на диване гостя и направились прямиком на кухню. В этом мире кастрюль и сковородок царил полный порядок. Маруся, подпрыгнув мячиком, щелкнула выключателем и, едва загорелся свет, поспешила к кухонному столу. Вопреки моим ожиданиям, она достала не кастрюльку, а котел. Самый настоящий котел. Подозреваю, он был не ведьмовским, а туристическим, но домовиху этот факт смущал мало. Она включила газ — еще одна радость цивилизации в забытых богами Ложечках! — и, поставив котел, налила в него два стакана воды.

— Родниковая! — похвалилась Маруся, после чего обернулась и посмотрела на меня добавив: — Ты, Васенька, запомни, что самые добротные зелья на ентой водице готовятся. Из-под крана оно не годится никуда. А вашу, в городе, и пить не советую прежде не прокипятив!

Закончив давать мне ЦУ Маруся протянула руку к травкам, которые я продолжала держать в руках.

— Значится, так, — разложив принесенное на столе, домовиха подозвала меня ближе. — Я делать буду, а ты себе, значит, запоминай. После пригодится. Ага. — И, крякнув, принялась нарезать на доске крыло бедной летучей мыши. Причем стругала она его так быстро, словно делала это каждый божий день.

— Травки мыть не надо, — заверила меня бывшая кошка. — Они собраны на Ивана Купала. Сила в них большая. Нельзя волшбу смывать. Росой они омытые.

Я кивнула. Мол, поняла. Нельзя. Не буду! Вот честно.

Когда вода закипела, Маруся первым делом отправила туда нарезанное соломкой крыло. Потом побросала травки. Варево забурлило веселее, даже попыталось выкипеть, но домовиха ловко помешивала его деревянной ложкой дав немного побурлить. После сделала газ меньше и обернулась ко мне.

— Отож и все. Травки, когда я говорила, запоминала, а Васенька?

— Да. Только я не все знаю. И в природе их точно не найду! — призналась, догадываясь, что Маруся и так знает мою тайну. Ну откуда у городской девчонки такие знания? Нет, что-то на примитивном уровне я, конечно, выдам, но не более того.

— Щас остужу, постоит с полчасика и пусть Кащеюшка пьет. Сама подашь гостю, — настояла моя помощница.

Вспомнив о том, что в вареве плавало и булькало сухонькое крылышко, не позавидовала Кащею. Ему это придется пить!

Вооружившись прихватками и зельем, которое домовиха предварительно процедила через марлю, мы важно выплыли в гостиную и застыли. Обе. Стоило услышать громкий и унылый храп того, кто зовется Кащеем Бессмертным.

— Ах ты ж… — вырвалось у меня невольное. Приперся посреди ночи со своим запором, разбудил, напугал, напряг нас обеих готовкой зелья, а сам.спит! Нет, вы на него только посмотрите!

Внутри у меня клокотала обида. Хотелось подойти и ухватить нечисть за нос, перекрыв доступ к кислороду. Все равно, бессмертный. Что ему сделается!

Удержалась.

Маруся оказалась более доброжелательной.

— Умаялси! — выдала она. — Ну дык, пущай спит, горемышный. Все равно ждать придетси.

— Это нам придетси, — передразнивая домовиху, выдала я. — А он спит себе и в ус не дует.

— Подождем. Он жеж как выпьет, так и пойдет лесочками, — шепнула мне Маруся.

— Надо бы узнать, какими он лесочками пойдет, чтобы там не погулять после случайно, — буркнула я, отвечая не сколько себе, сколько собственному, разыгравшемуся воображению.

Мы сели. Маруся притащила два табурета с кухни, так как диван был занят страдальцем. И, держа в руках остывающий напиток, ждали назначенный час, чтобы разбудить этого…чуду-юду, разводившего такие рулады, что койоты бы позавидовали силе и высоте звука.

Какое-то время я злилась, потом стало смешно. Ей Богу! Кто бы сказал, что я в своей жизни увижу такое, ни за что бы не поверила. А тут и колдун тебе, и домовиха, и Кащей, который Бессмертный, и какая-то тайна, связанная с моим родом, то бишь, проклятье.

Конечно, все это упало слишком внезапно на мою бренную головушку, но в итоге оказалось не так страшно, как на первый взгляд.

Эх, где наша не пропадала!

Мы просидели с Марусей минут пятнадцать, пока она не сказала:

— Все. Буди гостюшку!

Я с готовностью передала ей зелье и подошла к дивану. Наклонилась над спящим-храпящим сказочным персонажем. Во сне он был чисто парень. Симпатичный, даже я сказала бы, очень. В моем большом городе он бы пользовался популярностью у девушек. Да и тут, думаю, отбоя от лешачек и русалок нет.

Ох, ты ж!

Поймала себя на мысли, что уже без дрожи в коленях и икоты воспринимаю новый мир. Но это я отвлеклась.

— Эй! Кащеюшка, — подражая домовихе, позвала бессмертного. — Подъем!

— Хррр! — послышалось в ответ. Кащей причмокнул губами и, игнорируя меня, завалился набок, всерьез решив, видимо, обустроиться на нашем маленьком диванчике.

— Вставай, кому говорю! — я набралась храбрости и, ухватив парня за плечо, потрясла.

— А? Что? — ну совсем по-человечески проговорил он, открывая сонные глаза. Блин, ну и что это за Кащей такой вяленький?

— Подъем, говорю! Время пить зелье и выпустить на волю"жабий камень"!

Парень сел, потер глаза кулачищами. Зевнул, явив нам с Марусей полный рот зубищ. Домовиха проворно подскочила, спрыгнув с табуретки. Сунула в руки клиенту зелье и скомандовала:

— Пей. А потом плати и домой ворочайся!

Кащей кивнул. Быстро осушил кружку и вернул ее домовихе, после чего уточнил, запустив руку в просторный карман своего одеяния:

— И как быстро подействует?

— Домой добраться не успеешь, — хихикнула домовиха. — Ты леском иди. Ага, значится. Не пужайся, когда чуток прихватит живот. Оно быстро выйдет.

— Благодарствую, Маруся Игнатьевна, и вы, Василисушка, — он достал кошель старого образца, ну тугой такой, затянутый на веревочку, раскрыл, поинтересовавшись: — Сколько с меня за доброту вашу?

Я промолчала. Да и что бы я сказала? Цен не знаю. И варила зелье не я. Значит, Марусе и спрос вести.

— Два медяка за травы и серебрушку за работу, — с важным видом произнесла домовиха.

Кащей, вот уж щедрый парень, выудил золотой и протянул Марусе. Видимо, плата была более чем достойная, так как моя, так называемая, кошка, замурчала от радости, забыв, что она сейчас домовиха.

— А это вам, красавица. От меня. Бонус! — Кащей достал из того же кошеля какие-то бумажки. Протянул мне.

Первой мыслью было, откуда бессмертный знает слово «бонус», второй: «Ура! Баксы!», но я ошиблась.

Да, бумажки были немного похожи на валюту, но на деле оказались тремя пригласительными билетами на летнюю олимпиаду между командами нечисти.

Я приняла, поблагодарила.

— Надеюсь, придете поддержать! — он поднялся с дивана и даже, о дела! — подмигнул мне. — Это вам с Марусей. Ну и пригласить кого-то можете из друзей.

Я представила себе, как звоню Светке, моей закадычной подруге, которая не такая уж на деле и подруга, и говорю: «Слышь, Светуль, не хочешь со мной на олимпиаду нечисти, а? Сам Кащей Бессмертный пригласил!».

Подумала и выдохнула. Нет. Да и не уверена, что сама пойду.

— Спасибо вам за… — Кащей хотел сказать как минимум пылкую речь — это было видно по его глазам, да тут схватился за живот и вытаращился на нас круглыми, словно у филина, глазищами.

— Скоро начнется, — предупредила нечисть домовиха. — Ступай. Да помни про лесок!

— Ох, — только и проговорил парень и был таков. Лишь дверь входная хлопнула.

— Убег! — констатировала Маруся. — Ну, — она протянула мне деньги, — владей, хозяюшка.

Приняв золотой, чисто с целью полюбоваться на денежку, спросила, интересуясь больше судьбинушкой Кащея:

— Успеет хоть?

— Канешна! — кивнула Маруся.

— Может, надо было его к нам пустить? — уточнила я.

— Вот уж нет! Этак нам потом и золотого не хватит, канализацию прочистить, — серьезно ответила моя помощница. А я повертела в руках монету. Интересную, кстати. Тяжелую. Сразу понятно — золото, а не какой-то там дешевый сплав. Да, такую если сдать коллекционеру, то можно прилично заработать. Но для этого надо в город. А я пока привязана к дому. Разве что до соседней деревни могу добраться без головной боли и прочих неприятных последствий. Только сильно сомневаюсь, что там есть ломбард, или оценщик древностей.

— Держи, Марусь. Твоя будет награда. Ты же все готовила и варила, — решила я и вернула домовихе денежку.

— Моя? — она даже брови приподняла. Явно удивилась. Видимо, баба Сима Марусю не сильно баловала. Или просто деньги ей не давала никогда?

— Твоя.

— Ну… — она помялась, а потом проворно сунула Кащееву плату в передник. — Благодарствую, хозяюшка! А теперича спать пойдем. Завтра утром, как просохнет роса, в лес соберемся. Буду учить тебя травки распознавать.

Тут я даже удивилась. В лес, да после Кащеевой пробежки, как-то совсем не тянуло. Домовиха по моему взгляду все поняла и рассмеялась.

— Не, Вась, мы пойдем в другое место. Не боись. Не найдем «жабий камень».

И мы, переглянувшись, вдруг вместе рассмеялись. А потом, успокоившись, разошлись досыпать и досматривать сны. Так как утро обещало быть не менее интересным.