Всемирный экспресс. Поезд ночных теней

Анка Штурм, 2019

Став официальным учеником Всемирного экспресса, Флинн надеялась, что наконец сможет найти своего брата Йонте, который исчез в поезде несколько лет назад. Но оказалось, что отыскать его следы совсем не просто. Ученики и учителя упорно отказываются говорить о нём. Но самое странное, что по ночам в поезде начинают происходить необъяснимые вещи: в коридорах появляются жуткие тени, один из учеников видит монстра, а сама Флинн постоянно получает от поезда скрытые сигналы опасности. Так что же творится во Всемирном экспрессе? Кто пытается принести вред ему и его пассажирам? И главное – как всё это связано с тайной Йонте? Вторая книга серии.

К звёздам

Гарабина прошла через вагон к буфету, как модель по подиуму. Все в столовой смотрели ей вслед. Флинн заметила облегчение в глазах учителей, но и недоумение на лице Кёрли. Она услышала, как двое третьеклассников восторженно присвистнули. В тишине вагона это прозвучало на редкость потерянно. Над столиками повисло напряжённое любопытство павлинов. Слышался только громкий и дробный перестук колёс.

Никто не произнёс ни слова — в то время как Гарабина положила в тарелку бигос и села на своё привычное место напротив Стуре Аноя. Бледный мальчишка, казалось, был этому не особенно рад. Гарабина, взяв ложку, помедлила и оглянулась на любопытные лица вокруг.

— Прямо не знаю, на что тут и смотреть, кроме как на мою неземную красоту, — громко сказала она.

Уже не в первый раз Флинн страстно захотелось держаться на глазах у всех с такой же уверенностью в себе. Она ждала, что лампочки в поезде опять начнут мигать, но ничего подобного не происходило. Может, Даниэль всё-таки прав и внезапная темнота за ужином была просто перебоями в подаче электроэнергии.

— Как вы думаете, почему Гарабина ничего не сказала? — спросила Пегс на пути по бесчисленным вагонам Всемирного экспресса. — То есть почему она не поговорила с нами о том, что произошло на крыше в прошлое воскресенье? Надеюсь, у неё ещё будут из-за этого большие неприятности. — В уголках губ у неё остался шоколад, и она кружилась, напевая себе под нос школьный гимн. И всё же от Флинн не ускользнули нотки озабоченности в её голосе.

Флинн провела рукой по рукаву клетчатой рубашки Йонте.

— Я рада, что Гарабина не высмеяла мою одежду, — пожав плечами, сказала она. Флинн на приветственной церемонии в клетчатой рубашке вместо формы — для прежней Гарабины тут было чем поживиться. Но Гарабина, несколько минут назад стоявшая в столовой словно разбуженная поцелуем принцесса, не удостоила Флинн ни единым взглядом.

— Могла бы спасибо сказать, — возмутился Касим, на ходу скользя пальцами по нижней перекладине оконных рам, где порхающие буковки объявляли: «Городская гмина Щитно». Внезапно пальцы Касима забегали как у играющего гамму пианиста, и большинство незакреплённых буковок исчезли у него в рукаве. «иЩи», краем глаза прочитала на оконной раме Флинн. Она печально вздохнула. — В конце концов мы не дали ей совершить преступление, — сердито закончил свою мысль Касим.

Флинн спросила себя, понимает ли он, что, так бездумно воруя, тоже каждый день совершает преступления.

— Убийство, — добавил Касим, словно прочитав мысли Флинн. — Она собиралась помочь мадам Флорет открутить назад время в поезде. На двадцать пять лет! Не останови мы их обеих — нас бы уже не было.

— Убийство! — воскликнула Флинн и тут же прикусила язык. Мадам Флорет пыталась найти сестру. Флинн понимала, что по сути Касим прав. И всё же…

— Я думаю, Берт Вильмау беспокоится из-за мадам Флорет, — предположила она. Мадам Флорет преподавала героизм, и, кроме того, её сестра Йетти, одна из павлинов-фантомов, много лет назад исчезла из поезда. На ровном месте, бесследно. Совершенно так же, как Йонте.

Они вошли в комнату отдыха павлинов: постеры и мягкая мебель в тишине и полумраке.

— Беспокоится?! — вздрогнув, возмутилась Пегс. Её голос эхом отразился от стен, словно в какой-то узкой пещере. В их сторону обернулись сидящие в креслах у двери Обри Бейкер и Весна Новак — две несносные третьеклассницы, которые на прошлой неделе распространяли о Флинн гадкие слухи.

— Я слышала сегодня, как Вильмау ругался в кабинете Даниэля, — прошептала Флинн, быстро проходя дальше, — и сперва решила, что он говорит о Йонте. Похоже, Вильмау считает, что должно случиться что-то плохое.

Касим фыркнул.

— Мяучело всегда считает, что случится что-то плохое, — возразил он, толкнув железную дверь в сторону спальных вагонов. — Зудит, как комар над ухом. Не обращай внимания.

Откатив дверь, Флинн вошла в купе. Она почти не сомневалась, что из-за мадам Флорет беспокоятся все учителя, а не один Берт Вильмау. В течение нескольких дней она замечала перешёптывания и обеспокоенные взгляды сотрудников. Но никто ничего не говорил.

Пегс прошла на середину купе и включила звёздный проектор.

— Мадам Флорет упала с крыши поезда — что может быть хуже? А с Гарабиной мы справимся.

Уютно расположившись на кроватях и стульях, они пустили по кругу шляпную коробку Пегс, полную продукции Рахенснафа — лучших в мире сладостей. Флинн жевала горько-сладкую «злодейскую бумагу» — съедобную бумагу в виде разных знаменитых злодеев, наблюдая за разбросанными по комнате световыми точками, проносившимися в темноте мимо окна, как перепуганные ночные духи.

— Эта миссис Штейнман, — начала Пегс, копаясь в цилиндре с надписью «Долгосрочные пари», — она не соврала. Почему ты нам об этом не рассказала? — Её голос звучал то звонко, то глухо, словно она никак не могла определиться, во что впасть — в эйфорию или в обиду. — Я, знаешь ли, видела новую эмблему у нашей двери.

Флинн, отвернувшись от ярко освещённых деревень за окном, взглянула на подругу. Она не понимала, что не так.

— Ты о чём? Что я должна была вам рассказать? — Она в растерянности переводила взгляд с Пегс на Касима. Лицо у него под сине-зелёными волосами раскраснелось, и, подняв глаза на Флинн, сидящую наверху на своей кровати, он нахмурился.

— Что ты тигрик, разумеется, — сказал он, подтянувшись со стула на свободный краешек письменного стола, заваленного принадлежащими Пегс фотоальбомами по искусству и дизайну одежды, альбомами с её зарисовками и длинными рулонами пёстрых тканей.

— Уж нам-то ты могла это рассказать, — настаивала Пегс, по-прежнему сосредоточенно глядя в цилиндр. Вытащив оттуда бумажку, она прочла вслух: — «Первый год, осень: Касим спорит, что Флинн Нахтигаль не круглик». — Ты выиграл четыре ролинга, Касим, — признала она и отсчитала ему четыре золотые монетки школьных денег.

— Спорю, что Фёдор с самого начала об этом знал, — пробормотал Касим. — Ставлю все свои деньги. — Он с вызовом взглянул на Флинн.

Его слова задели Флинн за живое, и она резко выпрямилась, ударившись головой о потолок.

— Понятия не имею, о чём вы говорите, но Фёдор знает меньше всех.

С того времени как Флинн получила билет от призрачного тигра Тидерия, многое в её жизни изменилось к лучшему: у неё появились надежды на будущее, друзья, с которыми она была на одной волне, и собственная кровать-чердак. Но чего она явно лишилась — так это общения с Фёдором.

Флинн ожидала, что он обрадуется тому, что она осталась в поезде, но, после того как два дня назад она неожиданно из безбилетного пассажира превратилась в павлина, он, не сказав ни слова, отвернулся от неё. С тех пор он почти не появлялся рядом с ней, и Флинн представляла себе, как он дуется на своём угольном складе из-за того, что она взяла билет, а он когда-то — нет.

В ночи раздался гудок паровоза, и Флинн закрыла глаза. Этот пронзительный звук и дым за окном казались ей сообщениями из другого мира — из находящихся далеко впереди склада и паровоза. Но здесь, в одном из ученических купе, защищённая от тьмы и копоти, она вдруг перестала понимать эти сообщения.

— Ты что, никому об этом не рассказывала? — чуть слышно проговорила Пегс, надкусывая глазированный шарик-«бюрократ». В её голосе внезапно прозвучало удивление. — Я бы всем рассказала, если бы была тигриком!

Флинн потеряла терпение.

— Да о чём рассказала-то?! — воскликнула она, в растерянности потирая веки. — Что такое «тигрик»?

Миссис Штейнман дважды прокричала ей вслед это слово. Но ведь Пегс сама сказала, что у новой учительницы крыша поехала, разве нет?

Глаза у Пегс сделались огромными, как красные огни светофора:

— Ты не знаешь, что это?!

Флинн кивнула, потрясла головой и снова кивнула. Ей было ужасно не по себе. Сколько ещё времени пройдёт, пока она, наконец, будет знать об экспрессе всё?!

Касим, возмущённо фыркнув, снял золотую обёртку с шоколадного звёздного талера.

— Ты супергерой, — лаконично сообщил он. — Суперсупергерой. — В голосе его слышалось отчаяние.

Флинн нахмурилась. Две недели назад Даниэль объяснил ей, что все павлины в будущем станут учёными, людьми искусства, революционерами — короче, героями. Но Флинн тогда решила, что это шутка. Если бы это было правдой, разве она получила бы билет в эту школу?

— Тут дело в зверях-призраках, — объяснила Пегс, понизив голос до заговорщицкого шёпота. — Я имею в виду миространников. Эмблемы у дверей купе говорят о том, какой миространник нас выбрал. Каждый миространник выбирает определённый тип учеников…

По вагону поплыл мелодичный гонг, и все трое вздрогнули. Неужели уже действительно десять вечера? Отбой. Но Флинн уже не хотелось прерывать этот разговор. Она всё равно не сможет заснуть от любопытства.

Касим, однако, зевнул.

— Класс, — вздохнул он, соскальзывая со стола на пол. — Ещё одно дополнительное занятие по фольклору. Наслаждайтесь! — Махнув рукой на прощание, он вышел из купе. Из коридора донеслись топот ног и голоса старших павлинов на пути в ванные комнаты и купе.

Неохотно спустившись с кровати, Флинн стала искать пижаму. Сине-зелёное постельное бельё, чистое и мягкое на ощупь, пахло стиральным порошком с цветочной отдушкой. Так бы сразу и нырнула туда. Но ей пришлось ждать, пока освободится ванная комната в конце вагона, куда она шмыгнула, чтобы на скорую руку ополоснуться.

Через двадцать минут Флинн и Пегс наконец лежали в постелях. Проектор звёздного света разбрызгивал по комнатке серебряные крапинки, словно ороситель Вселенной.

— Тидерий, Нафанау и Тауфт, — назвала Пегс имена всех троих миространников, повернувшись в кровати лицом к Флинн. — Это тигр, заяц и бекас. Бекас — такая маленькая круглая птичка. Это означает, что Тауфт выбирает кругликов: учеников, которые в будущем будут кому-то в чём-то помогать. Творить добро в малых делах. Как Касим. Он всё время из-за этого ноет.

Флинн зажмурилась, когда одно серебристое пятнышко проскользнуло по её лицу.

— Ни разу не слышала, чтобы Касим ныл по этому поводу, — уточнила она. И с чего бы ему жаловаться? Флинн считала, что в этой классификации глупо только одно — название «круглик».

Напротив неё в темноте светилось белое как снег лицо Пегс.

— Он ноет без слов, — загадочно пояснила она и продолжила рассказ. — Нафанау выбирает учеников, которые будут совершать значительные добрые дела. Те, что останутся на века. Опасликов. Как я. — В голосе её прозвучала гордость. — А Тидерий… — На секунду в купе стало тихо, потому что Пегс набирала в лёгкие побольше воздуха. Эта секунда, как показалось Флинн, застыла навечно, а стук колёс и свист ночного ветра слышались где-то далеко-далеко. — Тигрики вроде тебя символизируют добро в целом. Делают что-то безумно значительное, понимаешь? Ты совершишь что-то такое, что изменит всё и заставит звёзды двигаться по новым орбитам. Однажды ты сама станешь звездой — лучом света, которым все будут восхищаться. Такие, как ты, пролагают новые пути. Ты будешь делать что-то такое, Флинн, что нужно всем людям на свете. Или… всем растениям.

— Растениям? — хрипло переспросила Флинн, для которой всё это было уже чересчур.

— Первобытным лесам, — тут же пояснила Пегс, и Флинн услышала, как зашуршало одеяло, когда она пожала плечами. — Или всем животным. В общем, всему миру. Космосу. Понимаешь? — опять спросила она.

Флинн, глядя в темноте в сторону Пегс, покачала головой.

— Но почему… именно миространники? — спотыкаясь на словах, спросила она. Вообще-то она собиралась спросить «почему именно я?». Флинн вспомнила, что Даниэль назвал тигра самым редким из миространников. А её выбрал для школы именно тигр!

Пегс сладко зевнула:

— Основатель школы Джордж Стефенсон владел магией, вот поэтому — вуаля! — Она тихонько засмеялась, словно в том, чтобы создать трёх зверей-призраков, которые в поисках многообещающих учеников для Всемирного экспресса прочёсывали вдоль и поперёк всю планету, не было ничего великого. — Что-то там было связано с цветным стеклом, — задумчиво пробормотала Пегс. — Говорят, запечатлев их в витраже, Стефенсон разгадал загадку бессмертия, или что-то вроде того. — Помолчав, она прибавила: — Я могу ошибаться. Родители рассказывали мне эту легенду много лет назад. О старой магии мало что известно.

— Гм, — хмыкнула слушавшая вполуха Флинн. Молча повернувшись на спину, она обводила кончиками пальцев контуры картины на потолке, покачиваясь в такт движению поезда. Ещё и двух недель не прошло с тех пор, как Фёдор в складском вагоне предостерегал её от того, чтобы становиться значительной личностью — и вот ей предстоит изменить целый мир! Такой девчонке, как она! Уму непостижимо!

— Пегс? — спросила Флинн в тишину купе. — А ты не думаешь, что я скорее всё-таки… э-э-э… — она замолкла.

–…круглик? — сонным голосом предположила Пегс.

Флинн покачала головой.

–…опаслик? — Слова Пегс почти совсем заглушал стук колёс.

–…недоразумение, — закончила свою фразу Флинн.

Она услышала какой-то глухой звук, словно её подруга взбивала подушку.

— Нет, — сказала Пегс твёрдо и чуть бодрее, чем говорила до этого. — Миространники никогда не ошибаются. Я просто жду не дождусь, когда смогу написать об этом родителям, — радостно сообщила она. — В их время в поезде тигрика не было. Несколько десятилетий не было. Если хочешь знать моё мнение: мир уже давно нуждается в нём! — По нечёткой речи Флинн поняла, что Пегс опять плывёт в царство снов.

— Получается, я такая одна? — в панике спросила Флинн. Неужели действительно возможно, чтобы единственным тигриком во Всемирном экспрессе оказалась именно она?!

У неё под подушкой хрустнула старая почтовая открытка от Йонте. Для брата наверняка не составило бы проблемы быть тигриком. Где же он теперь? Его поддержки так не хватало, что на неё накатила дурнота.

За закрытой дверью всё ещё раздавались шаги павлинов, а к окну зеркалом прилепилась темнота. Она отражала лицо Флинн и её воспоминания, словно альбом с поблёкшими фотографиями.

— Смелей вперёд, ничего не страшись! — пробормотала Флинн. Но обычно утешающие слова Йонте под гнётом тревоги и страха утратили своё воздействие. Она чувствовала какое-то разочарование оттого, что брат выудил свой девиз из школьного гимна, словно сорока, которая тащит всё, что блестит.

«Как же я с этим справлюсь?» — думала Флинн. Добро в целом — это звучало пугающе и весьма туманно. Она ведь не героиня какого-нибудь эпоса, которые проходили на уроках истории в прежней школе. Наконец, она не такая, как те знаменитости, чьи фотографии висят в коридорах: Флоренс Найтингейл или Эммелин Панкхёрст.

Она просто девчонка, которая ищет брата. И не знает, как его найти.