Золотые пешки

Андрей Глебов, 2014

Рукопись этого романа, пролежала в столе более 20 лет. Ведущие издательства страны отказывались её публиковать. Но всему приходит своё время. О КГБ написано немало. Это произведение представляет собой ещё одну книгу об этой спецслужбе СССР, а точнее – о Высшей школе КГБ, в которой готовили «бойцов невидимого фронта». Язык изложения лишён высокопарности, «высокого штиля» и казённой сухости. По сути, эта книга – описание «жития» чекистской бурсы, изображённой такой, какой она была на самом деле в последние годы существования Советского Союза. Как попадали в закрытый ВУЗ, кто учился в нём и какие события происходили в его стенах? Всё это можно узнать, прочитав роман «Золотые пешки», персонажи которого имеют реальных прототипов или являются историческими лицами.

Глава 8. Прощай, Германия!

— Прощай, Германия! Прощай сосновый лес!

Нас дома ждут улыбки ласковых невест! — горланили тучные табуны дембелей, коротая время до заветного рейса в Союз и потирая руки в предвкушении момента полного развёртывания на всю катушку, чтобы распоясаться во всю вселенскую. Военный аэродром в Темплине гудел турбинами лайнеров и солдатскими басами. Ушитые до безобразия парадки, обвешанные галунами и аксельбантами, да украшенные иконостасами значков, колыхались в весеннем лесу, сливаясь своим хаки с молодой листвой и хвоей. Жёлтый металл отполированных блях, пуговиц, кокард и эмблем горел на солнце золотом покорённых нибелунгов.

Груды расписных в стиля «а-ля рус» чемоданов, пузатились от немецкого ширпотреба: жвачки, одёжки, обувки и пледов, оберегающих своей мягкостью самодельные кружки с деревянными резными ручками. Но главной драгоценностью фибровой «мечты оккупанта» был дембельский альбом.

Но должно подчеркнуть, что не все смогли уберечь эту бесценную реликвию в первозданном виде. Кое-кто в кое-каких частях нещадно выхолостил солдатскую святыню, беспощадно вырвав листы с дорогими солдатскому сердцу уникальными фотографиями. Надругательство было обосновано запретом на съёмки секретных объектов и техники Советской Армии.

Но таких пострадавших было не так уж и много. Офицеры большей частью проявляли лояльность, и замполитов, жаждущих учинить костёр тщеславия из дембельских альбомов, было единицы.

Сергей Острогор с однополчанами угодил на рейс, летящий в Омск. В Темплине никто никогда не спрашивал, кому куда надо лететь. Вызывали очередников и сажали на прибывший из Союза борт. Главное — на родину, а там доберётесь!

Самолёт, сделав промежуточную посадку в Ленинграде, приземлился в Омске поздним вечером. Грохоча новехонькими подковами по шатающемуся и стонущему трапу, бурлящий сель дембелей с пугающей скоростью пронёсся по бетонке и ввалился в здание аэропорта. Нахлынув на билетные кассы, необузданная орава стала совать в окошки воинские требования, желая заполучить квиток до заветного места. Будь при себе рубли, то плевать бы на проездные документы, а так — добивайся билета у кассирши за штабные писульки.

— Серёга! — Кричал из людского месива Арсений Рожков, сдерживая могучими плечами наседавшую кучу. — Тут из подходящих вариантов только Фрунзе! Тебе брать?

— Бери! — махнул рукой Острогор, привстав с чемоданов.

— Я на подмогу, — Жека Селивёрстов одёрнул китель и степенной походкой заслуженного биндюжника СССР пошёл в толпу. Врубившись в неё атомным ледоходом, он углубился в плотные слои и смешался в торосах из мужских торсов.

Через 3 часа они были уже в столице Киргизии в квартире старшей сестры Арсения.

— Будьте как дома! — накрывая на журнальный столик, говорила девушка, поминутно удивляясь нежданному появлению гостей. — Ну надо же! Сенька нагрянул! Родители-то знают? Нет? Так я им позвоню! А вы пока угощайтесь! В ванной свежие полотенца, душ в вашем распоряжении.

Она делала всё споро, ладно и быстро: симбиоз врождённой ловкости с навыками работы администратора отеля «Интурист». Приехав поступать во Фрунзе в университет, она не прошла по баллам, но зато умудрилась устроиться в гостиницу.

— Не поднимают! — девушка бросила трубку телефона на рычаги. — Наверное, на работе. Позвоню вечером, — она ласково потрепала брата по голове. — Ух, Сенька! Какой же ты молодец, что заехал! Я вам билеты организую, тебе с Женей домой в Чимкент, а Сергею в Джамбул? Я не напутала? — её умный взгляд остановился на Острогоре, поперхнувшегося пепси-колой от нежданного женского внимания.

— В Джамбул, в Джамбул! — ответил за однополчанина Арсений. — Там тепло, там его мама!

Все рассмеялись, а девушка принесла из холодильника бутылку «Посольской», которая стала быстро покрываться холодной испариной.

— Уважила, сестрёнка! — Арсений по-хозяйски принялся за откупорку. — Будь ты моложе, посватал бы за тебя Серёгу.

— Жених видный! — Жека припечатал мощной пятернёй по колену Острогора, ломая на его брючине «вечную стрелку», промазанную изнутри немецким клеем «Rapid».

— Ой, спасибо тебе, братик, за комплимент от пожилой женщины!

— Опа-на! Ляп вышел! Пардон! — извинился брат. — Огрубел, знаешь ли, за два года и отвык от приличных манер.

— На первый раз прощаю великодушно. Давайте-ка выпьем за встречу!

— Ай, молодца! — похвалил Арсений и обратился к товарищам. — Какая у меня сестрёнка! А? Золото!

Выпив рюмку, девушка заспешила:

— Так, я на работу, меня всего на часок отпустили, так что я побежала. А ты, Сеня, подумай о моём предложении: официант в нашем ресторане — доходное место! Уж ты мне поверь! Домой на такси ездят, одеваются хорошо, всегда в белой рубашечке, при бабочке, ну и холодильник всегда полный.

— Чтобы я и халдеем? — возмутился брат.

— Не горячись! Остынь и взвесь!

— Да ни в жизнь!

— Всё же подумай, с друзьями, вон, обсуди! Ребят, надоумьте его!

Она помахала им, улыбнулась, поцеловала брата и выпорхнула на лестничную площадку.

Следующим днём они уже тряслись в плацкарте поезда «Фрунзе — Москва» и продолжали пить водку.

— А помните, мы обещали, что когда будем на гражданке, будем поднимать тост за тех, кто в сапогах? — Сергей обвёл мутным взором собутыльников.

— Помним, — ударил подбородком о грудь Жека.

— За них? — спросил Арсений.

— За них, — подтвердил Сергей.

Накатили, закусили лангетом из «Интуриста», налили ещё.

— А давайте теперь за удачу!

— За удачу, Серый, не пьют.

— Это почему же? — изумился Острогор.

— Вспугнёшь, — пояснил Арсений.

— А мы такие страшные?

Дембеля оценивающе посмотрели друг на друга.

— Нет! — пришёл к выводу Острогор. — Не чмари и не убоища!

— Давайте за новую жизнь! — предложил Жека. — Страна дождей, шалав, велосипедов теперь уже в прошлом. Впереди непаханая целина!

— За освоение целины!

— Стойте! — всполошился дезориентированный Острогор, едва не выплеснув водку на стол. — Разве мы едем в Целиноград?

— Едем мы, друзья, в дальние края… — запел Арсений с комсомольским задором. — Будем новосёлами и ты, и я!

— Потеря чувства юмора, — констатировал Жека.

— А… — недоумение сползло с лица Острогора. — И чувство юмора я не терял. Сам знаешь, кто был в армии, в цирке не смеётся.

— А кто в учебке, тому не страшен Бухенвальд. А сейчас у нас свобода! Вольная воля!

Вольница вела себя шумно, но мирно и не задиралась, и пассажиры, прежде обеспокоенные столь неудобными попутчиками, свыклись с гуляющей троицей и уже не вздрагивали от громких возгласов и грохота посуды. После третьей бутылки, размывшей границы реальности, Острогор глянул на плывущий за окном скудный пейзаж Средней Азии.

— Где мы? — обратился он к проходившей по коридору женщине, опознав в ней проводницу.

— Подъезжаем к Чу!

— Земля обетованная! — воздел руки к небу Арсений.

— Pardon me, boy! Is that the Chattanooga choo choo? — запел Жека.

— Проводница оценивающе осмотрела солдат, скользнула цепкими зрачками по натюрморту и погрозила пальцем.

— Не шалить! — воспитательница и карапузы в песочнице.

— Обижаешь, мать! — Жека открыл огромные ладони. — Это серенада солнечной долины!

— Попрошу не увлекаться серенадами и руладами!

— Не извольте беспокоиться, владычица! Мы — мирные люди, — заверил Сергей. — Без бронепоезда. Но на фирменном!

— Нам нужен мир! — Арсений скопировал Брежнева, смачно шамкнул, крякнул и добавил. — Желательно весь!

— Смотрите, ребята, — потеплела женщина. — Уж не подведите.

— Так вот она какая, сказочная Чуйская долина! — расплющив нос по грязному стеклу, дивился Арсений Рожков на тянущуюся за окном равнину.

— Сказочная страна! Поле чудес!

— Давай новый пузырь! — Женю Селивёрстова не привлекала раскинувшаяся под голубым казахским небосводом призрачная пастораль.

— Водка лучше дури!

— Одно другому не мешает, — изрёк земляк и опустил тяжёлые веки. От частивших столбов линии электропередач, чёрных как обугленные головешки, зарябило в глазах.

— Замечтался о пяточке? Успеется на ковре самолёте полетать.

— Да-а-а, Сень, у-с-сспе-ее-ш-ш-шь, — зашипел Острогор, которому всё труднее и труднее удавалось регулировать работу языка.

— Ты дома раньше будешь, — с лёгкой завистью сказал Арсений. — Джамбул уже через час.

— Не-а, — мотнул головой Острогор. — Бо-о-ольш-ш-ше!

Стряхнув пыль мечтательности, Рожков выудил новую кеглю «Посольской» и вонзил её в останки растерзанной курицы, разбросанных на пропитанной жиром газете. Эстафета застолья не прерывалась. Стаканы наполнялись и опорожнялись, наполнялись и опорожнялись. Тосты уже не произносились, закуска стала безразличной, и застолье потеряло приличествующую окантовку светского мероприятия.

И Рожков, и Селивёрстов были статными парнями, превосходившие Острогора и в росте, и в развороте плеч, и в объёмах желудков. Эти анатомические и физиологические преимущества позволяли им преодолевать побочные эффекты водки, торпедирующие организм по жизненно важным узлам и коммуникациям. А что же Острогор? Увы! Его биологическая система была не столь крепка. Повышенные дозы алкоголя, ускоренный темп и отсутствие сноровки загнали его органы жизнеобеспечения в режим запредельных перегрузок.

Вылив в себя очередную порцию водки, Сергей почувствовал проникновение в ротовую полость раскалённого зонда, поползшего глубоко внутрь, раздирая на своём пути ткани пищевода. Достигнув желудка, щупальца впилась присосками в его стенки, намотали их на себя, как плёнку на веретено, и потянули наружу.

Острогор вскочил, выпучив по-рачьи глаза, и кинулся к окну. Товарищи верно истолковали порыв сотрапезника и грамотно, а главное, своевременно, выполнили акробатический этюд по выводу собственных тел из радиуса зоны обстрела. К чести канонира, он успел высунуть мортиру в бойницу и произвести несанкционированное бомбометание.

Был ли то трезвый расчёт пьяного дембеля, или в события вмешалась пресловутая случайность, но необычный снаряд точнёхонько накрыл цель. Тщедушный аксакал на карликовом ослике-долгожителе, ожидавший прохода поезда в опасной близости, поплатился за презрение к элементарным нормам безопасности. Ниспосланная свыше кара шмякнулась на выцветшую тюбетейку старика массивным испражнением гигантской птицы Рух и поползла по морщинистому лицу и костистым плечам. Не везде выпадает манна небесная.

Налившиеся кровью глаза вспыхнули, злая камча распорола воздух, и вслед уносящемуся охальнику, продолжавшему обильно помечать степь отторгнутой пищей, понеслись страшные проклятья.

Острогор с искренним сочувствием пожалел незадачливого аборигена, пострадавшего от его бомбомёта. Элементы непринятой закуски разлетелись шрапнелью, влипая в верблюжью колючку и гравий насыпи. Когда весь боезаряд был израсходован, канонир вернулся на исходную позицию.

— Хороший фейерверк получился! — резюмировал Селивёрстов, следя за оливковой плёнкой с вкраплениями солёных огурцов и волокон куриного мяса, дрейфующей по стеклу под воздействием набегающих потоков воздуха.

— Праздничный салют! — веселился Рожков. — В честь возвращения героя на родину!

— Всё! — утёршись рукой, выдохнул Острогор. — Хватит!

— Ладно тебе, Серёга! Прополоскался, теперь можно и по новой!

— Нет, Сеня. Скоро дом, надо быть в форме.

— А ты и так в форме! В парадной! Давай-ка не подводи наше боевое братство! — он толкнул Селивёрстова плечом. — Вздрогнем, Жека?

Селивёрстов молча поднял руку и показал зазор между большим и указательным пальцами.

— Джуз грамм. Эмм?

— Не оспариваю. Джуз, так джуз.

— Это — последняя, — сощурился на стакан Острогор.

— Финальная, — поправил Рожков.

Остановка в родном городе была 15 минут. Троица спустилась на перрон: Острогор с чемоданом, Селивёрстов и Рожков — с бутылками, закуской и стаканами.

— Вот ты и дома! — Жека осмотрел серовато-белое бетонное здание вокзала с огромными часами на фасаде. — На посошок?

— Давай, Серый! — Рожков уже совал стакан. — Стременную! Острогор, искажаясь в лице, поставил чемодан и принял граненое подношение.

— Не кисни, Серёга! Это же наша водяра, а не вонючий немецкий «Кристалл»!

От воспоминаний о мерзком гэдээровском пойле Острогор ощутил рвотный позыв. Собрав волю в кулак, он загнал в себя опостылевшую за поездку жидкость и сделал громкий выдох.

— Это ещё что за гульбище?!

Потревоженное трио озадачилось: кто бы это мог быть?

— Полное попрание всех норм устава! — обвинитель в капитанских погонах и красной повязке на руке был суров и решителен. — Что за расхристанный вид! Да вы пьяны!

— Серёг, ты ж говорил, что в Джамбуле патрулей не бывает! — пряча за спину бутылку, удивился Рожков.

— Это-о-от пе-е-е-рвый в моей жизн-и-и-и.

— Документы! — рыкнул офицер и угрожающе накренил корпус. Стоявшие за его спиной солдаты комендатуры на всякий случай подступили к капитану поближе.

— Три на три! — Селивёрстов флегматично хрустнул огурцом и потёр ладони. — Игра в равных составах.

— Что вы там бормочете? Документы!

— В поезде.

— И ваши? — спросил офицер Острогора, покачивавшегося возле чемодана, как утлое судёнышко возле буя.

— И мои? — тоже спросил Сергей. Капитан заложил за спину руки.

— Дембеля?

— Дембеля.

Он посмотрел на солдат глазами сытого хищника и неожиданно смилостивился.

— Не буду портить вам праздник.

— Вот это правильно! — похвалил Селивёрстов. — Может, присоединитесь, товарищ капитан? — Жека показал из-за спины горлышко «Посольской».

— Живо в вагон! — рявкнул капитан и полюбопытствовал у Острогора. — В состоянии домой добраться?

— Смогу-у-у, — кивнул Сергей головой, роняя на перрон фуражку.

— Серый, возьми трёшку на мотор! — Рожков стал совать товарищу зелёную купюру. — Быстрее и надёжнее!

— Не н-а-а-адо! — Острогор гордо поднял голову, на которую один из солдат наряда нахлобучил подобранный картуз с выгнутой кокардой. — Я тебе за билет ещё должен. Завтра же вышлю на твой адрес!

— Твой товарищ прав! — капитан засунул трёшку в карман Серёгиной рубашки. — Поезжай, братец, на такси!

Бесцеремонно скомкав и властно оборвав процедуру расставания, капитан дождался посадки в вагон дембелей-транзитников и проконтролировал удаление с перрона прибывшего пассажира, проглоченного дверьми центрального входа. Через минуту, пронзив зал ожидания зигзагообразным курсом, Острогор выполз на противоположной стороне вокзала. Сдвинув слегка деформированную фуражку на затылок и оправив китель, сержант запаса окинул взглядом полководца открывшийся перед ним вид.

Конец ознакомительного фрагмента.