Сказ о твоей Силе

Андрей Драченин

В книге собраны сказки, написанные для абсолютно разных людей, объединенных одним стремлением – разобраться в своей жизни, в себе. За каждой сказочной историей стоят чьи-то переживания, проблемы, нереализованные желания. И цель – выявить причины, понять их и найти решение устранения проблем и достижения желаемого. Герой каждой сказки проходит этот путь полностью. Прочитав книгу, можно найти в ней себя. А можно и о своей сказке задуматься.

Ведьма

Жила-была ведьма. Красивая. Это только в страшных сказках ведьмы — бабки скрюченные, отвратные, с бородавкой на носу. А наша была прекрасна: станом стройна и гибка, длиннонога и, где положено, аппетитно округла. Знаниями разными хитрыми да древними владела, что бабка передала, да Силой тайной обладала, чтоб применять их, которая, впрочем, тоже от бабки досталась. Так и жила: девкам ворожила в делах их добрых и всяких, зелье варила, порчу снимала да наводила, по шабашам летала. Всё как положено приличной ведьме.

Забрел к ней как-то на болото путник: вроде и обычный, а не совсем — гусли при себе были. Музыкант, что ли? Хотя кто знает? Может так, на продажу носит. Собой хорош, телом крепок: видно — давно в пути, пообмяла дороженька.

Ведьму нашу увидал — обомлел. Тут оказалось, все-таки не зря гусли таскает: на колено одно припал, слова такие подобрал-сказал, что передумала та дорогу прочь показать, как поначалу хотела, остаться разрешила, передохнул с пути чтоб. Место в сарае показала, рухляди на подстилку выделила.

Поутру чаем напоила. Ну, а путник, глазами восхищенными смотря, песнь в благодарность выдал, что ночью родилась, пока он в сарае с боку на бок вертелся, уснуть не мог, ведьмы нашей красотой в сердце пронзенный. Заслушалась она: сама не заметила, как чаю подлила и еще на денек остаться предложила. Потом еще на денек, и еще.

Неделя минула. Хорошая, надо сказать, оказалась: путник стихи слагал, песни, сказки рассказывал, по хозяйству тоже себя хорошо показал. Забор подправил, печь почистил, крышу подлатал. Нравилось ведьме. Стихи да сказки много больше, чем в бытовых делах помощь. В них она и сама справлялась, а вот стихи…

Но ела мысль одна её, грызла душу железными зубами — попоет сладко и уйдет ведь. Знаем мы их, потому и живем на болоте: спокойней так, безопасней. Да и травка, опять же, рядом: мухоморчики разные — есть в случае чего чем «приветить» окаянных.

Сплелись в душе в тугой узел радость путником доставленная, уверенность, что уйдет обязательно и горечь от представленной потери: Сила темная внутри поднялась, сердце чёрным пламенем опалила, туманом багровым разум заволокла. Мысль в голове укрепилась — сожру его, иль не ведьма я потомственная?! Будет тут речами сладкими дурить меня, душу мягкой делать. Насквозь тебя вижу! Не обманешь!

Ну, что ж, дело привычное, знакомое. Заснул путник, с чистой улыбкой на губах. Что снилось? Не задумалась над этим ведьма. А и задумалась бы, решила б, что смеётся над ней: с туманом багровым внутри по-другому никак. Схватила топор острый, порубила его на куски и в котел бросила, огонь распалила.

Время приспело, готово уж должно быть жаркое-то по-ведьмачьи. Открыла она крышку, а сверху всего голова поэта лежит: как живая почему-то, сила что ли какая была в нем? Улыбается мечтательно, красивый такой. И слова в памяти всплыли — стихи, что написал напоследок для нее.

Милый облик, душа звоном

Летит в порыве над краем бездны.

Вскипит нутро тоски стоном

Забывать выпадет если.

Изгиб тела пленит душу,

Желаньем живешь одним — коснуться.

Тяжесть в груди радость рушит.

Случись без надежды проснуться.

Голоса сладость, душа тает,

Ласка в нем, покой в сердце.

Веретено боли жилы мотает,

Если звучаньем его не согреться.

Как кипятком ошпарило ведьму — захлопнула крышу. Туман багровый рассеялся внутри, по закоулкам души расточился. В зеркало на себя посмотрела: растрепанная, в кровище вся. Что ж наделала я?! Жрать-то его зачем? Сто лет уж мясо не ем: диета растительная она ж для магии самое оно. Да и запачкалась вся. Что на меня нашло?

Долго самоедством заниматься не стала: время уйдет, не воротишь поэта обратно — давай зелье варить живительное, и такое умела. Сварила, чуть приоткрыв, под крышку котла плеснула, не смотреть чтоб: боязно стало увидеть ещё раз, что натворила — кураж-то темный ушел, спрятался.

Спустя время осторожно, одним глазком заглянула: лежит поэт, калачиком свернулся — большой котёл, есть место — спит, отдыхает, устал видимо. Не каждый день его, похоже, на куски рубят, варят, а потом еще и оживляют. Можно понять человека.

Опять ворохнулась темная Сила, толкнула уж было растормошить, разбередить: ишь, разлегся, вставай песни пой! Я тут, понимаешь его оживляю, с ног сбилась, а он спит! Одернула Силу свою ведьма: «Ну-ка! Развоевалась! Хороший он, нравится мне. Да и тебе, не вредничай». Улеглась Сила темная, успокоилась — согласилась, видимо. И ведьма успокоилась тут же. Поцеловала в щеку поэта, запах его живой втянула — вкусно. Но есть не хочется: нюхать — да, сколько угодно, есть — нет. Села на скамеечку подле и стала ждать, когда проснется. Любоваться.

А поэт не ушел никуда. И стихи, и песни остались. И не только…