Всемирный экспресс. Тайна пропавшего ученика

Анка Штурм, 2018

Эта история произошла одной звёздной ночью, когда тринадцатилетняя Флинн сидела на перроне заброшенной железнодорожной станции. Именно здесь два года назад пропал её любимый брат Йонте. За всё это время от него пришла одна-единственная открытка с изображением старинного поезда со странным названием «Всемирный экспресс». Так каково же было изумление Флинн, когда этот поезд прибыл на ночной перрон. Без лишних раздумий девочка запрыгнула в него и… очутилась в самой необычной школе на свете! И хотя Йонте больше нет в поезде, Флинн предстоит совершить удивительное путешествие, открыть мир магии, найти друзей и врагов, а главное – узнать мрачную тайну, которую хранит «Всемирный экспресс». Не упусти уникальный шанс попасть на борт «Всемирного экспресса» и совершить самое захватывающее путешествие в твоей жизни! Магический поезд отправляется… Первая книга серии.

Интернат на колёсах

На входе в вагон дорогу Флинн загородил какой-то человек. Он стоял в дверях, задумчиво разглядывая стойку для самообслуживания, сооружённую у стены справа.

Очевидно, это и была столовая. Слева и справа от выстланного ковровой дорожкой прохода стояло больше двух дюжин столов на четырех человек. Их отделяли друг от друга широкие низкие мягкие диванчики.

На мгновение Флинн благоговейно замерла — всё выглядело так изысканно, и благородно, и бесконечно обстоятельно, — но потом ей всё же пришлось протиснуться мимо преграды. Корзина с хлебом была тяжёлой, и Флинн испытала облегчение, плюхнув её на стол.

— Ага, — тихо сказал незнакомец. — Так и думал, что тут чего-то недостаёт.

— Мгм, — хмыкнула Флинн, ещё раз оглядывая вагон. Он не только служил столовой, но и был, насколько Флинн могла судить, единственным помещением с панорамным остеклением. Прошлой ночью в сплошном окне мерцали звёзды, а сегодня по ходу поезда вдоль путей клонились высокие березы. Поток воздуха от проходящего поезда срывал с крон отдельные листья и швырял их мелькающими световыми пятнами на стеклянную крышу.

Здесь Флинн чувствовала себя чужой. По сравнению с вагоном-складом столовая казалась залитым светом залом для избранных. Нити скатертей поблёскивали, как чистое золото, а на столах стояли хрустальные графины, сверкающие так, словно их наполнили чистейшей ледниковой водой.

Кроме Флинн и молчавшего незнакомца тут никого не было. И что ей теперь делать? Сесть? Или вернуться в кухню и спросить, есть ли для неё ещё какие-нибудь дела?

Незнакомец проследил за её взглядом.

— Привидения? — спросил он спокойным, слегка надтреснутым голосом. Его каштановые волосы растрепались, одет он был в коричневую жилетку и коричневые же брюки со складками. Он напоминал Флинн пугливую косулю, и не только цветом. Не может же это быть тот самый Даниэль, о котором говорили Фёдор и мадам Флорет — или всё-таки он?

— Привидения? — в замешательстве переспросила Флинн, на мгновение вспомнив о существе прошлой ночью на перроне. Не может этот зверь быть здесь — или всё-таки может?

— Ты так озираешься, — сказал незнакомец, — словно привидение увидела.

— Н-нет, — покачав головой, промямлила Флинн. А что тут скажешь? — Я не верю в привидения.

— Вот как! А во что ты веришь?

— В здравый смысл, — сказала Флинн. Ничего себе разговор!

Усмехнувшись, незнакомец взял тарелку и столовые приборы:

— Что ж, тогда тебе самое место в нашем интернате на колёсах.

С этими словами он стал наполнять тарелку всевозможными плюшками и фруктами. Флинн наблюдала за ним, не двигаясь с места.

— Что вы хотите сказать? — наконец вымолвила она. — Интернат на колёсах?

В голове у неё всё сложилось в единую картину: отсутствие сидений для пассажиров, большое количество вагонов, похожих на жилые комнаты, все эти столы со скамейками, попадавшиеся ей на пути… Господи! Столы со скамейками! Это же парты!

Неужели это правда?! Значит, сев в этот поезд, Йонте просто сменил школу?!

Незнакомец смотрел на Флинн так, словно теперь тоже находил этот разговор странным.

— Ну да, — сказал он, кивнув в направлении хвоста поезда. — Школа. Поезд. Интернат на колёсах. Уравнение несложное, правда? — Усмехнувшись, он отвернулся, чтобы сесть за ближайший из многочисленных столиков.

— Но… значит ли это… — Флинн осеклась. Неужели она действительно жила в такой дыре, если ещё ни разу не слышала об интернате на колёсах под названием «Всемирный экспресс»? Ведь о чём-то таком она бы уж точно знала. Это же гениально! Может, она могла бы тут учиться?

— Нет, ну ты ведь сейчас придуриваешься, — по-прежнему с интересом сказал незнакомец, перегнувшись к ней через обитую сине-зелёным материалом спинку.

Флинн не ответила.

Незнакомец впервые взглянул прямо на неё. Флинн с беспокойством заметила, как глаза его сначала расширились, а затем сузились.

— Скажи, а ты вообще кто? Ты ведь не павлинка.

— Я… нет. Думаю, что нет. Я ведь даже не понимаю, о чём вы говорите. — Как ему объяснить, откуда она здесь взялась? А если незнакомец придёт в такой же ужас, как и кондукторша?

— Павлины, — только и сказал незнакомец. — Так зовутся ученики Всемирного экспресса. По цвету школьной формы.

— Сине-зелёному? — осторожно спросила Флинн.

— Сине-зелёному, — кивнул её собеседник. — А теперь скажи, почему ты этого не знала.

— Э-э-э… лучше не стоит, — сказала Флинн.

Незнакомец взглянул на неё с изумлением.

Флинн лихорадочно соображала, что сказать, чтобы вся история выглядела сущим пустяком, и вздохнула с облегчением, когда в эту минуту в конце вагона открылась дверь и незнакомец отвернулся. Но, к несчастью, в столовую вошла мадам Флорет, а за ней толпа мальчишек и девчонок, которые, болтая и смеясь, заполнили вагон.

Флинн удручённо обнаружила, что большинство из них старше неё. И не только это: все держались в этой обстановке так естественно и двигались так непринуждённо, что она в сравнении с ними казалась себе самой неказистой и неуклюжей. Желание быть такой же уверенной в себе, как они, возникло у Флинн столь внезапно и стремительно, что по ощущениям походило на боль в животе.

Некоторые ученики были темнокожими или с азиатскими чертами лица. Объединяли их язык — Флинн потрясло, что все явно говорили по-немецки, — и одежда. Все без исключения были в сине-зелёных рубашках (у девочек они были в золотую крапинку, у мальчишек — в полоску) и светлых льняных брюках или юбках. В вагоне было приятно тепло, но у некоторых павлинов на плечи были наброшены ещё и сине-зелёные джемперы: не удивительно, учитывая прохладную утреннюю сырость, в которой они каждый раз оказывались, выходя из вагона.

Все разговаривали друг с другом так громко, что Флинн надеялась остаться в этой неразберихе незамеченной.

Но около стойки самообслуживания ребята остановились и замолчали, глядя на Флинн. Она старалась держаться как можно безучастнее, но это не помогло — она покраснела до корней волос и чувствовала, как всю её обдало жаром. Больше всего ей хотелось спрятаться за каким-нибудь из диванчиков.

— А, хорошо, что вы здесь, Даниэль! — Мадам Флорет, оттеснив учеников в сторонку, встала у стола одетого в коричневое мужчины. Тот, к кому обращались, с тоской посмотрел на булочки с корицей на своей тарелке, вытер салфеткой чистые пальцы и медленно встал:

— Да, слушаю вас.

— Это Флинна, — сказала мадам Флорет, ручкой указав на Флинн так, словно бросила в неё гарпун. — Можете вообразить, откуда она взялась?

Даниэль потёр подбородок:

— Из бродячего цирка в Западном Тибете? Из пансиона для девочек в Миннесоте? Из какого-нибудь строго засекреченного необычного проекта?

Флинн подняла глаза. Он что, намекает на её необычный внешний вид? Если да, то это не слишком смешно.

Мадам Флорет, видимо, тоже было не до смеха.

— Прекратите, — прошипела она.

Даниэль, пожав плечами, сунул руки в карманы брюк:

— Вы спросили, могу ли я вообразить, откуда она взялась. Ну да, могу. У меня, знаете ли, очень хорошо развито воображение.

Этот человек производил на Флинн впечатление скучающего придворного шута, и её занимал вопрос, зачем мадам Флорет обсуждает с ним её ситуацию.

Мадам Флорет несколько раз ткнула остриём пера в свою папку, словно задавала себе такт:

— Да-да, знаю. Бросьте молоть ерунду! Флинна появилась из… из… — В эту минуту она, видимо, осознала, что не имеет никакого представления, откуда именно взялась Флинн.

«Мда, — не без злорадства подумала Флинн, — Фёдор мог бы вам это рассказать».

— В любом случае она неожиданно возникла этим утром. — Мадам Флорет немного наклонилась вперёд. — У неё нет билета!

Её слова, казалось, вывели из равновесия даже этого Даниэля. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы повнимательнее рассмотреть Флинн, после чего он, склонив голову набок, произнёс так тихо и бесстрастно, насколько сумел:

— Понимаю. Дайте мне эти бумаги, пожалуйста. — Он взял папку. — Теперь этим делом займусь я.

Пальцы мадам Флорет сжали папку как тиски, словно она опасалась потерять контроль над ситуацией.

— Нет никаких причин волноваться, Даниэль, — поспешно заверила она. — Я уже обо всём подумала. Мы можем организовать, чтобы на ближайшей станции её забрали…

— Это невозможно! — прогремел голос из гущи учеников за спиной кондукторши. — Мы же не передадим малышку неизвестно какой семье, из такой она, очевидно, только что сбежала. — Сквозь толпу продирался широкоплечий здоровяк. Левая половина его лица была так изуродована, что по сравнению с ним Флинн показалась себе чуть ли не милашкой. Он коротко кивнул ей. Она не знала, как это истолковать, и на всякий случай кивнула в ответ, хотя определение «малышка» ей категорически не понравилось. Некоторые из учеников захихикали.

— Это было бы очень просто сделать, Кёрли, — сказала мадам Флорет здоровяку и вытянула шею, словно ей вдруг стало не по себе.

— Просто — да, было бы, — пробурчал здоровяк. — Похоже, у вас напрочь отсутствует чувство ответственности, не так ли?

Он в сером рабочем халате стоял, скрестив мощные руки на груди. В бесформенных башмаках, со своей простецкой внешностью, он так же плохо вписывался в обстановку этого шикарного вагона-столовой, как и Флинн, и она тут же почувствовала себя не такой потерянной.

— Ха! — презрительно выдала мадам Флорет. — Чувство ответственности у меня побольше, чем у любого из присутствующих. Даниэль!

Однако Даниэль ничего не ответил. Вместо этого он испытующе взглянул на Флинн.

Она снова почувствовала, как у неё запылало лицо.

Слишком много внимания уделялось тому, кого всю прежнюю жизнь никогда не замечали.

— Ладно, тогда пусть поработает на кухне, — нехотя уступила мадам Флорет, словно шла на очень неудачный компромисс.

— На кухне! Пахать, как этот Куликов, да? — Здоровяк по имени Кёрли вперился в мадам Флорет таким яростным взглядом, что Флинн бы не удивилась, если бы учительница от страха наложила в штаны.

Похоже, мадам Флорет и правда стало жутковато. Она обескураженно сказала:

— Работа ещё никому не шла во вред. Ни мне, ни…

— Помолчите, — тихо вмешался Даниэль. Мгновенно наступила тишина. Даже ученики прекратили возню. — А теперь дайте это мне, моя дорогая. Прошу вас. — Он по-прежнему говорил не повышая голоса, почти шёпотом, но энергия в его голосе магическим образом заставила пальцы мадам Флорет разжаться. Она передала папку ему. — Большое спасибо!

Мадам Флорет смотрела застывшим взглядом, словно он бесконечно унизил её. Улыбка порхнула по лицу Даниэля, и он знаком велел Флинн следовать за ним.

Они протолкались сквозь ораву учеников и едва миновали их, как Флинн затылком ощутила направленные на неё взгляды и услышала шушуканье:

— Ты её знаешь?

— Ты видела, какая она лохматая?

— А шмотки-то — мама дорогая!

— У неё что, правда нет билета?!

Особенно явно таращилась ей вслед девчонка с большим бантом в коротких светлых волосах.

Флинн тут же охватило прекрасно знакомое чувство стыда и гнева. То же самое чувствовала она в коридорах Дома счастья фройляйн Шлехтфельдс, среди тех стервятников. Флинн инстинктивно опустила голову, но затем ещё раз оглянулась на школьников.

Ни один из них не был Йонте. Но если он действительно здесь, их пути могут пересечься в любую минуту.

Флинн ещё не разобралась, нравится ей эта мысль или нет. Мысль о том, что Йонте обрёл настоящий дом. Без неё.

Может, он нашёл здесь новых друзей, которые давно заменили ему семью? Может, он вовсе и не обрадуется, увидев её? При этой мысли она почувствовала себя ужасно одинокой в этом мире — и обрадовалась, когда железная дверь за ними захлопнулась, оборвав отвратительный шёпот.

По наружным тамбурам гулял прохладный ветер, и для переходов из вагона в вагон Флинн тоже не отказалась бы от джемпера.

— Здесь у нас чайный бар, — сказал Даниэль, когда Флинн быстро заскочила за ним в следующий вагон.

Он исчез за длинной барной стойкой, прорезавшей вдоль весь облицованный деревянными панелями вагон. На стороне Флинн стояли мягкие барные табуреты и низкие кресла в шотландскую клетку, на стороне Даниэля всю стену и окна занимали узкие полки. В окна полосками падал свет, преломляясь в бесчисленных бутылках и банках. Некоторые были покрыты слоем пыли и снабжены навесными замочками. Другие стояли рядами, а из маленьких распылителей, наподобие оросительных систем в парниках, на них непрерывно выдувались облачка пара.

— Хочешь какой-нибудь напиток? — спросил Даниэль, заметивший заинтересованный взгляд Флинн. — Может, крем-соду?

Не дожидаясь ответа, он достал две бутылки, стоящие на полке с распылителями пара. Их содержимое было мутным и напомнило Флинн взбитое яйцо. Она глазела на этикетки: «Лучшая крем-сода Даллса — всегда лучше худшей крем-соды Даллса!»

О крем-соде Флинн и слыхом не слыхивала. Cтоит ли её пить?

Одной рукой роясь в ящике в поисках открывашки, другой Даниэль раскрыл папку мадам Флорет.

— Флинна Хтигаль, — прочёл он. — По твоей милости сейчас весь мир на ушах стоит. Ты бы никогда и не подумала, да? — Он лукаво улыбнулся Флинн.

— Нет… не подумала бы. — Флинн не знала, что ответить. У этого Даниэля была странная манера разговаривать. — А ещё… извините, но моя фамилия Нахтигаль. — Она неуклюже взобралась на барный табурет. — Флинн Нахтигаль. Ну… как птица. — Вообще-то ей хотелось сказать «Как Йонте Нахтигаль. Вы его знаете?» — но на полпути мужество оставило её.

Тем не менее Даниэль стремительно поднял глаза. Флинн тут же стало не по себе. Взгляд его был не только внимательным, как у косули, но и пронзительным.

— И я… э-э-э… ну, в общем, Флинн — это ещё и мужское имя, но я девочка. Это на случай, если вы сомневаетесь.

Даниэль по-прежнему изучающе смотрел на неё, и Флинн, сама того не желая, автоматически опустила голову. Казалось, прошла целая вечность, пока Даниэль продолжил разговор.

— Нахтигаль, — повторил он, пробегая глазами записи мадам Флорет. — Полагаю, из Брошенпустеля. Во всяком случае, мы там останавливались прошлой ночью. О господи!

— Знаю, — только и сказала Флинн. — Точнее, наш дом в нескольких километрах от Брошенпустеля. И нет, там не красивее, чем представляется.

Даниэль опять бросил взгляд в её сторону, на этот раз очень коротко, и прочёл записи до конца:

— «Тринадцать лет… цели нет… дарований нет… дурные замашки, упрямая и непонятливая…» — Нет, я так не думаю.

Наконец он нашёл открывашку или что-то в этом роде: маленькую металлическую штуковину в форме жука. Когда Даниэль насадил её на одну из бутылок, она со щелчком выбросила маленькие лапки и автоматически крутнулась вокруг бутылочного горлышка. Поворот сопровождался механическим жужжанием, словно железный жук бил оловянными крылышками. С тихим «хлоп» крышка отскочила от бутылки. Даниэль повторил ту же процедуру со второй — Флинн наблюдала за ним, потеряв дар речи. Оснащение этого поезда было не только дорогим, но и явно необычным.

Когда обе бутылки с крем-содой были открыты, одну из них он протянул ей. Очевидно, пар из распылителей служил для того, чтобы бутылки на полках не нагревались. Когда Флинн взяла свою, от пальцев на стекле остались отпечатки. Она во все глаза смотрела на булькающее пойло, вдыхая насыщенный аромат ванили. Жидкость сильно пенилась.

Даниэль сделал глоток, а Флинн в это время опять накрыло ощущение обречённости. Как и в столовой, в чайном баре всё было изысканным и дорогим: полированная барная стойка, золотые подставки под бокалы, фотографии на стенах. Пахло карамелью и немного пылью, и она поймала себя на мысли, что прекрасно может представить в этом благородном, благодатном поезде Йонте. А себя — нет.

Собравшись с духом, Флинн сказала:

— Знаете, я бы всё сделала, чтобы мне разрешили остаться. Может, мне хватит на билет, если я буду помогать на кухне?

Даниэль внимательно посмотрел на неё, отставив бутылку.

«Только вперёд», — подумала Флинн. Пока он молчал, она могла попытаться убедить его.

— Я бы и Фёдору могла помогать, — она сделала паузу. — В любой его работе.

Даниэль по-прежнему молчал.

— Я буду незаметной. Я почти всегда как бы невидимка.

— Послушай, Флинн…

— Или я могла бы продавать лимонад. Здесь, в баре.

Даниэль откашлялся. Флинн осеклась. Как это у него выходит добиваться тишины такими мелочами?

— Послушай, Флинн, — повторил Даниэль, — это Всемирный экспресс, а не лимонадный поезд. — Он многозначительно взглянул на неё. Флинн почувствовала себя полной дурой. — Во Всемирном экспрессе живут те подростки, которые однажды станут героями.

Глаза Флинн округлились. Даниэль, смеясь, покачал головой, словно прочёл во взгляде её мысли:

— Нет, я сейчас говорю не о Человеке-пауке или Женщине-кошке. Настоящие герои — это исследователи, люди искусства и учёные, которые день за днём борются за то, чтобы мир стал лучше. Всемирный экспресс — интернат для незаурядных детей из бедных семей, которые когда-нибудь будут бороться. Здесь они изучают всё, что для этого требуется.

На секунду у Флинн закружилась голова от ощущения, что она не улавливает ход его мыслей. Раньше она никогда не задумывалась о том, что дети её возраста в будущем могут стать людьми, отвечающими за что-то большое и важное. Но потом она подумала: Йонте! Её брат был просто создан для великого будущего. Он бы всё отдал ради того, чтобы не обречь себя на жизнь, предначертанную ему в Брошенпустеле. Ради того, чтобы суметь что-нибудь совершить.

И к тому же он был из бедной семьи.

Даниэль, казалось, попал в родную стихию. Он продолжал:

— Благодаря великому Стефенсону нам здесь не докучают законы ни одной страны.

Флинн, ничего не понимая, покачала головой.

— Кому благодаря? — спросила она.

Даниэль провёл рукой по волосам, отчего они взъерошились больше прежнего:

— Джорджу Стефенсону, основателю нашей школы^[4]. Он создал этот поезд-интернат, чтобы обойти школьные правила всех стран.

Флинн не знала что и думать.

— То есть в поезде нет никаких правил? — Йонте без правил был как лагерный костёр без кострища из камней — пожароопасен.

Даниэль рассмеялся:

— Нет-нет, правила есть, спроси мадам Флорет. Но это правила Стефенсона. Поэтому здесь нет ничего бессмысленного. Нет уроков математики и тестов или контрольных.

Флинн ошарашенно взглянула на Даниэля. Она ещё раз осмотрелась в вагоне, где в приглушённом солнечном свете сверкала каждая пылинка. Этот поезд начинал ей нравиться.

Даниэль взял свою бутылку:

— Интернат был основан более ста восьмидесяти лет назад. С тех пор поезд объезжает весь мир, континент за континентом, страну за страной, город за городом. Пойдём-ка со мной!

Они прошли на вагон дальше, в библиотеку, полную золотых стеллажей и пыльного света. Флинн провела пальцами по толстым коленкоровым переплётам, словно по изгибу своего бумеранга. От долгих лет использования они были такими же потёртыми и вызвали в ней успокаивающее чувство чего-то знакомого.

— Вон, видишь? — Даниэль показал на потолок, где была нарисована гигантская карта мира. Краски поблёкли, и всё же выглядела она настолько натурально, что Флинн казалось, будто она видит, как по морям и пустыням прокатываются волны и песчаные дюны.

— Мы находимся здесь, — сказал Даниэль, показав на Европу. Континенты перерезались чёрными линиями транспортных сетей. Три линии в Европе горели красным, по одной из них со скоростью улитки двигался логотип поезда: буковки «ВЭ» и раскрытый павлиний хвост.

Флинн смотрела с испугом. Это был рисунок. Всего лишь рисунок. И он двигался!

— Красная линия обозначает наш маршрут на ближайшие недели, — продолжал Даниэль, словно двигающаяся карта была чем-то совершенно естественным. — Он пройдёт через Францию и Испанию до Болгарии и Венгрии. Гигантский крюк. — Он потёр подбородок. — Я мог бы из-за тебя попросить в центральном офисе экспресса разрешения слегка изменить маршрут.

Флинн не поняла, что это значит.

— Простите, — сказала она, — но, может, мне стоит поговорить с директором школы или… ну, с кем-то таким важным?

Даниэль взглянул на неё с недоумением.

— Но я и есть директор, — сказал он. — Даниэль Уилер. Из Австралии. — Он едва заметно поклонился. — Разве тебе никто не сказал?

Флинн подняла на него испуганные глаза.

— Ой! — воскликнула она. — Нет. Я думала, раз все говорят просто «Даниэль»…

Даниэль вздохнул:

— Не люблю я это «господин Уилер». Звучит так, как если бы я был судебным приставом. Оставаясь «Даниэлем», я выполняю свою работу так же хорошо — или так же нехорошо. Вообще-то мне полагается организовать, чтобы тебя забрали на следующей же станции. Это будет Амстердам.

Флинн встрепенулась. Неужели она сейчас всё испортила?!

— Всё равно мама не приедет, — выпалила она.

Да и каким образом? Ей и доехать-то до Голландии не по карману.

Даниэль недолго помолчал.

— А ей и не нужно приезжать, — сухо сказал он. — На твоё счастье, у меня слабость всё делать неправильно. Для начала можешь остаться. — Он предостерегающе поднял руки. — Но особо не привыкай. Самое позднее через две недели мы вернёмся в Германию, и тогда я не смогу не высадить тебя. В конце концов, у тебя нет билета на этот поезд.

Даниэль хитро подмигнул Флинн и чокнулся своей пустой бутылкой о её полную. Раздался тихий высокий звук.

Флинн тяжело вздохнула. Да, билета у неё нет. Но есть две недели. Целых две недели, чтобы найти Йонте. Ведь в поезде это не составит большого труда, правда?

Примечания

4

Для всех, кто не знает о существовании Всемирного экспресса, Джордж Стефенсон (1781–1848) известен как английский изобретатель и инженер-механик. В 1814 году он изобрёл и испытал свой первый паровоз. (Здесь и далее прим. ред.)