Сталинград. Том третий. Над нами мессеры кружили

Андрей Воронов-Оренбургский, 2019

"Сталинград. За Волгой земли нет!" – роман-сага о чудовищной, грандиозной по масштабу и человеческим жертвам Сталинградской битве, равной которой не было за всю историю человечества. Автор сумел прочувствовать и описать весь ужас этой беспримерной кровавой бойни и непостижимый героизм советских солдат… Как это возможно? Не укладывается в голове. Но ощущение полное – он сам был в этом аду!.. Он сам был участником Сталинградской битвы… Книга получилась – честной и страшной. Это суровый, как сама война, роман, возможно, лучший со времен "Они сражались за Родину" М. Шолохова. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

— «Один народ, одна Империя, один фюрер», — Отто выпустил дым из ноздрей, зловещий малиновый огонёк сигары отражался в его холодных, неподвижных глазах. — Жалкие твари! Вы все…Все-е! Ещё услышите о нас, до единого…И содрогнётесь! Вы просто не отдаёте отчёта на кого посмели открыть ваши поганые рты. Полагаете, Ла-Манш и Атлантика ваше спасение? Детский понос — заблуждение. Дайте срок…Мы поднимем на воздух ваш вонючий, базарный Нью-Йорк и навсегда похороним под руинами небоскрёбов вашу хвалёную американскую мечту. И тогда посмотрим, как вы заскулите, − когда по улицам — площадям Лондона и Вашингтона пройдут парадом непобедимые войска Третьего Рейха!

Усталое от хронического недосыпания и затянувшегося пьянства лицо фон Дитца, внезапно окаменело, отразившись в выпуклом стекле полупустого графина. Прикрытые глаза, напоминавшие два осколка льда, начали преображаться. Словно в этом бледном обескровленном лице начинало дьявольски проступать другое — посыпанное багровой окалиной, яростное, хищное, с дрожащими от бешенства ноздрями, оскаленным ртом, горящими ненавистью и презрением глазами. Так сквозь брошенную в костёр бересту прорывается пламя, сжигает подсвеченное шкурьё, дёргающееся в предсмертных корчах.

— Проклятые «янки»! Тоже, как трусоватые «бобби»² грозят нам вторым фронтом. Но все боятся, привыкли выродки от веку чужими руками таскать каштаны из огня. Всё торгуются — жмутся между собою, как бы не быть в убытке. Ждут, как падальщики, когда мы обескровим друг друга с большевиками. С-суки! Rechner abdekackt! Brauche hilfe! Тоже мне умники…Сброд и отбросы со всей Европы! Вы позорите чистоту англо — саксонской расы. Вы, только гадите и поганите по всему миру, тупо и покорно управляемые жидами с Уолл-стрит!..Разносите свою масонскую заразу, — еврейскую хитронырость и клевету. Ох, уж этот Новый Свет, с его старыми атавизмами…

Рассуждая, за рюмкой коньяка, на эту — щекотливую для каждого немца тему, градус настроения штандартенфюрера повысился. На его бледном аристократическом лице проявилось хищное удовольствие. Победно выставив, с лёгким вывертом ногу вперёд, он полюбовался сияющим хромом своих шикарных сапог, потом отличным сукном безукоризненного мундира с аспидно — лиловым оттенком. Ему не советовали брать такой чёрный цвет — с нарочитым отливом. Не вполне уставной, «мишень» для нареканий вышестоящего начальства, и вообще непрактичный для танковых войск, но Отто был исключением. Тот самый «сверхчеловек», «белокурая бестия», которым был и герой Ницше из книги «Так говорит Заратустра». Отто был ещё относительно молод, прекрасно сложён, как Аполлон, привычно желал оставаться красивым и рьяно охранял это своё качество. И, право, он по-мужски был на загляденье хорош, и на душе было радостно и гордо; и если покуда нельзя было вообразить себя фельдмаршалом или генералом, то, во всяком случае, ясно чувствовалось, что он лучший изо всех боевых командиров, какие есть в их сводном бронетанковом полку и, быть может, даже во всей 2-й танковой дивизии СС «Дас Райх», к которой он был приписан сразу, после своего перевода из Северной Африки. А эта часть, между тем, была самой сильной и боеспособной из трёх элитных дивизий II-го танкового корпуса СС, и просто так попасть туда было немыслимо.

…Ему было хорошо. Разлившийся по жилам хмель размывал и туманил предметы в комнате: телефон с коммутатором, соединявший его со штабом дивизии и непосредственно с генерал-майором Штуммером, шторы с пышными вино-красными рюшами и кистями, настенный ковёр на котором красовался его парадный, с одним серебряным полковничьим погоном эсэсовский чёрный, как безлунная ночь, мундир, на совесть отутюженный денщиком Вейсом, бутылки с наклейками на стойке буфета, книжные полки, фотографии в рамках на белой стене, — реальные предметы отступили в тень, в глубину. А из прошлого отчётливо, ярко — руку протяни и достанешь — приближались лица боевых товарищей, курившиеся дымами развалины не то вокзала, не то сортировочной почтовой станции, сгоревшее дерево без вершины, чуть далее на обочине покорёженная корма русского танка Т-34, обугленные трупы «иванов»…

Глядя на дорогое, в кожаном тиснёном переплёте берлинское издание «Майн кампф», он вспомнил старое время, когда всё только ещё начиналось…

* * *

То было бурное, беспокойное, но деятельное время больших возможностей.

…Уже в 1921 г. в помощь Национал-социалистической партии, сокращённо НСДАП — были созданы штурмовые отряды СА. Их руководителем после Эмиля Мауриса и Ульриха Клинча стал Герман Геринг.

Создавая СА, будущий фюрер имел дальний прицел. Ведь сама гитлеровская партия была в ту пору достаточно «боевой» — в прямом смысле этого слова и вполне могла «охранять» себя и подавлять противников. Даже в конце 20-х годов многие нацистские вожди (только не Гитлер!) ничем не гнушались: к примеру, били стульями и железными прутьями по головам инакомыслящих. Не смотря на бесконечное попустительство веймарской полиции, у всех у них было множество «приводов», они платили щтрафы за «нарушение общественного порядка» и т. д.

Многие обыватели — наивные души, политики — либерального толка задавались вопросом: «Зачем нужно создавать столь дорогостоящую структуру — СА?» «По сути, собственное войско?!»

Однако, если кто и задавался тогда такими вопросами, то только не юный Отто. Он быстро разобрался и правильно понял замысел Гитлера: тот дал крупному слою немцев, околдованных «магией строя», «счастье маршировать в строю».

…А «строй» и «военная дисциплина» в крови у немцев со времён Крестовых походов! «Строй» был издавна окутан в Германии множеством легенд: сказанием о мужском воинском сообществе и о мужской силе, преданием о «равенстве и братстве»: мол, люди в одинаковых ратных одеждах и в одних шеренгах, объединённые одной идеей — есть высшее проявление социальной справедливости! И правда, военизированный строй привлекал возможностью целенаправленной жизни во имя большой государственной идеи. «Строй» наконец давал действенную защиту простому, «маленькому человеку». В те суровые времена маленький человек в Германии, а особенно деклассированный элемент, только что снявший шинель, чувствовал себя беспомощным и беззащитным. У него не было сил и воли в одиночку бороться с циклопически огромным враждебным миром, зато в «строю», «на бравом марше» — он был силён и храбр, как лев. Вдобавок в любом «строю» за него думали и отвечали опытные начальники, которым хотелось повиноваться и слушаться, перед которыми хотелось показать себя с лучшей стороны, выслужиться, быть замеченным, а если надо, если будет приказ, то и умереть. Именно на этой основе Адольф Гитлер, хороший знаток человеческих душ, и создал своё государство. В этом сплочении нации, по принципу «осиного роя» — «один за всех и все за одного», — и кроется феномен покладистости, и секрет дисциплины подданных в любом тоталитарном государстве.

Создавая СА, Гитлер опирался на опыт военизированных организаций, возникших в Германии сразу после окончания войны, на опыт фрейкоров и их девиз: «Тот, кто не с нами, тот против нас».

В январе 1923 года был созван первый имперский партийный съезд. Именно «имперский», хотя партия нацистов существовала не в Германии, тем паче не в «империи», а лишь в Баварии, точнее, в Мюнхене. Но будущий фюрер, как уже отмечалось, заглядывал далеко вперёд, был прозорлив и всё делал, так сказать, «на вырост».

Отто радовался и гордился со своими друзьями — сверстниками, когда в 1922-23 годах оформилась и символика нацистов. Они заимели свой флаг — багровое, цвета крови полотнище, а внутри белый круг с паукообразной свастикой, кстати сказать, совершенно неизвестно, что символизирующей для подавляющего большинства немцев, но впечатляющей, магически действующей и интригующей своей зловещей загадочностью. А главное, «своё» приветствие: «Хайль Гитлер!». О форме тогда даже не мечтали, поскольку на том этапе не было должных материальных возможностей. С ростом партии, её боевых отрядов и приданной ей военизированной организации СА, проблема финансов возросла до небывалых размеров.

Гитлер активно искал богатых спонсоров — меценатов, и он их нашёл. По-первости это были жёны богатых баварских промышленников: Хелена Бехштейн (всемирно известная фирма «Рояли Бехштейна»), Гертруда фон Зейдлиц (финская бумага), фрау Брукман (крупная издательская фирма). Помогало Гитлеру также очень богатое семейство издателей Ханфштенглей (книги по искусству). Через первых, Гитлер познакомился в то же время с промышленниками — миллионерами Борзигом, Гранделем, Фрицем Тиссеном — эти воротилы индустрии начали исправно помогать — платить Гитлеру и в марках и в твёрдой валюте. Дальше, больше. Чем сильнее становилась нацистская партия, чем крепче она наращивала мускулы и политическое влияние в стране, тем больше становилось тех, кто хотел ей помочь.

Был среди таких «охотников» и старый барон Альбрехт Ганс Фридрих фон Дитц — отец Отто, который не хуже наследника, чувствовал «куда дует ветер» и «держал ухо востро». Ещё бы!..Страна задыхалась от репараций союзников, сумма которых была определена в апреле 1921года — 132 миллиарда золотых марок! Дьявольская инфляция нарастала с каждым часом, безработица также. Людей охватывала апатия, отчаяние и жуткая депрессия. Чиновничество тоже «бросало поленья в огонь общего недовольства». Оно жаждало вернуться к традиционной преступности своего слоя.

«Демократию, — писал известный историк фашистской Германии Карл Дитер Брахер, — в Веймарской республике никто серьёзно не рассматривал. Её метко называли «трудной идеологией» и этим выразили тот факт, что авторитарная, или диктаторская форма правления кажется гражданам, жаждущим порядка, защиты и справедливости, предпочтительней, нежели зыбкая демократическая система, построенная на бесконечных компромиссах, коалициях, кулинарных лобби и двойных стандартах…часто откровенно лживых и подлых…»

Роковым годом стал 1923-й. Уже в январе в Рур, дававший Германии 80% выплавки железа и стали, и более 83% угля, вошли французские войска. 1 июля 1923 года — 1 доллар стоил — 165 тысяч марок, 1 августа — 1 миллион марок, 1 — ноября — 130 миллионов марок. Вера людей в деньги, в собственность, в своё будущее круто поколебалась.

В этой обстановке произошла консолидация реакции в Баварии. Всё это необычайно воодушевило Адольфа Гитлера. Кроме того, железную уверенность в него вселил и закончившийся победой фашизма в Италии «поход Муссолини на Рим» в октябре 1922 года.

Вспоминая былое, полковник фон Дитц был далёк в этот час от политики и, право, не ставил себе задачей проанализировать те или иные этапы веймарской Германии в период восхождения Гитлера на олимп власти. Но так уж получилось: история фюрера и нацизма буквально вросла в германскую историю, которую оторвать, а тем более вычленить её из общего исторического потока было решительно невозможно…Стоит ли говорить о том, что их юное поколение, открыв рот, слушало своего неистового кумира и неустанно следило за стремительно развивающимися событиями в стране.

Между тем, сам Гитлер не сидел, сложа руки. Он был на зависть всем деятелен и подвижен, как ртуть. Его нацистские речи наполненные «огнём возмездия» и обоймой трескучих прагматических лозунгов, зажигали огромные массы немцев: в Берлине, Мюнхене, Дрездене, Магдебурге, Гамбурге, Шверине, Лейпциге — словом по всей Германии. И вскоре, истерзанный ударами судьбы и бездольем, немецкий народ стал видеть в нём своего мессию — спасителя, полубога.

Отто выпустил цепочку дымовых колец изо рта, в памяти звучал характерный отрывистый, лающий голос Гитлера тех лет:

«Для освобождения необходимо нечто больше, чем экономическая политика, больше, нежели прилежание…Для свободы Германии необходимы гордость, упрямство, ненависть и ещё р-раз ненависть! Наша обязанность говорить об этом, ибо в недалёком будущем мы должны взять в свои руки абсолютную власть и одновременно вздёрнуть на виселицу этих демонов, этих негодяев, врагов народа!..»

Все знали, кого подразумевал Гитлер под «врагами народа», «демонами» и «негодяями» — политиков Веймарской республики. Нацисты даже «изобрели» новое выражение: «Ноябрьские преступники» (в ноябре была подписана капитуляция Германии).

Но речей уже было мало, даже самых «зажигательных», яростных! «Та отчаявшаяся, как на вертеле, подогретая человеконенавистническими призывами Гитлера, взвинченная толпа «бесов» — опора нацизма, требовала самых решительных действий…Виселиц, еврейских погромов, массовых казней, чёрт знает чего…»

— И тут заслуга фюрера на лицо, — Отто потянулся стряхнуть пепел сигары в пепельницу, но к его досаде, седой столбик пепла попал на его начищенные сапоги.

— Scheibe! Чёрт возьми! — Он усмехнулся своей неловкости и, с хрустом затушив сигару, скрепил: — Заслуга Гитлера тех лет заключалась в том, что он превратил житейский антисемитизм в идеологическую и политическую категорию! А потом и в государственную доктрину. Видит Бог, до этого ещё никто не додумался. А дышать в Германии без этих иудейских упырей и впрямь стало легче.

Смахнув рушником с голенища сапога пепел, он отвлёкся от своих мыслей, прислушался. Телефон на стене упрямо молчал, и это радовало барона.

Через задёрнутые шторы и стёкла окон проникали вечерние лучи июньского солнца и наполняли тёплым, но тревожным светом две большие, высокие, но голые комнаты, составлявшие вместе с кухней временное жилище штандартенфюрера СС фон Дитца и его денщика Вейса. Отто приоткрыл на три пальца штору, лежавшей на столе линейкой, прищурил глаза. Солнце, палившее целый день зашло, кроваво — красное в мутном небе. Тень прошедшего дня легла на бескрайнюю южную степь. Пехотная дивизия Штуммера и сводный механизированный полк, в котором числился и ударно-штурмовой танковый батальон фон Дитца, терпеливо ждал XIV бронетанкового корпуса генерала Хубе, под началом которого были две моторизированные дивизии и одна танковая. Влившись в корпус Хубе, минуя Елец и Воронеж их части должны были вдоль Дона выдвинуться на юго-восток, к Сталинграду, куда по приказу фюрера стягивалась 6 армия Паулюса и другие части Вермахта, входившие в свою очередь в группу армий «Б», которую возглавлял испытанный в сражениях генерал-фельдмаршал фон Бок.

…Три рюмки коньяка ослабили натянутость «вздёрнутых жил», но иступляющий, тяжёлый рокот танковых двигателей, моторов военных грузовиков, один бес, — сводил с ума.

Солдаты Штуммера толпились в ожидании, а их офицеры под затянутыми пятнистыми маскировочными сетками, брезентовыми тентами все продолжали скрупулезно изучать оперативные карты; сапёры с упорством термитов сооружали заградительные поля от русских вдоль стратегического направления главных сил. В небе вспыхивали яркие люстры осветительных ракет, и в их льдистом призрачном свете фельдфебели и капралы проверяли боеприпасы, по привычке покрикивая на солдат, — не хитрый, известный приём, отвлекающий их от дурных мыслей о надвигающейся, как безудержный смерч, бойне.

— Вейс, — хриплым баритоном крикнул полковник, опуская линейку, потеряв интерес к происходящему за окном. — Вейс, где тебя дьявол носит!

Зацепившись плечом о дверной косяк, на пороге застыл расторопный денщик. Барон остановил слегка засыревший от коньяка взгляд на Вейсе. Родом из Вюртемберга, крепко сложенный, с бритым затылком и льняной чёлкой, которую обрезал край армейской пилотки цвета фельдграу, по своим физическим данным он вполне мог бы играть в защитной линии университетской футбольной команды. И днём и ночью с открытым верноподданническим взором, ефрейтор Вейс радовал и раздражал Отто своей «всеготовностью» — одновременно.

Денщик, с усердием щёлкнув каблуками, застыл в немом ожидании указаний своего господина.

— Курьеров, адъютантов…по мою душу не было? Звонков из штаба?…

— Никак нет, герр полковник.

— Экий ты, дружище, исполнительный, даже скучно до тошноты, — кротко упрекнул полковник. — Я ещё не успел договорить, а ты уж рубишь, как топором. Шу-чу. Похвально, Вейс. Похвально твоё рвение. Таким и должен быть настоящий солдат Германии. Если и дальше будешь таким исправным…Хмм, обещаю похлопочу об унтер — офицерских нашивках для тебя…Почему нет?

— Я воль, герр полковник! — рявкнул денщик.

— М-да, и траве надобно пробиваться, Вейс…Наш фюрер тоже начинал свою карьеру с ефрейтора…А каких, чёрт возьми, достиг заоблачных высот! Как Бог свят, выше Монблана¹. Понял мою мысль?

— Я воль, герр полковник! — отчеканил, словно поставил печать, Вейс, не отрывая глаз от хозяина. — Чего изволите, герр полковник?

Не желая вступать в дальнейший пустой разговор с денщиком, фон Дитц молча, пожал плечами, щёлкнул, оттянутой широкой помочью о грудь и велел подать горячий кофе и шоколад.

— Слушаюсь, мой господин. Будет исполнено. — Вейс снова по-военному щёлкнул каблуками и был таков.

Покуда денщик, сидя на корточках, возился у печи и, обжигаясь, подтапливал смолистым щепьём, отсыревшие от дождя на концах дрова, Отто, развалившись в кресле «связал» прерванную нить воспоминаний.

— Das ist unser letzter Trost. — Он грязно выругался в адрес заокеанских злопыхателей. — Многие из этих историков — клеветников поддают сомнениям гений фюрера! Nutten bicken! Эти порхатые умники считают взгляды нашего вождя — «лоскутными», «дырявыми» и «несостоятельными». Halt die kiappe! Но вам придётся скоро заткнуться. Мы каждому горлопану забьем в глотку германский каблук!

Самолюбие штандартенфюрера было крепко задето. Уж кто-кто, а он на совесть изучал «Майн кампф» и знал эту книгу от корки до корки, как «Pater noster…» Знал: что вся идеология Гитлера в основе своей базировалась на серьёзных философских трудах. А именно: Ницше, Шпенглера, Шопенгауэра, Фрейда, а так же Гегеля и Дарвина (социал-дарвинизм — перенесение внутривидовой борьбы на человеческое сообщество).

Больше всего повезло Ницше. Нацистский вождь, объявил его своим великим предтечей. Это выражалось в том, что он часто ссылался на Ницше и держал бронзовый бюст философа на своём письменном столе.

Многие, бежавшие из Европы в Соединённые Штаты, не без сарказма и яда подливали масла в огонь, что Гитлер не изучал систематически ни отдельных философов — теоретиков, ни собственно историю философии. Что ему было довольно запомнить заголовки работ Ницше: «Человеческое — слишком человеческое», «Воля к власти», «По ту сторону Добра и Зла» и т.п.

Но это было не так. Даже самое поверхностное знакомство с «Майн кампф», опровергало это кощунство и убеждало фон Дитца, что Ницше, отнюдь не исполнял функцию, так сказать, украшения на фасаде фашистской идеологии.

Впрочем, кроме этих маститых, с мировым именем учителей были у фюрера и другие. «В основе «Майн кампф» и вообще философии нацизма лежали расистского толка брошюры «ОСТАРА», которые в Вене выпускал Йорг Ланс. Это был законченный авантюрист и пройда каких мало. Тем не менее, он создал «Орден нового храма» и весьма изрядно чего придумал по части «расовой теории», вряд ли читая Гобино и прочих «высоколобых господ». Человечество Йорг Ланс делил на «эффлингов» — «обезьян», «шретлингов» — «леших», — с одной стороны, и на «ариогероев», то есть «арийцев — героев», — с другой. Ланс всё предусмотрел: и «спаривание» на «научной основе», и стерилизацию «эффлингов», и депортацию, а также штрафные лагеря для «выродков» «леших» и «обезьян»».

Юного Отто всегда отличала от сверстников повышенная тяга к познанию, желание докопаться до истины, знать причину и следствие. Не прошли мимо его рук и брошюры Ланса, датированные 1908-1909 годами. Он их проглотил одну за другой и, надо сказать, пришёл в полный восторг. Не смотря на сомнительность и вульгарность данных агиток, это было, по сути, прямое руководство к действию.

«Вероятно, этот теоретик погромов и душегубок, — позже рассужал барон, — был бы давным–давно забыт, если бы следы его «изысканий» не оказались столь заметными в «Майн кампф», в публичных заявлениях Бормана и в широкой практике Гиммлера.

Бесспорно, повлиял на Гитлера так же Георг Шонерор, глава немецкой национальной партии в Австрии, убеждённый антисемит и пангерманист. А ещё больше Карл Люгер — бургомистр Вены, отчаянный наци и закоренелый фашист. В «Майн кампф» Гитлер с похвалой отозвался о его умении «действовать на инстинкты» широкой массы своих сторонников.

Разумеется, имени Йорга Ланса ни фюрер, ни другие видные нацисты никогда вслух не поминали, но Отто фон Дитц был убеждён, тот, кто серьёзно занимался германским фашизмом, мимо «идей» Йорга Ланса, — пройти просто не мог!

* * *

Между тем, от членов других военизированных организаций штурмовики СА отличались крайней агрессивностью, постоянной готовностью и нацеленностью на кровавые драки, которые не исключали убийства. Всё происходило на глазах Отто и происходило стремительно. Казалось, само время работало на нацистов.

После Первой мировой войны в Германии появились милитаристские, реваншистские по духу союзы вроде «Стального шлема». Уже самоё название формирований, которые Гитлер начал сколачивать в середине 1921 года, красноречиво говорило о многом: «штурмабайлунген» — «штурмовые отряды» или сокращённо СА. В отряды штурмовиков, построенные по территориальному принципу и военному образцу, вливались тысячи добровольцев, привлечённые умелой и убедительной агитацией Адольфа Гитлера и других вожаков движения. Как уже говорилось, в большинстве своём это были недавние участники мировой войны, социально дезориентированные, крайне озлобленные поражением Германии, унизительными условиями Версальского договора, безработицей, чудовищной инфляцией, жуткой нищетой. С самого начала к ним присоединилось много деклассированных люмпенов, а так же откровенных уголовников.

Создатели штурмовых отрядов придумали несколько весьма эффективных приёмов, чтобы помимо социальных призывов привлечь в СА прежде всего молодых активных людей. При этом использовалась давняя притягательность в глазах немцев, и мужчин и женщин — униформы, богатой символики, всяческой атрибутики.

Для штурмовиков придумали броскую и жутковатую форму: коричневая рубашка, чёрные бриджи, кепи с козырьком, высокие армейские сапоги, широкая нарукавная повязка красного цвета с белым кругом и чёрной магической свастикой в центре. Этот основной символ нацистов — древняя свастика, крест с изломанными по часовой стрелке концами — явился для Гитлера настоящей находкой. И титулование: в СА, а позже и в СС, — все командиры именовались фюрерами, т.е. вождями — руководителями, начиная от ротнфюрера (унтер-офицер) до самого высокого — оберстер — СА — фюрера. Это почётное звание носил сам Адольф Гитлер. Потом в Рейхстаге придумали много другого эффектного и устрашающего: ночные факельные шествия, штандарты, «нацистские» приветствие и прочее, прочее…

К моменту прихода НСДАП к власти в СА состояло уже более 3-х миллионов человек. К этому времени прозорливый и осторожный Гитлер создал в недрах штурмовых отрядов и в противовес им новую военизированную структуру, которая, в конечном счёте свела на нет влияние и вероятную угрозу со стороны СА. Это были так называемые «шутцштаффельн» — «специальные охранные части», — сокращённо СС. В отличие от коричневых рубашек СА повседневная форма СС была чёрной. Эмблемой СС стало серебристое изображение «мёртвой головы» — черепа над скрещенными костями и рунические знаки — молнии, соответствующие латинским литерам «SS».

«Лейбвахе» — личная стража Гитлера, сформированная ещё в 1923 году и преобразованная вскоре в Ударный отряд «Адольф Гитлер», и стала стальной основой СС. Поначалу эсэсовцев было не более двухсот. Но, как говориться, — лиха беда начало. Под руководством Гиммлера, численность СС стала неуклонно возрастать и к моменту прихода Гитлера к власти достигла 30 тысяч касок, т. е., примерно в сто раз меньше, чем штурмовиков, но в отличие от диких нравов и разнузданности, ставших нормой в СА, в СС царила жесточайшая железная дисциплина и организованность, что делало эти спецотряды куда более мобильными и боеспособными.

Так называемые «Общие СС» («Альгемайне СС») формировались на территориях — в первой петлице, установленного для той или иной территории цвета проставлялся номер полка (штандарта) или иной части, в левой — знаки различия. Погон носился только на одном — правом плече. Начиная со звания штандартенфюрера (приравненного к чину полковника в армии); знаки различия носились в обеих петлицах.

Эсэсовские части — до 40 тысяч касок, — нужны были Гитлеру вовсе не для личной охраны — с этой задачей вполне справлялась отлично обученная, до зубов вооружённая рота. Нет, он предвидел неизбежность рокового столкновения с определённой и значительной частью штурмовиков и тщательно готовился к этому. Причём на всей территории Германии.

Именно невозможность предварить в жизнь те пункты программы НСДАП, которые сулили большинству штурмовиков ликвидацию социальной несправедливости и всевозможные блага, вызванное этим их глубокое и опасное недовольство, привели к знаменитой «Ночи длинных ножей» 30 июня (на самом деле резня длилась до 2 июля) 1934 года. Чтобы в зародыше подавить чреватое взрывом разочарование тех, кто привёл его к власти, Гитлер отдал своей преторианской гвардии приказ вырезать несколько сот (а по некоторым данным до 5-и тысяч) наиболее влиятельных и опасных штурмовиков, начиная с самого начальника штаба отрядов СА, когда-то ближайшего сподвижника и друга, Эрнеста Рема. В качестве фюрера и рейхсканцлера Гитлер оставался на «ты» лишь с четырьмя лицами из своего окружения…И Рем был одним из них.

Примечания

2

одно из прозвищ англичан в Европе.