Поющие камни

Андрей Посняков, 2017

Его звали Странник. Бывший раб, ставший вождем норманнов в далеких южных морях, добрался до Англии, примкнув к могучему флоту Железнобокого Бьорна, сына знаменитого Рагнара Кожаные Штаны. Властители мелких английских королевств – Нортумбрии, Мерсии, Уэссекса – борются за власть над всем островом, наперебой приглашая «данов» – так в Англии называли суровых северных разбойников-скандинавов. Странник и его ватага получили такое приглашение от короля Мерсии… Однако вовсе не ради денег и славы поступил на королевскую службу молодой вождь, окунаясь в пучину интриг. Есть задача и поважней – спасти, вырвать из гнусного рабства юную красавицу Эдну, дочь далекого вепсского конунга Эйрика Железная Рука. Спасти, доставить обратно на родину… и побороться за власть, ибо уже и до Англии дошла весть о загадочной смерти славного властелина земли древней веси. И снова поход, и злые ветра рвут полосатые паруса драккаров! Звон мечей, свист стрел, стоны и крики сливаются в вечную музыку битвы… И никто, кроме Эдны, не знает, что Гендальф Странник на самом деле – Геннадий Иванов, наш современник, очутившийся в далеком прошлом по злой прихоти судьбы… и по собственной воле.

Глава 2

Уклоняясь от обломков мачты, воины бросились на правый борт. Дромон опасно наклонился, едва не зачерпнув воду, и Геннадий, наконец, увидел берег. Залитые утренним солнцем холмы — Монтжуик и Тибидабо, серые крепостные стены, приземистые гребные суда, окружившие гавань, словно волки добычу.

— Барселона? — резко обернулся пленник.

Рольф закивал:

— Баршала, Баршала, да. Да помогут нам девы Одина, друг!

Да помогут…

Барселона, значит? Но если Таррагону Иванов еще хоть как-то опознал, то этот вот небольшой городишко, скрывавшийся среди крепостных стен, уж никоим боком не напоминал изысканно модерновую каталонскую столицу! Где памятник Колумбу, набережная? Где пляжи Барселонетты, где канатная дорога, бульвар Рамбла? Саграда Фамилия, знаменитое творении Гауди — где?

Ничего этого не было. Одни стены. Люди на стенах. И штурмующий узкую гавань флот. Мавританский.

Корабль постепенно выпрямился и причалил. Воины поспешно выбрались, переваливаясь через борта, донеслись крики и звон оружия. Но как там происходил бой, гребцам видно не было. Лишь слева по берегу вдруг потянулись черные дымы, видать, нападающие подожгли предместья.

Над самым бортом вновь пронеслись камни, и где-то совсем рядом вздыбился к небу столб пламени — вероятно, осажденные совершили вылазку и подожгли соседний корабль. На палубе дромона уже давно не было ни воинов, ни самого Али-Акбара, лишь слышен был шум неистовой схватки. Крики, звон мечей, лошадиное ржание.

Пропели над головами гребцов огненосные стрелы. Впились в палубу и борта, задымили…

— Так они и нас сожгут! — кусал губы Геннадий. — Эй, Рольф, похоже, самое время убраться отсюда.

Викинг поначалу не понял:

— Как это — убраться?

— Ну, уйти поскорей, уплыть. Сначала — подальше в море, а там видно будет.

— Ух! — вмиг оценив идею, белобрысый здоровяк вскочил на ноги и что-то громко закричал. Метнувшегося к нему надсмотрщика он задушил тут же — цепями, да так быстро и ловко, что Гена и моргнуть не успел. Вот уж поистине — прирожденный убийца.

Кое-кого из гребцов оставшейся на корабле команды все же удалось убить… Правда, запала хватило не надолго — озлобленным невольникам было абсолютно нечего терять, тем более — впереди вдруг забрезжила свобода!

Теперь уже командовал Рольф, правда, отнюдь не все слушались его беспрекословно. Кто-то из гребцов саботировал, бросив весло и уткнувшись лицом в колени. И все же за викингом пошло большинство, и этого оказалось достаточно, чтобы дромон, сдав малым ходом назад, вслепую совершил разворот и направился в открытое море, навстречу судьбе… или смерти.

Никто из укрывшейся на разбитой корме команды больше не осмеливался нападать на гребцов — чревато! Наоборот, все морячки, почуяв, что запахло жареным, проворно попрыгали в море. Дромон же, набирая ход, шел навстречу восходящему солнцу, сильно припадая на корму, в которой, похоже, все же имелась изрядная пробоина. Впрочем, дерево легче воды, и чтобы утопить деревянный корабль — это надобно было очень хорошо постараться.

Пока все только гребли, слушая Рольфа, — ориентируясь по солнышку, белобрысый скандинав задавал темп криком.

Так пропыли часа три, пока корабль совсем не отяжелел от воды. Тогда Рольф что-то крикнул и принялся возиться с цепью. Сей вполне уместный почин тотчас же подхватили и другие, в том числе и Геннадий. Надо сказать, корабельный кузнец, ни дна ему ни покрышки, знал свое дело туго — приковал на совесть, словно кузнечным прессом цепи вбил. Однако нет такой цепи, в которой не оказалось бы слабого звена. Где-то что-то проржавело, где-то расширилось. Осталось лишь вдумчиво поискать слабину. Первым освободился невысокого роста крепыш с черными, как смоль, кудрями и белой кожей. Всю спину его покрывали кровоточащие шрамы от плети… как и у многих здесь, как и у многих. Освободившись, крепыш тотчас же бросился помогать соседям. Не прошло и часа, как цепи порвали все, и громкими воплями поблагодарили за свое спасение богов. Тех, в которых верили.

Следом за Рольфом Геннадий поднялся на корму. Глянул, опираясь на сломанный фальшборт. Вокруг, насколько хватало глаз, плескалось синее море с белыми барашками волн.

— Ко дну мы сейчас, конечно же, не пойдем, — подойдя ближе, сухо заметил кудрявый. — Но и долго идти не сможем, я уже не говорю о скорости.

— Ты знаешь русский?! — услышав родную, пусть и слегка корявую речь, Иванов изумился до глубины души.

— Меня зовут Бен Лазар, — улыбнулся бывший невольник. — Я — торговец из Картахены. Часто бывал в Константинополе, знаю тамошних русов.

— Что такое? — вмиг повернулся Рольф.

Бен Лазар повел плечом:

— Надо возвращаться к берегу, норманн. И лучше — на север, во владения графа Гумфрида.

— В лапы к маврам? — мужественное лицо викинга скривила презрительная ухмылка. — Нет! Лучше смерть.

— А кто говорит про мавров? — торговец покачал головой. — И о графе никто не говорит. На северном побережье есть множество укромных местечек, где мы сможем оставить тонущий корабль.

— Он говорит дело, — поддержал Геннадий. — Отдаться на волю волн без оружия и припасов, с полными трюмами воды… Это было бы слишком уж опрометчиво, друг мой Рольф!

Выслушав обоих, викинг махнул рукой, соглашаясь, и Бен Лазар быстро донес идею до всех. Против никто не выступил, даже те немногие, кто изначально был против побега и первое время даже не брал в руки весло. Так и правда, одно дело — болтаться неизвестно где, и совсем другое — иметь вполне конкретную цель. Укрыться на побережье да спокойненько разойтись. Кому-то, может, и повезет добраться до родных мест, остальным же… И все же участь вольного бродяги куда лучше горькой судьбы раба!

Набравший полные трюмы воды дромон шел к берегу, как корыто: тяжело, вязко, словно автомобиль со старыми, с нагаром, свечками. Гребцы, однако же, делали свою работу упорно и стойко, никто не отлынивал, еще бы! Работали-то теперь на себя, а не на чужого дядю — мавританского разбойника по имени Али-Акбар.

По очереди сменяя друг друга, выставляли впередсмотрящего, и пару раз уже вынуждены были сменить галс, спасаясь от показавшихся на горизонте парусов. Первым землю заметил молодой парень Херульф из Толедо — древней столицы вестготов. На вид лет пятнадцати, тощий, с торчащими ребрами, как он только выжил в гребцах? Так ведь и не выжил бы, умер бы рано или поздно, не выдержав непосильного труда и побоев.

— Земля, земля! — указывая рукою вперед, громко заорал Херульф. — Вон там скалы, видите?

Подумав, Рольф повел тонущий дромон прямо на скалы, предполагая посадить его на мель где-нибудь в удобном месте. Так и вышло — вскоре под килем противно заскрипел песок, судно вздрогнуло, уперлось носом в берег и медленно завалилось на левый борт.

— Ну, вот и все, — спрыгнув в воду, потер ладони Бен Лазар. — Теперь молите богов. Кто каких знает.

Слева по берегу маячила какая-то рыбацкая деревушка. Полузатопленное судно, вне всяких сомнений, давно уже заметили, и наверняка выслали соглядатаев — посмотреть, чем там можно поживиться. У всех жителей побережий мораль общая, кем бы они там себя ни считали — христианами, мусульманами, язычниками.

Граф Гумфрид был христианским правителем, но среди гребцов дромона имелось множество язычников, северных дикарей норманнов, с которыми Рольф Кривая Секира быстро нашел общий язык. Попадать в руки барселонского графа им вовсе не улыбалось, ибо достигавшие здешних берегов викинги грабили отнюдь не только одних мусульман. Доставалось и христианам, не испытывавших к северным людям никаких нежных чувств.

Как и следовало ожидать, мнения освободившихся рабов разделись. Большинство собиралось вернуться домой, ну а те, чей дом было далеко, находились в глубоких раздумьях. Что делать? Поступить ли на службу к христианину Гумфриду или пойти послужить во флот властелина мавританской Испании Мухаммеда? Или просто-напросто объявить себя «гази» — искателями удачи на свой страх и риск? В общем-то таковыми беглецы сейчас и являлись.

Беспокойные волны бились о борт корабля, увы, уже непригодного для плаванья без доброго ремонта, который в этих местах вряд ли кто мог ему дать.

— Кто хочет уйти — пусть уходит, — усевшись на плоский камень, негромко заявил Иванов. — Держать силой не будем никого.

Бен Лазар согласно тряхнул кудрями, добавив, что и тем, кто останется, хорошо бы убраться отсюда как можно быстрее.

Мотнул головою и Рольф:

— Пусть те, кто уходит — уйдут. А мы уж потом разберемся.

Ушла почти половина ватаги. Те, кто остались в живых. Кто-то угодил в рабство случайно и собирался выкупиться, кто-то надеялся на помощь родных стен, а кое-кто — имелись и такие — всерьез собирались принять ислам, а значит — получить свободу.

Как пояснил Бен Лазар, мавры вовсе не стремились к обращению покоренных народов в свою веру, предоставляя покоренным народам право: либо принять ислам, либо платить подушную подать (сверх поземельного налога). Завоеватели, предпочитая земные выгоды интересам религиозным, считали, что не стоит силой приобщать к исламу покоренные народы, тем самым лишаясь добавочных податей. За теми, кто подчинился, мавры признали право собственности на все их имущество с обязательством платить поземельный налог с пахотных земель и с земель, засаженных плодовыми деревьями. То же самое касалось и монастырей, куда «со своим уставом» не лезли. С невольниками мавры обращались довольно-таки мягко, а кто из рабов переходил в ислам — тот становился свободным.

Вереница бывших рабов потянулась к холмам… причем несколько человек, посовещавшись, зашагали к деревне.

— Дураки, — глянув им вслед, с ухмылкой бросил Рольф Кривая Секира. — Деревенские схватят их и снова продадут в рабство.

— Может, и не продадут, — Бен Лазар пригладил непокорную шевелюру и сожалением посмотрел на дромон, напоминавший выброшенного на берег кита — издыхающего исполина. — Они христиане и, вполне возможно, помогут своим единоверцам, не требуя ничего взамен. А, может — и захотят нажиться. Как кости лягут.

— Чьи кости? — непонимающе моргнул Иванов.

Торговец улыбнулся:

— Игральные, господин Гендальф. Игральные. Ах, помнится, как-то раз, в Малаге, я чуть было не выиграл целый корабль с пряностями!

— Пора уходить, друг, — на плечо Геннадия опустилась тяжелая рука Рольфа. — Во-он к тем холмам. Думаю, там найдется, где укрыться хотя бы на время.

От всей ватаги осталась всего-то дюжина человек, вооруженных прихваченными на дромоне копьями, секирами и мечами. Геннадий с Рольфом и Бен Лазаром, еще четверо данов, остальные — лица, национальности неопределенной, в их числе и тщедушный парнишка Херульф из Толедо.

— Этого хорошо бы прогнать, — кивнув на подростка, Кривая Секира подмигнул Гене и взял за локоть торговца:

— Скажи ему, чтоб уходил. Нам не нужны слабые.

Пожав плечами, Бен Лазар схватил Херульфа за руку и что-то сказал, видать, перевел слова викинга.

Дернув головой, парнишка с мольбою упал на колени. В блестящих карих глазах его вспыхнул самый настоящий ужас! Подросток что-то залопотал, склонился, касаясь каменистой почвы грязными спутанными волосами.

— Не хочет уходить, — перевел торговец. — Просит оставить.

— Не хочет — убьем, — викинг меланхолично сплюнул. — Сдалась нам эта обуза! Так и скажи, Бен…

— Постойте, — подумав, решительно вмешался Геннадий. — Я полагаю, нельзя вот так запросто прогонять человека. Мы же о нем ничего не знаем? А вдруг он чем-то окажется полезен?

— Да чем, друг?

— И все же, Бен, спроси — чем он занимался до того, как угодил в рабы? Какое ремесло ведает?

Мальчишка оказался садовником. Родителей он не помнил и всю жизнь провел в слугах у одного богатого мавра, от которого потом сбежал, не вынеся побоев и издевательств.

— Садовник! — хмыкнул Рольф. — Тоже еще — ремесло.

— Но он все же сбежал — значит, решительный.

— Но попался, значит — дурак.

— Так вообще-то мы все попались.

Махнув рукой, викинг не стал больше спорить, и обрадованный Херульф зашагал вместе с остатками ватаги, стараясь держаться поближе к Геннадию и Бен Лазару. Беглецы шли быстро, устраивая лишь кратковременные передышки, а ближе к вечеру выбрали удобное для ночлега место близ глубокой расщелины, поросшей густыми зарослями самшита и тамариска.

— Думаю, нам надо выставить часовых и присмотреть пути отхода, — осматриваясь, предложил Иванов. — Еще нам нужна вода и пища. И хорошо бы разложить костер.

Согласно кивнув, Кривая Секира указал рукой на прозрачный дымок, поднимающийся из-за невысокого перевала. Вообще, горы здесь были низкие, не горы даже, а так, отроги, холмы.

— Видишь дым, Гендальф? Там, скорее всего, пастухи. Их нужно убить — будет и вода и пища.

— И местные тотчас же окружат нас и нападут!

— Они и так нападут.

— Но не так быстро, сначала присмотрятся.

— Тогда надо выслать лазутчиков!

— Надо… Эй, Бен Лазар! Позови-ка сюда Херульфа.

Парень вернулся через пару часов, усталый, но весьма довольный и радостный. Принес головку овечьего сыра, вяленое мясо и старое огниво.

— Пастухи дали. И показали, где здесь родник.

— А что ты им сказал?

— Сказал, что иду в Манресу, в монастырь. Туда много паломников ходит, — Херульф шмыгнул носом и продолжил: — Пастухи предупредили, чтоб я был осторожней. В предгорьях бродят шайки гази. Хватают всех, продают в рабство.

— Посмотрим еще, кто кого продаст, — хмыкнул в кулак Рольф.

Слава богу, оружие имелось в достатке. И короткие мечи, и секиры, и метательные копья — сулицы. Моряки дромона оказались людьми запасливыми. Еще до наступления темноты удалось завалить косулю, которую тут же освежевали мечами и пожарили на углях догорающего костра. Потом все сходили к роднику, напились.

Привалившись к большому камню, Иванов устало вытянул ноги и задумчиво повертел в руках меч. Самый настоящий меч, пусть и коротковатый, и без перекрестья-гарды вообще. Уже стемнело, и в отрогах перекрикивались какие-то ночные птицы. В самшитовых зарослях пели цикады, пахло чем-то сладковато-пряным, приятным и благостным.

Выставив часовых, беглецы разом повалились в траву и захрапели. Лишь к Геннадию сон почему-то не шел, все бродили в голове самые дурацкие мысли. Дромон, рабство… все эти странные люди и не менее странные города. И главное — полное отсутствие любых намеков на современность: ни железных дорог, ни линий электропередач, ни залитых светом кварталов. Самолеты — и те в небе не гудели! Из всего этого Иванов давно уже сделал довольно страшненький для себя вывод… просто не хотел его озвучивать даже в мыслях. А ведь все равно придется!

Похоже на то, что угораздила его нелегкая оказаться совершенно в другой эпохе, кою Иванов пока что определил как раннее Средневековье. Ну, а что еще-то? Сумасшедшие в таком количестве по матушке земле не бегают, да и у повернутых на истории реконструкторов деньжат хватило бы, пожалуй, на один только дромон… ну, на два. Но уж никак не на целый флот, и уж тем более не на город… города даже! Все правильно, и Барселона здесь имелась, и Таррагона — только средневековые, без всякого Гауди и электричек. Так что вот вам — средние века, получите — распишитесь! К такому же выводу и малая ценность человеческой жизни подталкивала.

Вздохнув, молодой человек закусил губу и принялся вспоминать, что тогда было. Хотя бы примерно. Ну, викинги были, целая эпоха. Еще — Карл Великий, Рюрик, Вещий Олег с Ольгой. Арабы Испанию захватили — вот они, пожалуйста.

Но как такое вообще могло быть?! А вот так! Просто случилось. Скорее всего, в «поющих камнях» все дело… а, может, в сердоликовой бусине, подарке юной красотки Эдны. Нехудо бы бусину эту отыскать и вернуть, а потом попробовать вернуться в свою эпоху. Просто походить, покрутиться вокруг валунов, может, и повезет, кто знает? Пока же надобно просто выжить, что в данное время проблематично весьма. Не местные ухайдакают, так мавры, не мавры, так какие-нибудь разбойники-гази. Одному здесь не выжить, ватагу надобно заиметь… Так, собственно, вот она — ватага.

Впрочем, вдруг они уже завтра наткнутся на железнодорожную линию? Или самолет в небе пролетит? Да хотя бы смятая пивная банка, выброшенный на тропинку билет или осколки бутылочного стекла… Презерватив хотя бы использованный! Хоть какие-то признаки… Пока же не попадалось ничего. Может, Гена просто смотрел по сторонам невнимательно? Так ведь некогда было смотреть.

— Это не меч, а так, тьфу, — неслышно подойдя, присел рядом Рольф. — Не закален, без долов. Просто большой ножик. Да и заточен, вон, с одной стороны. В давние времена такие называли «скрамасакс». Почему — не знаю. Саксы ныне живут в Англии… там же и викинги. Наши даны туда хотят. Прибиться к какому-нибудь морскому конунгу или ярлу… их здесь много бывает. Только нужен корабль. Не обязательно драккар, на первое время любой сгодится. Корабль и хевдинг — вождь. Кстати, хевдингом, мы, друг Гендальф, решили выбрать тебя!

В ответ на сию новость Гена издевательски хмыкнул:

— Благодарю за доверие! Постараюсь оправдать.

Вождь. Хевдинг. Ну, а почему бы и нет? Раз уж тут средневековье…

— Ты храбр, мудр и умен, я приметил, — продолжал викинг. — Вроде бы и не приказываешь открыто, но как-то так получается, что выходит по-твоему. Даны согласны, Бен Лазар — тоже, остальных и спрашивать не станем.

— Хорошо, хорошо, — Иванов устало зевнул, прикрыв рот ладонью. — Хевдинг так хевдинг, черт с вами. Только… языками-то я не владею.

— Не страшно! Поможем. И я, и Бен. Готовься! Завтра мы поднимем тебя на щит, хевдинг.

— Так у нас пока нет никаких щитов.

— Добудем! Непременно добудем. В честном бою.

Геннадий передернул плечами — вот только «честного боя» для полного счастья и не хватало!

Новоявленного хевдинга разбудили под утро. Караульные даны доложили о появившихся соглядатаях.

— Двое м-мужчин появились б-близ родника, — чуть заикаясь, рассказывал рыжий Атли по прозвищу Холодный Нож. Круглое, густо усыпанное веснушками лицо его хмурилось. — Давно там крутятся, с ночи. Напились уже — так чего еще выжидать? Подозрительно.

— Согласен, — выслушав перевод, Геннадий важно кивнул и перевел взгляд на другого дана — светлоусого Фридлейва Острый Топор. Тот был высокий, темноволосый — при светлых усах! — и чрезвычайно худой, тем более — для викинга. Худой, но жилистый, выносливый, крепкий. Рольф отзывался о нем весьма уважительно, называя «проворным в битве».

— Девчонка с мальчишкой ведут по тропе осла, — деловито доложил Острый Топор.

— И что с того? — забыв про субординацию, переспросил Бен Лазар. — Мало близ деревень всякой мелкой ребятни шляется? Небось, помогают родителям пасти скот.

— Не такие уж они и мелкие, лет по двенадцати, — дан покрутил левый ус. — Быстрые ноги, острые глаза. И осла ведут слишком уж долго.

— Что значит «слишком долго», — тут же насторожился Иванов. — Поясни, славный воин.

— Идут по тропе — до перевала могли б уже дойти раза два, точно, — с охотой объяснил дан. — Однако же не спешат. Почему? Либо кого-то ждут, либо — высматривают. Нас они давно уже заметили, клянусь молотом Тора! Обоих надо поскорее убить.

— Не надо, — резко возразив, Геннадий вскочил на ноги и махнул рукой. — Собираемся все. Уходим.

— И куда пойдем? — деловито прихватив остатки запечного на углях мяса, осведомился Бен Лазар. — К морю?

— Именно так, — вождь покивал, глядя, как быстро собираются воины. — Местность кругом незнакомая, местным легко устроить засаду. А у моря всегда будет шанс уйти, захватить лодку.

Беглецы двигались по узкой тропе, словно вышедшие на добычу волки, след в след. Первым шагал Фридлейв, за ним — Рольф, а потом уже вождь, за которым — все остальные. Замыкал шествие юный Херульф — острые глаза и быстрые ноги, — коему было приказано немедленно докладывать обо всем подозрительном. Шли ходко, тем более — по холодку. Дул ветер. Где-то посреди моря вставало туманное солнце, протягивая желтые лучи к вершинам не столь уж и далеких гор.

Первым доложил Фридлейв. Ему отчего-то не глянулись потянувшиеся слева кусты. Честно говоря, разросшиеся на склоне заросли не нравились и Гене — слишком уж удобное для засады место. Сиди себе, дожидайся удобного момента, да засыпь стрелами, кого хочешь! Можно и камнями забросать — под горку-то.

— Обходим, — решительно заявил хевдинг. — Тихонько возвращаемся и сворачиваем… Херульф где?

— Я — вот он, вождь! — тотчас подскочил мальчишка.

— Позади все спокойно?

— Да, но…

— Говори!

— Как раз хотел доложить. Показалось, будто там, на вершине, что-то блестит.

— Блестит? Всем затаиться и ждать. Посмотрим!

Блеска дождались почти сразу. И впрямь — на вершине холма вспыхнул вдруг солнечный зайчик. Вспыхнул и тут же погас… и вспыхнул снова…

— Кто-то подает сигналы, — сразу сообразил Иванов. — Зеркалом или начищенной до блеска крышкой. Да хоть сковородкой — нам все равно.

— Надо подняться на холм и всех там перебить! — бугаинушка Рольф Кривая Секира был, как всегда, в своем репертуаре. А что? Самое простое и эффективное решение. Нет человека — нет проблемы. Перебить — и всё.

— Подожди, — Гендальф задумчиво всмотрелся в холм, расположенный не очень-то и близко. Увидеть оттуда беглецов можно было, пожалуй, только в бинокль.

— Нет. Не по нашу душу, — мотнул головой Иванов. — И тем не менее, они мне не нравятся. Что-то тут затевается, вот ей-богу!

Бен Лазар внимательно посмотрел на вождя:

— Каким ты богом поклялся, мой господин?

— Господа на фонарях развешаны, — цинично пошутил Гена. — Бен, называй меня просто — товарищ, друг.

— Я понял… друг. Так что будем делать?

— То, что и собирались. Пройдем по склону холма…

— И всех перебьем нахрен! — Кривая Секира вставил свое веское слово.

На этот раз хевдинг с ним согласился:

— Да, скорее всего, придется поступить именно так. Вперед, друзья мои!

Беглецы ловко исчезли с тропы, как будто из там никого и не было. Пробирались зарослями, раздирая колючками кожу и стараясь не шуметь. Повезло, в кронах росших невдалеке пиний гудел ветер, поднявшийся еще с утра. Стиснув зубы, бывшие рабы поднялись почти к самой вершине…

— Вот они! — прошептал Бен Лазар.

Геннадий и сам уже увидел невдалеке, в полусотне шагов внизу, скопившихся на небольшой полянке людей. Пара дюжин человек, из них пятеро или шестеро — в длинных панцирях с нашитыми металлическими бляшками, а один — в сверкающей на солнце кольчуге, покрытой ярким красно-оранжевым плащом, напоминающим каталонское знамя. Все — в металлических шлемах, кое-кто с мечами, но большинство — с короткими копьями и дубинками.

— Видать, уже сообщили о нас своему господину, — все так же шепотом прокомментировал картахенец. — Тот прислал воинов. Немного, всего-то десяток. Остальные — деревенские ополченцы. Вряд ли они обучены искусству войны.

— Все так, — Рольф азартно сверкнул глазами. — Воинов надо убить первыми. О, мой вождь! Ты разрешишь мне взять на копье того, что в кольчуге?

— Бери, — глухо промолвил Гена. Не очень-то ему хотелось начинать кровавую сватку. Однако деваться-то, похоже, было действительно некуда.

— Все… — Иванов решительно сжал рукоять скрамасакса. — Вперед… Стой!

Там, на поляне, что-то случилось. Послышался стук копыт, и выскочивший из кустов всадник верхом на взмыленной лошади, как видно, принес важную весть. Настолько важную, что кольчужник и его воины тотчас же повскакали на лошадей, привязанных тут же. Помчались куда-то вниз по тропе, так что ополченцы уже не поспевали за ним.

— Однако что-то произошло, — задумчиво протянул Бен. — А что тут может произойти? Да самое простое! Думаю, на деревню просто напали с моря.

Так и случилось. Четыре корабля с косо висящими реями покачивались на рейде. Воины прыгали с них прямо на пляж, ибо глубина позволяла судам подходить почти к самому берегу. Короткие копья, кривые мечи, луки. Небольшие круглые щиты, обитые толстой воловьей кожей, выкрашенной в красный и коричневый цвет. Такие же кожаные доспехи, а кой у кого — и просто стеганый войлок. Европейские круглые шлемы, пестрые тюрбаны, просто кожаные шапки с затейливой арабской вязью.

Были ли это гази или какой-то регулярный отряд, сейчас сказать было трудно. Одно несомненно, приплывшие по морю воины окружали богатую и, как видно, многолюдную деревню. Брали в классические «клещи», предупреждая возможный отход. Это внезапное и довольно-таки наглое нападение имело перед собой только одну цель — не столько богатства, сколько рабы. Причалить, схватить, уплыть — так же внезапно, как и явились.

На окраине деревни, у развешенных для просушки сетей, уже начиналась схватка — слышались крики, сверкали на солнце мечи и шлемы. Хорошо видно было, как часть пиратов обходила деревню со стороны гор… откуда им усиленно семафорили «зайчиками».

На главной площади — пласа майор — грянул колокол. Собственно, укрепленной цитаделью здесь можно было назвать лишь одну церковь — массивную базилику с толстыми округлыми стенами и узенькими бойницами-окнами. Именно туда, к церкви, и бежали женщины и дети… Именно туда и ринулись нападавшие, перекрывая спасающимся все пути! Быстро переместившаяся непосредственно в деревню битва шла теперь за каждый дом!

С центральной площади внезапно потянуло дымом…

— Мы заберем их корабль, хевдинг? — негромко спросил Рольф.

Гена коротко кивнул — пожалуй, ничего лучшего нечего было бы и придумать. Воспользоваться суматохой, и…

— Вперед! — махнул рукой вождь. — Живее! Да… сможем ли мы управиться с парусами?

— Сможем! — одновременно откликнулись двое — Кривая Секира и Бен Лазар.

Словно змеи, беглецы проскользнули среди редких прибрежных скал, и, прячась за развешенными сетями, подобрались к самому кораблю. Это было изящное, явно килевое, судно с наборным корпусом из какого-то темного дерева — акации или тика. Между досками обшивки виднелся уплотнительный трос, придававший судну дополнительный запас прочности. Как нос, так и корма судна были покрыты затейливой резьбой и ярко раскрашены в белый и синий цвета.

— Ал-Андалус, — приподняв голову, негромко заметил картахенец. — Нахибу — капитан — оттуда.

Тени от двух мачт и косо закрепленных реев легли прямо на песок. Корабль резко вздымался на волнах, однако от берега не отходил. Как видно, на то имелся соответствующий приказ. Тем лучше!

Сплюнув, Геннадий оглянулся на горящую деревню и выхватил скрамасакс из потертых ножен:

— Вперед, парни! Да будет нам удача. Бон шанс!

Покинув свое укрытие, беглецы стремительно бросились в воду, взбираясь на борт по якорным канатам. Истинная белокурая бестия, Рольф Кривая Секира, вскочив на корму, взмахнул топором, раскроив череп подскочившему к нему матросу. Рядом уже махали дубинами даны, а Бен Лазар, прицелясь, метнул с берега копье.

Еще несколько человек из ватаги Гендальфа один за другим поднялись по канату. Айрульф, Хильдегавд, Гилдоин… и еще кто с ними… Херульф! Да, Херульф — вот ведь не сидится спокойно парню. Мог бы и не лезть на рожон.

Где-то рядом вдруг послышался девичий крик, и подошедший к самой кромке прибоя Геннадий бросаться в воду раздумал. Сначала нужно было глянуть — что здесь такое, кто кричит, почему? Тем более что на корабле-то, похоже, делать уже было нечего, оставалось выкинуть в воду трупы да побыстрее отчаливать.

Крик повторился. Повернув голову, Иванов разглядел укрывшийся за развешенными сетями дощатый сарай. Длинный, но невысокий, предназначавшийся, видно, для того, чтоб хранить зимой лодки, а, может, и еще бог знает для каких надобностей. Именно оттуда и доносился крик.

Не раздумывая, Геннадий бросился к сараю со всех ног. Так и есть, помещение предназначалось именно что для лодок — низенькие воротца были распахнуты в сторону моря. Подбежав, молодой человек пригнулся и заглянул внутрь.

Там кто-то возился. Трое низеньких — или просто пригнувшихся — парней раздевали активно сопротивляющуюся им девчонку. Вернее, еще только пытались раздеть. Уже успели порвать юбку да сорвали сорочку с плеча, обнажив грудь с крупным торчащим соском. Сие зрелище тут же привело насильников в неописуемое возбуждение, все трое начали сориться, отталкивать друг друга — кто первый? Хотя какая, казалось бы, разница? Это девчонке плохо, а им-то всем троим хорошо. Или просто кто-то боялся не успеть?

Девушка между тем взвизгнула и ударила ногою неосторожно подставившегося вояку, уже давно скинувшего доспех из бычьей кожи. Хорошо ударила, хлестко! Угодила в живот или чуть ниже, так, что незадачливый насильник скрючился и зашипел, словно испуганная гадюка. Второй, что-то крикнув, тут же схватил жертву за руку, дернул на себя, рванул… Девчонка дернулась и закричала от боли… что вызвало лишь веселый смех.

И еще кто-то завыл, тоскливо и злобно. Опаньки! Да тут еще какой-то парень валяется! Слева от ворот. Связанный. Небось, жених, ага. А что, если его развязать? Разрезать путы? Хоть какой-то союзник, все лучше, чем одному против троих. Тем более что использовать холодное оружие Геннадий не умел. Как-то вот не случилось из него фехтовальщика, не теми видами спорта занимался.

Ну да, смазливый молоденький паренек прямо выл от отчаяния и гнева! Скрипел зубами, ух-х… Как бы инсульт не хватил, однако!

Одним махом перерезав стягивающие пленника ремни, Геннадий ворвался в сарай, с ходу угостив прямым в челюсть дернувшегося к нему бандита. Второго Иванов тоже сумел отоварить — коротким крюком в печень, так что у бедолаги глаза полезли на лоб! Хорошо все с этим двумя стало, а вот с третьим… Третий выхватил меч.

С необычайно легкостью отбив скрамасакс Гендальфа, ухмыльнулся, взмахнул клинком…

Тут бы Геннадию и пропасть, кабы не помощь освобожденного паренька. Тот ворвался в сарай ураганом, схватил чей-то валявшийся меч, ударил… и принялся бить с такой настойчивостью, что только звон по всему пляжу стоял! Разбойник дал слабину или просто не углядел вовремя маневра — и получил клинком в грудь! Зря, зря панцирь-то сбросил, хоть и кожаный, а все ж неплохая защита, не пробил бы его закругленный конец местного меча, нет, не пробил бы!

Ну а так, без панциря, как говорится — получи, фашист, гранату! И поделом.

Схватившись за грудь, насильник захрипел и обмяк, тяжело упал в песок. Никакого пола в сарае, естественно, не имелось.

— Эрмольд! — поправив сорочку, вдруг закричала девчонка. — Эрмольд, там!

Она кивнула вправо — там уже пришел в себя тот, что угостился ударом в печень и теперь жаждал мщения! Жаждал, но меч подобрать не успел… буквально несколько сантиметров не хватило… Ах, с каким удовольствием парнишка вонзил клинок ему в шею! Надо было видеть.

Хлынувшая кровь оросила все вокруг, словно здесь забивали праздничного поросенка. Девчонка уже окончательно пришла в себя и тоже не тратила времени даром: схватив чей-то нож, всадила его в левый бок третьему, с разбитой челюстью, едва только тот пошевелился. Хорошо всадила, без дураков — по самую рукоятку!

Ох, товарищи дорогие… это что же здесь такое творится-то?

Одурев от крови, все трое — парень с девчонкой и славный хевдинг Геннадий Викторович Иванов — пошатываясь, выбрались из сарая. Вдохнув полной грудью свежий морской воздух, Гена глянул на море… и присвистнул. Из-за дальнего мыса с каменной башней вальяжно, один за другим, выплывали корабли! Штук двадцать… нет, тридцать… и даже более! Целый флот. Желто-красные замена, косые паруса… а вот и прямые! Настоящие ладьи с развешанными по низким бортам щитами… драккары?

Похоже, пираты угодили в ловушку. Вовсе не им сигналили с горных отрогов… а вот этим вот судам. Команды разбойничьих кораблей выпрыгивали на берег и благоразумно сдавались, глядя, как их незадачливые соратники, покинув деревню, разбегаются кто куда. Откуда-то с гор им навстречу выскочил отряд всадников с копьями и в длинных кольчугах…

Впрочем, вовсе не это волновало сейчас Гену. Корабль! Тот, что захватили его друзья. «Ал-Андалус».

С него уже тоже прыгали. А что делать? Не уйдешь, не сражаться же с целым флотом.

Из-за деревенских домов показался небольшой отряд всадников во главе со светлобородым мужчиной в длинном синем плаще, наброшенном поверх кольчуги. Треугольный, сильно вытянутый книзу щит с синим единорогом на золотом поле, сверкающий, украшенный золотом шлем, меч — все это указывало на непростое происхождение всадника. Наверняка какой-нибудь местный князь. Или как тут у них принято — барон? Герцог?

Опираясь на трофейный меч — кривоватый и не слишком удобный — Геннадий искоса глянул на девчонку. Темные растрепанные волосы, зеленые глаза — та еще красотка! Белая разорванная сорочка — в крови, как и руки. Смазливый парнишка — темненький, смуглоликий — обнял свою подружку за талию. Оба заулыбались, девушка даже подпрыгнула и, помахав всадникам рукой, что-то крикнула.

Мужчина в синем плаще немедленно заворотил коня и, подъехав, спешился, обнял девчонку… Парнишка тотчас же поклонился, сжимая в руке трофейный окровавленный меч.

Девушка что-то быстро говорила, время от времени указывая на Гену, светлобородый внимательно слушал, а потом подошел к Иванову-Гендальфу и протянул руку:

— Спасибо, что спас мою дочь, Эрмендраду!

Язык был похож на смесь немецкого и латыни. Древний язык германского племени вестготов, некогда владевших Испанией, а потом уступивших почти все земли арабам.

— Я — барон Хумбольд де Бесос, правая рука графа Гумфрида, властелин Матаро, Арениса и прочих.

Судя по почтительному поведению всех остальных, так оно и было, барон не врал. Да и зачем ему было врать-то? Иванов примерно понимал, о чем идет речь, и в свою очередь, представился сам — вежливо и с этаким грациозным полупоклоном, подсмотренным в каком-то сказочном фильме.

— Гендальф из Русии. Не барон, но… можно сказать — рыцарь.

Слово рыцарь произошло от древнегерманского «риттер» — всадник, и Хумбольд де Бесос его прекрасно понял, правда, переиначил по-своему — «кабальеро» и, видно было, благодарил вполне искренне.

Тем временем его люди окружили всех выпрыгнувших с кораблей разбойников, а в их числе — и спутников Иванова. Пришлось срочно заступаться:

— Там мои друзья, — Геннадий вытянул руку. — Амигос, фройнд. Понимаешь?

Барон кивнул, что-то бросил мальчишке — тому самому… как его… Эрмольду. Эрмольд и Эрмендрада… ну, надо же! Язык сломаешь, покуда выговоришь.

Почтительно склонив голову, юный Эрмольд подбежал к воинам барона, что-то сказал и, обернувшись, вопросительно глянул на Иванова.

— Я пойду, разберусь?

Хубольд кивнул, хотя наверняка не понял ни слова. Да что тут было понимать-то? Все яснее ясного.

Все, на кого указал Геннадий, были тут же отпущены. Здоровяк Рольф и даны, кудрявый Бен Лазар, худющий Херульф и все прочие.

— Рад приветствовать вас, любезнейший господин, — Бен Лазар поклонился подошедшему барону. — Мы все — беглецы, наш вождь — славный Гендальф, которого вы…

— Да, я обязан вашему вождю, — коротко оборвал Хумбольд. — И, честно говоря, это единственное, что меня сдерживает от того, чтоб не вздернуть всю вашу шайку.

— О, господин барон! Мы вовсе не разбойники, как вы почему-то думаете! — картахенец возмущенно сверкнул глазами… хитрыми, желтовато-карими глазами торговца. — Наоборот, мы сами пострадали от мавров, клянусь святой Евлалией!

Юную святую Евлалию почитали на всем побережье от Барселоны и до самого графства Тулузского, хитрый купец это хорошо знал.

— Так ты что же, христианин? — барон вскинул брови.

— Христианин, мой господин. Среди нас нет мусульман, одни христиане и…

— И, я вижу, язычники… — насмешливо оборвал Хумбольд. — Вон те здоровые аскеманы… Впрочем, они могут мне пригодиться. Вполне.

Аскеманы — люди ясеня. Они же норманны, они же викинги, даны, варяги, варанги… Кто как и где звал.

— Уважаемый барон хочет предложить нам дело? — навострив уши, нагло переспросил Рольф. — Он не пожалеет, клянусь…

— Не вам, а вашему вождю, — Хумбольд де Бесос напрочь пресекал любую, излишнюю, по его мнению, болтовню. Мало ли, что говорит этот здоровенный норманн? Он вообще кто?

— Это — один из лучших моих воинов, — тут же пояснил Гена. — Можно сказать, правая рука.

Бен Лазар быстро перевел и еще что-то добавил, как видно, подчеркивая доблесть всех беглецов. Барон сухо кивнул и пригласил «славного кабальеро Гендальфа» на ужин.

— Там все и решим, вождь. Храбрецы понадобятся мне уже очень скоро.

На званый ужин «кабальеро» явился в сопровождении переводчика — Бена Лазара. Хитрый картахенец вел себя скромненько, за стол не лез, почтительно стоя позади своего вождя и шепотом переводя тому на ухо.

Как и предполагал Геннадий, зеленоглазая красотка Эрмендрада оказалась младшей баронской дочкой и нареченной невестою юного кабальеро Эрмольда, сына славного Гилдуина, дворецкого графа Гумфрида. Гилдуин ныне был уже давно покойным, и граф пристроил Эрмольда ко двору Хумбольда, в качестве воспитанника, пажа и оруженосца, намекнув, что сей юноша имеет все возможности занять место своего достойнейшего отца, безвременно погибшего от мавританской стрелы.

В те времена понятие «граф» означало лишь должность королевского наместника, управителя земель, типа губернаторов в современной России. Должность эта постепенно становилась наследственной, на что имелись специальные указания — капитулярии — Его величества короля Карла по прозвищу Лысый, божьею милостью правителя франков, бургундов и готов.

Не то чтобы барон де Бесос устроил пир на весь мир, но все же пригласил к столу немаленькое количество людей, как своих приближенных, так и тех, кто явился из Барселоны с флотом графа Гумфрида. Командовал флотом не сам граф, а его адмирал, невысокого роста крепыш по имени Фридегавд Велитель Ветра. Судя по псевдониму — человек вполне достойный своей высокой должности. Однако же и он не управлял всеми, у наемников норманнов имелся свой вождь, морской ярл, имевший в своем подчинении дюжину драккаров. Как раз вот сейчас ярл что-то запаздывал, но должен был вот-вот явиться.

Все это негромко поведал Геннадию Бен Лазар, внимательно прислушивающийся к разговорам и не стеснявшийся расспрашивать сновавших с яствами слуг. Кстати, не такие уж тут были и яства, в основном — жаренная на вертеле дичь да рыба. Еще пили прошлогоднее вино, новое еще не появилось. Так себе винцо, Иванову не очень понравилось — кислятина, да и пахло плесенью. Вот фруктовая бражка — совсем другое дело! Настоящая «сангрия», из тех, что Гена пробовал в бытность свою в Барселоне в разных подвальчиках по одному евро стакан.

— Рольф и даны хотят, чтобы нами командовал викинг, — шепотом напомнил бывший купец.

Гене, конечно же, хотелось бы и вовсе остаться без чьего-либо командования и быть хозяином самому себе. Однако же молодой человек хорошо понимал, что в данной ситуации лучше с бароном не спорить. Раз уж тот решил использовать беглецов на флоте, то отказываться было бы весьма опрометчиво. Дочка дочкой, но кто знает, насколько далеко простирается баронская благодарность?

— Видишь ли, мой славный хевдинг, любезнейший Фридегавд хорошо известен как очень неважный флотоводец, к тому же пьяница, да-а.

Неизвестно, как насчет первого, но со вторым Иванов был полностью согласен — сидевший невдалеке от него «адмирал» поглощал бражку и вино просто-таки в неимоверных количествах, слуги не успевали наливать.

Впрочем, барон быстро развеял все сомнения, прокричав через стол, что поручит новобранцев аскеманам. Норманнам, значит, язычникам… Что ж…

Оставалось только быть представленным морскому ярлу… который наконец-то явился…

— А-а-а, славный Торкель-ярл! — привстав, Хумбольд де Бесос потер руки.

Прямо к нему, а вернее к столу, через весь гулкий зал бывшего римского баптистерия чуть ли не строевым шагом шел высокий широкоплечий викинг. Узкое злое лицо, обрамленное редковатой, заплетенной в две тощие косички бородкой, наглый взгляд светлых, почти бесцветных и каких-то неживых, «рыбьих», половина головы обрита почти наголо, половина — сваливалась на левый бок темно-русой копною. Этакий панк с золотыми серьгами в ушах и тонкими, искривленными в презрительной усмешке губами. Короткая куртка, сшитая из узких полосок блестящей кожи, короткий меч в ножнах на расшитой жемчугом перевязи, совершенно роскошный ярко-зеленый плащ с шелковым желтым подбоем! А ярл определенно не бедствовал.

Лицо морского вождя показалось Гене знакомым, где-то он уже видел эту гнусную рожу. Нет, вовсе не уродливую, смазливую даже, но именно что гнусную — самоуверенную, нахальную, с застывшей мерзкой улыбочкой, типа «я один тут господин, а вы все — твари». Этакий подленький нувориш.

— Ярла зовут Торкель Змея, — повертевшись среди слуг, шепотом доложил картахенец. — Именно «Змея», а не змей. Он из народа кюльфингов, что живет среди лесов и болот близ Альдейгью-борга.

Кюльфинги! Альдейгьюборг — Ладога! Гена похолодел, встретив перед собой злодея из давних снов. Ну да, Торкель… Торкель Кю! Да, именно так его звали. «Кю» — по-вепсски и значит — змея. Тот самый, что стрелял в Эдну из лука! Гад… Вот так встреча! Кстати, значит, и синеглазая красавица тоже где-то здесь, в этом мире! Раз здесь Торкель, почему бы не быть и ей?

— Говорят, Торкель-ярл был изгнан старейшинами за убийство сородича. Подался на юг, в Кенугард, а затем и дальше, в Миклагард, к ромеям. Там нанялся в дружину к базилевсу, разбогател. И вот, собрав флот, вроде как возвращается на родину, чтобы мстить… или занять трон! Всякое болтают. По пути предлагает свой меч всем, кто хорошо заплатит. Граф Гумфрид заплатил, и вот две дюжины драккаров Торкеля воюют на их стороне против мавров. Две дюжины кораблей! Немалая сила.

— И ты хочешь, чтобы мы ему подчинялись?

— Не я хочу — даны. И Рольф. К тому же наш новый сюзерен тоже, похоже, склоняется к этой идее.

Последнюю фразу Бен Лазар произнес по-латыни, но Геннадий все прекрасно понял. Он уже приноровился здесь многое понимать в полном соответствии и с пословицей — с кем поведешься, от того и наберешься.

Гендальф Рус (как его стали называть) и Торкель Кю договорились обо всем уже по ходу пира. Просто вышли во внутренний дворик, вернее, их туда пригласил гостеприимный хозяин Хумбольд де Бесос.

— У нас есть свой корабль, захваченный в честном бою, — первое, что заявил Геннадий, понимая, что копать прошлое — или все-таки — будущее? — сейчас не место и не время.

Ярл скривился:

— Мавританская лоханка с косыми парусами? Это не драккар… Но, если хотите, оставайтесь на нем. Тем более — это ваша собственность. Умеете обращаться с мавританскими парусами?

— Умеем, — тотчас же отозвался Бен Лазар.

— Я знаю, у вас мало воинов, — Торкель Змея неожиданно проявил осведомленность. — Могу дать.

— Я сам дам им вполне надежных людей, — парировал барон. — Об этом не беспокойтесь.

Ярл пожал плечами, черная куртка его скрипнула… Змеиная кожа… ну да, курточка-то оказалась сшитой именно из нее! Никак не меньше сотен шкурок ушло, это ж сколько надо было поймать ползающих тварей. По отворотам рукавов и на плечах белели пришитые к коже змеиные черепа… Пижон дешевый!

Скользнувшая по губам Гены улыбка вовсе не укрылась от внимательных глаз Торкеля и явно не понравилась ярлу.

— Смею напомнить, при штурме Таррагоны все викинги будут подчиняться мне. Воины Гендальфа-хевдинга — викинги. Так?

— Так, — Геннадий кивнул, стараясь понять, к чему клонит Торкель.

Тот неожиданно улыбнулся, вернее — осклабился:

— Ждите моих указаний, викинги. И точно следуйте им! В этом — залог нашей победы.

— Предлагаю за нее выпить! — словно скрепляя договор взмахом руки, предложил барон.

Выпить… Никто и не отказывался.

* * *

Гендальф провел ночь на своем корабле. Да уж, именно так, «Ал-Андалус» уже можно было считать своим. Он спал на корме в капитанской каюте, и бьющие в правый борт волны раскачивали корабль, словно колыбель.

Торкеля-ярла даны знали, знал его и Рольф. Не лично, конечно, а по рассказам, довольно, кстати сказать, смутным и противоречивым. Сходились все эти слухи в одном: Торкель Кю хоть и жесток, но весьма удачлив и щедр. Эти качества притягивали к ярлу многих, иначе из кого он набрал экипажи для двадцати четырех кораблей? Пусть драккары Торкеля невелики, но на каждом как минимум двадцать викингов. Две дюжины кораблей… Сила! Однако для хорошо укрепленной Таррагоны этого было мало, что прекрасно понимал ярл, предложивший свой меч барселонскому графу. При этом кюльфинг убивал двух зайцев — получал жалованье и доходы от предстоящего грабежа. А в Таррагоне было, что грабить.

Графский флот отчалил уже на следующий день, к вечеру бросив якоря у Барселоны. И уже утром корабли двинулись на юг, к Таррагоне, где надеялись обрести поживу и отомстить за все поражения христиан. Что привлекало больше — бог знает, кого как. Иванов же и вовсе не хотел участвовать в штурме… просто все так складывалось, что деваться-то было некуда. Не прыгать же в море!

Средневековье! Раннее… блин.

Идти под косыми парусами оказалось трудно, но вполне возможно, правда, при смене ветра приходилось тут же перекладывать галс, стараясь, чтоб каждое движение рулевого весла в точности совпадало с поворотами реев. Рулевое весло взял в руки Рольф, Бен Лазар с помощью данов лихо управлялся с парусами, уча при этом и «юнгу» — молодого Херульфа.

— Вот эту… эту веревку тяни… Да пригибайся! Иначе получишь реем по башке.

— Чем получу?

— Вот этой вот длинной палкой!

Хоть ветер был вовсе не попутный и по большей части дул в левый борт, судно шло ходко, слушаясь и руля, и ветрил.

— Добрый корабль, — нахваливал картахенец. — Правда, доски рассохлись уже. Да и неплохо было бы обновить мачты.

— А что лучше, — поинтересовался Геннадий, картинно опершись на фальшборт. — «Ал-Андалус» или драккар?

— Смотря для чего, — дождавшись, когда судно сменило галс, Бен Лазар присел на корме рядом с хевдингом. — Если для торговли — так лучше нашего судна нет. Бездельников гребцов кормить не надо. Ну, а для войны, для рейдов, даже уходить от погони… тут ничего лучше драккара нет. Пожалуй.

— А дромон?

— Дромон уж слишком громоздок, — встрял в разговор Рольф. — И неповоротлив на мелкой воде. А драккар, при нужде, можно и на берег вытащить. А потом спустить обратно на воду — запросто. Знаешь ведь, Гендальф, как у нас называют корабли… Конь волны, Зверь пучины, Скакун борта, Стрела ясеня…

Кривая Секира мечтательно прикрыл глаза. Быть может, ему грезился драккар, а может быть — завтрашний штурм. И добыча! Конечно же, добыча. Волоокие женщины, шелковые ткани, драгоценности… Кстати, Рольф, как и даны, так и оставался без достойной одежки, приняв от людей барона лишь рваную рубаху с узкими штанами да самые простые кожаные башмаки — затягивающие вокруг ноги поршни. Оружие нашлось на захваченном корабле — кожаные, с нашитыми бляшками, панцири, пара кривых мечей, короткие копья. Гендальф, кстати, нынче сделался владельцем очень неплохого меча. Закаленный двухлезвийный клинок из тигельной стали с долом по центру, рукоятью под одну руку и характерным навершием в виде шляпки гриба имел длину около восьмидесяти сантиметров и весил около килограмма. Конец клинка был закруглен, что не позволяло наносить колющие удары, да и гарда казалась маловатой, плохо прикрывающей руку. Все дело в том, что в те времена удары мечом не парировали, им именно что рубили или, лучше сказать, рубились, подставляя под удар вражеского клинка щит.

Оружие сие Иванову преподнесли спасенные им Эрмольд и Эрмендрада. Тогда же, за ужином. Просто отозвали во дворик да вручили с поклоном. Владей, мол, славный морской вождь, если бы не ты…

Вот Гена и владел. С самого начала меч показался ему неудобным — слишком короткая рукоятка, да и тяжеловат, поди, таким помахай. С другой стороны — придется уж носить, красоты и памяти ради.

Сказать по правде, из всего захваченного на корабле арсенала Гене больше глянулись луки со стрелами, метательное копье, секира и палица. Всем этим он овладел бы вмиг, только потренироваться малость. Жаль, негде было, разве что в Таррагоне, во время штурма. Так это уже не тренировка будет, а самый настоящий бой. К тому же Иванов хорошо понимал, что нельзя тренироваться на глазах у всех, показывая свое неумение, недостойное вождя. Однако и лезть без тренировки в бой… И снова — куда денешься-то? Уж придется.

Барон де Бесос (так назывался протекавший невдалеке от Барселоны ручей), как и обещал, прислал своих воинов. Около дюжины ополченцев, вооруженных копьями и дубинами, в кожаных, вполне добротных доспехах, в круглых железных шлемах, с длинными щитами, обитыми толстыми металлическими пластинами. Смотрелось воинство хоть куда, и воевать, похоже, эти угрюмые парни умели. Тем более жаждали отомстить, и уж конечно, поживиться, как же без этого? Впрочем, как оказалось, для их командира — плечистого десятника Вальдинга-Хосе — все это было отнюдь не главным. Отнюдь.

— Ненавижу мавров, — признался он хевдингу. — Всегда буду ненавидеть. До тех пор, пока они топчут нашу землю и оскверняют веру в Христа!

Что ж, каждому — свое.

Беглецы-христиане, что были вместе с Гендальфом с самого начала, ушли с корабля, не желая служить под началом язычника аскемана. Они вообще не желали воевать, а хотели вернуться к своим прежним мирным профессиям: кто-то был кузнецом, кто-то плотником, а кто-то — и ювелиром. Иванов их не удерживал — пусть себе уходят, тем более барон подкрепление обещал. Пожелал всем удачи, обнял, расцеловал. Всех, кроме юного Херульфа из Толедо. Тот совсем не желал уходить. Некуда было идти, и жить — не с кем. Родичи все давно погибли.

— Я везде чужой, мой хевдинг, — со вздохом признался мальчишка. — Только здесь хоть кому-то нужен… Спасибо, что не прогнал.

Даны и Рольф в общем-то над парнем смеялись, но не слишком обидно, больше подшучивали. Обзывали «великим воином» и радостно гоготали — мол, с таким никакие мавры не страшны, при одном виде все враги разбегутся. Херульф не обижался, чувствовал — в ватаге его признали за своего. Атли Холодный Нож даже показал ему, как управляться с мечом и секирой, а Фридлейв Острый Топор, подкрутив усы, научил бить кулаком, как он выразился, «прямо во вражью харю».

— А ты что же остался, Бен? — улучив момент, спросил картахенца Геннадий. — Нравится воевать?

— Нравится торговать, — Бен Лазар улыбнулся, показав крепкие желтоватые зубы. — А начинать новое дело, мой вождь, откровенно сказать — не с чем. Разве что в Таррагоне…

— Надеешься на добычу?

— Надеюсь. Получу свою долю и уйду. Если позволишь.

Гендальф пожал плечами:

— Уходи, Бен Лазар. У каждого своя дорога.

— Ты мудр не по годам, о, мой хевдинг!

* * *

Объединенный христианско-языческий флот добирался до Таррагоны полтора дня, и, конечно же, наместник эмира Мухаммеда Азиль ибн-Фарид, узнав о появлении чужих кораблей, поспешил принять все меры к обороне города, насколько это было возможно в столь небольшой срок. Была объявлена срочная мобилизация всех жителей города, как мавров, так и христиан, на смотровых башнях усилили караулы и всю ночь жгли костры. Многие гадали — откуда и чей флот? Кто-то говорил — ромейский, посланный из Константинополя, а кое-кто утверждал, что все корабли принадлежат языческим собакам норманнам, явившимся грабить, жечь, убивать. Последнее предположение придавало защитникам злости — жестоких северных пиратов здесь откровенно ненавидели, и было за что.

— Норманны! — увидев полосатые паруса драккаров, закричал караульный на воротной башне. На главной площади, у мечети, тревожно запела труба.

Все жители города — как мавры, так и христиане — встали на стенах плечом к плечу, намереваясь сражаться до конца, защищая свои семьи и саму жизнь. Обитатели предместий еще вечером сбежали в город, под защиту древних крепостных стен, выстроенных еще во времена Римской империи. Не столь уж они были и крепкие — безжалостное время сделало свое дело, а до ремонта так и не дошли руки. Единственное, что смог сделать Азиль-бей, это послать как можно больше воинов в те места, где был возможен прорыв.

— Зря они позволили нам подойти к берегу, — глядя на быстро приближающуюся кромку прибоя, философски заметил Бен Лазар. — Хотя, быть может, у них просто нет столько воинов. Надеются отсидеться за старыми стенами. Ну-ну.

На «Черной змее», головном судне викингов, взлетел на мачте синий флаг. Одновременно послышался звук рога, подхваченный рокотом корабельных барабанов и визгом флейт. Сигнал к началу штурма получен, и нечего больше ждать. Вперед! Отомстить проклятым маврам, захватить их женщин, их золото, все их добро! Что, среди таррагонцев есть и христиане? Тем хуже для них. Предатели, недостойные и капли жалости.

Могучий вопль, вырвавшийся из тысяч молодых глоток, прокатился по всему берегу. Море вспенилось от прыгнувших с кораблей людей. Кто-то попал на мель, а кому-то пришлось и плыть — немного, метра три-четыре. Кого-то в суматохе задавили — бывает, что ж, не повезло. Поддерживая неудержимый порыв, снова заголосили рога и флейты, и рокот барабанов заставил сильнее биться сердца. Бой! Битва! Добыча… и месть.

— Вперед, славные пенители морей! — Торкель Кю спрыгнул с драккара первым — прямо в синюю и пенную волну. — За мной! Клянусь Корвалой, я приведу вас к победе. Сам Один нынче будет за нас!

— Зря он поклялся северной богиней, — выбравшись на песок и отфыркиваясь, молвил Рольф. — Не так-то и часто она помогает в бою.

— Зато часто приводит к добыче! — вытаскивая из ножен меч, Атли Холодный Нож громко расхохотался, тряхнув рыжей шевелюрой. — Боги кюльфингов — подлые боги. Это сейчас нам на руку, х-ха!

— Вперед! — замахнувшись секирой на невидимого врага, угрожающе зарычал Фридлейв. — Да помогут нам Один и Тор! Вперед, за нашим ярлом.

Что-то орал и юный Херульф. Бежал, да, выпучив глаза, размахивал скрамасаксом, стараясь не отстать от других. Вот споткнулся, упал в песок… Но тут же поднялся и, отплевываясь, побежал дальше.

Один лишь хевдинг ничего не кричал, хотя чувствовал, что и на него властно накатывает азарт близкого боя. Вот-вот придется сцепиться с врагом, скрестить мечи… или нет — ударить мечом о щит врага, а лучше — разрубить супостата одним ударом, от плеча до пояса. За спиной Гендальфа развевался желтый плащ с алым подбоем — подарок барона де Бесос.

Надо сказать, начавшийся штурм был продуман неплохо. Все бежали одновременно, не отставая, не теряясь и не сбрасывая темп. Отряд барселонской пехоты, прихватив с собой части тарана, деловито направился к воротам. Их поддерживали всадники в длинных кольчугах — лошадей тоже доставили на кораблях. Воины растеклись вокруг городских стен, словно облизывая их длинными языками, подобными натиску волн. Каждый сотник точно знал — куда ему бежать и что делать. Христианские воины штурмовали ворота, язычники-викинги с воем полезли на стены, в тех местах, где римскую кладку наскоро заменили грудой камней.

Эта-то груда и обрушилась на головы норманнам, дробя кости и расшибая головы. Геннадий сам видел, как огромный валун ударил в грудь бежавшего рядом с ними ополченца. Бедолагу просто смело, раздавило. А валуны продолжали падать со стен, летели, словно пушечные ядра, сея вокруг ужас и смерть.

Однако осажденные сделали глупость. Камни все же не пушечное ядро, их можно заметить, уклониться… если внимательно смотреть. Да и не так-то много их было!

— Лестницы! — увидев, как плечо стены прямо на глазах стало в два раза ниже, быстро скомандовал Гендальф.

Пехотинцы тотчас же притащили вязанки с хворостом и мешки с песком, кинули в ров, и вон уже полетели на стены крючья, словно жадные лапы, потянулись к небу осадные лестницы.

— Лучники! — пусть хевдинг был не очень-то опытен, однако командовать все же не забывал.

Свистя, полетели стрелы. Тысячи стрел — не один Иванов оказался таким умным, все десятники отдали точно такой же приказ.

Под прикрытием стрел викинги бросились на стены. С рычаньем и воем, выпучив глаза, исходя бешенством и азартом битвы, воины в сверкающих шлемах взобрались на стену и смели ее защитников в один миг, ибо мало кто в этом мире мог противиться ярости северных варваров.

Вот и наступил тот момент, которого так боялся Геннадий. Боялся не за свою шкуру, а того, что надо будет убивать. Рубить мечом, колоть копьем, крушить секирой. И никуда не денешься — не ты, так тебя! Раз уж ввязался в такую сечу, так не до гуманизма теперь.

Вражеский воин — мавр в пестром тюрбане и с кривым мечом — бросился на Гендальфа молча, стиснув зубы, ударил с замаха клинком, целя в шею. Хевдинг тотчас же подставил под удар щит. Небольшой, круглый или, как его здесь называли — мавританский.

Меч мавританского воина, разрубив железную полосу, застрял в кромке щита. С ненавистью сверкая глазами, мавр схватил висевшую на поясе палицу… тотчас же просвистевшую у самого виска Геннадия. Попал бы — не спас бы и шлем. Хевдинг успел уклониться и, отбросив бесполезный щит, ударил мечом. Просто сделал длинный выпад, словно бы в руках его была шпага, пытался уколоть… А нельзя было этим мечом уколоть, короткий закругленный клинок вовсе не был на это рассчитан. Тем более враг ловко подставил под удар щит.

Все же выпад вышел сильным, даже закругленное лезвие все же пронзило кожу щита рядом с умбоном… да так и застряло там! Хитрый мавр тут же повернул щит, резко дернул… и Гендальф остался без оружия! И тут же получил удар по шлему…

В ушах зазвенело, все вокруг поплыло, враг торжествующе захохотал и… и вдруг, изрыгнув изо рта кровь, резко осел наземь.

Кто-то ударил врага копьем в шею… Кто-то… Юный Херульф, вот кто!

— Ты ранен, вождь? — парнишка участливо заглянул в глаза.

— Я?

Гена, наконец, пришел в себя — и теперь слышал все звуки боя, ранее скрытые словно пленкой. Звенели клинки, ухали палицы, свистели над головой стрелы. Кто-то невдалеке орал, а кто-то стонал совсем рядом.

— Все в порядке, — молодой человек поспешно схватил вражескую палицу, подкинул в руке… и с удовлетворением улыбнулся. — Вот это — мое!

Херульф округлил глаза:

— А как же твой славный меч, хевдинг?

— Можешь взять его себе, парень.

— Правда?!

Ничего более не сказав, Гендальф рванул со стены на улицу — куда уже бежали его воины, Бен Лазар и даны с Рольфом. Картахенец держался за левый бок, явно кровоточивший.

— Ты ранен, Бен? — подбежав, спросил хевдинг.

— Да так, — Бен Лазар скривился и сплюнул. — Один бродяга зацепил копьем. Едва уклонился.

Увидев вождя, Рольф радостно потряс над головою секирой:

— Куда теперь, мой хевдинг? Веди. Мы все умрем за тебя, клянусь молотом Тора!

Куда теперь? Хороший вопрос, однако…

Звуки битвы быстро перемещались в центр города, где на крутом холме располагалась римская базилика, переделанная арабами в мечеть.

— Туда! — Гендальф махнул дубиной. — Вперед, парни. За Роди… Тьфу! Добыча ждет нас.

Вот именно так! Не Родина, а добыча. А что еще мог сейчас сказать молодой вождь?

На участке стены уже все было кончено. Прорвав оборону врагов, штурмующие с воплями бросились в город. В пролетах узеньких улиц виднелось какое-то движение…

— К бою! — закричав, Иванов замахнулся дубиной… и едва сдержал удар, увидев в ужасе оглянувшегося на него парня в желто-красном каталонском плаще!

— Свои! Бен Лазар, спроси их — что в городе?

— Мы почти победили, вождь, — выслушав, расслабленно улыбнулся торговец. — Кто-то открыл ворота. Наши все здесь.

— Ага, слышите?

Все дружно застыли, услыхав, как на холме, близ мечети, три раза протрубил рог. На узкой башенке наскоро пристроенного минарета взметнулось вверх красно-желтое знамя.

— Победа, други! — алчно осклабился Рольф. — Главные силы врага сдались либо бежали. Остались лишь некоторые… Эх, клянусь Одином, наше время пришло!

И все же хевдинг заставил свой небольшой отряд выйти на главную площадь. Победа победой, но по пути пришлось столкнуться с обозленной группой мавров — в кольчугах и при мечах.

Гендальф даже не успел приказать — отряд вступил в бой с налета. Правда, вождь первым нанес удар, метнув подобранное на мостовой копье. Метнул с такой силой и меткостью, что противника не спасла и кольчуга. Бедолага охнул и выпустил щит…

— Хороший бросок, хевдинг! — захохотав, тощий Фридлейв Острый Топор бросился в схватку, орудуя секирой словно опытный дровосек. Ах, не зря этого парня прозвали проворным в битве! Секира сверкала в его руках, словно мельница крыльями…то и дело слышались смачные улары, фонтанами брызгала кровь.

Надо сказать, викинги выглядели куда как сильнее мавров. На голову, а то и на две, выше, шире в печах. Да и ярость… вот уж поистине дети самого Вотана, жестокого бога войны!

Рольф тоже предпочитал секиру, а вот рыжий Атли ловко орудовал копьем. Колол, крутил древко в руках, даже рубил, благо закаленный, заточенный с двух сторон наконечник позволял и это.

С этими маврами пришлось повозиться, и все же победа оказалась за викингами. Правда, Херульфу чуть было не выбили глаз — заметив пущенное копье, Фридлейв с силой толкнул мальчишку, просто впечатал в стену… И тем самым спас. Гендальф же, недолго думая, метнул в супостата палицу… угодив в голову, в шлем! Шлем-то шлемом, однако же добрым оказался удар. Враг зашатался, очумело сверкая глазами. Сотрясение, уж никак не меньше. Все признаки налицо!

Оглушенного походя добил Рольф. Просто разрубил секирой, словно здоровенную чурку. От плеча до пояса — хэк!

Где-то рядом послышался клич барселонцев. Увидев выскочивших из-за угла всадников, оставшиеся в живых мавры предпочли сдаться.

— Эй, норманны… Ола! — сняв шлем, приветствовал союзников молодой воин… Эрмольд!

— О, и вы здесь, славный господин Гендальф! — заметив своего спасителя, парнишка поспешно слез с коня и обнял Гену за плечи. — Рад, что вы в полном здравии.

— И я… рад. Что с городом?

— Таррагона — наша! — Эрмольд с гордостью расправил плечи и оперся на меч. — Правда, многим врагам удалось уйти. Я так думаю, мавританский флот, выйдя из Валенсии, будет здесь уже завтра. Потому времени у нас немного. Господин граф не может дать нам трех дней — только до поздней ночи. На рассвете отчаливаем, сигнал — троекратный звук рога.

Бен Лазар едва успевал переводить, настолько быстро говорил юноша. Наконец, Эрмольд взлетел в седло и, натянув поводья, еще раз улыбнулся Гене:

— Удачи, господин Гендальф. Даст бог, еще свидимся.

— А вот уж это навряд ли…

Хмыкнув про себя, хевдинг проводил всадников взглядом и махнул рукой своим:

— Город наш до ночи. Куда пойдем?

Вопрос оказался не таким уж и легким.

— В центре — богатые дома, — глядя на алчные толпы захватчиков, задумчиво рассуждал таррагонец. — Они, конечно, уже разграблены. Посмотрим в южных кварталах, там живут моряки и работорговцы средней руки. Там мы что-нибудь и найдем. Наверное. Скорее всего.

— Как твоя рана, Бен? — осведомился хевдинг. — Не помешает?

Картахенец скривился:

— Взять свою долю добычи мне не помешает ничто! Ну, пошли, что ли, хевдинг?

— Пошли… Нет, постойте! — Геннадий в задумчивости осмотрелся вокруг, стараясь гнать от себя навязчивый запах крови. — Надо собрать оружие — пригодится.

— Вот, поистине мудрые слова, — одобрительно ухмыльнулся Рольф.

Викинги Гендальфа подобрали все — мечи, кинжалы, даже обломки копий с остриями. Не брали только шлемы и панцири — тяжело было таскать.

Улучив момент, к хевдингу подошел Херульф:

— Твой меч, вождь. Он очень мне пригодился.

Иванов неожиданно улыбнулся:

— Раз пригодился — владей. Кто сказал, что дареное не дарят?

— Что… этот славный меч теперь — мой? — недоверчиво заморгал мальчишка.

— Твой, твой… Надеюсь, ты придумаешь ему достойное имя… — Геннадий повернулся в воинам. — Парень сегодня спас меня в бою. Его помощь пришлась очень кстати.

— Я назову его — «Верный», — застенчиво промолвил парнишка. — Ведь может же быть такое имя, да?

— Конечно, может быть! — Рольф Кривая Секира добродушно расхохотался и хлопнул парня по плечу. — Ты теперь настоящий викинг! Херульф… Херульф Отважный! Кто скажет, что это плохое прозвище? Так и знал, что никто.

Карие блестящие глаза подростка сияли самым неподдельным счастьем, в нечесаных волосах запеклась кровь. То ли самого поцарапали, то ли — чужая.

— Что ж, идем, — махнул рукой вождь. — Ты славно сражался, Херульф Отважный! И, как и все, имеешь полное право на часть добычи.

Где-то что-то горело, город заволакивал дым, налетевший с моря ветер крутил в пролетах узеньких улиц пух из выпотрошенных в поисках зашитых денег перин. Алчные толпы захватчиков носились по всему городу, сея среди оставшихся жителей слезы, горе и смерть. Кругом слышались радостные вопли, грубый хохот и женский визг. Барселонцы еще не так уж сильно грабили и многих щадили, а вот норманны Торкеля Кю отрывались по полной, пощады не было никому.

Обесчещенным девушкам люди ярла отрубали головы просто так, ради забавы. Ради забавы подкидывали кверху младенцев, ловя их на копья, ради забавы вскрывали женщинам животы. Ужас и стон пронесся над городом, над той его частью, что была отдана на разграбление северным варварам Торкеля Змеи!

Свернув за угол, викинги Гендальфа оказались на небольшой площади, с каменной — еще римской — скамьей и фонтаном, тоже сохранившимся с римских времен. Справа стояла базилика с распахнутыми настежь дверями, слева уступами спускались к морю дома, а прямо впереди виднелась арена древнего цирка. Воины Торкеля Кю сгоняли туда пленных — так пояснил один из бегущих с добычею викинг. В левой руке он нес жирного гуся, правой тащил за шиворот полуголую упиравшуюся девчонку. Несчастная испуганно кричала, глаза ее были полны ужаса и слез.

— Добрый гусь, друг! — завистливо похвалил соплеменника Фридлейв. — Где такого и взял?

— А, не помню, — замедлив ход, обернулся викинг. Здоровенный, под стать Рольфу, с заплетенными в две косы бородою, с круглым, вовсе не злым лицом деревенского пьяницы и драчуна.

— Так она, верно, должна знать, — Гендальф кивнул на плачущую девчонку. — Не дашь ее? Хотя бы на время. Нам бы тоже не помешал какой-нибудь богатый дом.

Иванов уже довольно бегло говорил на языке норманнов, навострился, беседуя со своими людьми.

— Не, не дам, — отпустив деву, викинг задумчиво поковырял пальцем в носу. — А вот продать — продам. Или обменяю на что-нибудь… Вот хоть на твой плащ.

— Плащ, говоришь… — хевдинг почесал бородку. — Что ж, бери. Ради общего дела!

Славный воин Торкеля Кю с удовольствием накинул на плечи плащ и, поудобней перехватив гуся, махнул свободной рукой на девчонку:

— Забирайте уж, так и быть. Только, парни, поторопитесь. Слишком уж много здесь желающих до чужого добра.

Конец ознакомительного фрагмента.