Семь желаний

Андрей Дышев, 2008

Вы молоды, обаятельны, свободны. Вы скучаете, и вас тянет на любовные приключения. И тут появляется ОНА – легкая, изящная, таинственная незнакомка: «Будьте моим бойфрендом на один вечер!» Какой нормальный мужчина откажется от такого предложения! Ну и что с того, что вечеринка проходит в занесенном снегом загородном доме, и туда съехались какие-то странные типы? Не принимайте к сердцу паутину интриг. Не обращайте внимания на труп хозяина, коченеющий в мансардной комнате. Берегите нервы. Они вам пригодятся грядущей ночью…

Глава третья. Жажда крови

Когда между деревьев стали проглядывать редкие желтые огни дачного поселка, «девятка» послала мне в спину пучок света. Я остановился. Девушка больше не подавала признаков жизни, и я понял, что она хотела одного: чтобы я остановился — ни больше, ни меньше.

Я подошел к машине и открыл дверь. Моим глазам предстало жалкое, продрогшее донельзя бледное существо в заиндевевших от дыхания очках. Я не мог представить даже совершенно абстрактно, что она способна убить меня — такого большого, теплого и сильного.

— Спасибо, — произнесла девушка и вымученно улыбнулась. — Езжайте. Я как-нибудь сама разберусь…

Кино грозило закончиться банальнейшей сценой. Что значит «езжайте»? А ради чего, спрашивается, я потратил целых полтора часа?

— Ну вот что, — с властной заботливостью, которую так любят женщины, сказал я. — Идите ко мне в машину и погрейтесь.

Девушка беспрекословно подчинилась и стала вылезть из своего ледяного склепа. От холода у нее даже дрожал подбородок. Длинные полы шубы мешали ей, она наступала на них и вполголоса ругалась:

— Ненавижу эту шубу! Я в ней как медведица…

Я усадил ее на переднее сидение, врубил отопитель на полную мощь и направил ей под ноги струю горячего воздуха.

Делая вид, что вожусь с тросом, я не преминул снова заглянуть под водительское сидение «девятки». Лежит, родимый, как лежал. Я натянул на руки перчатки и взял пистолет в руки. Да, это действительно был «стерлинг» — достаточно редкий для наших краев и вполне серьезный пистолет из прекрасной нержавеющей стали. Раз дамочка не прихватила его с собой, значит, меня не боится, моим джипом не интересуется и убивать меня, по всей видимости, не собирается. Я отстегнул короткий магазин. В тусклом свете блеснул ряд полированных патронов. Пять штук. Обойма рассчитана на шесть, но еще одного для полного комплекта у дамочки, видимо, не оказалось. Или, не дай бог, уже израсходовала на какие-нибудь нужды…

Я сунул пистолет на место, убеждая себя в том, что я слишком много внимания уделяю пистолету. Правильно эта сосулька делает, что возит его с собой. Времена теперь такие, что все аргументы, кроме оружия, не имеют силы. А она сунула под сидение «стерлинг» и спокойно разъезжает ночью по дремучему лесу, не боясь голосовать и останавливать попутки. И мне бы тоже давно пора обзавестись «пушкой», да вот только к моим аппетитам на оружие ни один закон не приложишь.

Я вернулся в машину.

Девушка сидела неподвижно, глаза ее были прикрыты. У меня появилась возможность рассмотреть ее как следует. Что-то среднее между английской гувернанткой и привокзальной продавщицей чебуреков. Стандартное малозапоминающееся лицо с тонкими губами, остреньким носиком, какое с одинаковым успехом можно назвать милым и непривлекательным, тонким и аляповатым. Ей лет двадцать пять или тридцать? Замужем или нет? Она работает продавщицей косметики на рынке или секретаршей в богатом офисе? На все эти вопросы я мог дать утвердительный ответ с равной степенью вероятности.

Я достал из ящика плоскую стальную фляжку, потряс ее, определяя количество в ней коньяка, и протянул девушке.

— Выпейте.

Она открыла глаза, взяла флягу и пригубила. Но мне показалось, что она не выпила, а лишь сымитировала.

— Это ужасно, — произнесла она, возвращая мне флягу. — Я пью с шести вечера. На меня спиртное уже не действует и страшно болит голова… Что это?

— Коньяк.

— Коньяк? — искренне удивилась она, глядя на фляжку, как на «утку», которую подкладывают под больного. — Не похоже. Я уже когда-то пила коньяк. У него совсем другой вкус. Более кислый, что ли?

— По-моему, вы путаете коньяк с клюквенным морсом, — предположил я. — Значит, вы возвращались с праздничного ужина?

— С праздничного! — едко повторила девушка. — Можно сказать что так…

Она повернула голову в мою сторону и первый раз за все время нашего общения посмотрела на меня с интересом.

— А вы, если не секрет, откуда возвращаетесь?

— Из Майкопа, — ответил я, делая приличный глоток из фляжки. — Там я подписывал договор на поставку контроллеров и датчиков температурного режима. А потом задержался в бассейне, и в итоге застрял на перевале. Все очень буднично и прозаично.

— И как, интересно знать, связаны эти ваши контроллеры с милицией?

Я искренне рассмеялся.

— Вам все не дают покоя мои слова о связях с милицией! Не потому ли, что вам не хочется иметь с ней дело?

— С чего вы взяли? — подчеркивая свою независимость, ответила девушка. — Просто у меня друг работает… то есть работал в милиции. Вот я и спрашиваю.

Я помог ей выйти из неловкой ситуации.

— Вас как зовут, подруга милиционера?

— Лера.

— Странное имя.

— Ничего странного. Я привыкла.

Мы на некоторое время замолчали. Я окончательно перестал думать о доме и торопиться. В конце концов, я могу без всякого для себя ущерба переночевать в машине, а завтра утром, когда откроются перевалы, вернуться в город.

Лера делала вид, что дремлет. Но мое чутье подсказывало, что нервы девушки, как часовая пружина, закручены до предела. Готов поспорить, что она была с головой погружена в какую-то тягостную проблему.

— И долго вы намерены так сидеть? — вдруг спросила она, и в ее голосе я легко заметил слабо скрытое раздражение.

— А что, по-вашему, я должен делать?

— Не знаю. Но мне кажется, что думать и предлагать должны вы.

— Я намерен подремать до рассвета.

— Здесь? До рассвета?

— К сожалению, ничего другого я вам предложить не могу. Вам не удобно? Вы не можете спать в кресле?

— Вы очень догадливы.

Она злилась на саму себя. Ей очень хотелось чем-то обвинить меня. Большинство женщин просто жить не могут без того, чтобы хотя бы раз в день не вывалить чемодан упреков на голову мужчины. Но ко мне трудно было придраться.

— А почему бы вам не вернуться туда, где был праздничный ужин? — спросил я. — Я могу вас довезти.

Лера отвернулась и уставилась в темное окно, которое тотчас запотело от ее дыхания.

— Лучше отвезите меня куда-нибудь подальше от того места, — негромко произнесла она.

— Там плохо принимали?

— Не то слово…

— Вы поругались со своим парнем?

Наверное, я напрасно начал лезть к ней в душу. Лера резко повернула голову. От прежней вялой и немощной девушки, которую, как мне казалось, способен раскачать любой сквозняк, не осталось и следа. На меня смотрела розовощекая девица с большими глазами, полными выразительного блеска. Я даже залюбовался волевым изломом ее губ, когда она открыла рот и доходчиво сказала:

— А вам не кажется, что вы суете нос не в свои дела? Не надо вытягивать из меня слова клещами!

«А что с ней будет, — подумал я, — если ее разозлить как следует? Да у нее палец не дрогнет на спусковом крючке!»

— Меня совершенно не интересуют ваши дела, — солгал я. — Просто я хочу вам помочь.

— Вы мне уже помогли, — ответила она тише и принялась стаскивать с тонкого пальца колечко. Наполовину сняла и снова надела. Снова сняла и снова надела…

Я тронул ее за плечо и с пониманием посмотрел ей в глаза.

— Лера, — сказал я, — вовсе не обязательно быть ясновидящим, чтобы понять одну простую вещь. Если девушка отправляется через лес ночью, да еще в пургу, на старой машине, значит, с ней случилось что-то из ряда вон выходящее. И поломка автомобиля в сравнении с этим — мелкая неприятность. Когда я сказал, что хочу вам помочь, то имел ввиду другое.

Я не ошибся. Коль отпала необходимость играть фальшивую роль, Лера расслабилась. Сосулька, на которой держалась вся ее невозмутимость и независимость, лопнула, растаяла, и на глазах девушки появились слезы. Она напрасно думала, что очки их надежно скрывают.

— Вы мне не поможете, — сказала она.

— Гарантию, конечно, я вам дать не могу, — ответил я. — Но попытаться можно.

— Нет, — повторила Лера, пытаясь вызвать во мне страстное желание доказать обратное. — Ничего у вас не получится.

— Неужели ваша беда столь велика?

Лера горько усмехнулась.

— Если вы узнаете, что случилось, то сразу пожалеете, что встретились со мной.

Интригующая заявка! Девушка открытым текстом дала понять, что еще не поздно красиво распрощаться. Но я был твердо убежден в том, что расстаться с девушкой никогда не поздно.

— А чего жалеть? — ответил я и пожал плечами. — Я встретился с вами не по своей воле.

— Все почему-то ополчились против меня! — вдруг с жаром заговорила Лера и, растопырив пальцы, взмахнула руками. — Все хорошие, одна я плохая! И как это у них ловко получилось! Они чистенькие и добренькие, а я дрянь.

— За что ополчились? — приостановил я поток эмоций у Леры. — Вы что-то натворили?

— Я?? — воскликнула она так, словно я не спрашивал, а утверждал. — Да ничего я не натворила!

— Но ведь что-то же случилось?

— Случилось, — глухим голосом ответила Лера и с ненавистью посмотрела прямо перед собой, словно увидела образ своего обидчика. — У Марко началась истерика… Попытка суицида… И все из-за этих идиотских записочек с пожеланиями. В общем, омерзительная история…

И она брезгливо поморщилась, как девочка, которая увидела на асфальте раздавленного червяка.

— Марко — это ваш приятель?

— Да какой он мне приятель! — отмахнулась Лера, пытаясь закурить. Она чиркала зажигалкой, трясла ее до тех пор, пока я не протянул ей мундштук автомобильного прикуривателя. — Это наш бывший начальник. Когда-то мы все работали в одной паршивой газетенке, а Марко был главным редактором. Газета прекратила свое существование, и мы разбежались кто куда… Можно я открою окно? Мне так нужен свежий воздух…

— Марко решил пригласить вас всех к себе на дачу? — продолжил я развивать рассказ Леры.

— Это даже не дача, а загородный дом, — поправила Лера. — Он его недавно купил и решил похвастать.

— Из-за чего же у него началась истерика?

Лера выждала недолгую паузу, стряхивая пепел в девственно чистую пепельницу.

— Сначала мы пили, вспоминали, как вместе работали… Потом, естественно, танцы при свечах, кто-то кого-то пытался увести в отдельную комнату, кого-то тошнило в туалете… В общем, все одно и то же, — Лера вздохнула, словно хотела сказать: как мне это уже надоело!

Она снова выждала паузу, гася сигарету, которой ни разу не затянулась, в пепельнице. Я заметил, что рассказывать ей становилось все труднее, она все более осторожно подбирает слова.

— И вот, когда уже все устали, всем все надоело, Марко предложил отныне собираться в таком составе ежегодно. А чтобы был стимул ждать следующей встречи, он придумал это развлечение: каждому написать что-то вроде пожелания…

— Пожелание кому?

— Всем. Все должны написать про всех. Но только анонимно.

— Что-то я никак не пойму смысла этой затеи, — признался я.

— Я тоже не сразу поняла, — ответила Лера. — Как бы то ни было компания загорелась. Каждый поочередно выходил в отдельную комнату, где стоял компьютер, набирал текст, распечатывал страницу и, свернув ее в трубочку, опускал в пустую бутылку из-под шампанского.

— Ах, вот как! На компьютере!

— Конечно, — кивнула Лера. — Чтобы никто не догадался, кто автор… И вот в бутылке оказалось семь записок.

Голос у нее вдруг сорвался, она закашлялась и замотала головой.

— Марко при всех закрыл бутылку пробкой, — продолжала Лера, — и сказал, что теперь надо ее закопать. А через год, на новой встрече, выкопать, разбить и, зачитывая пожелания, поднимать тосты.

Мною завладело любопытство. Я уже совершенно забыл про ночь, темный лес и метель. Мыслями я был в незнакомом загородном доме, в большой комнате, освещенной свечами, и вокруг меня сидели статичные, как восковые фигуры, люди.

— Но закопать бутылку не удалось, — предугадывая развитие истории, предположил я.

— К несчастью, — подтвердила Лера. — Видимо, Марко сгорал от любопытства узнать, что написали про него бывшие подчиненные. Он заперся у себя в комнате и разбил бутылку…

Я заметил, что Лера снова начинает волноваться. Она не знала, куда деть глаза. Говорить ей было трудно.

Я постарался ей помочь.

— Наверное, он прочитал о себе что-то очень нелестное.

Девушка с иронией усмехнулась, но улыбка тотчас превратилась в гримасу.

— Это написала не я! — произнесла она. — Хотя там все очень похоже на правду.

— Я бы очень хотел узнать, что он о себе прочитал…

Лера опустила руку в карман, потом в другой, вынула смятый лист бумаги и протянула мне. Я разровнял его на колене и стал читать текст, отпечатанный на принтере.

Прежде всего я хочу пожелать всем, чтобы за год у каждого прибавилось чувства собственного достоинства, чтобы мы перестали пресмыкаться перед человеком, который когда-то вытирал о нас ноги. Я чувствую своим долгом плюнуть Марко в лицо, и была бы беспредельно счастлива, если бы это сделал каждый из нас. А еще у меня есть одна мечта — закопать этого подонка вместо бутылки, а через год собраться на его могиле и построить там большой общественный туалет. Это будет самым лучшим памятником в истории человечества. Марко! Тварь! Я до сих пор не могу забыть твои подслеповатые глазки, отвислые щеки, твои потные и липкие руки. Я помню твой омерзительный рыхлый животик, и твою трусливую суету. Как ты боялся, что тебя увидят без штанов! Ха-ха-ха! Если бы ты знал, насколько ты гадок и противен мне! Меня тошнит только при одном упоминании о тебе. Я очень хочу, чтобы ты подох. Тебе нет места среди живых…

Я поднял взгляд на Леру.

— Действительно, это малоприятное пожелание, — сказал я. — Значит, компания решила, что это написали вы?

— Да, — глухо ответила Лера, снова пытаясь закурить. У меня уже глаза начали слезиться от дыма.

— Марко сам отдал вам эту записку?

— Нет. Она была в его руке… В смысле, Марко тряс ею, когда у него начался истерический припадок…

Мне показалось, что Лера говорит не то, что думает. Она снова принялась терзать кольцо на пальце.

— Что значит истерический припадок? — уточнил я.

— Я написала совсем другое, — ушла от ответа Лера. — Так, общие слова и пожелания: всем здоровья, денег и счастья в личной жизни. А это (она кивнула на лист, лежащий у меня на коленях) написал кто-то другой. Но этот другой не признался. Ему легче было обвинить меня.

— Кроме вас на вечеринке еще были девушки?

— Да. Жена Марко Ольга и еще две бабы.

— Выходит, кто-то из них написал эту записку?

— Уж конечно не мужчина, — ответила Лера. — Но Ольгу тоже можно исключить. Остаются Виолетта (она сидела у нас в отделе общественных связей) и Кира Карась из машбюро.

— Как вы думаете, кто из них это сочинил?

Лера ответила не задумываясь:

— Кика.

— Кто такой Кика? — уточнил я.

— Мы так Кирку Карась сокращенно называли. Марко постоянно клеился к ней. Ее, вообще-то, никто на вечеринку не приглашал. Она недавно из зоны вернулась. Не большое удовольствие с ней общаться, правда? А она откуда-то вынюхала про мероприятие и сама приехала. Вот и отмстила за прошлое.

— Эту записку все читали?

— Конечно. Она по рукам ходила.

— Как же ваш Марко мог допустить, чтобы про него такое читали? Тем более, что он ваш бывший шеф? — удивился я.

Для Леры этот вопрос оказался самым трудным. Пряча глаза, она долго подыскивала нужные слова и беспрестанно тыкала кончиком сигареты в пепельницу.

— С ним что-то случилось? — допытывался я.

— Он был не в себе, — уклончиво ответила Лера. — И у его жены началась истерика. Я попыталась объяснить всем, что это ошибка, что писала не я, но… В общем, вечеринка безнадежно испортилась. Все вдруг на меня окрысились. Знаете, как мне стало обидно! Мне ничего не оставалось, как хлопнуть дверью и уехать.

— Вам стало обидно оттого, что был испорчен вечер, или оттого, что все подумали на вас?

Лера подняла на меня взгляд, полный укора.

— Оттого, что никто не заступился за меня. Я даже расплакалась. Никогда не думала, что у меня столько недоброжелателей.

Она на некоторое время замолчала. Я думал о том, что если Лера рассказала мне всю правду, то случай выходил вполне заурядный. Сплетни, шушуканья за спиной и скрытые мысли, если их обнародовать, развалят любой, даже самый дружный коллектив. Потому как отношения в нем складываются в основном из служебного лицемерия.

Но полной уверенности в том, что незнакомая девушка сходу выдала мне всю подноготную, не было.

— Ну, что? — спросила Лера, по моим глазам пытаясь определить, какой эффект произвел на меня ее рассказ. — Уже не хотите помочь мне?

— А чем я могу помочь вам?

— Представиться моим бойфрэндом.

— Кем, кем??

— Бойфрэндом, — повторила Лера и смутилась оттого, что это слово не было мне знакомо. — Ну, так сейчас говорят. Это значит другом… В общем, парнем, который со мной ходит.

— Вы серьезно?

— А почему бы и нет? В конце концов, я имею право на чистую репутацию.

— А не лучше ли навсегда вычеркнуть этих людей из памяти? — предложил я то, чего сам бы никогда не сделал. Я не привык молча сносить пощечины или плевки.

— Вычеркнуть из памяти? — возмутилась Лера. — Они думают обо мне бог весть что…

— А что они про вас думают? — перебил я. — Это похоже на правду?

— Что — это? — Лера сделала вид, что не поняла.

— Ну… Потные руки, спущенные штаны…

— Это вас не касается, — холодно ответила она, сняла очки и принялась протирать их платком.

— Значит, — немедленно сделал я вывод, — все поверили в ваше авторство потому, что в записке достаточно правды?

— Не имеет значения, — искривляя губы, произнесла Лера, — много там правды или нет. Истина в том, что записку писала не я! Меня оклеветали, оболгали, и вообще, я понесла моральный урон.

— И теперь вы хотите сатисфакции?

— Да, хочу! — твердо произнесла Лера.

— И крови?

Это слово вырвалось у меня нечаянно, но Лера мгновенно отшатнулась от меня и посмотрела на меня с испугом.

— Что?! Какой крови?

— Это так говорят, — поспешил я исправиться. — Жаждать крови — значить, желать мести.

— Типун вам на язык, — сказала Лера, поправляя упавшую на лоб прядь, и неестественно усмехнулась.

У меня в сознании прочно засел «стерлинг», лежащий под сидением «девятки». Уж не собирается ли она с его помощью чистить свою репутацию?

— Ну так как? — уже с нотками требования сказала Лера. — Поехали?

— Я все еще с трудом представляю свою роль, — откровенно сказал я. — Что, по-вашему, я должен буду делать?

— Немножко побыть рядом со мной, — с нотками мольбы в голосе сказала Лера. — Неужели это так трудно? С вашего позволения я буду называть вас на «ты». Но только там, в доме. Вы не возражаете?

— Но ведь меня там не ждут.

— Ну, пожалуйста! Я вас очень прошу! — взмолилась Лера. — Пусть вас не волнует, что вы без приглашения. Мне там выделили комнату — разве я не могу привести туда своего бойфрэнда?

Это подростковое словечко в устах Леры звучало так нелепо, что мне стало смешно. Я сразу представил себя этаким угловатым прыщавым юношей с наушниками на ушах и большим пузырем из жвачки на губах.

— Где этот дом? — спросил я, и посмотрел через ветровое стекло вперед, где ровным счетом ничего не было видно.

— По главной улице до колодца, а потом направо. Увидите забор из красного кирпича. Это недалеко…

Наверное, она почувствовала, что слишком многим будет мне обязана, и принялась извиняться:

— Вы меня, конечно, простите. Я не имею права ничего требовать от вас. Просто мне очень, очень плохо, и некому помочь. Я буду вам так благодарна…

И опять: снимет кольцо — наденет, снимет — наденет… Очки она протерла плохо, одно стекло осталось наполовину запотевшим, и оттого Лера немного напоминала Кота Базилио.

— Вам придется пересесть в свою машину, — напомнил я, отпуская рычаг ручного тормоза.

«Все-таки я нашел приключение на свою голову! — подумал я, глядя в зеркало на то, как Лера, приподняв полы шубы, обустраивается за рулем «девятки». — И где она эту нелепую шубу выкопала? Сняла со своей бабушки?»