Серебряный бумеранг

Андрей Бондаренко, 2010

Далёкие северные острова, по которым разгуливают белые медведи. Серебристые НЛО, «грибы», поднявшиеся над островами после взрывов непонятных бомб. Берия, Мессинг и Ворошилов. Тайные лаборатории острова Узедом. Аргентинская пампа и парагвайская сельва. Ядовитые змеи и кровожадные кайманы. Погони и перестрелки. Дуэли на навахах. Землетрясения и призраки. Высокопоставленные нацисты, взорванные с применением нитроглицерина… Но всё это – даже вместе взятое – ничто. Ничто – по сравнению с её огромными, тёмно-зелёными глазами. Глазами Небесной Принцессы…

Глава четвёртая

Воскресший из мёртвых

На некоторое время Денис буквально потерял дар речи. Сидел на круглом валуне и тупо молчал, пытаясь хоть как-то определить своё отношение к услышанному. Казалось бы, что здесь такого? Ну, любимая дочка, ну, Берии…. Подумаешь! Нет, не так-то всё и просто…

Во-первых, Лаврентий Павлович Берия — на данном конкретном этапе — являлся его прямым и непосредственным руководителем. Любимая дочка непосредственного начальника? Причём, всемогущего и лишенного всяческих сантиментов? Это, знаете ли, «не есть хорошо». Даже неуютно как-то становилось на душе…

Во-вторых, Анхен-Катерина продолжала посматривать на него с ярко выраженным пиететом и нескрываемой симпатией…. Кто её знает: откажешь в скупой мужской ласке, так свяжется по рации с папашей, обратится с ерундовой просьбой — трансформировать Дениса в однозначного вдовца, свободного для серьёзных отношений. Сошлют тогда бедную Татьяну на вечные времена в какой-нибудь там Туруханск, или просто расстреляют — для пущей надёжности…. Он прекрасно понимал, что это уже явный перебор и полная глупость, но всё же. Всё же…

Анхен, похоже, сразу же догадалась об этих его терзаниях, присела на корточки напротив, смущённо заглянула ему в глаза.

— Командир, наверное, напрасно я вам сказала про это? Ну, извините дурочку! Забудьте! Давайте исходить из того, что я — младший лейтенант, а вы — майор? Приказывайте!

Девушка гибко выпрямилась и вытянулась в струнку, демонстративно приняв положение «смирно».

Денис поднялся на ноги, ласково дотронулся до молочно-белых волос Анхен, достал из серебряного портсигара очередную сигарету «Каро», прикурил, снова опустился на большой камень, густо поросший пышным зелёным мхом.

— Вольно, младший лейтенант! Что же, тогда расскажи мне подробно, своими словами — без всех условностей, предусмотренных Уставом — о выполнение поставленной перед тобой задачи. Что конкретно тебе удалась заснять? Давай присядем, в ногах правды нет. Только предварительно постели на камень что-нибудь тёплое, чтобы не застудиться.

Анхен послушно достала из своего рюкзака клетчатое байковое одеяло, постелила его поверх камня, расположенного в полутора метрах от валуна, на котором восседал Денис, грациозно присела и робко спросила:

— Командир, можно я тоже закурю?

— Закуривай, — равнодушно пожал он плечами. — Обещаю твоему отцу об этом не докладывать. Только поторопись с рассказом. Интуиция мне подсказывает, что очень скоро у нас будет ощущаться дефицит свободного времени.

Девушка достала из изящного кожаного футляра длинную и очень тонкую дамскую сигарету, вставила в элегантный чёрный мундштук, прикурила от горящей спички, галантно поднесённой Денисом, глубоко затянулась, выпустила изо рта ароматное облако табачного дыма. Запахло спелыми грушами и лесными орехами.

— Я с самого рассвета сидела в укрытии с камерой наготове, наблюдала за предполагаемым местом появления объекта. Какой он из себя — совершенно не представляла…. Время шло — час за часом, а ничего не происходило. Я даже подумала, что вы уже успели полностью испортить эту штуковину и всё отменяется. И, вдруг…, — глаза Анхен возбуждённо заблестели и расширились. — И, вдруг…. Он появился совершенно внезапно. Такой красивый.… Как кто? Не кто, а что…. Диск светлый, серебристый такой, блестящий! Хорошо ещё, что он секунд на двадцать завис на одном месте, я успела запустить кинокамеру и поймать его в видоискатель. А потом он плавно полетел. Сделал очень широкий круг, диаметром километров в десять-двенадцать, остановился на несколько секунд… И полетел уже строго по прямой линии, на север. Потом диск задрожал, чуть заметно вильнул в сторону, раздался взрыв…, — девушка замолчала, прикрыв глаза, словно ещё раз просматривая в уме эту завораживающую картинку.

— Получается, что «тарелка» развалилась в воздухе?

— Тарелка? А, ну да, очень похоже на тарелку…. Нет, после взрыва над диском образовалось желтоватое облако дыма, он ещё немного, видимо по инерции, пролетел вперёд, а потом резко, градусов под сорок пять по отношению к линии горизонта, пошёл вниз и упал на один из северных островов… Раздался ещё один взрыв. После этого над островком, словно из-под земли, поднялось облако: разлапистый гриб на тонкой ножке, очень странный и нелепый, как будто у него три шляпки срослись в одну…. Уродство сплошное! — девушка брезгливо поморщилась. — Почему так получилось, командир?

— Так ведь и бомб было три, — принялся объяснять это странное явление Денис, но тут же опомнился: — Какие ещё грибы? Где всё случилось? Отсюда видно это место? Покажи пальцем!

— У вас лицо стало совершенно белым, — вставая со своего камня, негромко проговорила Анхен. — Вон там, на северо-востоке, из тумана выступает чёрная точка…. Видите? Вот над этим островом и «вырос» трёхголовый «гриб». Отсюда до этого островка километров двадцать пять будет, может, немного больше…. Что-то серьёзное произошло, командир?

— Произошло, — машинально подтвердил Денис. — Как высоко над поверхностью острова поднялось это грибообразное облако? Диаметр самого «гриба» можешь определить?

Девушка, смущённо и виновато улыбнувшись, принялась показывать руками:

— Вот на такую высоту он поднялся, а общий диаметр «гриба» был вот таким…. Как же это пересчитать в километры? Не знаю я, командир, честное слово, извините… А хотите, я вам покажу фотографии этого интересного феномена?

— Фотографии? Откуда они у тебя?

Заметив удивление и заинтересованность начальника, напарница заметно повеселела и оживилась:

— Появился уродливый «гриб», я его снимала, снимала, а потом меня будто кто-то сильно толкнул в грудь, и я упала…. Может, это была ударная волна от взрыва? Вот и я не знаю…. Во время падения камера сильно повредилась о камни, надо было менять объективы, а это дело долгое. Тогда я достала обычный фотоаппарат и оперативно нащёлкала пару кассет. А уже ночью на точке (там маленькая фотолаборатория ещё от американцев осталась) несколько кадров проявила и напечатала…. Вот посмотрите! — достала из рюкзака неприметный бумажный конверт, протянула Денису.

Он молча вглядывался вдаль, пытаясь соотнести размеры грибовидного облака, показанные Анхен и видимые на снимке, с истинными расстояниями между природными объектами, видимыми невооружённым взглядом.

Сделанные выводы не утешали.

«Похоже, что облако поднялось на высоту не менее пяти километров, а общий диаметр «гриба» превышал полтора километра», — рассуждал про себя Денис, стараясь оставаться максимально спокойным и невозмутимым. — «Неужели нацисты смогли изготовить атомную бомбу? Понятно, что это какой-то её «грязный» вариант. Тут дело совсем в другом…».

— Командир, это что, какой-то новый вид оружия? Очнитесь, сеньор Рамос! — прервала его размышления Анхен.

— А, что? Да, младший лейтенант, это принципиально новый вид оружия: обогащённый уран, обогащённый плутоний, ядерная цепная реакция…. Впрочем, не забивай себе голову этими ненужными деталями. Уясни для себя одно: монопольный обладатель (в должном объёме) такого оружия — практически непобедим…. Необходимо срочно выяснить, где был изготовлен сам летательный аппарат, а также установить точный маршрут морского транспорта, пристававшего к берегу напротив Синей долины. Где конкретно на его борт были подняты эти три злосчастные бомбы? Необходимо по этому поводу подготовить запрос в Москву, ещё было бы неплохо узнать…

Анхен, явно изображая из себя прилежную школьницу, подняла вверх правую руку, подперев её локоть ладошкой левой.

— Докладывай, младший лейтенант! — скупо кивнул головой Денис, справедливо предчувствуя очередной, заранее подготовленный подвох.

— Во-первых, сеньор Рамос, вы сами настаивали на возвращение к прежним именам и званиям…. Какая я вам — младший лейтенант? Меня зовут — Анхен Мюллер. Я доктор немецкого госпиталя в военном гарнизоне города Лонгьира, архипелаг Шпицберген…. А, во-вторых, существует и вторая часть порученной нам с вами операции. Разрешите доложить по существу?

— Докладывай, доктор! — он снова потянулся за своим портсигаром.

— Сама «тарелка», как вы называете этот летательный аппарат, была изготовлена на секретном заводе, расположенном под Потсдамом. Это был единственный работоспособный экземпляр. Вероятность того, что в ближайшее время фашистам удастся изготовить что-то аналогичное, ничтожна мала: в ближайшее время по этому квадрату начнут активно работать наши дальние бомбардировщики. Что касается этих трёх бомб…. Они были подняты на борт неустановленного немецкого крейсера в гавани острова Узедом. Существует большая вероятность того, что бомбы были изготовлены в одной из подземных лабораторий, расположенных на этом острове. Все подробности можно будет узнать при личной встрече с нашим резидентом, курирующим данный район Германии…. Если вы считаете, что эти бомбы представляют серьёзную опасность, то вам предписано срочно передислоцироваться в немецкий город Вольгаст и незамедлительно войти в контакт с резидентом. Я должна помочь вам с максимальной легализацией этого перемещения…. У меня всё.

Денис задумчиво почесал в затылке и уточнил:

— Что имеется в виду под термином «максимальная легализация»?

Девушка лукаво улыбнулась и слегка покраснела.

— Вас ведь, правда, немного удивляло, что я всем встречным и поперечным рассказывала об обнаруженных у вас симптомах классической цинги? Так вот, это было составной частью заранее сформированной легенды…. Не понимаете? Прямо сейчас мы возвращаемся в скучный и провинциальный Лонгьир. Да, на десять дней раньше запланированного срока. Ну и что? Всё это объясняется просто: у вас, как всем известно, была цинга в её начальной стадии, а тут десять дней горячего и страстного «медового месяца»…. Не рассчитали свои скудные силы, болезнь начала стремительно прогрессировать, — Анхен залилась краской уже до самых кончиков ушей и не отрывала взгляда от земли. — Поэтому пришлось срочно вернуться…. Когда дойдём до этого заброшенного американского лагеря, где спрятан наш баркас, я вам дам хитрую таблетку, проглотите. Она уже через час с небольшим подействуют. Ещё доплыть до Лонгьира не успеем, а у вас уже волосы начнут клочьями выпадать, изо рта такой натуральной гнилью запахнет, что никто не усомнится в вашей болезни…

— А это обязательно? Ну, выпадающие волосы, вонь изо рта? — хмуро спросил Денис, стараясь не смотреть на девушку.

— При создании по-настоящему серьёзной легенды важна каждая мелочь, — очень грустно вздохнула Анхен. — Для полной достоверности таблетку, всё же, придётся принять…. Я подниму стандартную панику, сопровождаемую слезливой истерикой. После этого соберу расширенный врачебный консилиум. И поедите вы, как миленький, на излечение в симпатичный городишко Вольгаст — в сопровождении важных и авторитетных бумаг…. В тех местах, на морском побережье, располагается множество ведомственных санаториев и авторитетных частных клиник, так что всё будет выглядеть максимально достоверно. Заселитесь в самом шикарном санатории, процедуры лечебные попринимаете, встретитесь с резидентом…. Что дальше? Это вам решать…

После минутной паузы Денис усмехнулся:

— Судя по всему, эта легенда разрабатывалась давно и вдумчиво. Способные нынче в Москве сценаристы, талантливые такие…. Искренне преклоняюсь!

Анхен с вызовом посмотрела ему прямо в глаза:

— Я, вообще, очень способная девушка. А ещё — крайне симпатичная и морально устойчивая…

Перед отплытием в Лонгьир предстояло сделать ещё несколько дел.

Одно из наиважнейших — разобраться с телом несчастного Лукаша Пушенига.

Было понятно, что оберштурмбанфюрера СС очень скоро хватятся и начнут усиленно искать. Причём, кто-нибудь из его подчинённых наверняка в курсе, куда означенный оберштурмбанфюрер намеревался отправиться. Если найдут труп со следами насильственной смерти, то могут связать их наличие с фактом недавних неудачных испытаний суперсекретного летательного аппарата. Потом могут засомневаться и в естественной причине данной катастрофы. А этого не хотелось бы…. Если причина аварии связана с конструктивными недостатками, то всегда найдутся рачительные чиновники, призывающие к полному свёртыванию проекта. Если же будет установлено, что имела место коварная диверсия, то, наоборот, работы по ФАУ-3 могут быть активизированы…

Анхен предложила следующее решение вопроса:

— Неплохо было бы обставить смерть герра Пушенига — как банальный несчастный случай. Например, как падение с большой высоты…. Затаскиваем труп оберштурмбанфюрера на ближайшие скалы, надеваем на его (трупа) плечи рюкзак, карабин вешаем на шею, сильно раскачиваем за руки и за ноги, сбрасываем вниз. Высота там вполне приличная — метров двести пятьдесят — поэтому при падении мёртвое тело будет очень сильно изуродовано: попробуй, разгляди на шее отверстия от тонкой арбалетной стрелы…. А вот ещё такой интересный вариант, — глаза девушки азартно заблестели. — Вы, командир, убиваете белого медведя: они же вас не боятся, совсем близко подпускают…. Вот, значит, вы берёте карабин бедного Лукаша, осторожно подходите к зверю поближе, стреляете прямо в сердце. Потом мы тело незадачливого герра Пушенига подносим к убитому медведю, кладём прямо на тушу. Вместе поднимаем лапу медведя — она, наверное, очень тяжёлая — и раз, раз, раз! Лапой по лицу и шее покойника…. У белых медведей когти острые — словно двусторонние кинжалы: одно сплошное месиво получится, никаких следов от стрелы не останется. Так всё и бросим…. Перед теми, кто придёт после нас на это место, предстанет однозначная картина: злой белый медведь напал на храброго оберштурмбанфюрера, завязалась кровавая схватка, оба её участника погибли. Несчастный случай на охоте, так сказать! Как вам, командир, мой план?

Денис только поморщился: к белым медведям он всегда испытывал тёплые — где-то даже братские — чувства, и перспектива застрелить одного из своих «братьев» ему совершенно не улыбалась.

«Да, а Катерина-то — настоящая дочь своего отца: совершенно не боится крови! Лаврентий Павлович должен быть доволен…», — подумалось — почему-то — с сожалением…

Судьбу тела герра Пушенига Денис решил просто: подтащили его к самому краю высокого обрыва, нависающего над морской ангельской гладью, на широкие плечи покойнику повесили брезентовый рюкзак, плотно набитый круглыми булыжниками, лямки рюкзака, на всякий случай, толстыми верёвками крепко привязали к мёртвому телу, и — совместными усилиями — столкнули труп с обрыва. Громкий «бульк», широкие круги по воде…

Карабин оберштурмбанфюрера и холщовый мешок с прочими его вещами, также утяжелённый прибрежными камнями, последовал за телом хозяина.

— Вариант, конечно же, далеко не идеальный, да Бог с ним, и так сойдёт, — резюмировал Денис.

После этого они отправились в Синюю долину. Денис забрал из тайной каверны нужные ему вещи: оружие, боеприпасы, кинокамеру и киноплёнку с заснятым на ней взлётом летающей «тарелки». Всё ненужное он сложили в каверне, и с помощью остатков специального клея окончательно замуровал вход в тайник, навёл снаружи должный маскировочный макияж.

К вечеру они вышли на «опорную точку»: несколько однотипных, слегка обшарпанных сборно-щитовых домиков под тёмно-синими крышами, крохотная прямоугольная бухта с низенькой искусственной подземной выработкой в торце, где и было спрятано их славное судно — уже без мачты, естественно.

— Жалко, конечно. Чем-то на кастрацию похоже, — прокомментировала прямолинейная Анхен, тем не менее, чуть покраснев при этом. — Зато с самолёта не разглядят…

Они собрали и сложили в рюкзаки вещи, тщательно уничтожили все следы недавнего пребывания человека в этом «Богом забытом уголке», легли спать. В разных домиках, естественно, легли.

Утором загрузились в свой «кастрированный» баркас. Перед тем, как завести мотор, Денис негромко пробормотал, обращаясь неизвестно к кому:

— Эх, лишь бы до Лонгьира по-тихому добраться, без всяких лишних происшествий…

Не получилось — по-тихому.

Только вышли из тиши фьорда на морские просторы, глядь, вдоль низкого берега, метрах в трёхстах, идёт большой мотобот, стоящая на носу неясная чёрная фигурка рукой машет призывно.

Поздно уже было прятаться, да и вариант с пошлым бегством сразу же отпадал: неизвестная посудина визуально шла с очень приличной скоростью, заметно превосходящей их собственную. Он резко повернул рулевой рычаг мотора, меняя направление движения, другой рукой достал из кармана куртки браунинг, положил рядом с собой на сиденье, щёлкнул предохранителем.

— Стрелять только после меня! — отдал Денис короткое приказание.

Других инструкций у него не было, но он был почему-то уверен — девушка и сама прекрасно знает, что надо делать. Очень способная такая — девушка…

Вот уже до мотобота, идущего навстречу, осталось метров семьдесят.

Сбывались самые худшие предчувствия: из рулевой рубки высовывался упитанный унтер-офицер, одетый в шинель из зелёного толстого сукна, посредине посудины, уперев ногу в невысокий коричневый борт и удобно пристроив короткий автомат на колене, располагался второй унтер — точная копия первого, на носу, широко расставив длинные ноги, возвышался молодцеватый обер-лейтенант в чёрной эсэсовской форме.

Плавсредства заранее сбавили ход, потом полностью застопорили моторы и поравнялись, плавно качаясь на мелких волнах. Теперь друг от друга их отделяла только узкая трёхметровая полоса тёмной воды.

— О, лейтенант Крюгер! Какая неожиданная и приятная встреча! А мы как раз вас и ищем! — радостно и непринуждённо сообщила Анхен.

— Фройляйн Мюллер? Сеньор Рамос? — искренне удивился обер-лейтенант. — Как вы оказались в этих суровых местах? Вы же должны были отдыхать на Змеином острове! И почему вы ищите — именно меня?

— Ах, милый мой Отто! — продолжала лицедействовать внебрачная дочь Лаврентия Павловича. — Двое суток назад у дона Оскара началась цинга — в очень неприятной форме — и мы решили вернуться в Лонгьир, но попали в сильный туман и сбились с курса. Потом течение вынесло наше утлое судёнышко к этим неприветливым берегам, где мы и встретились с герром Пушенигом…

Денис зашёлся в приступе непритворного кашля: где-то с час назад он проглотил большую белую таблетку («цинговку», как доходчиво выразилась Анхен), теперь у него поднялась высокая температура, нестерпимо ломили коренные зубы, в лёгких и бронхах что-то противно булькало.

— Что? Вы виделись с господином оберштурмбанфюрером? — изумился Крюгер, кинув на Дениса сочувственный взгляд.

Анхен возмущённо передёрнула плечами:

— А я вам о чём толкую последние десять минут? Конечно же, виделись! Более того, мы сейчас для того и следуем в Лонгьир, чтобы передать вам, обер-лейтенант, и герру фрегаттенкапитану Франку Шварцу секретные поручения от оберштурмбанфюрера Пушенига.

— Какие секретные поручения?

— Секретные! Очень секретные! Очень-очень секретные! — холодно и строго заявила девушка, многозначительно кивнув головой в сторону унтер-офицеров.

— А ну-ка, бездельники, заткнули уши! — рявкнул доверчивый Крюгер.

Чтобы выполнить эту команду второму унтеру пришлось положить свой автомат на палубу мотобота. Не теряя времени, Денис схватил — обеими ладонями — браунинг и надавил на спусковой курок, через мгновение и его подчинённая открыла огонь на поражение…

Всё было кончено за считанные секунды, оставалось только «немного прибраться» — как скаламбурила милая фройляйн Мюллер. Трупы, их личные вещи и оружие по уже проторённой дорожке последовали в тайную морскую пучину.

А что было делать с мотоботом? Денис хотел и его просто-напросто потопить, предварительно продырявив дно во многих местах, но Анхен была категорически против:

— Не торопитесь, командир! Давайте эту лоханку прихватим с собой, крепко привязав верёвкой к корме. У меня есть план: иногда лучше всего действовать — вопреки всякой логике…

Баркас медленно приближалась к Лонгьиру. Уже из-за поворота показался чёрный бетонный причал, рядом с которым лениво покачивались на зеленоватых волнах два немецких сторожевых катера — серых и каких-то неуклюжих, издали очень похожих на спящих маленьких котят.

На корме баркаса, положив правую руку на рулевой рычаг мотора, вольготно восседала Анхен Мюллер, а Денис находился в рулевой рубке мотобота, держась из последних сил за ручки штурвала. Он совсем не притворялся, ему было плохо по-настоящему: всё тело била крупная дрожь, нижнее бельё насквозь промокло от пота — и горячего и холодного, дёсны некрасиво распухли и едва помещались во рту, а ещё нестерпимо хотелось спать…

«Очень даже хорошие таблетки придумали наши отечественные эскулапы, такие действенные…. Вот же, суки злые, садисты законченные!», — неприязненно поморщился Денис.

— Командир! — донёсся до него звонкий голосок. — Дёрните-ка себя за волосы!

Он послушно дёрнул, поднёс кулак к глазам, разжал: на ладони лежал большой клок пегих, русо-седых волос.

— Вот же, чёрт меня дери! — смачно сплюнул в сторону.

— Действует таблетка, действует! — радостно заявила Анхен. — И волосы отлично выпадают, и слюна розовая…. Значит, дёсны уже начали вовсю кровоточить!

На причале к лодке подбежало несколько военных. Их званий и лиц Денис уже не смог разобрать — из-за густой серо-зелёной пелены, застилавшей глаза…

— Помогите пришвартовать посудины, выгрузить на берег больного офицера и все наши вещи! — строго скомандовала напарница. — И срочно пошлите человека за господином фрегаттенкапитаном! Я сказала — срочно! Выполнять, если не хотите прямо завтра отправиться на Восточный фронт! Шевелите помидорами, засранцы! Чтоб вас английской бомбой шмякнуло — по одному известному месту…

Больше он ничего не видел и не слышал — провалился в мягкую и глубокую яму крепкого и сладкого сна…

В ушах настойчиво и требовательно зазвенело, Денис проснулся и приоткрыл ресницы. Перед глазами был белый потолок, покрытый густой сетью мельчайших трещин. Он осторожно повернул голову в сторону: белый пододеяльник, белая простынь, белая стена…

«Это, наверное, больница», — осторожно предположил Денис и повернул голову в другую сторону: прямо перед ним оказалась улыбающаяся мордашка Анхен Мюллер — в обрамлении таких же весёлых, молочно-белых кудряшек.

— Привет, командир! Ну, вы и спать горазды! Больше тридцати часов уже дрыхнете…. Пришлось будильник применять. Как там ваше драгоценное самочувствие? — непринуждённо поинтересовалась мордашка.

Он прислушался к ощущениям организма: температуры, вроде, не было, голова не кружилась, зубы совершенно не болели, опухоль на дёснах немного спала.

— Это очень плохо, — искренне огорчилась добрая Анхен. — Вам выздоравливать сейчас нельзя, ни в коем случае! Придётся обязательно проглотить ещё одну таблетку…

— Да, проглочу я, проглочу! Обязательно! — горячо заверил девушку Денис. — Но только немного позже…. Ты, дорогая, давай, докладывай о текущих делах, не тяни.

— Есть, докладывать! Есть, не тянуть! — шутливо козырнула белокурая соратница. — Всё идёт согласно разработанному плану. По поводу мотобота обер-лейтенанта Крюгера: я объяснила, что мы нашли его на траверзе южного мыса безымянного островка, на полпути к Лонгьиру. Мол, проплывали мимо и совершенно случайно обнаружили…. Плывёт себе по течению: без людей и вещей, только с обильными лужицами свежей крови на палубе. Мол, кто-то попиратствовал немного, не иначе…. На нас, конечно же, никто и не подумал. Даже благодарили от души. А к тому островку уже сторожевой катер вышел — с отрядом морских пехотинцев на борту. Здесь всё нормально, удалось псов глупых направить по ложному следу…. Вчера состоялся и консилиум местных медицинских светил. Всё прошло — как по маслу: единодушно было признано, что у вас, мон шер, опасная для здоровья форма цинги. Необходимо серьёзное лечение и резкая смена климата…. Никто и не удивился. Это немцы — железная нация, которой любые передряги нестрашны. Арии, так сказать. Избранный народ! А чего же ждать от испанца, изнеженного в своём тёплом климате? Не выдержал, сломался! Данный факт был встречен с полным понимаем и, даже, с лёгким злорадством…. Так что, командир, собирайтесь на курорт! Угольный транспорт отходит завтра в двенадцать ноль-ноль по местному времени. Здесь у меня направление в санаторий, который обслуживает офицеров нашего гарнизона. Хороший санаторий, там вас быстро подлечат. Только вот, таблеточку-то проглотите, не побрезгуйте! Достоверность легенды надо соблюдать скрупулезно…. А за два часа до прибытия в этот санаторий — ещё одну пилюлю, последнюю, скушаете…

За сорок минут до отплытия из Лонгьира Анхен вручила Денису обычный незапечатанный голубой конверт средних размеров.

— Руководство предлагает вам ознакомиться с содержанием этого письма. Возьмите его с собой, в дороге прочтёте. Если будет такая необходимость, то можете направить данный документ адресату. Но только в том случае, когда это будет способствовать получению требуемого результата…. Все киноплёнки и фотографии я переправлю в Москву самостоятельно, по отдельному каналу. Вот вам ещё отдельная плёнка и несколько негативов для резидента: летающий диск во всех ракурсах, «гриб», образовавшийся на месте взрыва.

— Где я встречусь с нашим резидентом? Как его узнаю? Встречные пароли?

— Он будет вас ждать в ресторанчике «Бир унд Бир» по нечётным числам, с семнадцати до восемнадцати часов. На третьи сутки вашего пребывания в санатории болезнь отступит: кончится действие таблеток, что совершенно нормально. Врачи решат, что это резкая смена климата так чудотворно подействовала на ваш организм. Ещё через сутки, скорее всего, вам разрешат прогулки по городку и его окрестностям…. Никаких паролей нет. Вы обязательно узнаете резидента, а он узнает вас. Извините, но подробностей я и сама не знаю…

Расставание с Лонгьиром прошло в абсолютно спокойном и «штатном» режиме: кроме Анхен на причал пришло всего несколько сухопутных офицеров и фрегаттенкапитан Франк Шварц. Все знали, что цинга совершенно незаразна, но, как говорится, бережёного — Бог бережёт…

Сама процедура прощания получилась скомканной и молчаливой.

Денис тяжело опирался на чёрную трость и — время от времени — начинал содрогаться в приступах сухого «гавкающего» кашля, часто сплёвывая в сторону розовую слюну. В редких перерывах между приступами распили две бутылки шампанского, обменялись крепкими рукопожатиями.

С Анхен тоже простились без слёз и долгих поцелуев, ограничились только несколькими взаимными «чмоками» в щёки: ничего не поделаешь, изо рта человека, болеющего цингой, воняет, как из хорошей выгребной ямы…

Морской приземистый сухогруз, гружёный под самую завязку островным высококачественным углём, медленно шёл по широкому фьорду, из иллюминатора каюты хорошо были видны скалы — чёрные, причудливо изрезанные, неприступные, издали напоминавшие башни массивного средневекового замка.

Денис, с трудом превозмогая головокружение и предательскую слабость, вытащил из голубого конверта плотный лист бумаги, щедро покрытый водяными знаками, углубился в чтение, с трудом понимая смысл прочитанного.

Это было письмо от генерала Франсиско Франко к канцлеру НСДАП (вернее, к начальнику партийной канцелярии) Мартину Борману. В данном документе сеньор Франко рекомендовал сеньора Оскара Рамоса — как человека, безусловно преданного идеалам национал-социализма, а также как очень опытного геолога, способного решать самые сложные профильные задачи. Кроме того, генерал просил у Бормана личной аудиенции для сеньора Рамоса, ибо на этой встрече вышеупомянутый сеньор должен был сообщить рейхсканцлеру некую «важную эксклюзивную информацию, способную в будущем вывести экономические отношения между Испанией и Великой Германией на иной качественный уровень…».

Он отчаянно затряс головой и недовольно пробурчал себе под нос:

— Совершенно ничего не понимаю…. Какая — в задницу белому медведю — «важная эксклюзивная информация»? Ладно, над этим потом подумаем, когда пройдёт искусственная цинга, а в голове хоть немного проясниться…. Но зачем все эти непонятки нужны достопочтимому диктатору Франко? Ему-то здесь — какая выгода?

Денис начал вспоминать всё, что знал об этом человеке (почерпнул из папки генерала Ануфриева):

«Франсиско-Паулино-Эрменгильдо-Теодуло Франко-и-Баамондэ родился в 1892 году в маленьком приморском городе на северо-западе Испании, но его родители были чистокровными кастильцами. Отец будущего диктатора, так же как и дед, и прадед, и прапрадед, был офицером испанского королевского военно-морского флота. Юный Франциско с трехлетнего возраста был уверен, что единственно возможное для него будущее — это карьера морского офицера…. Кроме того, он, начиная с детского возраста, отличался от ровесников серьезностью, исключительной дисциплинированностью и настойчивостью. Уже в четырнадцать лет Франциско Франко получил аттестат о среднем образовании. Но так сложилось, что путь в Военно-морскую академию оказался для него закрыт, и юноша был вынужден поступить в Пехотную академию в Толедо, которую и закончил в звании младшего лейтенанта… Свою блестящую карьеру он сделал во время марокканской войны: в 1915 году стал самым молодым майором в испанской армии, в 1923 году он возглавил Испанский Иностранный Легион, а в 1926 году стал самым молодым испанским генералом. Франко всегда был ревностным католиком и образцовым семьянином, никогда не принимал участия в традиционных офицерских гулянках, был способен убить интенданта, если солдатская пайка хлеба оказывалась на несколько грамм легче, чем должна. Его авторитет в испанской армии среди нижних чинов был непререкаем…. До 1936 года генерал Франко абсолютно не интересовался ни политикой, ни экономикой, ни социальной жизнью, ни международными отношениями. Все его интересы были сосредоточены сугубо на военной службе. Потом началась кровавая гражданская бойня…. Именно бойня, а не война. Кровавая — с обеих сторон. Например, в Мадриде — только за одни сутки — разгневанные пролетарии линчевали более тридцати католических священников…. И завертелась кровавая мельница, в которой уже не было ни правых, ни виноватых.… Вот тут-то Франсиско Франко не выдержал. Такое впечатление, что генералу было всё равно, как остановить кровавую бойню, но остановить было надо. Причём, чем быстрее, тем лучше… Будучи католиком, он возглавил правых, что выглядело совершенно естественным (ну, не коммунистов-безбожников же, в конце концов, возглавлять!). «Хунта национальной обороны» в 1936 году присвоила ему звание генералиссимуса и назначила временным Главой государства. В 1939 году Гражданская война в Испании была завершена, но на пороге уже стояла другая война, Мировая.… Как же повёл себя Франко в этих условиях? А, очень просто: он делал всё возможное и невозможное, чтобы его любимая Испания пострадала во время Второй Мировой Войны как можно меньше. Да, формально он поддержал Гитлера и даже направил на Восточный фронт элитную «Голубую дивизию», которая храбро дралась, но была полностью разбита под Новгородом. На этом и всё. Формально отметился, так сказать, и хватит…. Но и англичане ему многим были обязаны: именно Франко — путём хитрых дипломатических увёрток в переговорах с Гитлером в 1940 и 41 годах — не позволил немцам занять Гибралтар. А это очень даже существенно! Если резюмировать», — рассуждал про себя Денис, — «то можно сделать только один вывод: дон Франсиско — законченный эгоист. Но эгоист — в национальном масштабе…. Пусть весь остальной мир летит в тартарары со всеми его проблемами! Пусть летит, лишь бы его любимая Испания вышла изо всех передряг с наименьшими потерями…. Какие там ещё другие ценности — в одно известное место? А что, не самая худшая идеология. По крайней мере, честная! Благодаря такому мировоззрению, каудильо Франко непременно продержится у Власти гораздо дольше всех других своих коллег по цеху, правящих самыми различными странами в этот временной отрезок…. Вот, очевидно, чётко понимая, кто победит в этой войне, рассудительный генерал решил и товарищу Сталину оказать несколько значимых услуг. Вдруг, да зачтётся в дальнейшем…. Предусмотрительный, сукин кот, ничего не скажешь!».

В порту города Штеттина, где докеры переговаривались между собой на польском языке, его встретила неуклюжая машина: выкрашенная в неприятный грязно-зелёный цвет, непонятной марки, с белым крестом на борту. Расторопный и вежливый оберартц помог забраться в просторный салон автомобиля, погрузил туда же нехитрые пожитки встречаемого.

До санатория они доехали часа за два с половиной. Дорога под колёсами была вполне приличная, пейзажи за окнами — вполне мирные, о войне говорили только многочисленные патрули и полосатые шлагбаумы, у которых приходилось останавливаться для тщательной проверки документов.

За поездку пришлось преодолеть восемь таких пропускных пунктов, но всё прошло без малейших эксцессов, документы Дениса у проверяющих никаких сомнений не вызвали.

Санаторий оказался — как санаторий, только с наличием глубоких подземных бомбоубежищ. Врачи — как врачи. Только в тёмно-зелёных брюках, торчащих из под белых халатов и заправленных в чёрные армейские сапоги. В меру занудные доктора, в меру — равнодушные.

Медосмотры, таблетки, лечебные процедуры, снова — медосмотры, таблетки и процедуры…

Как и предсказывала всезнающая Анхен, через трое суток он стремительно пошёл на поправку, а вскоре ему разрешили и прогулки по свежему воздуху.

До центра городка Вольгаст Денис бодро дошагал минут за пятьдесят. Обычный немецкий городок: белые домики под красно-коричневыми черепичными крышами, низенькие фигурные заборчики, аккуратные палисадники, цветущие вишнёвые и яблоневые сады.

Ресторанчик «Бир унд Бир» нашёлся сразу — по ароматному запаху жареного мяса: это худенький немецкий подросток — в белом фартуке и белом же колпаке на голове — колдовал над некой разновидностью мангала, расположив над малиновыми углями металлическую решётку с выложенными на ней большими кусками жирной свинины. С мяса послушно стекали жёлтые капельки жира и, падая на жаркие угли, с громким шипением превращались в чудесный ароматный пар, разносимый тёплым ветерком по всей округе…

Он поднялся по низеньким ступеням, облицованным красно-розовыми каменными плитками, толкнул чёрную скрипучую дверь. В просторном зале среднестатистического немецкого кабачка было пустынно: только за круглым центральным столом пересмеивалась — под пиво и непристойные анекдоты — дружная четвёрка армейских офицеров, да за дальним столиком возле узкого стрельчатого окна виднелась чья-то широкая спина в штатском чёрном пальто.

Пройдя вперёд несколько метров, Денис непроизвольно отметил про себя, что эта широкая спина ему определённо знакома. Неизвестный штатский, заслышав за своей спиной осторожные шаги, медленно поднялся со своего места и повернулся навстречу.

«Господи, Боже мой!», — вихрем пронеслась в голове тревожная мысль. — «Этого же не может быть!»…

Перед Денисом стоял — живой труп, выходец — с Того света…