Партизаны последнего времени

Андрей Карпов

Они – борцы с новым мировым порядком. Или просто играют в подпольщиков? В любом случае, это – игра со смертью. Можно ли принять правила этой игры и всё же сохранить чистыми руки и душу?

3. Тень за спиной

Они шли улицей, прямой и длинной — милое сочетание. Она легла им под ноги инкарнацией маленькой бесконечности — бесконечности на двоих. Никаких поворотов, никаких посторонних событий, никакой внешней среды. Если не считать фонарей. Но разве фонари горят не для них? Город заботливо осветил их пространство, чтобы они могли любоваться друг другом.

Но Павел не мог раствориться в этой идиллии. Его снедал вопрос. Какое-то время он пытался загнать его в небытие — обозвать ерундой и выкинуть из головы, но потом сдался и выпалил:

— Ты, наверное, считаешь меня слабаком. Мне следовало подраться с ними. И уж во всяком случае — не отвечать. Теперь ты будешь меня презирать — долго-долго.

— Глупый. Ведь это я привела их. Им надо было задать свои дурацкие вопросы. Я знала, что они зададут их, и этим будут мучить тебя. Так что причина твоего унижения — я, только, надеюсь, презирать меня ты не будешь. А не ответить ты не мог. Не ответив им, ты терял меня. Они так сказали, и это почти так и было.

— Почему?

— Когда-нибудь я тебе расскажу всё.

— Когда-нибудь?

— Не сейчас. Не спеши. Я верю: у нас впереди — долгая жизнь. Я буду открываться тебе по кусочку. Оставь мне загадку. Тайна украшает женщину, делает ее притягательной и желанной как ничто другое.

— Но эта твоя тайна связана со мной…

— А разве бы ты не хотел, чтобы с тобой в моей жизни было связано всё?

— Кто такой Масенка?

— Тебе надо было спросить это у Юрика. С девушками не говорят о посторонних мужчинах. С девушками говорят о любви.

Закапал дождик. Какое-то время они мокли, потом Павел спохватился и достал зонтик. Зонтик был небольшим, и им пришлось прижаться друг к другу, чтобы не подставлять плеч холодной ласке дождя. Ее глаза маленьким созвездием светились совсем близко, и Павлу хотелось распахнуть себя широко-широко, чтобы не потерять и капли этого света.

— Инна… — Он пробовал — словно дегустировал вкус — как это звучит именно сейчас, когда он чувствует теплоту ее тела и ее рука лежит на его предплечье. — Волшебное имя. Что оно значит? Я даже в святцах смотрел. А там нет такого…

— Есть. Просто ты искал среди женских имен, а оно — мужское.

–?

— Ну кто сейчас назовет мальчика Инной? Это еще забавнее, чем Хризостом. Инна, Анна, — если имя оканчивается на «а», оно должно быть женским. В конце концов. Красивой женщине всё к лицу, даже мужское имя. Женские святцы коротки, а дней в году много. Если на нужную дату женского имени не находилось, благословлялось брать в небесные покровители и мужчин. Но мне это не нравится, словно носишь чужую одежду.

— Тебе не нравится твое имя?

— Дело не в имени, а в объяснении. Есть другое, и мне оно ближе. Согласись, ведь приятнее считать, что Инна — все-таки женское, древнее славянское имя. И его значение как раз мне подходит.

— Какое же у него значение?

— Бурный поток.

Она заглянула ему в глаза, и он ощутил силу этого потока. Сбивало с ног и влекло, почти неудержимо. А что там, за поворотом — тихая заводь или, может быть, водопад?

— Значит, красивая девушка всё же предпочитает одеваться у своего портного, одежда с чужого плеча ее портит?

— Ну, я же не красавица. Мне нужно, чтобы имя украшало меня, а не я — имя.

Ждала ли она опровержения? Наверное. Пока он искал слова, повисла пауза. Какое-то время Инна смотрела на него, потом отвернулась.

Они остановились у большой темной витрины. Улица потеряла свою прямоту. Основная магистраль, изгибаясь, уходила налево, вправо вел переулок — узкий и темный. Они стояли на развилке; казалось, вся их дальнейшая жизнь зависит от того, чем разрешится это стояние — пойдут ли они в какую-нибудь сторону — в какую? Развернутся назад? Или вообще — Инна достанет свой зонт, — Павел не сомневался, что он у нее есть, — скажет «Пока, не провожай меня!», и они разойдутся по разным дорогам, чтобы никогда не встречаться.

Он почувствовал, что ее рука все сильнее сжимает его плечо. Она разглядывала витрину; вернее, что-то увидела там, и теперь не могла оторвать взгляда.

— Не оборачивайся. Он тоже остановился.

— Кто? Где?

— Не оборачивайся. За нами шел человек. Я заметила движение, как только оно оборвалось. Мы двигались, и наши отражения двигались. Мы замерли — и его отражение тоже. Видишь газетный киоск? Рядом мужчина под зонтиком. Я же сказала, не оглядывайся!

— Он вообще смотрит в другую сторону! Ждет кого-нибудь…

— Теперь он знает, что мы его засекли. Бежим!

Инна дернула Павла за руку, увлекая его в тень переулка.

Они бежали, взявшись за руки, — два силуэта на черном фоне пустых дворов. Зонт пришлось бросить — складывать его не было времени. А кто же бегает с раскрытым зонтом? Иногда их обдавало каскадом брызг, это значило, что они попали в очередную лужу.

Инна свернула налево, они проскочили арку и оказались на широкой улице, прямо у автобусной остановки. Сверкающий огнями автобус, словно инопланетное существо, взявшееся ниоткуда, ждал их, любезно распахнув двери.

Павел пропустил Инну к окну и сел рядом. Они уже немного отдышались и могли говорить.

— Ты слышал, он бежал за нами? — Это был всё же скорее вопрос, чем утверждение.

— Нет. Не слышал. — Что он мог расслышать за шумом учащенного дыхания и грохотом сердца?

— Я у них на крючке. Они наверняка знают, где я живу. Домой мне нельзя. Ты случайно не знаешь местечка, где можно было бы затаиться хотя бы на эту ночь?

— Хочешь, поедем ко мне?

Возможно, она этого и хотела.