Цельсиус

Андрей Гуртовенко, 2021

Снежная королева из сказки Андерсена, Смилла Ясперсен из знаменитого романа Питера Хёга… Похоже, среди женщин с очень специальными взаимоотношениями с холодом, снегом и льдом новое имя: Жанна Борген, высокомерная красавица с норвежскими корнями и архитектурным образованием. Она ездит на большой белой машине, в ее снах промерзшие, покрытые инеем стены. Она видит вокруг себя строгие геометрические паттерны и умеет превращать мужчин в неподвижных ледяных истуканов. Но однажды случается непредвиденное – Жанна влюбляется. В человека горячего настолько, что ледяные кристаллы у нее в груди вибрируют и плавятся от одного только его взгляда. И тогда она узнает про себя много такого, о чем никогда даже не подозревала… Для тех, кто сомневается, эта книга – доказательство. Доказательство того, что настоящая любовь существует. Для всех остальных это роман-предостережение. О том, что любовь может быть опасна для жизни. И даже – несовместима с ней, и это не фигура речи.

Она

Апрель мужского рода, а весна — женского. Вот и вся разгадка. Он думает, что возьмет ее напором. Думает, что продемонстрирует ей свое аномальное тепло и дело сделано. Как бы не так. Что бы он там про себя ни думал, ей все равно. Она его не хочет. Ни его, ни остальных его одиннадцать братьев. К тому же в этом году апрель слишком уж спешит. Чересчур торопится. А потому вообще рискует закончиться раньше срока. Рискует не дотянуть до мая. Обернуться умиротворяющей утренней изморозью на тротуарах.

Интересно, как так получилось — что ни месяц, все он и он? И только время года — это женщина. Ну разве что кроме лета. Но лично я предпочла бы обойтись без лета. Совсем.

Машина намертво встала в пробке на Тучковом мосту. Аэродинамически выгнутые стальные поверхности, примитивный плиточный орнамент. Если смотреть сверху. В салоне чуть слышно работал климат-контроль, но сегодня этого оказалось недостаточно. Торопливый, словно подросток, апрель все-таки вынудил меня реагировать. Я поставила сумку на колени и достала солнцезащитные очки.

Раньше было проще. Раньше лобовое стекло тоже было тонировано. И я знать не знала всех этих мудаков по именам — апрель, май, июнь… Кому они вообще интересны? Но пару месяцев назад меня остановил патруль ГИБДД. Нарочито суровый, на грани своих полномочий инспектор замерил уровень светопропускания. Затем выписал штраф и принялся скручивать номера с машины. Я стояла рядом и мешала. Альтернативный визуальный центр, безупречные длинные ноги в телесного цвета колготках. Шли минуты, а он все никак не мог попасть отверткой в нужное место на пластине номерного знака. Наконец я отошла в сторону. Достала телефон и позвонила нашим юристам. И Руслану. После чего вызвала такси. Пусть скручивает. Машина все равно принадлежит бюро, юридический отдел разберется.

Номера мне, конечно, вернули. Но тонировку с лобового стекла пришлось снять. Осталась только узкая полоса сверху. Четырнадцать сантиметров шириной, все по закону. Четырнадцать сантиметров, золотое сечение ГИБДД.

В холле бизнес-центра было прохладно. И здесь совсем не чувствовался апрель. Я с облегчением сняла очки, машинально оценила окружавшее меня пространство. Равновесие было сбито. Едва заметно, но все-таки смещено: слишком мало людей в дальнем конце холла, за турникетами. Так всегда бывает, когда с первого этажа только-только ушел лифт.

Поднявшись в бюро, я миновала белую, имитирующую ледяной кристалл стойку со светодиодной подсветкой. Кивнула сидевшей на ресепшен Саше и прошла в приемную.

Вероника была уже на месте. Ожидаемо. Руслана нет, дверь в его кабинет приоткрыта. Тоже ожидаемо. Понедельник не предвещал сюрпризов. Уже неплохо.

Я взяла со стола Вероники список звонивших мне людей. И еще один лист — сегодняшние встречи. И через час, ровно в 11:30 уже сидела в переговорной, отделенной от окружающего пространства тремя стеклянными стенами.

Пять проектов — пять презентаций. Ничего сверхординарного, обычная рутина. Рабочие моменты. Текущее состояние дел. Все проекты были в стадии реализации. Это взлет и посадка требуют ручного управления. Но как только набор высоты завершен, можно включать автопилот. И лишь время от времени бросать взгляд на показания приборов. Чем я сейчас и занималась.

В самом конце совещания неожиданно возникли проблемы с проектом Ксении. За выходные она внесла изменения в уже утвержденную декоративную схему. И теперь пыталась заручиться одобрением руководства и коллег.

Сидящие внутри стеклянного куба переговорной молча рассматривали отрендеренные изображения апартаментов, над отделкой которых работала Ксения. Стены гостиной лишились воздушной геометрии и строгой прямолинейной перспективы. Они выглядели теперь изогнуто-волнообразными. И к тому же обзавелись растительным орнаментом из удлиненных лепестков. Еще Ксения что-то сделала с колористической схемой, только я пока не понимала что.

— Ну как? — Ксения обвела присутствующих взглядом победителя, ее глаза светились гордостью.

Все продолжали молчать. Иван, менеджер проекта Ксении, озадаченно потирал шею.

— А можно показать предыдущий вариант? — попросила я. — Тот, что был до этих изменений.

Ксения щелкнула длинным пальцем с матово-красным ногтем по клавиатуре и на двухметровом экране для презентаций возник узнаваемый, геометрически выверенный дизайн R.Bau. Что же она все-таки сделала с цветом?

— Давайте я резюмирую. Главное отличие — параметрические стены и орнамент. Так?

— Ну в общих чертах, да, — кивнула Ксения.

— Во-первых. И это самое простое. Орнамент нужно убрать.

Ксения открыла было рот, но я ее остановила.

— Это будет обсуждаться, только если кто-нибудь из присутствующих сможет сказать, когда в дизайне R.Bau использовался орнамент. Тем более с такими вот лепестками.

Катя Лайтунен улыбнулась, остальные ведущие дизайнеры и архитекторы покачали головами. Менеджеры проектов, как и полагалось, держали паузу. Концептуальные вопросы дизайна находились вне их компетенции.

— Кроме того, орнамент в данном конкретном случае является еще и грубой стилистической ошибкой. Абстрактный геометрический рисунок, который был использован для пола, делает его активным. Поэтому стены и потолок просто обязаны быть нейтрально-спокойными, что исключает использование орнамента.

Ксения молчала. Было видно, что она лихорадочно пытается выстроить контраргументы.

— Давайте еще раз посмотрим на ваш вариант, — попросила я, и Ксения послушно щелкнула по клавиатуре. — Теперь, если вы мысленно уберете орнамент и вернете на место старую декоративную схему, то сразу увидите, насколько нелепо смотрится здесь эта параметрическая стена.

Наступила пауза. Ксения, а с ней и все остальные сосредоточенно проделывали в уме манипуляции с геометрией пространства.

— Если для вас это слишком сложно, откройте проект в «Тридэмаксе» и проведите эти изменения прямо на экране.

— Мне не сложно, — насупилась Ксения.

— Ну так что? Вы не согласны?

Ксения молча смотрела на экран. Наконец она произнесла:

— С орнаментом все прекрасно работало.

— Я с этим и не спорю. Но про орнамент я вам все уже сказала.

Ксения поджала губы.

— И еще. Мне кажется, здесь еще что-то поменялось. Помещение как будто уменьшилось в размерах, — я в задумчивости вернулась к изображению на экране.

— Цвет, — подала голос Катя Лайтунен, — Ксения изменила колористическую схему.

Катя развернулась к экрану, демонстрируя безупречно ровное каре.

— Изначально холодный голубой цвет Ксения смешала с теплыми бежевыми и желтыми оттенками. А поскольку потолки здесь довольно низкие, использование теплого цвета привело к иллюзии уменьшения пространства.

Люди за столом согласно закивали. Я тоже кивнула, в вопросах цвета я всегда полагалась на своего лучшего дизайнера.

— И вы считаете, что это нормально? — вдруг сказала Ксения.

Присутствующие в переговорной разом притихли.

— Что нормально, Ксюш?

— Никаких экспериментов, никакой новизны, никакой свободы творчества? Ничего свежего?

— Ну орнамент, положим, не является свежим решением уже несколько столетий. А по поводу экспериментов — да, вы совершенно правы. И мне жаль, если вы до сих пор не поняли одну очень простую вещь: бюро не место для экспериментов. Хотите экспериментировать, занимайтесь этим в свободное от работы время, в своих персональных проектах. А у R.Bau есть собственный, выработанный годами стиль. Стиль, который знают. И за которым заказчики, собственно, и приходят в наше бюро. Поэтому моя работа, помимо всего прочего, заключается в том, чтобы по возможности держаться в рамках этого стиля.

Вздрогнул и завибрировал лежащий на столе телефон. Я взглянула на экран и поднялась.

— То есть вы даже мысли не допускаете, что дизайн Руслана Константиновича может устареть? — не унималась Ксения. — Что он может взять и потерять актуальность?

— Хотите обсудить это непосредственно с Русланом Константиновичем? — я продемонстрировала Ксении экран звонящего телефона. — Нет? Я почему-то так и думала.

Мы договорились встретиться в ресторане. Руслан сказал, есть разговор.

Была мысль взять такси. Но в салоне чужого автомобиля сегодня наверняка будет слишком жарко и душно. Плюс неизбежные запахи. Так что я поехала на своей машине. Хоть и пришлось потратить на поиск парковки пятнадцать минут. Зато я в который раз убедилась в неизменности свойств Большого проспекта и окрестностей: продолжительность обеда равна удвоенному времени, потраченному на парковку. Я называю это Петроградской пропорцией.

Парковку я, кстати, так и не нашла. Так что машину пришлось поставить вторым рядом прямо на Большом, напротив ресторана. Если ее начнут эвакуировать, я услышу. Очень уж не хотелось блуждать по узким, перпендикулярным Большому проспекту улицам. Последовательность которых я так и не смогла запомнить, как ни пыталась. Четыре фамилии на букву П: Подрезов, Подковыров, Полозов, Плуталов. И затесавшаяся между ними улица Бармалеева. Думаю, поляков совсем не обязательно было заводить в болото. Их можно было привести на Петроградский остров и здесь бросить.

Руслан сидел на втором этаже, за столиком у несущей стены, в которой зачем-то был пробит окулюс. Место было выбрано специально для меня: сюда совсем не проникало солнце.

Мы поздоровались.

— Отлично выглядишь, — сказал Руслан.

Я улыбнулась: знаю.

Мы заказали напитки. Я — апельсиновый сок со льдом. Руслан — бокал красного вина.

Я достала папку с документами на подпись генеральному директору. И пока Руслан занимался бумагами, сидела и рассматривала его. Все-таки стиль — очень тонкая вещь. Невесомая. И это никакие, конечно, не шмотки. Иначе все было бы слишком просто. Ведь даже вот этот вот светлый, нарочито помятый пиджак на Руслане. Надень его на кого-то другого — и эффект тотчас пропадет.

И вообще Руслан сегодня весь светился. И очень приятно светился. Ровно. Не ослепляя.

Наконец с документами было покончено. Руслан пригубил вина и перешел к делу.

Завтра вечером открытие выставки графического дизайна в галерее его друзей. Будет фуршет, куча приглашенных, Руслан тоже обещал прийти. Еще месяц назад обещал, слово дал.

— Слово дизайнера? — уточнила я.

— Архитектора, — вернул мне усмешку Руслан.

В общем, он обязательно должен быть. Но он не может. Совсем.

— Жанн, выручишь меня, ладно? Нужно, чтобы от нашего бюро кто-то там появился, не хочется Богданова обижать. А тебе он будет только рад. Между прочим, — Руслан наклонился ко мне и заговорщически понизил голос, — он давно уже к тебе неравнодушен, сам мне говорил.

Я вспомнила этого Богданова и усмехнулась. Метр семьдесят, лиловый угреватый нос, живот и жирные волосы. И почти всегда две девицы из службы эскорта. Завидный кавалер.

— А сам-то ты чего? — я с удовольствием допила ставший ледяным сок: риторические вопросы — мой конек.

— Жанн, у меня дела. Срочные. Их нельзя отложить. Никак нельзя, понимаешь?

Я кивнула. И снова улыбнулась. Конечно, я понимаю. За четыре года работы с Русланом я хорошо его изучила. Мне достаточно было мельком взглянуть на его лицо. Он опять влюбился. Чего здесь непонятного? Я посмотрела на его покрытые аккуратной щетиной скулы и подбородок. Встретилась с его просящим выжидающим взглядом. Породистый сильный зверь на задних лапах у моих ног. И вдруг почувствовала что-то вроде укола непонятно откуда взявшейся ревности. Даже непроизвольно выпрямила спину.

— Конечно, Руслан. Не вопрос. Сделай мне пару дополнительных приглашений. И закажи еще сока. Со льдом.

Назавтра пришлось уйти из офиса задолго до окончания рабочего дня. Нужно было заехать домой переодеться к выставке. Сменить строгий офисный костюм на шелковое коктейльное платье. И еще заскочить в салон. Сделать укладку. И маникюр.

Даша с Мариной радостно согласились составить мне компанию. Другого я от них и не ожидала. Они были моим тайным оружием. Навязчивых попыток озабоченных псевдоинтеллектуалов познакомиться все равно было не избежать. Но я предпочитала, чтобы под расслабленные разговоры о тенденциях в современном графическом дизайне они раздевали глазами моих подруг, а не меня. Тем более что те были совсем не против.

Фуршет был похож на десятки других. Богданов лично встречал гостей на входе в галерею. Сегодня он обошелся всего одной проституткой, зато очень красивой. После короткого разговора с организатором и переданных ему ритуальных извинений от Руслана я прошлась по залам. В принципе, неплохо. Идеально белые стены и потолок. Нейтральный пол. Много света — несколько десятков галогеновых спотов. И все это для того, чтобы выделить висящие на стенах черные прямоугольники, на которых и располагались сами работы. Рекламные плакаты. Книжные обложки. Логотипы. Даже несколько вычурных, с трудом читаемых шрифтов. Неплохо, да. Но в целом довольно скучно. Чересчур предсказуемо.

Я поправила на стене пару криво повешенных черных рамок. Сделала замечание официанту за нагревшееся шампанское. Тот попытался меня проигнорировать, и я спросила, как зовут распорядителя. Состоялась короткая бессловесная дуэль — одними глазами. «Сука», — думал, глядя на меня, официант. «Халдей-дегенерат», — ласково парировала я и коснулась локона над правым виском. Официант ушел и через пять минут принес мне бокал прекрасно охлажденного шампанского.

В одном из залов я с удивлением обнаружила стулья Egg. Похожие формой на яичную скорлупу, творения Арне Якобсена нежно-голубого цвета стояли в каждом углу. Очень опрометчивое решение, надо сказать. Потому что на их фоне совершенно не хотелось смотреть на какой-либо графический дизайн. Я подошла к одному из стульев. И попыталась ущипнуть обивку. Но не смогла — стулья были настоящие. А вообще забавно было бы поймать Богданова на китайской реплике. Я наклонилась, коричневый ярлычок тоже был на месте. Republic of Fritz Hansen. Все-таки не зря я сегодня пришла на эту выставку.

Даша с Мариной были нарасхват. У обеих художественное образование. С Мариной я вообще училась в одной группе в университете. Правда, их работа не имеет никакого отношения к архитектуре и дизайну. А потому подруги используют любую возможность, чтобы «окунуться в среду».

К тому же сегодня они обошлись без самодеятельности в макияже и выглядели почти на пределе своих возможностей: в салоне неплохо знали свое дело. Впрочем, у Марины лицо красивое и само по себе. Чего не скажешь про чересчур вытянутую, по-мальчишески худую фигуру, недостатки которой она так и не научилась скрывать. А вот в то, что привлекательность со склонной к полноте, невысокой Даши снимается всего за пять минут с помощью ватных дисков и лосьона, временами даже мне трудно было поверить.

Подруги мастерски замыкали на себя летящие в мою сторону похотливые взгляды. Сегодня их было как-то особенно много. Весна, наверное. Чертов апрель.

Как всегда, среди приглашенных отыскалось несколько клиентов R.Bau. Дольше всего мне пришлось общаться с Александром Грановским. Полгода назад мы делали ему дизайн двухуровневого пентхауса на Крестовском.

Банковский бизнес Грановского процветал, и на этом основании он всерьез полагал, что является интересным собеседником. Я же смотрела на его непримечательное, слегка вытянутое лицо. Из тех, что забываешь сразу же, как отводишь взгляд в сторону. На короткие жесткие волосы с проблеском рано проступившей седины. И терпеливо ждала подходящего момента.

Наконец к нам подошла улыбающаяся довольная Даша. И я с облегчением сдала ей Грановского. А сама незаметно ретировалась.

Через час мне наскучило наблюдать за подругами и их флиртом. Слишком уж все это предсказуемо. Подогреваемое шампанским гормональное давление. Недвусмысленные интонации с претензией на что-то большее. Две перпендикулярные прямые всегда пересекаются, тоже мне откровение.

Я ушла в самый дальний зал анфилады. Здесь был приглушен свет, на стенах висело несколько раритетных плакатов. Стояли диван и круглый фуршетный столик с закусками. Я поставила бокал, опустилась на диван. Мягко гудел кондиционер, укутывая мои плечи заботливой прохладой. Я помассировала переносицу. С облегчением откинулась на мягкую спинку. Машинально достала зеркальце: все в порядке.

И тут в помещении появился он.

Без интереса посмотрел на плакаты на стенах. Продемонстрировал аккуратно подстриженный затылок. Безупречный дорогой костюм. Неброские наручные часы. Стоимостью больше, чем такси бизнес-класса, что привезло меня сюда.

Я внутренне подобралась.

Человек повернул голову в мою сторону. Сделал несколько шагов. Еще немного, и я увижу его взгляд. Что бы ни придумывали одноклеточные, в их глазах всегда плещется похоть. Всегда. Пусть даже совсем немного. На самом дне.

Но иногда, очень редко, я вижу вот это. Полностью выключенное нутро. На тебя смотрят, словно ты даже не вещь, нет. Ты трофей, добыча. При этом совершенно неприкасаемая. Для кого-то намного более сильного. Для кого-то могущественного настолько, что ему по карману нанимать таких вот цепных псов. У которых нет своего «я», они умеют его выключать. Абсолютная преданность. Редчайшее в наше время свойство. Я с трудом отвела глаза.

— Жанна Юрьевна? — мужчина остановился напротив меня.

— Допустим.

— Я присяду?

Не дождавшись ответа, человек опустился рядом со мной на диван. Какой все-таки хрупкий этот мир. Нашелся кто-то, кто не посмотрел на твою грудь, и все.

— Меня зовут Станислав. Я надеялся увидеть здесь Руслана Константиновича.

— Вы договаривались о встрече?

— Нет, но я был уверен, что он появится сегодня на выставке. Мне необходимо поговорить с ним об одном деле.

— Деле?

— Да, — сухо отчеканил Станислав. — О заказе.

— О заказе? — я почувствовала разочарование.

— Об одном очень крупном заказе. Который не может его не заинтересовать.

И тут я едва не рассмеялась. Лишь в последний момент остановила поднимающуюся изнутри упругую пузырящуюся волну. Наверное, это шампанское.

— Звоните в бюро, договаривайтесь о встрече, — я поднялась и наконец заставила себя посмотреть на незнакомца.

При взгляде сверху было видно, что волосы на его голове заметно поредели. Невыгодный ракурс. Станислав торопливо встал с дивана. Наверное, был прекрасно об этом осведомлен.

— Я бы позвонил. Но у вас, говорят, лист ожидания на два года вперед, — сказал мужчина и отработанным элегантным движением протянул мне визитку.

— Знаете, люди много чего говорят. И вы совсем не похожи на человека, который верит всему подряд.

Я обворожительно улыбнулась. Два года — это только для тех, кого мы знаем, крутой. А для козлов вроде тебя очередь и через двадцать лет не подойдет. С Русланом ему надо встретиться, молодец какой. Я определенно была разочарована.

Я взглянула на визитку: какой-то Вальдемар Котомин, яхт-клуб в качестве адреса и прямой городской номер мобильного.

— Вы же сказали, что вы Станислав.

— Это визитка человека, которого я представляю.

— Понятно.

Я повернулась и направилась к выходу. Какой все-таки дискомфорт — знать, что кто-то стоит у тебя за спиной и не смотрит ни на твою попу, ни на ноги. Фу.

В соседнем зале я увидела пьяную Марину, возле которой увивался некрасивый стареющий мужчина в голубом пиджаке. Даши нигде не было видно. Наверное, кто-то ее уже увез. Загадка, которую я пока так и не смогла решить: Марина красивее, но Даша удачливей.

Я попрощалась с Богдановым и вышла из галереи на прохладную вечернюю улицу. Возле входа стояла футуристического вида урна-пепельница из хромированной стали. Я разорвала визитку и выбросила ее в урну.