Серебряный бумеранг

Андрей Бондаренко, 2010

Далёкие северные острова, по которым разгуливают белые медведи. Серебристые НЛО, «грибы», поднявшиеся над островами после взрывов непонятных бомб. Берия, Мессинг и Ворошилов. Тайные лаборатории острова Узедом. Аргентинская пампа и парагвайская сельва. Ядовитые змеи и кровожадные кайманы. Погони и перестрелки. Дуэли на навахах. Землетрясения и призраки. Высокопоставленные нацисты, взорванные с применением нитроглицерина… Но всё это – даже вместе взятое – ничто. Ничто – по сравнению с её огромными, тёмно-зелёными глазами. Глазами Небесной Принцессы…

Оглавление

Юлиану Семёнову, Юрию Слепухину, Э-М. Ремарку, а также непревзойдённому Александру Бушкову, эсквайру, (уточняю — «раннему» Бушкову!), с уважением и сентиментальным восторгом…

Странный сон (июнь 1943 года, Северное море, в ста километрах восточнее архипелага Шпицберген)

Послав внутренний голос далеко и надолго, он смело поплыл по направлению к острову. Поплыл ленивым и неторопливым кролем, сильно выдыхая воздух в воду через свой свисток после каждого второго гребка. Чувствовалось, что кайманы где-то рядом, окружили со всех сторон, образовав круг чистой воды с диаметром метров десять-двенадцать.

Он размеренно плыл, стараясь ни о чём не думать, время тянулось медленно и вязко, словно молочно-фруктовая ириска из далёкого босоногого детства…

Неожиданно ноги коснулись твёрдого дна, он торопливо выбрался на берег.

— Здорово это у вас получилось! — сообщил восторженный девичий голос. — Прямо как в крутых американских боевиках!

Он поднял голову и понял, что попал в беду, в Беду безысходную и неотвратимую, в ту, которая — «с большой буквы»…

Сердце провалилось в холодную бездонную пропасть. Мир изменился и засверкал новыми, абсолютно неизвестными красками. В его заледеневшей душе снова закапала звонкая весенняя капель…

Девчонка, стоящая в трёх метрах от него, казалось бы, совсем не походила на прекрасную Небесную Принцессу: худенькая, невысокая — метр шестьдесят с кепкой, короткие растрёпанные светлы волосы, когда-то голубая футболка, покрытая буро-серыми пятнами во всех местах, заправленная в такие же грязные штаны непонятного цвета.

Босая, чумазая, милая…

А глаза — огромные, тёмно-зелёные, пронзительные.

Как бы там ни было, но его сердце плавилось, истекая горячими каплями неизвестного металла, а душа звенела — в предчувствии чего-то светлого и…

И — ? Наверное, печального — до полной и нескончаемой бесконечности…

Глава первая

Архипелаг белых медведей

Качка усиливалась. Денис проснулся, помотал головой, отгоняя прочь наваждения странного сна, сел на койке, вставил ступни босых ног в кирзовые сапоги, набросил на плечи старенький бушлат, встал, распахнул дверь и, слегка пошатываясь, побрёл в направлении кают-компании. Каждый удар волны в борт «Стрелы» отдавался неприятной колкостью в копчике. Тихонько надавив на медную дверную ручку, он вошёл в просторный салон, изысканно отделанный панелями сандалового дерева.

Гранёный стакан, стоящий на боковом откидном столике вдруг качнулся и поехал в сторону.

— Держи его! — истошно завопил Галкин, перегнулся через спинку кресла, вытянул вперёд длинную руку.

Ничего, естественно, не получилось: стакан, неожиданно развернувшись, устремился, всё ускоряясь, к другому краю стола, секунда — полёт — звон разбитого стекла:

— Дзынь!!!

— Хансен — сволочь старая! — незлобиво констатировал капитан Галкин, беря в руки метлу и совок. — Знал ведь, дурилка шведская, что надвигается сильный шторм, а стакан так не прибрал. Морда…. Ладно, мужик-то он хороший. Пусть живёт…

Громко заскрипел открываемый люк, послышался голос (на английском языке) вышеозначенного Хансена:

— Капитан! Нас догоняет неизвестный сторожевик без опознавательных знаков. Подняли международный сигнал: — «Немедленно лечь в дрейф!».

— Возвращайся к рулю. Сейчас мы поднимемся на палубу, — без малейшей тени волнения сообщил Галкин, после чего кивнул Денису: — Что ж, давай посмотрим на этих непонятных ухарей.

Волны явственно заматерели, обзавелись белыми пенными барашками, ветер — тревожно и нудно — завывал в снастях. Словно пел песню — о безысходности всего сущего…

Серый сторожевик — длинный, красивый какой-то хищной красотой — неотвратимо надвигался с норд-веста, медленно сокращая расстояние, отделяющее его от беззащитной яхты. Никаких флагов и вымпелов, по которым можно было бы судить об его национальной принадлежности, не наблюдалось.

Прозвучала пулемётная очередь: скупо, трескуче, с раздробленной верхушки мачты полетели мелкие щепки.

— Объясняют, что имеют самые серьёзные намерения, — вяло предположил Хансен.

— Ладно, я пошёл в боевую рубку, — капитан зевнул — лениво, с чувством и расстановкой. — Имею на такой случай непреложные и чёткие инструкции. Поднять на клотике белый флаг! Потом разворачивайтесь, чтобы встать бортом к этим чудикам.

— Белый флаг? — искренне изумился Хансен. — У нас, кэп, нет на борту белого флага. Да и быть не может. Любые другие: полосатые, пятнистые, в крапинку — сколько угодно. Но, белый? «Стрела» трусостью никогда не могла похвастаться. Опять же, законы чести…

— Отставить пустые разговоры! — Галкин ещё раз зевнул и небрежно поправил очки с затененными стёклами, которые нервно качнулись на кончике его длинного носа. — Нет белого флага? Воспользуйтесь наволочкой! А ещё лучше — простынёю…. Выполнять! Моржову мать…

Дизель «Стрелы» сбавил обороты, громко зачихал, яхта начала разворачиваться, остановилась, неуклюже качаясь на крутых волнах надвигающегося шторма. Невесть откуда появилась туманная дымка. До борта неизвестного преследователя оставалось метров сто пятьдесят — сто семьдесят. На мостике сторожевика началась какая-то суматоха, послышался скрип работающей лебёдки, с высокого борта начали спускать баркас.

— Стоять спокойно! — оповестил мегафон на английском языке и тут же перешёл на немецкий: — Хальт, штеен ауф!

Раздался лёгкий шорох. Это из подводных люков «Стрелы» стартовали две торпеды, устремляясь по направлению к борту сторожевика. Буро-зелёные волны — с белыми барашками на своих вершинах — надёжно скрыли следы торпедной атаки. Даже Денис, зная, что торпеды ушли, сколько ни вглядывался в волны, держась за угол распахнутой двери рулевой рубки яхты, так и не заметил характерных белых следов.

Заметили или нет эти следы на борту сторожевика — уже не имело никакого значения. Прошло около минуты, и — с секундным интервалом — прогремело два громких взрыва, заставив на короткое время умолкнуть все остальные звуки. Сторожевик тут же разломился на три составные части, превратившись за какие-то полминуты в бесполезные и беззащитные кучи металла.

«Страшное это зрелище — тонущий корабль!» — решил для себя Денис.

Снова уверенно заворчал дизель, яхта легла на прежний курс, неуклонно отдаляясь от места гибели так и неопознанного сторожевика.

— Что это было? — поинтересовался Денис.

— Бывает. В море всякое бывает. А у капитана имеются строгие и однозначные «Инструкции», — коротко и ёмко ответил Хансен и вежливо обратился к поднявшемуся на палубу Галкину:

— Кэп, там за кормой виден ещё один дымок. Судя по его цвету, это эсминец следует за нами. Торпед у нас больше нет. А если бы и были? Всё равно они в аппараты заряжаются снаружи, то бишь, в спокойных портовых условиях. Что будем делать?

— А ничего делать не будем, — флегматично пожал плечами капитан. — Шторм надвигается. А он, как известно, прячет все следы…. Пойдём строго по ветру, на запад. Потом по широкой дуге обогнём остров Медвежий и отыщем нужный залив.

«Стрела» вошла в узкий и извилистый фьорд, берега которого представляли собой сплошные скалы — чёрные, причудливо изрезанные, неприступные, издали напоминавшие башни классического средневекового замка. Впрочем, вдоволь полюбоваться этой изысканной «архитектурой» не довелось: из глубины фьорда неторопливо и уверенно выплыл нескончаемый поток плотного тумана, окутав собой всё вокруг…

— Стоп, машина! Отдать якорь! Не спать, ленивые мазуты! — громко прокричал, как показалось, прямо в густой туман, капитан Галкин.

Пожилой моторист Хансен резко сбавил обороты двигателя, бодрая барабанная дробь сбилась с устойчивого ритма, усталый дизель недовольно и простужено зачихал, поперхнулся и затих.

Денис резко дёрнул за короткий рычаг механической лебёдки, в клюзе противно загрохотала ржавая якорная цепь. Он дождался, когда якорь ляжет на дно, медленно досчитал до десяти и, плавно повернув рычаг в другую сторону, намертво зафиксировал цепь.

Яхта, проплыв по инерции несколько метров, чуть-чуть дёрнулась, и, словно бы окончательно подчиняясь поступившему строгому приказу, послушно закачалась на мелких зеленоватых волнах…

— Вот же местечко, не приведи Господь! Тупое сверло Морскому Дьяволу в печень! — невежливо сплюнул за борт Галкин. — Здесь туманы случаются чаще, чем где бы то ни было. Даже знаменитый город Лондон — колыбель Серых Дождей, так его, плотно отдыхает. На Шпицбергене — в среднем за месяц — случается до двадцати туманных дней. Представляешь? Как ходить по морю в таких занюханных условиях? Сейчас будем тупо стоять и ждать. Тут такое общее правило давно уже установили: сильный туман опустился — тут же бросай якорь и дожидайся, пока он уйдёт. Нормальное правило, без него совсем было бы плохо. Хреново совсем было бы. Потопили бы все друг друга, к милой моржовой маме…. Сколько будем стоять на якоре? Да недолго, часа три-четыре. К вечеру обязательно распогодится, пришвартуемся — как белые люди — в цивильном порту, с положенными почестями…

Со времени их последней встречи тогда, в 1940 году, в славных водах благословенного Средиземного моря, капитан Галкин изменился совсем и несильно, разве что поседел окончательно и бесповоротно. А ещё стал гораздо более молчаливым и скрытным: за время отплытия из Архангельска так и не обмолвился ни единым словечком о том, чем занимался в течение трёх последних лет. Только многозначительно поднял вверх пять растопыренных пальцев правой руки, что, очевидно, обозначало количество потопленных им судов противника. Впрочем, Денис тоже об этих своих годах рассказал весьма скупо, мол: — «Воевал, как и полагается. Как все. Выполнял приказы командования…».

Только от одного вопроса он не смог удержаться, задал его сразу — на второй минуте их встречи — на молу Архангельского порта:

— Сергей Сергеевич, а что там с Марией и Крестом? Мне говорили, что ты был должен к ним наведаться, детей — Ивана и Марту — доставить в Аргентину.

— Почему в Аргентину? — удивился Галкин. — Я их отвёз в Монтевидео, следовательно, в Уругвай. В мае сорок первого года. Хорошо, что успел — до начала войны…. Саня Крестовский лично нас тогда встретил: настоящий кабальеро, ковбой натуральный. Гаучо, чёрт меня побери! Кроме детей я ему и денег немного передал от наших добрых и щедрых генералов, так что, теперь он, наверное, знатный уругвайский скотопромышленник. Обратно с собой прихватил ребят из «Азимута» — Лёху Сизого и его жену Айну.

— А Машу видел?

— Видел, конечно. Полностью поправилась, ещё красивей стала. Глаз не оторвать…

А вот яхте (она по-прежнему называлась «Стрела», только на этот раз надпись на борту была сделана уже на испанском языке), безусловно, досталось: давно уже некрашеные борта были покрыты многочисленными неаккуратными заплатами и уродливыми вмятинами — явно следами от пуль и осколков, мачта же была очень низкой и непропорционально толстой, видимо, при последнем ремонте выбор у команды был небогатый. Ничего не поделаешь, война.… Да и сибирский пёс по кличке Аркаша как-то сдал за эти годы: стал совсем маленьким и худым, словно бы усох, шерсть ещё посветлела, наверно, тоже поседела — окончательно и бесповоротно…

Денис негромко попросил:

— Сергей Сергеевич, будь другом, расскажи мне немного про этот самый Шпицберген. Мне там придётся кантоваться не один месяц, а времени-то и не было — книжек почитать умных, разжиться полезными знаниями. Так что, друг, выручай!

Галкин покладисто согласился, но выразил настойчивое желание спуститься вниз, на тёплый камбуз:

— Местные туманы, они очень промозглые и коварные, оглянуться не успеешь, как подхватишь сильнейшую простуду. А то и натуральное воспаление лёгких. Давай, Дэн, лучше в тепле посидим, кофейку попьём!

Предложение было очень своевременным: за краткое время пребывания в этом белёсом тумане сопливость у Дениса резко и недвусмысленно повысилась…

Они выпили по три фарфоровых чашечки огненного ароматного кофе, приготовленного капитаном по старинному арабскому рецепту: с помощью крохотной спиртовки и кубической жестяной коробочки, наполненной на три четверти мельчайшим кварцевым песком.

После этого Галкин раскурил свою знаменитую чёрную трубку и, пуская к потолку камбуза идеально круглые кольца ароматного дыма, прочитал маленькую просветительскую лекцию:

— Шпицберген — это архипелаг в западной части Северного Ледовитого океана, в него входит более тысячи больших и маленьких островов. Общая площадь? А Бог её знает! Может, пятьдесят тысяч квадратных километров, а может, и все семьдесят пять тысяч. Лично я не считал…. Да и как можно точно сосчитать, если больше половины архипелага покрыто тысячелетним льдом? Сколько не считай, всё равно ошибёшься, право слово…

— Гав! — как и всегда согласился с хозяином старенький сибирский пёс, свернувшийся калачиком рядом с худыми капитанскими коленями.

— Молодец, друг Аркаша, всё правильно понимаешь! — Галкин ласково погладил собаку и продолжил: — Считается, что первым нанёс архипелаг на карту в конце шестнадцатого века знаменитый Виллем Баренц. Да, тот самый, в честь которого названо Баренцево море…. А вообще, о существовании этих островов русские и норвежские мореходы знали еще в Средние века. Долгое время эта территория считалась «ничейной». И только в феврале 1920 года над Шпицбергеном был установлен достаточно ограниченный суверенитет Норвегии…. Правда, последние несколько лет, начиная с сорокового года, тут только немцы «правят бал». Львиная доля местного угля (просто отличного по качеству и основным полезным свойствам!) потребляется немецким военным флотом, что-то редкими транспортами уходит в Германию, немного норвежцам достаётся, испанцам…. Ты ведь, Дэн, нынче опять — Оскар Рамос? Личный представитель испанского генерала Франко? Да, скользковатая легенда, однако. Впрочем, руководству виднее…. Местная столица — Longyearbyen. По крайней мере, так пишется это название. А называют этот посёлок — кто во что горазд: Лонгьир, Лонгйир, Лонгербюйн, Лонгербин, Лонгербен…. А как правильно — неизвестно. Сейчас тут обитает больше тысячи человек, половина — разные немецкие военные, остальные с углём работают: шахтёры, докеры, канцелярские крысы, куда же без них. Климат в этих местах достаточно дружелюбный и мягкий. Есть на свете острова и похолоднее. Шпицберген же архипелаг очень и очень тёплый. В относительном понимании, конечно же, ясен пень…. Среднегодовая температура составляет около плюс пяти градусов по Цельсию. Зимой редко, когда столбик термометра опускается ниже отметки минус пятнадцать-шестнадцать градусов, а летом плюс десять-двенадцать — абсолютно нормальная температура. Поэтому побережье всех этих островов и островков летом покрывает зеленая трава, везде расцветают яркие полярные цветы. Очень красивое зрелище, могу доложить! Видов животных на архипелаге насчитывается не очень много: тюлени, белые медведи, песцы, горные бараны, лемминги и овцебыки. Но главное украшение Шпицбергена — это его замечательные птичьи базары. Миллионы разных птиц, клянусь честью, миллионы…

По прошествии трёх часов Денис знал о Шпицбергене гораздо больше, чем о городах Москве и Нью-Йорке — вместе взятых.

— Эй, кончайте трепаться! — раздался (на английском языке) с палубы сердитый голос Хансена. — Туман уходит. Минут пять осталось. Пора сниматься с якоря. Да, вот и цветные картинки начинаются, можете полюбоваться. Очень красиво!

— Бездельник и лентяй! — в шутку ругнулся в адрес шведа Галкин. — Столько лет ходим-плаваем вместе, а он так и не соизволил выучить русский язык. Даже обидно бывает. Иногда…. Ладно, Бог с ним. Пошли-ка, Дэн, наверх, сейчас я тебе «глорию» покажу. Никогда про неё не слышал? Завлекательное зрелище! Бывает только на островах Шпицбергена, и только поздней весной. Потом, долгими зимними русскими вечерами, будешь детям и внукам своим рассказывать…

Денис следом за капитаном выбрался на палубу судна.

Лучи весеннего солнышка робко пробивались сквозь лёгкую невесомую дымку, плотная стена тумана, плавно изгибаясь, медленно уходила от яхты прочь, в сторону сурового Северного моря. И на фасаде этой молочно-белой стены — словно в большом старинном зеркале — Денис, совершенно неожиданно для себя, увидел отражение «Стрелы», окружённое разноцветным радужным ореолом. Вот лиловый капитан Галкин раскуривает свою трубку, отливающую в этом тумане-зеркале всеми оттенками фиолетового и сиреневого, а вот светло-зелёный пёс Аркаша бодро нарезает круги вокруг алой рулевой рубки…

— Не может такого быть! — опешил Денис. — Что происходит, капитан?

Галкин, довольный произведённым эффектом, охотно пояснил:

— Впервые это явление, известное нам сейчас как «глория», описал великий Амундсен. Очень похоже, что он самолично и название придумал: — «Солнечные лучи падают под таким редким углом, что вокруг теней, которые отбрасывают предметы, раскладываются по краям цвета спектра…. Архипелаг Шпицберген одно из немногих мест на Земле, где можно воочию увидеть цветную тень. Особенно впечатляющие картины получаются тогда, когда огромные тени от скал или морских судов падают на туман или низкие перистые облака…».

Неторопливо пройдя рядом со сторожевыми немецкими судами, «Стрела» элегантно пришвартовалась около старенького причала Лонгьира. На мачте яхты развивался целый набор различных флагов: испанский, флаг «Тысячелетнего Рейха», ещё какие-то длинные разноцветные вымпелы. У Дениса сложилось стойкое впечатление, что немецкие моряки — судя по количеству бездельников, столпившихся вдоль бортов — были немало удивлены появлению в этих суровых водах такой экзотики.

Через десять минут после того, как яхта замерла около низенького пирса, а Хансен перебросил на берег и тщательно закрепил неказистые сходни, к «Стреле» подошёл пожилой, достаточно упитанный немецкий морской офицер в звании фрегаттенкапитана — в сопровождении подтянутого оберштурмбанфюрер СС и двух бравых широкоплечих автоматчиков.

Пожилого моряка звали Франк Шварц, и он временно исполнял обязанности начальника местного морского порта. Оберштурмбанфюрер СС звался несколько неожиданно для такого высокого звания — Лукаш Пушениг (словенская фамилия), и он отвечал за общую безопасность — в том числе, идеологическую — местного немецкого военного гарнизона. Господа офицеры были предельно вежливы и корректны. Что, впрочем, не помешало им самым тщательным образом ознакомиться со всеми верительными документами Дениса и всеми судовыми бумагами Галкина (по документам капитан значился как Сержио Кубрик, обладатель двойного гражданства — испанского и аргентинского).

— Рады приветствовать вас, уважаемые сеньоры, на берегу сурового Шпицбергена! — ознакомившись с документами, пафосно заявил фрегаттенкапитан Шварц. — Наш Офицерский клуб всегда к вашим услугам! Он, кстати, находится совсем недалеко от гостиницы, где зарезервирован номер для сеньора Рамоса…. Я искренне рад, что наши края посетил личный представитель знаменитого генерала Франко. Мы высоко ценим его действенную помощь Великому Рейху. Гибель вашей «Голубой дивизии» под русским Новгородом заслуживает самых тёплых слов. Умирать с таким мужеством, практически в полном составе — дорогого стоит! Надеюсь, господа, что на днях, за рюмкой хорошего шнапса, вы порадуете нас своими рассказами о благословенной Испании и других экзотических тёплых краях?

Денис, естественно, выразил свою полную готовность — поразить доблестных офицеров Вермахта своими способностями в жанре «разговорного творчества». Галкин же, скорчив расстроенную мину, принялся бормотать неуклюжие извинения:

— Извините, господа! Но я не смогу удовлетворить ваше любопытство, ибо уже через час вынужден покинуть сей гостеприимный порт…. Служба. Ещё раз, извините!

— Ну что вы, что вы, сеньор Кубрик! — успокаивающе замахал руками толстый Шварц. — Мы всё понимаем! Судя по многочисленным отметкам пуль и осколков на бортах, ваша великолепная «Стрела» является отнюдь не мирным прогулочным судном?

— Отнюдь, — польщено заверил Галкин.

«Да, знал бы ты, фрегаттенкапитан, сколько немецких посудин потопил этот непрезентабельный седой господин в чёрных очках, совсем бы по-другому заговорил», — насмешливо улыбнулся про себя Денис…

Поздним вечером, уже распрощавшись с Галкиным, Денис устроился в местной гостинице. Заведение оказалось вполне пристойным, особенно если учитывать тот факт, что Лонгьир располагался на восьмидесятом градусе северной широты, и до Северного Полюса было рукой подать. Простыни, правда, оказались слегка сероватыми. Да, чего уж там, бывало и хуже…. В том смысле, что иногда о любых простынях оставалось только мечтать — многие недели напролёт.

Денис лежал на узкой неудобной койке, подложив руки под голову, и вспоминал недавние события, предшествующие его появлению на архипелаге Шпицберген…

Это случилось в первой декаде мая 1943 года, чуть больше месяца назад.

Пришёл строгий приказ из самой Москвы — прибыть незамедлительно. На военный аэродром под Колтушами приземлился старенький АНТ-4, за штурвалом которого находился совершенно незнакомый молодой лётчик.

— А где же мой друг Иннокентий Громов? — недовольно поинтересовался Денис.

— Иннокентий Иванович сейчас работает в Главном Управлении ВВС ВМФ, отдел возглавляет, — немного смущённо доложил лётчик. — Он мне про вас, Денис Евгеньевич, очень много рассказывал. Не волнуйтесь, я вас в лучшем виде доставлю! Даже не укачает!

Денис и не волновался — в самолётах его никогда не укачивало…

На подмосковном аэродроме его встретили два молчаливых и неприметных капитана на светло-серой «эмке». Порядком потряслись по плохеньким просёлочным дорогам, уже ближе к вечеру приехали в Завидово, на одну из Правительственных дач-резиденций.

В комнате, отделанной и обставленной в русском деревенском стиле — бревенчатые, почерневшие по границе с потолком стены, две русские печки, занавески с вышитыми петушками на узких окнах — кроме Дениса находились Лаврентий Павлович Берия, Вольф Мессинг и полковник Ануфриев — один из руководителей внешней разведки СССР.

— Здравствуйте, Денис Евгеньевич! — Берия протянул вялую ладошку.

— Здравия желаю, товарищ Народный Комиссар! — громко ответил Денис.

Берия недовольно поморщился:

— Говорите потише, товарищ Леонов, глухих здесь нет. Посмотрите, товарищи, какого молодца — общими усилиями — мы вырастили! — обернулся к Мессингу и Ануфриеву. — Одно слово, орёл!

— Орёл с майорскими погонами, — как всегда неуклюже пошутил Мессинг.

— Жива ещё группа «Омега», жива, — подытожил Берия.

«Ничего не понимаю», — засомневался про себя Денис. — «От всей группы-то и остались — я да моя жена Татьяна. Гарик Третьяков погиб в 1939 на Филипинах, Эдит Гражар ещё в 1940 году была командирована в неизвестном направлении, с тех пор о ней ничего не известно. Есть ещё, правда, супруги Крестовские: Крест (Саня, Санька, Санёк) и Маша, да они зависли где-то в Южной Америке. О чём же это Лаврентий Павлович тогда говорит?».

После традиционно неторопливого распития кофе (вернее, кофейного напитка, сильно отдающего желудями и незрелым овсом) — под традиционные же каменные фигурные пряники — Берия перешёл к делу:

— В Ленинграде, майор Леонов, вы себя очень хорошо проявили. Организация Дороги Жизни через Ладожское озеро была очень своевременной и эффективной…. Если не секрет, откуда вы узнали, что зима будет такой ранней и суровой? Ладно, можете не отвечать, двигаемся дальше…. Сейчас, дорогой Денис Евгеньевич, перед вами будет поставлена очередная задача, как всегда очень сложная и трудновыполнимая. Вы когда-нибудь слушали о так называемом немецком «Оружии возмездия»?

— Конечно, Лаврентий Павлович, я ознакомлен с соответствующими секретными документами, — заверил Наркома Денис. — Фау-1 — это элементарный самолёт-снаряд, управляемый автопилотом, Фау-2 — это баллистическая ракета с жидкостным реактивным двигателем, а Фау-3 — это летающие на очень больших скоростях плоские серебристые диски…

— Остановитесь, майор, здесь же не экзамен! — нетерпеливо прервал его Берия. — Так вот, вам предстоит проследовать на архипелаг Шпицберген, крепко вжиться — согласно вашей легенде — в местную атмосферу, перезнакомится с тамошними высокопоставленными представителями Вермахта. Кроме того, необходимо самым тщательным образом, конечно же, под благовидным предлогом, обследовать территорию острова Медвежий, расположенную севернее городка Лонгьира…. По нашим сведениям ранней весной 1944 года именно в этом районе немецкие военные планируют проведение широкомасштабных испытаний нового, совершенно засекреченного вида оружия массового поражения. Впрочем, сейчас для вас это абсолютно неважно. Внедряйтесь, вживайтесь, знакомьтесь, тщательно изучайте окружающую местность. Дальнейшие инструкции получите уже на месте, ближе к означенным мной событиям. Полковник Ануфриев! Ознакомьте майора Леонова с его легендой.

Полковник Ануфриев — дородный, медлительный и вальяжный тип — неторопливо поднялся со стула, солидно откашлялся и известил:

— Мы решили не придумывать новой модели велосипеда. Вы, майор, отправитесь на архипелаг Шпицберген под уже привычным для вас именем. То есть, Оскара Рамоса, жителя испанского города Малаги. Только теперь вы уже не пошлый частный бизнесмен, а заслуженный государственный чиновник, торгово-политический представитель генерала Франко в этом северном регионе Европы…. На дальнем столе лежит папка с досье генерала, прочтите. Некоторые вещи советую выучить наизусть, например, полное имя сеньора, основные вехи на его интересном жизненном пути. Вдруг, кто-то из немецких офицеров поинтересуется? Официальная ваша миссия: после победоносного завершения немецкими войсками Второй Мировой Войны наладить полномасштабную и взаимовыгодную торговлю между Испанией и Шпицбергеном, имеющим статус свободной экономической зоны под флагом Норвегии. Вас интересуют тамошние природные ископаемые: высококалорийный каменный уголь, высококачественная железная и марганцевая руды, графит, слюда, фосфорит, асбест…. Вы же, если не ошибаюсь, геолог в прошлом? Вот и будет у вас прекрасный повод обследовать северные территории Медвежьего острова — на предмет поиска новых месторождений данных ископаемых. Оборудованием, каким сами скажите, вас оснастим, прочими научными причиндалами. Последнее…. Ведите себя на Шпицбергене спокойно и естественно. Все верительные бумаги — за подписью господина Франко — самые что ни есть настоящие. Сомневаетесь? — густые брови генерала удивлённо взлетели вверх.

— Да как-то немного неожиданно, — пожал плечами Денис. — Все же знают, что генерал Франко — тиран и душитель свободы, откровенно поддерживающий фашистов. С чего бы ему нам помогать?

— Всё очень просто, товарищ Леонов, — мягко и ненавязчиво вмешался в разговор Мессинг. — Если человек тиран, то это ещё не значит, что он является законченным дураком. И, вообще, сугубо между нами…. Тиран тирану — рознь. Вот, взять того же Муссолини: между ним и Франко запросто можно найти куда как много похожего. Только вот я почему-то уверен, что Муссолини закончит свою жизнь очень и очень плохо, и, главное, совсем скоро. А вот господин Франко доживёт до глубокой старости, в почёте и неге…. И всё потому, что один из них умён и нос держит по ветру, а вот другой — обычная коричневато-серая посредственность. Теперь-то понимаете меня?

— Ну да, ну да, — закивал головой Денис. — Теперь понимаю. Может быть…

Мессинг прошёл в дальний угол комнаты, где одиноко застыл старый низенький рояль, сел на хлипкий крутящийся стульчик, негромко запел, чуть картавя и явно подражая Александру Вертинскому:

Прохладных струн — касаясь — тоненькими пальчиками,

Она негромко пела — о любви….

И замер ветер, что гулял над мачтами,

В далёкой роще смолкли соловьи…

Прохладный ветер, тоненькие пальчики…

Она негромко пела — о любви…

— Это ещё что такое? — неожиданно рассердился Берия. — Прекратите немедленно, Вольф Григорьевич! А вы, майор Леонов, его не слушайте! Лирика в наших с вами делах — совершенно неуместна…

А ещё — уже перед самым отъездом в Архангельск — Денис ознакомился с содержанием картонной тёмно-зелёной папки, на лицевой стороне которой была приклеена квадратная бумажка с надписью: — «Совершенно секретно. Информация о возможности создания оружия на основе цепной реакции, получаемой при расщеплении атомов обогащённого урана и плутония. Прогнозы по внешним признакам применения и последствиям. Составители: Мессинг, Курчатов, Иванов».

Прижился Денис в Лонгьире. Немцы, впрочем, этот городок дружно именовали Лонгербеном. Прижился, оброс многочисленными и легкомысленными приятелями, стал завсегдатаем Офицерского клуба, активно поигрывал в бридж и шестикарточный покер. Естественно, только тогда, когда отдыхал от своих неустанных геологических поисков.

Лукаш Пушениг, оберштурмбанфюрер СС, первое время выделял Денису в его регулярные экспедиции двух дюжих унтер-офицеров — и охранять дорогого испанского гостя от всевозможных опасностей, да и присматривать за ним, любезным. Впрочем, очень скоро герр Пушениг понял, что подопечный является опытным путешественником и в няньках не нуждается. Да и Денис ничего от оберштурмбанфюрера не скрывал: после каждого завершённого похода заходил в Офицерский клуб, показывал образцы найденных горных пород, демонстрировал расчёты по ёмкостным характеристикам предполагаемых месторождений. Поэтому бравые унтер-офицеры стали сопровождать Дениса, что называется, через раз…

А потом началась суровая полярная зима, выпал глубокий снег, задули настырные метели, желающие — составить ему компанию — сразу же и перевелись…

Денис арендовал у местного норвежского фермера, с которым успел подружиться, двух молодых оленей, нарты, шестёрку лохматых псов и специальные сани для езды на собаках. Когда снега было ещё совсем мало, он передвигался на медлительных оленях, потом, ближе к середине зимы, больше стал пользоваться собачьей тягловой силой.

Всё бы и ничего, но больно уж много белых медведей было вокруг, неправдоподобно много. Постоянно несколько зрелых особей находились в прямой видимости. Из поселка никто никогда не выходил без надёжной винтовки. Причём, медведей было принято только слегка пугать, стреляли на поражение лишь в самых-самых крайних случаях.

Очень нравилась Денису такая жизнь. Всё происходило прямо по Джеку Лондону: дней пять-семь хорошенько помёрзнешь, устанешь до полной потери пульса, вернёшься, накормишь голодных собак, примешь горяченную ванну, выспишься на чистых простынях — как белый человек, а потом — в салун, офицерский клуб, то бишь…

Там в старом камине горит жаркий огонь, вежливый официант ставит перед тобой большую тарелку с огромной оленьей отбивной, ещё пузырящейся капельками янтарного жира, рядом с тарелкой — высокий бокал и початую бутылку первоклассного шотландского виски (год назад два немецких эсминца привели в порт Лонгьира английское торговое судно), фарфоровое блюдечко, наполненное кусочками голубоватого льда…

Не жизнь, а спелая и сладкая малина. Живи и радуйся. Чего тебе ещё не хватает, хороняка, для полного счастья?

Как — чего не хватает?

Её, естественно, и не хватает.

Женской горячей ласки…

Женщины в Лонгьире, конечно же, были.

Самые разные женщины, и нормального поведения, и слегка облегчённого. Да вот не настроен был Денис изменять любимой жене Татьяне.

Не настроен, и всё тут…

Хотя, если совсем по-честному, то во сне изменил, всё же, несколько раз, грешен. Но только во сне…. С белокурой докторшей и изменил, которая объявилась в городке где-то с месяц назад — сразу после 23-го февраля, ежегодного праздника победоносной Красной Армии.

Симпатичная такая докторша по имени Анхен, с многоговорящей знающему человеку фамилией — Мюллер. Миниатюрная, улыбчивая, со стройными и полными ногами — аппетитными до полной невозможности.

Анхен даже немного походила на Таню: только ростом чуть пониже, да у Татьяны светлые волосы были прямыми, а у этой молоденькой немки кучерявились — будто она их каждую ночь завивала на водяные бигуди…

А ещё следует заметить, что и Денис докторше определённо нравился. При случайных встречах улыбалась ему Анхен широко и призывно, даже подмигивала недвусмысленно, когда никто не смотрел в их сторону.

Один раз она даже пришла к нему в гостиницу.

Хорошо ещё, что Денис докторшу случайно увидел в окошке, сразу затаился, спрятался за дверным косяком. Девушка тихонько постучалась в дверь, подождала с минутку, ещё раз постучалась.

— Откройте, дорогой сеньор Оскар! — попросила негромко, но очень настойчиво. — Мне надо вам показать одну вещицу…. Очень интересную для вас вещицу! Откройте, я же знаю, что вы дома! Вот уже никогда не думала, что испанские мужчины — такие законченные трусы!

Ну, и ещё добавила пару слов, позабористей да пообидней.

Стыдно Денису было это выслушивать (хоть и не был он испанцем), но сдержался, уши пальцами заткнул, глаза зажмурил, дверь так и не открыл…

Наступила самая настоящая весна, с цветных низеньких крыш уже вовсю капало, по узким улочкам городка журчали крохотные звонкие ручейки.

Денис — в весьма грустном расположении духа — медленно шёл к Офицерскому клубу, ловко перепрыгивая через многочисленные лужи. Только что он вернул фермеру своих ездовых собак: снег начал активно таять, на собаках уже не поездишь. Привязался Денис к этим лохматым псам за долгую полярную зиму: столько вместе прошли трудных дорог, столько он рассказал всего своим четвероногим друзьям — за время долгих совместных ночёвок у жарких северных костров…

С людьми-то было не поговорить толком, только вот собаки и оставались, теперь и их не стало…. Были ещё, конечно, олени, они и весной и летом здорово могли пригодиться. Да какие, собственно, собеседники — из глупых северных оленей? Насмешка одна такая, насмешливая до слёз. Вот собаки, это — да! Так умеют слушать, словами не передать…

«Как жалко пёсиков!», — грустно вздохнул Денис. — «Впрочем, может это всё и к лучшему: некому теперь жаловаться на горькую судьбу, не перед кем душу вывёртывать наизнанку, глядишь, хандра и пройдёт — сама по себе…».

А еще его очень сильно беспокоило молчание Москвы.

Приближалось время предполагаемых испытаний неизвестного оружия, а долгожданного связного всё не было. Что делать дальше? Действовать на свой страх и риск? Дров бы не наломать…

Впереди мелькнул знакомый беличий капор навязчивой до неприличия докторши.

— А, чтоб тебя, шалаву кучерявую! — коротко ругнулся он себе под нос, резко повернул назад, по короткому переулку перебежал на параллельную улицу и двинулся к Офицерскому клубу длинной дорогой, в обход.

Смешное это, должно быть, выглядело со стороны: здоровый взрослый мужик — как испуганный заяц — со всех ног убегает от симпатичной белокурой дамочки.

Кому-то смешно, а кому-то и не очень…

Денис сидел в столовом зале Офицерского клуба, стены которого были густо завешены разнообразной фашисткой атрибутикой, и вяло ковырялся вилкой в тарелке, наполненной неаппетитными тресково-свиными тефтелями. Отодвинул тарелку в сторону, взялся за высокий стакан с шотландским виски, сделал несколько маленьких глотков. Ничего не помогало, настроение неуклонно и планомерно портилось.

— Вот вы и попались, мой милый боязливый испанец! — сообщил за спиной насмешливый женский голосок. — Теперь уже никуда не денетесь…

Он резко обернулся. Так и есть, настырная медичка — собственной персоной. Ну, надо же так вляпаться!

Стараясь максимально соблюдать приличия и не делать резких движений, Денис неторопливо поднялся на ноги, деланно и устало зевнул, старательно изобразил на лице некое подобие приветливой улыбки:

— А, это вы, милая Анхен! Очень хотелось бы откровенно поболтать с вами, но не могу, извините…. Уже договорился с герром фрегаттенкапитаном на дружескую партию в шотландский бридж. В два круга, по маленькой, не всерьёз…. Так что простите, прекрасная фройляйн, вынужден откланяться!

— Да сидите, сидите! — надула пухлые губки докторша. — Очень мне надо! Сидите, кому говорю! Допивайте свой виски! Ой, а что это за птица? Там, на подоконнике? — ткнула тоненьким пальчиком в наполовину замёршее окно.

Денис посмотрел в указанном направлении.

— Это же обыкновенный полярный воробей, милая Анхен. Вы что же, воробьёв никогда не видели? Обыкновенный воробей, только белого цвета.

Девушка возмущённо нахмурилась:

— Всё издеваетесь надо мной, сеньор? За последнюю дурочку принимаете? Ну, и ладно! Всего хорошего, господин испанский гранд! Счастливо оставаться! — рассерженным движением накинула на белокурые волосы беличий капор и, громко хлопнув дверью, выбежала на улицу.

Он допил свой виски. Хотел заказать ещё одну порцию, но раздумал в самый последний момент, почувствовав лёгкое головокружение. Бросил на стол несколько мятых купюр, да и тоже отправился домой, то есть, в гостиницу, надеясь хорошенько выспаться…

Ночью ему неожиданно стало очень плохо: беспрестанно кружилась голова, нестерпимо тошнило, от сильной рези из глаз потекли крупные слёзы…

«А ведь это меня добрая и милая девочка Анхен отравила», — неожиданно понял Денис. — «Пока я пялился на старого полярного воробья, она мне что-то незаметно подсыпала в бокал. За что вот только? Неужели за то, что я отверг её притязание? Или…?».

Шатаясь из стороны в сторону, он выбрался в слабоосвещённый коридор.

— Что с вами, герр офицер? — бросился навстречу ночной портье.

Ответить ему Денис уже не смог, на глаза опустилась чёрная непрозрачная шторка, последние силы закончились…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Серебряный бумеранг предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я