Прямая видимость. Осужденная… курсант

Андрей Караичев

Судимость, заработанная в юности, когда за действия отвечает не разум, а гормоны, способна перечеркнуть всю жизнь, невзирая на то, что человек с годами часто меняется.Правительство решает провести эксперимент: дать шанс оступившимся! В спецучилище с военным уклоном набираются девушки, отбывавшие ранее наказание в колониях для несовершеннолетних; им обещается полная реабилитация при успешном завершении обучения.Эксперимент обещает получиться если и не слишком удачным, то интересным – точно!

Глава 5. Не суди, сам не судим будешь

Старшина Белко́ва всё-таки «просачковала»: уговорила освободившуюся от прямых обязанностей Жанну Ибрагимовну сопроводить курсанток до столовой, сославшись на, — «У меня дома проблемы, муж телефон обрывает!» — Хотя для девочек оно лучше, устали за полдня от криков Инны Геннадьевны, прапорщик тоже нравов строгих (так показалось сперва), зато не кричит, не трогает без причины.

Ужинали в столовой всем училищем, правда, для каждой «роты» отводились отдельные места, поболтать с «соратницами», коих зачислили в другие подразделения, не пришлось, так, махнули друг подружке, кто кого знал, и принялись за горячую пищу.

Курилки, находящиеся за столовой, распределены по корпусам (каждому своя, т.е. три разных), там тоже перекинуться словечком с соседками не пришлось.

Дымили из роты Старохватова не все: шесть из десяти, однако «здоровые» тоже прошли внутрь выкрашенного в зелёный цвет «ларька». Девочки сидели молча некоторое время, на перекур отводилось пять минут, Азарова разрешила задержаться на десять. Курсантки (кто курил), вынимая «бычки» из губ, заскучавших по мужской ласке, останавливают взгляды на тлеющем угольке, задерживают на секунды дым в лёгких и плавно обдают им окурки. Каждая думает о своём, каждая находится мыслями далеко-далеко отсюда.

— Хм, ласточки летают, — прервала тишину некурящая Барвенкова Анна, — откуда они здесь? Вроде мы посреди степи, а ласточки только в городах у нас.

— Наверное, Старохватов завёз специально, чтоб тебя порадовать. — Выпалила Елагина и засмеялась. — Кстати! — По-мужицки отщёлкнув фильтр в урну, посмотрела она на Полину, — ты чего молчишь, Беда?

— Что сказать? — с недоумением посмотрела на неё Горегляд.

— Чего так долго сидела у «хозяина»? О чём говорили?

В разговор вмешался сторонний, хриплый голос Востриковой (Эфка):

— Ты его там не оседлала?

И смех наполнил курилку.

— Ой, — застенчиво отвела чёрные очи в сторону Полина, — у вас, бабоньки, одно на уме!

— Ну расскажи, интересно же!

— Просто говорили: обо мне спрашивал, кофе налил, пирожками угощал. Он со всеми так планирует поговорить, тогда и узнаете! Если честно… мне даже понравилось! На мгновенье забыла, что я вернулась в неволю…

— Чего там у нас по расписанию дальше? Кто-нибудь, вообще, в него заглядывал?! — Сменила тему Абакумова.

— Когда? — усмехнулась Беда, — но-о, по-моему, личное время, потом просмотр новостей. Как раз подошьёся! — толкнула она Дарью.

У Полины хотели спросить ещё что-то, но прапорщик приказала строиться.

Едва девушки успели умыться, как по расположению разнёсся голос капитана:

— Становись!

Построились немного скрупулёзно: не все запомнили своё место в строю, но терпимо для первого дня. Ротный воспитатель с минуту покопался в телефоне, не обращая внимания на курсанток, затем бросил смартфон в нагрудный карман и обратился к подчинённым:

— Итак! Жалобы, вопросы, предложения — есть? — и сразу продолжил, не дав времени кому-то выдохнуть или обронить и слога, — нету! Отлично. Бог мой! Это что?

Старохватов подошёл к подопечной, обувь которой сильно вымазана.

— Курсант Барвенкова Анна Анатольевна!

— Отлично! — наклонился ближе к ней Богдан, — что надо представляться, вы усвоили! А вот что берцы должны блестеть всегда, почему-то нет. Почему у всех обувь чистая… ну, относительно, а вы, курсант, словно глину месили, пока другие ужинали?

Аня, в отличие от соратниц, имеет завидный загар, именно загар, не смуглый цвет кожи: словно с моря приехала или из солярия вышла (сама объясняла тем, что ввиду её познаний в разных травах, ей позволили трудиться на огороде зоны).

— Так вышло… я уличила момент, покамест все потопали в курилку, и подошла к цветочку на полянке возле неё, хотела сорвать, но товарищ прапорщик меня отругала, и я присоединилась ко всем. Вот, там грязь и нашлась, возле цветочка. Красивого цветочка.

— История — закачаешься! Откуда грязь? Я уж забыл, когда дождь шёл! Ладно, не отвечай. Погоди, так это ты любительница трав, отравительница?

— Люблю травы — да! — склонив голову, Барвенкова добавила, — я никого не травила! Меня осудили ни за что.

— Ох-хо-хо, понятно! Полные зоны невинно осуждённых. Всё, не начинай, бабка Ануйка… позывной будет просто — Ануйка. — Капитан с выжиданием посмотрел на курсантку, ожидая вопроса от неё, его не последовало, — что, знаешь почему назвал тебя именно так?

— Да! Я знаю, кто такая баба Ануйка⁵… читала за неё.

— Отлично! Сегодня ты — моешь полы! Надеюсь, почему именно ты, тоже догадалась! Напарницу мы тебе сейчас найдём. Ты — бегом отмывать обувь, затем отполировать: за душевой есть специальное место, где можно почистить берцы. Это касается всех! Обувь должна быть начищенной всегда, невзирая на погоду. Я потом покажу, как правильно это делать, то знаю вас: половину коробочки с гуталином на левую ногу, другую половину на правую! Не напасёшься. Чего стоишь, Ануйка? Бегом выполняй приказ, у тебя пять минут.

— А чем я их помою?

— Найди! Ты в армии, девочка. И да, чтобы умывальник после мытья чёботов твоих тоже был идеально чистым! — и уже обратился к строю, — как Белкова недоглядела? С такими габунами грязными провела её в расположение? Есть же и у столовой, и у корпуса места для чистки! Домой, видать, спешила.

— А нас не старшина сопровождала, — вклинилась Елагина, — прапорщик Азарова.

— Серьёзно?! — удивился ротный, — тогда тем более! Прапорщик, и не усмотрела? Ну я им обоим, выдам завтра. А ты, — обратился он к другой девушке, — составишь Ануйке компанию после отбоя в мытье полов.

— Почему я?! Виновата… курсант Скворцова Наталья Владимировна.

— Потому что в строю руки должны быть по швам, в нашем случае! А не в носу производить имитацию дрели.

— Слушаюсь!

— Отставить смех. В носу не ковыряй, ты девушка всё-таки!

— Поняла.

В расположение вернулась Барвенкова (уложилась в пять минут), она приятно удивила командира — сделала три строевых шага и, отдав воинское приветствие, спросила:

— Товарищ капитан, разрешите встать в строй?

— Разрешаю. Что ж, раз все в сборе, продолжим наш разговор, который мы прервали днём. Если я повторюсь в чём-то — это не значит, что я забыл, о чём говорил ранее, это значит — «Повторение — мать учения!» Ясно?

— Так точно! — Невпопад ответили девушки, командир не сделал за это замечания: он завис, глядя на смуглую курсантку, что стояла предпоследней в строю. Наконец, взяв в себя в руки, приблизился к ней, — представьтесь.

— Абакумова Екатерина Викторовна! — С недоумением пожала она плечами, ведь представлялась уже, хотя быстро догадалась в чём причина: она переоделась в форму, командир мог и не узнать потому.

— Ах, Вьюга! прости, в форме не угадал, — подтвердил догадку Кати Богдан, — скажи, у тебя сестры не было родной? Или иной родственницы, кто служил в армии по контракту, кто воевал?

— Нет, — несколько отшатнулась от ротного воспитателя Абакумова.

— Ясно… просто напомнила в мундире дико кое-кого… думал… ладно, забили!

— Почему была? — уточнила Екатерина.

— Потому что… она «вечно молодая» теперь. Закрыли тему.

— Почему вы меня Вьюгой назвали? — не отстала от командира девушка.

Ответил Старохватов не сразу: он не сводил глаз с лица Кати, кого-то она действительно сильно ему напомнила, разворошила жгучие угли боли из прошлого.

— Фамилия — Абакумова? — наконец ответил капитан, — Абакумов — это СМЕРШ, СМЕРШ — похоже на смерч, но вам и так достаточно мужских наименований, потому будешь «Вьюгой».

— Ясно! — Соврала Екатерина, на деле она ничего не поняла, но исходя из природной молчаливости, переспрашивать не стала, без того сегодня (по своим меркам) необычайно много сказала, истратила «боекомплект» слов на неделю вперёд.

Заведя руки за спину, Старохватов продолжил:

— С чего начать? Хочу, чтоб вы правильно меня поняли, я не собираюсь бросать камень в ваш скворечник и тому подобного, нет! Желаю поговорить «без свидетелей», в роте только вы и я остались. Понятно, беседы наедине, как сегодня у нас с Бедой прошла, будут со всеми, но это займёт определённое время. Поведаю сейчас историю из детства, вы жизнь повидали, взрослые не по годам, потому расписывать нечего, поймёте. Пик моего детства пришёлся на конец девяностых — начало нулевых, тогда в стране творилось не пойми что! Короче, на моём районе, здесь же, в Водопьяновске, люди жили разные! как «неблагополучные» семьи, так и более обеспеченные. Помню с улицы двух пареньков — одноклассников, они на пару лет старше меня, но, общался я с одним из них неплохо, он нас держался, у нас компания собралась, кто за «правду» стоял, мы мечтали военными стать, милиционерами, короче — Родине служить. «Бригаду» хоть и смотрели все взахлёб, всё же культа «блатарей» не возникло. У них, двух парней этих, жизнь протекала просто зеркально: родители-алкоголики, безденежье, скандалы, драки, стыд хронический и так далее. После они подросли, один из них учиться продолжил, а ночами, да по выходным, ну, в свободное время, работал — деньги добывал! Сестрёнку растил из последних сил, родителям не до того было. А второй пошёл по наклонной. Воровать и грабить проще же, чем честно жить?! Тем более, оправдание удобное — «Я из неблагополучной семьи, пожалейте меня!» И этот второй, однажды напал на первого, одноклассника своего, да с ножом, тогда телефоны как раз пошли, кнопочные, чёрно-белые такие. К счастью, выжил первый паренёк, быстро оправился, мы до сих пор изредка с ним видимся. Суть в чём? На коленях потом ползал «второй», да мать его, протрезвевшая: «Не пиши заявление, вы же в одном классе учились!» — пожалел он его, не стал писать, но, лучше б «посадил», всё равно зарезали «второго» в пьяной драке потом. В чём суть моей истории?

— Что сложное детство, — ответила Горегляд, — не может служить оправданием преступления?

— Почти! — похлопал в ладоши капитан, — суть такова: выбор есть у каждого! Порой сложный, порой трагический, но! Один зарабатывает честно, живёт в натяг, другой почему-то решает — если он может схватиться за нож, то он сильнее, то он прав, ему всё сойдёт с рук. Я вас не осуждаю, — усмехнулся ротный, — не подумайте. Не суди, сам не судим будешь! Как гласит мудрая книга. Не могу судить и потому, что не знаю: как бы я повёл себя на вашем месте? Однако имеется куча примеров из жизни, как из моих двух знакомых, когда при равных обстоятельствах, люди поступают по-разному! Та же война: один струсил, а другой… тоже боялся, но подвиг совершил! Та же «Блокада», один свою руку отрезал и дочь накормил, другой соседского ребёнка топором зарубил… судить, несмотря на наше «Писание», вас будут всегда, везде и все! Почти все, кроме меня, и тех, кто разделяет схожие взгляды. И судить вас станут те, кто не понимает вас и не поймёт никогда, так как выросли в «тепличных» условиях! Повторюсь, есть в истории примеры, на них «судьи» и станут опираться. Вывод, к чему я это рассказал, каждая сделает для себя сама, не озвучивайте мне. Договоримся так! что случилось до того, как вы попали в моё распоряжение, то прошлое. Конечно, вы о нём расскажете… надеюсь, искренне, но-о… оценивать я вас стану с сегодняшнего дня, как вы себя поведёте, как будете «исправляться». Да, я не верю в исправление в лучшую сторону, постарайтесь меня переубедить.

— Постараемся, — неуверенно сказали несколько курсанток, другие ответили, — «Да или хорошо».

— Теперь о насущном. Распорядок, думаю, вы не выучили! Сейчас у вас свободное время, я его занял, ничего страшного. Отбой в 22—00, помните, что целый час после отбоя запрещается вставать в туалет, по двое туда ночью тоже не ходить! Нечего переговорные пункты устраивать.

— Разрешите обратиться? Курсант Елагина.

— Я помню, кто ты. Ну?

— А если очень-очень захочется?

— Пацанам бы я ответил — «Узлом завязывай», вам не знаю… терпите. За час до подъёма тоже нельзя, время у вас с подсветкой, — указал ротный в сторону часов на фронтальной стене спального помещения (всем видно с кроватей). — Станете нарушать эти правила — начну закрывать ворота в спально-строевое помещение после отбоя, думаю, этого никому не хочется?

— Никак нет.

— Отлично. Что ещё? Наряда постоянного, у нас не будет, хотя сегодня две особы уже вызвались на него, тем не менее чтобы вы знали — в случае бодрствующего наряда, а тем более дежурного по роте, они обязаны записывать в специальный журнал, он лежит в тумбочке: кто и во сколько вставал, долго ли провёл в туалете? Кто громко кашляет ночами… разберёмся по ходу. Дежурный или в отсутствии него — дневальный, в нашем случае, вообще, кто-либо из суточного наряда, имеет право обратиться ко мне по необходимости в любое время суток. Понятно, если дежурить станет другой офицер, то к нему. Если выпадет случай, что и офицера/прапорщика… короче из командного состава в расположении никого нет, то наряд или будущий младший сержант из ваших, имеет право воспользоваться внутренним телефоном. Он тоже на тумбочке! Голосовые команды, куда и как звонить, найдёте там же. Это я так, в общих чертах и своими словами объяснил, то вижу, уставшие вы, потом, конечно, во время занятий, научитесь, как правильно действовать, завтра и начнём обучаться.

Смартфон в кармане Старохватова зазвонил, он вытащил его, посмотрел на экран и расплылся в улыбке.

— Да, родная моя! — Ответил Богдан.

Девушки подумали: «Жена? Любовница? Надеюсь, не Белкова?» — капитан быстро утолил их любопытство, продолжая говорить:

— К школе уже подготовилась? Всё есть? Денег могу снова выслать… ах, хорошо. Погоди секунду. — Отведя телефон, ротный сказал курсанткам:

— По распорядку — просмотр новостей, берите стулья и смотрите, Елагина — не забудь подшиться! С плазмой, думаю, справитесь сами. И не дай бог, кроме новостей у меня вздумаете чего-то смотреть! Я проверю, задам вопросы о том, что говорили сегодня о политике. Да, если кому в туалет надо — пожалуйста, но не толпой. Всё, скоро вернусь. — И, продолжая говорить с дочерью, с невероятно довольным видом и «гражданским» лицом, ротный удалился в кабинет.

— Не думала, что он может быть таким милым! — Усмехнулась Елагина.

— Сама в шоке! — Поддержала её Беда и пошла искать пульт от телевизора, исходя из логики, он должен находиться в тумбочке под «плазмой», остальные курсантки потянули стулья от кроватей на «пролётку».

— Давай, включим нечто интересней «Вестей»? — Предложила Дарья Полине.

Беда задумалась, пожала плечами и неуверенно ответила:

— Не знаю… сказал же: проверит! Вроде только о доверии говорил и так сразу — «залёт»?

— Пусть проверяет! — Стоит Елагина на своём, — по новостям десть лет одно и то же крутят: президент, санкции, конфликт! Я без проблем ротному конспект напишу и через год, чего там показывали по его новостям. Как там Щедрин, то ли Карамзин говорил? — «Разбудите меня через двести лет, и я скажу, что делают в России!» так и у меня, только с новостями.

— Давайте, правда! — поддержала Вострикова.

— Ай, была не была! — Рубанула Полина рукой воздух.

Девушки успели выключить телевизор, прежде чем Старохватов зашёл в спально-строевое помещение.

— Убрать стулья! — Скомандовал он, — так, вы двое, что в наряде, почему вместе со всеми? Наряд у нас живёт «своей жизнью». Ну ладно, сегодня у нас демоверсия, бегом за швабрами, вёдрами, начинаем уборку, пропорции разбавления воды и «химии» найдёте в таблице, она висит на двери кладовой, там же и необходимые средства.

— Есть! — отозвались курсантки.

— Остальные — становись!

Дождавшись, пока девушки построятся, Богдан спросил:

— Чего показывали в новостях?

За всех ответила Елагина, причём попала в точку! Будто правда посмотрела вечерний выпуск. Ротный засмеялся:

— И это всё вам показали по «Дачному» каналу в дешёвой мелодраме?

— Мы не смотрели такого! — с ходу соврала Дарья, — какой такой канал?

— Здесь он на восемнадцатом настроен.

— Как вы узнали?! — удивилась Горегляд.

— Я всё знаю! И потом, камеры застают телевизор и «пролётку», ещё «родительский контроль» у меня имеется, я в курсе, что вы смотрите! Вот и как мне вам доверять? А? Отключу нафиг все каналы, кроме первого, и в день, когда вам положено смотреть художественные фильмы, будете лицезреть, как несколько горлопанов орут друг на друга об одном и том же десятый год. Думал, и неофициально порой вам разрешать что-то смотреть… вижу — рано.

— Виноваты! — приняла прокажённый вид Елагина, — это я всех уговорила…

— Ты у меня сегодня прям нарядов на пять вне очереди напрашиваешься, плюс на запрет курить. Что подшилась — молодец. Сегодня иду на уступки, не наказываю вас, настроение хорошее. Кстати, где подшиву взяла?

— Так, вы же сами сказали старшине, чтобы обеспечила…

— Я помню! — Прикрикнул капитан, — просто проверяю: помнишь ли ты? Да, Горегляд! Насчёт курения… пачку ты мне вернула, в ней не хватает аж восьми сигарет, куда дели?

— Но мы… — захотела оправдаться за Беду Даша, ротный её перебил.

— Не с тобой говорю! Я Горегляд вручал пачку? Да! Ей поручил вернуть? Да! Вот она и отвечает.

— Курили просто многие, и товарищ прапорщик разрешила по две… а сигареты оказались только у Даши и ещё двух девочек.

— А у них отрава откуда взялась и куда потом делась?

— Сдавали Азаровой по прибытии в роту… это просто я от вас одну спрятала… честно. — Всё-таки вставила Елагина слово, — что мы потом смолить будем? Завтра нам с натягом хватит, а потом? Здесь не выдают?

— Нет, — ехидно ответил Старохватов, — разумнее надо расходовать «боеприпасы». Что делать? Мой совет — бросать! А так, у вас стипендия будет, размер её зависит от «репутации», оценок и прочего… станете заказывать мне или прапорщику, мы купим, куда вас девать… при условии хорошего поведения.

— Ооо, — протянула недовольно Даша, — когда её дадут ещё? Даже карточек банковских нет.

— Заведём тетрадь, типа «бухгалтерии», — внёс ясность Богдан, — на первое время одолжу вам денег, так и быть! Со стипендии отдадите. Повторяю, при условии хорошего поведения, не как с новостями вышло!

— Извините, — изобразила более виноватую гримасу Елагина, — вы всем по вкусам станете брать?

— Ага, щас! И подкуривать каждой прибегать! Какие возьму, такие возьму! Помню, когда сам срочку служил, у нас бойцы «Перекур» тянули, говорили: «Дрянь — редкостная!» Станете выпендриваться, достану вам по блату его.

— Поняла.

— Что у нас по распорядку? — задал Богдан вопрос в «пустоту», не обращаясь к кому-либо конкретно, однако Полина ему ответила:

— Вечерняя поверка.

— Да? Ну её в баню! Видно же: все на месте, надеюсь, никого не подменили в столовой?

— Никак нет! Все наши! — отрапортовала Беда.

— Верю. Тогда давайте: умывание, душ, естественно, по очереди, а не по две туши в пять кабинок. Кто в очереди на водные процедуры или уже их завершит — займитесь самоподготовкой. Без пятнадцати десять, подготовка ко сну. Всё. Наряда это не касается, передайте им. Отставить! сам их проинструктирую. Вопросы?

— Что в нашем случае означает самоподготовка? — уточнила Елагина, — форму гладить, в порядок себя приводить?

— В нашем случае… делайте чего хотите! Только тихо и без нарушения устава. Хочешь — почитай, если умеешь, хочешь, форму погладь, бытовка открыта; вещи какие в тумбочке своей разложи, спортзал у нас есть, хочешь — сходи… только потише там и ДО душа, а не после! Вообще, самоподготовка обычно после обеда… у нас особый случай, да и я здесь решаю, что и когда. Это касается всех, не только Елагину, ну, что я перечислил. Разрешил бы вам и телик посмотреть, но-о… не заслужили, равно как и перекура! Курилку не открою сегодня, а планировал, но нет! Сигареты Елагиной не выдам до утра. А Азаровой нет на месте. Смотрели неуставное «мыло» все? Значит, все и виноваты. И прошу — не шумите! Вам же лучше, если я останусь в хорошем настроении. Ещё вопросы?

— А можно… ой… разрешите повесить на дверце тумбочки фотографию сына? — поинтересовалась Барвенкова, — я спрашивала у Белковой, она сказала у вас уточнить.

Сперва от её вопроса ротный воспитатель опешил, потом вспомнил:

— Ах, Ануйка, у тебя ж малолетний ребёнок есть, только, — он хотел добавить, мол: «Сочувствую, что тебе не дают его видеть», вовремя передумал, не стал сыпать соль на рану, — только аккуратно повесь, не скобами, которыми брёвна крепят, присандаливай. Скотчем тоненьким, его в бытовке найдёшь. Остальным тоже: фотографию родителей, возлюбленного, друзей, допускается повесить, чтоб без энтузиазма. И никаких «звёзд», тем более забугорных, только ваши близкие. Всё! Разойдись! Время не ждёт.

Первый, необычайно длинный для «арестанток» день в «исправительном спецучилище с военным уклоном №1» подошёл к концу. Старохватов подождал, пока курсантки прыгнут по кроватям и, скомандовав, — «Отбой!» — выключил свет. Богдан хотел поиграть в «три скрипа», передумал: во-первых, — койки новые (и современные), раздражающих звуков не издают; во-вторых, — за день девочки без того познали много нового, хватит с них, и сам ротный знатно вымотался; в-третьих, — «затворницы», едва устроившись по спальным местам, затихли — ни переговоров, ни смеха, ни переворачиваний поудобнее — фантастика! Конечно, новые подушки, матрасы, стены и антураж, «необкатанные» койки, запах свежего белья и статическое электричество от ткани ощущали все, как и прочие неудобства: кому слишком мягко, кому твёрдо и т. д. Невзирая на вышеперечисленное, девушки смолкли! Дело не в усталости моральной и физической, не в страхе перед капитаном, его они уже приняли за своего, больше уважали, нежели опасались, нет, дело в ином — каждой хотелось побыть наедине с собой, пусть не в физическом смысле, в духовном: подумать, дать волю внутреннему диалогу.

Старохватов подозвал Скворцову и Барвенкову, которые закончили мытьё полов на лестнице, любезно открытой командиром для наведения порядка. В слабом, ночном освещении коридора Богдан заметил — наряд замаялся! Да, девочки не то чтобы устали, скорее замотались и при большом желании, не смогут изобразить радость и бодрость на юных, милых лицах.

— Всё помыли? — шёпотом спросил капитан, — проверять надо?

— Так точно! — тихо отозвалась Ануйка, — не надо, мы в этом деле поднаторели давно.

— Ладно, у меня в кабинете завтра протрёте. Вообще, наряд должен быть суточным, и спать в нём позволяется не больше четырёх часов. Поскольку у нас «демоверсия» — идите, отбивайтесь. Умойтесь сперва. Ах да! Если утром подъём скомандую не я, а Белкова или Азарова, то скажите им, что вы в наряде, на завтрак со всеми не ходите, отдельно отведу вас.

— Поняли.

Наталья с Анной тихо прошли в спальное помещение к своим кроватям, они догадались — никто из подруг не спит: все, используя одеяло в качестве ограды от внешнего мира, погрузились в мысли. Думы вроде у девочек разные, но впадают в одно русло грёз: любовь, минувшая и предстоящая, свобода, и без сомнений для каждой — счастливое будущее. Кто мечтает о доме, тоскует по близким, и каждая, нет-нет, да проводит запоздалую «работу над ошибками» в своей жизни.

В расположении почти темно, слабый свет исходит из коридора, от зелёной подсветки электронных часов, немного из-за окна. Курсантки смотрят сквозь стёкла, сквозь прозрачную броню и стальные решётки, там вырисовывается звёздное небо, зарево далёкого города на горизонте, огоньки высоких зданий Водопьяновска, телемачта. А гул трансформаторной будки с улицы, эхо строевого шага батальона охраны, чьи-то выкрики, лай собак — они не отвлекают, напротив, идеально вписываются в общую картину. Ощущение тоски? — Да! Лёгкой и приятной тоски, не отчаяния! Ведь верят — впереди ждёт исключительно хорошее, горя хапнули на две жизни вперёд, судьба задолжала им, через три года придётся ей расплатиться по всем счетам сполна! Мечты, терзания и прочие мысли плавно перетеки в сладкие объятия Морфея.

Богдан тихо прошёл в расположение, подопечные уже крепко спят: кто-то из девочек сопит, кто-то шепчет во сне.

— Отбой, рота. — Прошептал Старохватов и, плавно ступая, направился в канцелярию.

Выпив перед сном чайку, ротный поставил на ноутбуке научные рассказы о космосе, после разделся, присел на кровать и, глядя на графин с водой, сказал ему:

— Да, Богдан, прав генерал, не хватало тебе этого на гражданке! Пусть и в таком, своеобразном, «обрезанном» виде. Отбой, без пяти минут майор.

Заснул капитан быстро, однако мирным отдыхом, в отличие от своих воспитанниц, офицеру насладиться не пришлось: вечернее напоминание в лице курсантки, так похожей в форме на его погибшую сослуживицу — Алёну, подняли в подсознании страшные картинки войны, гибель подчинённой снайперши, её предсмертные слова. Разгорелись угли подзатухшей вины, вины за то, что не смог уберечь сержанта… а осознание, что не виноват и ничего поделать не мог — не спасает.

Примечания

5

Отравительница конца 19-го, начала 20-го века из сербской деревни Владимировац, была арестована в возрасте 90 лет.