Ты меня не помнишь

Юлия Матвеева, 2015

Ты никогда не знаешь, чью именно жизнь ты живешь. Ты словно актер в театре, забывший свою роль, потому что в порыве игры нечаянно стер свой грим…Содержит нецензурную брань.

Посвящается С.А. Б.

ТЫ МЕНЯ НЕ ПОМНИШЬ

… INRED

Водитель резко затормозил на перекрестке, едва не въехав во встретившихся в страстном дорожном поцелуе ярко-красную иномарку и грузовую газель — и меня выбило из сиденья. Какая сволочь придумала в троллейбусах сиденья делать на полметра от пола на этих поганых платформах? И с чего эта сволочь решила, что это безопасно??? Получилось, что летела я не только с сиденья вниз, но еще и к этой высоте прибавилась высота платформы, а в этой траншее еще, между прочим, люди. Так что я ударилась рукой в попытке прикрыть свою голову о поручни, потом, споткнувшись о попадавших на платформу людей, еще и о саму платформу, и на меня едва не свалились те, что еле удержались в сидениях. И все это в какие-то доли секунд, в которые не переставал звучать высокооктавный кристально-разборчивый мат.

Потом наступила полная тишина и остановка. Объехать аварию троллейбус, не потеряв своих «усов» при всем желании не смог бы. И вот она — долгожданная свобода! Только посреди проезжей части, в неровном строю невольно потерпевших. Ладно, хоть до павильончика остановки, где можно было укрыться от дождя, отдышаться и осмотреться, было недалеко…

— Счастье, впрочем, как и следовало ожидать, долгим не было, — рассказывала я Лариске уже через пятнадцать минут. — Кажись, руку я себе перешибла.

Лариска шуршала тапками по линолеуму и безбожно зевала, кутаясь в халат.

— Я тут к тебе тороплюсь, пакет этот волоку, а ты спишь, как сурок, — ворчала я.

— Вчера свекровь приезжала, уши мне протирала своими сплетнями до двух часов ночи. Блюдет меня, пока мужа нет, прикинь? Дурдом. Ты из офиса?

— Угу.

— А руку тебе б полечить, ты как-то уж больно славно опухла, — произнесла она. — Сейчас мазь принесу.

Она принесла какой-то тюбик, наполовину уже скатанный, и бинт. Намазала меня чем-то прохладным и забинтовала руку, зафиксировав повязкой запястье.

— Ты на снимок все же сходи. Оно, может, и не болит, и шевелится, а потом окажется, что у тебя шок. И вообще перелом.

Я согласилась, и сказала, что именно так и поступлю. Потом.

Лариска напоила меня чаем с бутербродом, еще немного пожаловалась на свекровь, потом стала изучать принесенные мной документы, после чего сказала:

— Ага, тут все, что я просила.

— Тогда, спасибо этому дому, попрем к другому! — я прошмыгнула в прихожую и стала торопливо одеваться.

— Да сиди еще, чего ты под дождь-то?

— Спасибо, но я бы уже бы домой бы. И под одеяло и спать все выходные!

— Ну ладно. Пока тогда. Спасибо! — и закрыла за мной дверь.

Спустившись на одну площадку вниз, я полезла в карман, вытащила плеер с вечно спутанными наушниками, распутала их и стала искать музыку, с которой не так уныло будет возвращаться. Нашла что-то веселенькое, чему название не высветилось, и потопала к выходу. Оказавшись на улице, плотнее завязала капюшон и огляделась. Никогда сразу не могу запомнить дорогу куда-либо. Хорошо, что хоть на этот раз запомнила, что с той стороны, откуда я шла, росла очень высокая березка, к нижней ветке которой было привязано три разноцветные ленточки. Веселая музыка в этот момент резко закончилась. Ее сменил трек «Seven» FeverRey в каком-то ремиксовом варианте. Менять не стала — уж к погоде-то эта музыка очень даже подошла. Я направилась к березке. Мокрая сорока трепала разноцветные ленточки, пытаясь, видимо, утащить их в свое гнездо для украшения. Я пялилась на нее, задрав голову, а когда решила взглянуть на дорогу, передо мной стояла женщина в артериально-красном плаще. Последнее, что я услышала — резкий шипяще-лопающийся звук, собственный вскрик…

***

Я видела размытые, похожие на воспоминания, сны. Они были всех возможных оттенков синего и лилового цвета. Они даже вроде как-то звучали, но это стерлось из памяти в первую секунду, после того, как я проснулась…

Мне показалось, что я лежала на чужом диване, под чужим, но мягким и теплым пледом, в не своей квартире и не в своей жизни. Попыталась встать, но голова закружилась, едва оторвавшись от подушки.

Передо мной сидела незнакомая белокурая женщина. В принципе, у меня хорошая память на лица, но ее лица я не помнила и никогда не знала. Знакомым был только еле уловимый запах ее духов. Запах из какой-то прошлой жизни, вот только название духов как-то болезненно не вспоминалось. Я довольно резко села, потому что мне стало не то, чтобы не по себе, а как-то дико и страшно.

— Вы кто? — спросила я.

Она улыбнулась, словно я шутку какую сказала.

— Что произошло? — задала я еще один вопрос.

— Тебе стало плохо на улице. Так что дома ты сразу уснула.

— А с чего это мне вдруг стало плохо на улице???

— Всякое может быть. Тебе надо обратиться в больницу, может, удар по голове был сильнее, чем ты думаешь?

— Какой еще удар?

— Ну, при падении в троллейбусе.

— А с чего ты взяла, что я головой там ударялась?

— Ни с чего. Логично, что ты рукой прикрывалась, и удар на нее пришелся, но просто это шок… так бывает, что не сразу реакция наступает.

Она смотрела на меня так спокойно, с этакой полуулыбкой Будды, что мне сделалось,еще страшнее.

В кухне засвистел чайник.

— Тебе нужно попить чай, — улыбнулась она, и ушла.

Я вряд ли бы кого пустила в дом, даже если ему плохо, даже если мне плохо… Для таких дел есть скорая помощь. Я чувствовала себя похищенной. Чего ей от меня надо? Я проверила свой телефон — с него никто не звонил и баланс не изменился. Порылась в сумке на момент наличия всех вещей и кошелька с деньгами — все было на месте. Доброта меня всегда пугает — особенно по отношению ко мне. Она вызывает недоверие, ступор психологический. Не знаю почему. Ощущение себя должным, и чувство вины оттого, что не знаешь, чем ответить. Бескорыстие очень сложно принять. Все равно чувствуешь себя за него должным.

В этот момент я умудрилась словить еще более колючее чувство вины, потому что заметила, что она стоит в дверном проеме и наблюдает за тем, как я, как базарная бабка,шмонаю свою сумку с подозрительным видом.

— Идем, — сказала она.

Я пошла за ней на кухню. Меня охватило смятение. Я ощутила себя какой-то тяжелой и неуклюжей. Вдруг стало стыдно за свою одежду — джинсы для непонятного пола и простые хэбэшные носки желтоватого цвета, рубашка у которой, казалось, был поглажен только воротник, потому что ее все равно из-под джемпера не видно. Прическа — вариация на тему «я у мамы дурочка, вышла погулять, забыла, где живу». А вот она напоминала куклу в своем смешном платье…. Сев с ней за стол, я заметила, что у нее на платье кружевные белые манжетки и воротничок. А у меня неровные ногти, один вообще сломан. И на них остатки бесцветного лака. Ладно, хоть бесцветного — не так в глаза бросается. Хотя нет… бликует ошметками. Я — квашня.

— Тебе нужно молоко? — спросила она.

— Нет….

— Тебе нехорошо?

Конечно, мне нехорошо. На меня накатил подозрительный приступ неуверенности в себе. Обычно он у меня начинается только в те невообразимо редкие моменты, когда я вдруг оказываюсь рядом с красивым мужчиной. Красивые мужчины всегда так аккуратны в отношении к своему внешнему виду. И вот оказываюсь я такая квашня рядом и все…. сердце разбито, а он такой славный и милый даже на одну ночь мне не достанется…. Не думала, что испытаю это ощущение рядом с женщиной.

— Да нормально все.

Она очень внимательно посмотрела на меня поверх своей чайной чашки.

— Да?… Что ж, это можно понять, — сказала она, и, хоть я этого и не могла увидеть за чашкой, улыбнулась.

Чувство неловкости смешалось с жутким чувством нетерпения и желания, чтобы она скорее ушла, а я забыла все это к чертям. Меня трясло от того, что со мной происходит какая-то незапланированная хрень, и незнакомый человек, который, вроде как, и помог мне и вызвал сильнейший удушающий комплекс неполноценности, несмотря на то, что был женщиной, раздражал меня и вызывал внутреннюю панику.

Хотя, если мыслить логически, то пора бы и волшебное слово сказать….

— Спасибо, — сказала я.

— Ольга.

— Что? — не поняла я.

— Меня зовут Ольга.

— А…. я…. а меня…

— Я знаю, — улыбнулась она, а потом вдруг встала и ушла.

Я перевела дух, встряхнула головой и прошла на кухню, чисто машинально посмотрела в окно и увидела, что онавсе еще стоит у меня во дворе и смотрит прямо в мое окно. Порыв отпрянуть от окна в ту же секунду я поборола неимоверным усилием воли. А она мне помахала рукой и пропала. В ответ я тоже вяло воздела руку и беспомощно опустилась на кухонный табурет. Какая-то Ольга. Откуда-то знает, как меня зовут….

Полутень, полуженщина в красном,

Полулик, обернувшийся сном…

Я вдруг вспомнила, что это были за духи… «ArmandBasi«In Red».

***

Резкий писклявый звонок во входную дверь заставил меня взвиться вверх от неожиданности. Тысячу лет в него никто не звонил, в этот долбанный звонок!..

— Привет! Дрыхнешь что ли? А я звоню-звоню, — с порога начал брат.

— Куда ты звонишь? У меня ни одного номера на телефоне?

–Тьфу ты… Я тебе на старый наяриваю! Еще думаю — чего это ты вне зоны доступа, договаривались же!

«О чем это мы договаривались?..»

— Короче, глазей в окно, вон она стоит, — и принялся есть какую-то булку, найденную почему-то в холодильнике, предварительно, правда, макнув ее во что-то тоже там находившееся.

— Кто? — я честно смотрела в окно и никак не могла сообразить, что вообще я должна была видеть.

— Кхм!.. Машина.

«Тьфу ты!..»

Небо распогодилось, и солнечные предвечерние лучи сделали красно-запекшимся мой фиолетовый Solaris.

— Так что катайся, — услышала я голос брата. — А через три часа общий сбор у меня.

— Чего это?

— Да проснись ты! — рассмеялся он. — Я свою собственную обмываю ж!!!

— Ух ты! А какую взял?

— Увидишь. До вечера!

.…ПОНЕДЕЛЬНИК

С утра голова была подобна назойливой мухе: гудела — не отмахнуться. Бурное застолье в субботу. Похмельное сонное воскресенье. Такое скучное и сонное, что вечером захотелось ну хоть бы один бокальчик красного или белого…. В итоге — бутылка вина в один рот. Но ничего. К обеду выветрится.

А в обеденный перерыв я решила сходить в кафе. Не могла дождаться заветного положения стрелок на настенных часах — так невыносимо хотелось есть.

В кафе я забилась в один из закутков с узкими сиденьями вдоль перегородок и столиком посередине. Заказала кофе, второе из бизнес-ланча и сладкое пирожное. Очень хотелось сладкого.

А во время сладкого появилась Ольга.

— Привет, — весело сказала она.

— Привет.

— Питаешься?

— Нет, болты молотком в стол вколачиваю.

Она на секунду задержала на мне взгляд.

— Шутка юмора?

— Не-е-е, — жуя пирожное, протянула я. — Это, определенно, драма.

— Как пироженка?

— Медовая оказалась. Ненавижу медовые пироженки.

— Чего такая добрая?

— Перманентное похмелье. Сижу и все ненавижу.

— Да не так уж много выпила… да и обед уже, все должно было выветриться.

— Не выветривается и мне как-то неспокойно.

Ольга улыбнулась.

— Рада, что ты в порядке.

— Я не в порядке. У меня похмелье, и я общаюсь с малознакомыми гражданками.

— И кто это тебе особо незнаком? — удивилась она.

— Ты.

— Я?!!

— Да я тут подумала… Хотя, может, я одичала немного….

Ольга смотрела на меня весьма ошарашено.

— То есть, ты меня не помнишь? — спросила она.

— В смысле? Мы познакомились в субботу, ты помогла мне…. с этого момента я тебя отлично и помню.

Она стала медленно водить головой из стороны в сторону, не отрывая от меня взгляда и будто не веря своим ушам.

— А что? — головная боль все же нашла способ дать о себе знать.

— Ты меня не помнишь, — подытожила она, прекратив вертеть головой….

***

Я много раз замечала, чем с большим нетерпением ты ждешь выходных, придумывая различные планы их проведения и предвкушая полноценный отдых, тем быстрее они пролетают, ни один план не реализовывается, а непосредственный отдых вдруг начинается за 20 минут до полуночи в воскресенье. Как начинается, так и кончается, естественно. Не понимаю, почему так происходит, но происходит это всегда и довольно давно. Где-то я прочла, что так получается, потому что я уже предвкушая, растрачиваю ресурс будущего, а когда оно наступает, я просто не могу его жить, оно уже прожито и пролетает мимо меня легким таким сквознячком — вроде и не дует, а что-то внутри подтачивается.

Наступивший понедельник ничего не изменил в моем мироощущении: с утра было похмелье, а после обеда хотелось спать, и все вокруг было скучно. В кабинете было холодно, что определенно настраивало на депрессивный лад и предпростудноесостояние.

В довершение всего у меня сломался компьютер. Полетела сеть, а значит, я обездвижена, обесточена и вообще ни к чему не имею доступа, а как всегда в такой момент что-то срочно «горит» для выполнения.

Пошла вниз в техотдел.

На этаже было холодно и пусто. Блестел свежепомытый пол в фойе. Кабинет системных администраторов был закрыт, что в принципе, не странно, просто надо определить в каком направлении ушло курить это сообщество — на крыльцо или в туалетную курилку. Я направилась в сторону центра коридора в фойе, чтоб сначала осмотреть крыльцо.

— Максима ищете? — застучали у меня чьи-то каблуки за спиной.

— Да, — ответила я, повернувшись на 180 градусов, но обладательница каблуков уже успела оказаться впереди меня, то есть уже позади — опять за моей спиной, так что я даже не узнала кто это.

— Посмотрите на крыльце, покурить, наверное, вышел.

Глупо повернувшись еще на 180 градусов, теперь уже чтобы сказать «спасибо», я никого уже не увидела, женщина успела скрыться за одной из многочисленных дверей.

Я направилась к центральному выходу. Максим был там. Он вроде как с кем-то разговаривал, только мне было не видно. Потом вдруг я заметила красное пятно, ярко-красный уголок… Ольга?! Да нет. Померещилось. Просто это край рекламного стенда. А Максим курил и, улыбаясь чему-то до ушей, болтал по телефону.

Взяв себя в руки, (или, может, наоборот, резко выбросив?) я вышла на крыльцо. Поздоровалась. Коротко сказала, что мне нужно. Он, не снимая улыбки, кивнул, сказал что-то вроде «уже побежал» и, кажется, назвал меня по имени. И действительно убежал.

Я глубже вдохнула сентябрьский прохладный воздух. Ольга мерещится… Ну еще бы! напугала меня. Не помню я ее… Конечно, не помню — мы никогда не были знакомы. Путает. Или я старею? Да ну ее…В полном душевном опустошении я поднялась к себе в кабинет, где на моем месте сидел, деловито двигая мышью, Максим.

— Чего-то ты потерялась, — услышала я от него.

«Я??? Это с каких пор мы на ты?». Хотя вряд ли он услышал мой мысленный вопрос.

Он уступил мне место. Я села. Открыла, было, рот для «спасибо», но он перебил меня, повиснув надо мной и глядя в экран. Я оказалась между двух его медвежьих рук, на какую-то секунду уловила еле ощутимый запах недавно выстиранной и выглаженной ткани. «Наверняка мамка еще облизывает…».

— Вот, смотри, сейчас покажу, как сделать, если повторится, — почувствовала я его голос виском.

Показал, как исправить какую-то системную ошибку. Надо всего лишь восстановить какой-то файл… Потом вместо «не за что» я услышала «если-что-зови»…

…ВТОРНИК

Я шла с работы, поливаемая мелко моросящим дождичком и обдуваемая всеми мыслимыми ветрами сразу. Какое-то время, выйдя из общественного транспорта, я зажималась, пыталась использовать зонт, который тут же вывернуло наизнанку. Ближе к дому я это все проделывать замучилась и просто расслабилась — выпрямилась и пошла прямо по лужам.

Красный плащик Ольги заставил встать меня как вкопанную прямо посередине одной из луж. Она словно поджидала меня. Стояла, скрестив руки на груди и опершись на машину. МОЮ машину.

— Привет.

— Привет.

— Ты чего у нас, подружка менингита?

— В плане?

— По лужам ходишь, мокнешь как курица. Не июль месяц. Да и в июле я б так делать не советовала.

Порыв ветра заставил меня сделать шаг в сторону, отчего мой ботинок тут же скрылся под темной водой. Это вывело меня из ступора. Я резко рванула в сторону дома, бросив через плечо:

— У меня есть какой-то выбор?

— А машина тебе на что? — услышала я ее голос.

— Не умею.

Что она сказала мне на это я даже и не пыталась расслышать. Не умею. Не помню. При царе Горохе дело было. А потом братишке отдала — ему было действительно надо. Что мне с ней сейчас делать ума не приложу…

Тоска какая-то от этого размышления навалилась на меня. Стало грустно так, что мокрый зябкий холод растушевался, ушел на второй план в сознании. Я замешкалась у двери подъезда в попытке вытащить ключи из промокшего и липнущего к рукам кармана. Ольга стояла в метре от меня, кутаясь в плащик, наблюдая за моими действиями.

— Чай с медом попьем? — услышала я сама себя.

— С коньяком, — улыбнулась она, оттопырив карман плащика, из которого виднелось горлышко фляжки.

***

Какое-то время мы действительно портили коньяк растворимым кофе. Чай решили на потом оставить. Но обеим казалось, что холод осени никак нас не отпустит без подарка в виде простуды. Решили коньяк так пить. В конце концов, давно у меня подруг не было, а тут… как-то так.

— А сама ты умеешь водить? — вдруг спросила я.

— Умею, конечно, — и опять изучающий взгляд в мою сторону. — А что?

— Да так. Тяжкое это дело, по мне как.

— Нормальное, — рассмеялась она. — Главное, чтобы учитель был хороший.

— А тебя кто учил?

— У меня был мужчина, которого я очень сильно любила…

Она замолчала на некоторое время, потом забралась на подоконник и, глядя в окно, продолжила:

— Он учил меня машину водить. Только это очень плохая идея, если тебя учит человек, в которого ты без памяти влюблена, — Ольга коротко хихикнула. — Потому что ты никак не можешь собраться в кучу, ты только о нем думаешь, на него смотришь.

— Но научил же, — зевнула я.

— Научил. Я жестоко тупила, да и вообще не относилась к этому серьезно. Важнее было… ну, понимаешь… он был очень занят, так что обучение меня вождению было только поводом, чтобы побыть вместе какое-то время. Мне это было важно.

Ольга спрыгнула с подоконника, села за стол.

— Ясно. Но как-то же ты обучилась, водишь.

— Он перепугал меня до смерти.

— Пустым мешком из-за угла?

— Нет. Сказал, что у него сердце прихватило… И мне надо было его довезти до города.

— Довезла?

— Пулей… Когда подъехали к городу, он вдруг резко оклемался и сказал что-то типа: «молодец — умеешь».

— А ты?

— Что я? Обиделась, хлопнула дверцей и пошла пешком.

— Представляю картину.

— Он меня даже догнать потом пытался, звонил, а я топала тропинками и дворами, чуть ли не в голос рыдая.

Я расхохоталась, представив себе это душераздирающее зрелище. Ольга только улыбнулась. Отхлебнула кофе. Потом сложила руки на столе, положила на них голову и, мечтательно глядя на кухонный абажур, тихо сказала:

— Он потом попросил прощения… сладко-сладко… долго-долго…

— А что за мужик? И почему был?

— Мы встретились на новогоднем корпоративе, Он был с женой. А на танец пригласил меня. Можно сказать, что так мы и познакомились.

— И он был тобою так очарован, что прямо на глазах у жены начался ваш роман?

— Нет. Так мы познакомились, а встретились много позже. Мы работали в одной системе, так что где-то через пару месяцев, на одном из совместных собраний, мы снова встретились.Собрание наше затянулось до вечера, и он подвез меня до дома. Просто подвез. Вроде как вежливость. Через день так совпало, что именно меня отправили к нему в офис для согласования технического сопровождения одного проекта. Согласовали быстро. Он предложил мне кофе.Мы пили кофе.Потом кофе с коньяком.Потом коньяк.

— Ну, все ясно с вами, — рассмеялась я. — Старый добрый, служебный…

— А то! Неужели ты не помнишь?

— Это-то я с какой балды должна помнить?!

Ольга пожала плечами: «Ну, мало ли?».

— И машину не помнишь?

— Странно поставленный вопрос.

Она хихикнула.

— Покатаемся завтра вечерком? — спросила она.

… déjà vu

Рабочий день прошел как мутный сбивчивый сон ни о чем. Мертвая зона — когда работы очень много и срочно, а делать ее не из чего. И денег с собой ни гроша. И обед с собой толком не взяла. Одно радовало — вышло солнышко и просушило с ветерочком вчерашние лужи. Деревья засверкали разноцветными листьями, и дышалось так славно.

Возле моей машины стояла Ольга.

— Не проходим мимо! Идем кататься!!!

— Оля, поимей совесть! Во мне с утра только две груши-перделки, я хочу есть и спать от усталости.

Ольга расхохоталась и стала смешно толкать меня в сторону подъезда.

— Хватаем деньги и ключи, топаем в магазин, покупаем «лисичкин хлеб» и едем за город.

— Нафиг?!!

— Перекусишь на природе. У нас мало времени — скоро ж темнеть начнет, а навыки надо восстанавливать засветло.

На «лисичкин хлеб» мы взяли две копченые куриные ноги и булку горячего хлеба.

За руль села Ольга. Сказала: «Ух!». Причесала пальцами светлые волосы, потом потерла ладошки и вполне уверенно тронулась с места. Поклевав машиной на передачах, через какое-то время выдохнула и, весело дав газу, покатила в сторону объездной дороги. Покатала меня по окраине, потом мы вышли на трассу, потом на какую-то с вполне приемлемым и сухим покрытием дорогу, примыкавшую к трассе. Потом на небольшую проселочную дорогу… Она искренне веселилась, а я, выпучив глаза, вжималась в кресло пассажирского сиденья.

— Блин, Оля!!!

— Чегось?

— Вчера так лило неимоверно, а мы по полям Родины ездим, встрянем же.

— Да брось! Сухо же. Весь дождь над городом лил. Аграриям на зависть.

Она остановила машину.

— Теперь ты.

У меня как-то сразу ощутимо взмокла спина.

— Ну нафиг…

— Давай-давай!!!

Почему я начала вертеть ключ зажигания в противоположную сторону, мне самой непонятно. Когда машина все же завелась, холодный пот выступил еще и на лбу и медленно щекочаще потек по виску к щеке.

— Сцепление отпускай.

Я отпустила. Машина качнулась и заглохла.

— Отпускай, а не бросай как в пропасть.

Стала медленно и тягуче отпускать до боли в ноге. Но машина качнулась, гугукнула и снова заглохла.

— Я медленно! — стала оправдываться я.

— Ну с ручника-то надо снимать. У тебя вообще амнезия что ли?!

— Не ори на меня мне и так страшно.

— Чего тут страшного-то?

— Не знаю.

Через какое-то время я, наконец, собрала в кучу информацию о том, как сдвинуть автомобиль с места. Машина тронулась и поехала. Спидометр показывал 20 км/ч, а в лобовое стекло было видно, как с неимоверной скоростью на меня бегут какие-то кусты.

— А-а-а-а!!!

— Поворачивай, балда! — и ржет.

Но окрик сделал свое дело, и я повернула руль. И навстречу мне понеслись еще какие-то кусты, правда, они были дальше… В итоге, я покаталась по кругу, смертельно устала и сказала, что на первый раз очень даже хватит.

— Ну так останавливайся.

— КАК?!!

— ТОРМОЗИ!

Ну, затормозила. Краем глаза успела заметить, как Ольга очень быстро маятником пролетела по салону. Вперед-назад.

— Балда.

Но это она как-то беззлобно. И тишина. Сидели обе смотрели вперед. Вид открывался пречудесный. Где-то сзади садилось солнце, окрашивая еще необлетевший лес всеми оттенками красного, оранжевого и желтого. Как красиво…

— Ладно. Выйдем поразмяться и пописать.

— Ну Оля-я-а!

Мы прогулялись по поляне, за кустами обнаружили небольшую речушку, обмелевшую и заросшую. Посидели на ее берегу и поели «лисичкин хлеб».

Вдруг Ольга поперхнулась.

— Тебе эти копченые ноги на вкус как? — спросила она.

— Нормально. В-охотку и не такое съешь.

— А мне чего-то поплохело, — она схватилась за живот.

Ее лицо было бледным и испуганным. Ее вырвало. И вроде как с кровью, или померещилось мне в начинающихся сумерках.

— Так… надо до города ехать, — прошептала она.

— Может, элементарно «скорую» вызвать, Оль?

— Которую? Мы не на территории города, а районные еще и не поедут, я ж городская, сама знаешь.

— Я мало чего знаю. Не может же один случай повторяться вечно и со всеми.

— Просто надо доехать и все.

— Оль… Ты не сможешь вести машину в таком состоянии.

— Я и не собираюсь. Ее поведешь ты.

У меня в горле пересохло.

— Я не умею водить.

— Делов-то… — пробормотала она, скорчившись от боли, и пошла в сторону машины.

К тянущему чувству в животе от вида чужой боли еще и под ложечкой засосало. Черт, никогда не понимала, почему именно ложечка?! Как-то по-другому это нельзя было назвать? Я почти бегом двинулась за Ольгой. Она уже села на пассажирское сиденье и, прикрыв глаза, ждала меня. Руки у меня задрожали, и, с трудом справившись с собой, я села за руль.

— Что делать? — сорвавшимся голосом спросила я.

— Заводи.

И молчит. Блин. А я вот реально не помню как!.. Ладно… Еле-еле собравшись мыслями в кучу, я нащупала правой рукой ключ зажигания. В конце концов, делала же я как-то это раньше. Повернула ключ и машина завелась.

— Теперь?

— Сцепление нажимай до упора, переключай на первую передачу… и ручник сними.

— Ты в курсе, что у меня мозг сейчас треснет?!!

— Рычаг переключения к себе и вперед. Ручник — вниз. Делай.

Сделала.

— Очень медленно отпускай сцепление, медленно и плавно…

Машина сдвинулась с места. Это событие вызвало какой-то дальний ураган внутри меня, и ступор в районе мозга.

— Руль направо и газ!!! — резкий окрик порвал в клочья переживание моих ощущений и прочувствования складывающейся ситуации.

Руль направо. А вот газ я нажала сперепугу почти до упора. Машина взревела как реактивный самолет.

— Полегче… слегка жми… балансируй — сцепление отпускаешь потихонечку и также потихонечку газу даешь. И выруливай давай на дорогу.

— И семечек пожарить?

— Что? — она открыла глаза.

— Ничего… — сжав зубы, я попыталась делать одновременно ту кучу действий, которые она мне проговорила. Мой мозг привык, что тело мое находится в двух основных позах: «поза тираннозавра» (это когда глаза уперты в экран компьютера, а ручки колотят по клавишам клавиатуры, а толстая устойчивая крепкая жопа надежно покоится на офисном стуле) и поза «лежачий камень» (тут уж пояснения не требуются). Так вот теперь этот мой мозг ломанулся в захламленную и запыленную кладовку моей памяти в поисках инструкции о том, как вообще управлять мышцами моего организма и что делать в экстренных непонятных ситуациях. На секунду всплыло, что во всех непонятных ситуациях надо лечь спать… Тем временем на дорогу я таки вырулила, правда мотало меня по ней.

Конец ознакомительного фрагмента.