Байки забытых дорог

Андрей Бондаренко, 2010

Этот роман был написан и – по самым разным причинам – положен «под сукно». Но очень быстро многие герои «Баек», а также сюжетные линии и конкретные события «перетекли» – совершенно незаметно для автора – в другие книги, которые, возможно, уже знакомы уважаемому читателю. Речь идет о таких романах, как «Седое золото», «Логово льва», «Серебряный бумеранг», «Славянское реалити-шоу», «Утренний хоббит», «Выстрел» и «Метель». Пришел черед «Баек». Текст изменен, переработан, дополнен, тщательно «причесан» и предлагается вашему вниманию.

Байка восьмая

О напрасном героизме

Попович — как-то незаметно — превратился во всеобщего любимчика.

На любой вечеринке он был желанным гостем: классно играл на гитаре, хорошо поставленным баритоном пел различные песенки — и о неразделённой любви, и, так сказать, геологической направленности:

Заварим круто дымный чай,

Взлетают искры — светлым роем.

Моя родная, не скучай,

Шипит в костре сырая хвоя.

Ты там — не знаешь ничего,

Винишь, наверное, в измене.

А здесь, тропою кочевой,

Усталые бредут олени.

Здесь сопки в воздухе висят,

По пояс — скрытые — в тумане.

Из женщин, вёрст на пятьдесят,

Лишь ты — на карточке в кармане.

И тот дым, и этот чай,

И кедр с обугленной корою…

Моя родная, не скучай —

Шипит в костре сырая хвоя…

Короче говоря, стал Попович душой коллектива.

Вот только, с учёбой у него никак не ладилось, особенно с точными науками. И если с высшей математикой ещё что-то вытанцовывалось, потому что её преподавала пышнотелая барышня бальзаковского возраста, так что некие шансы у Поповича — женского любимчика — определённо были, то с теоретической механикой (термехом — по-простому) ловить ему было совершенно нечего.

Профессор Агранович, который будущим геологам и буровикам читал лекции, вообще-то, был мужиком неплохим, даже, где-то удобным — в плане сдачи ему экзаменов. Всё ему было до фонаря. Излагает учебный материал, и видно невооружённым глазом, что думает-то он совсем о другом, скорее всего, о совершенно постороннем…. Встречаются иногда такие чудаки, целиком и полностью погружённые в себя. Вот, и этот Агранович был не от мира сего, даже фамилий собственных студентов не мог толком запомнить и постоянно ошибался. Видимо, ему это было неинтересно…. И внешность у профессора была соответствующая: чёрный потёртый костюм, бородка клинышком, старомодное пенсне — вылитый академик Тимирязев из знаменитого кинофильма «Депутат Балтики».

Преподаватель же практических и лабораторных занятий — по фамилии Витюков — был полной противоположностью Аграновича: молодой, желчный, наблюдательный и ушлый до невозможности. Он как-то сразу понял, что Попович в его предмете не смыслит абсолютно ничего, то есть, полный ноль. А, поняв это, тут же стал нагружать бесперспективного студента многочисленными дополнительными заданиями. Но «эртэшники» брата-гусара в беде не бросили, совместными усилиями решили все хитрые задачки, и Попович получил-таки необходимый зачёт.

Ставя подпись в зачётке, Витюков зло и многообещающе прошипел сквозь зубы:

— Ничего, Попович, ничего! Мы с вами ещё на экзамене встретимся, вот, там и расставим все точки над «и», выведем кое-кого на чистую воду…

Экзамен же по термеху проходил следующим образом: первые минут двадцать-тридцать в аудитории находился только Агранович — раздавал студентам билеты, рассаживал их по местам, а потом — к моменту, когда первый желающий уже был готов отвечать — появлялся Витюков, подсаживался к профессору и начинал экзаменующемуся задавать каверзные вопросы, а Аграновичу что-то нашептывать на ухо. И профессор к его мнению всегда прислушивался и двойки — по просьбе Витюкова — ставил исправно. Так что, шансов у Поповича — успешно сдать экзамен — практически и не было…

Экзамены проводились в два приёма: в первый день шли те, кто был более-менее уверен в своих знаниях, а во второй — все остальные. Серый решил рискнуть, пошёл сдавать экзамен в первый день, и всё прошло нормально — четыре балла. Красота!

Спустя два часа он — в компании с Михасем и Генкой Банкиным, такими же счастливчиками — уже сидел в общаге и благостно попивал бутылочное пиво. Типа — на радостях…

Тихонько заскрипела входная дверь, и в комнате появился Попович — смурной весь из себя, хмурый, словно туча из известного мультика про Вини Пуха. Поздравив всех с успешной сдачей, Попович тоскливо известил:

— А мне, похоже, кирдык приходит. Загрызёт меня завтра Витюков насмерть, гадом буду. Непременно загрызёт…. Хоть вещи иди и заранее собирай, готовясь к возвращению в родимый Донецк…

Серый только понимающе переглянулся с Банкиным и Михасем, мол: — «Жалко, конечно, Поповича. Да, чем тут поможешь?».

А Попович пивка (без спросу, естественно) хлебнул и туманно продолжил:

— Есть, впрочем, один шанс. Впрочем, опасное это дело, далеко не каждому по плечу. Хилая нынче пошла молодёжь, слабоватая, риска боится — как огня…. Ну, рассказывать вам дальше, субчики, или не стоит? Типа, всё равно откажетесь?

— Рассказывай, чего уж там! — откликнулся Серый. — Послушаем с удовольствием. Мы ребята не робкого десятка, как-никак — бравые гусары, а не какие-нибудь, там, ботаники…

— Ну, тогда слушайте, орлы! Агранович-то у нас, с одной стороны, натуральный гений. Зато, с другой, лох чилийский, почти никого из студентов не помнит в лицо. Витюков же на экзамены, сами знаете, приходит с получасовым опозданьем…. Вот, если кто найдётся смелый, с моей зачёткой сходит на экзамен и минут за десять-пятнадцать сдаст его…. Было бы, откровенно говоря, здорово! Не, понятное дело, что надо и на шухер у дверей в аудиторию поставить кого-нибудь, чтобы — если что — шум поднять, дабы засланный казачок успел смыться.…Ну, уважаемые, как вам план?

— А что, на, план, как план, — тут же откликнулся Михась. — Только, на, проработать его тщательно требуется, на…

Незамедлительно приступили к проработке. Попович — для ускорения мыслительного процесса — притащил литровую бутылку донецкого самогона.

Вскоре появился — с честно заработанной тройкой — Кусков и со всем пылом подключился к стратегическому совещанию.

— Авантюра чистой воды, ясен пень! — хищно усмехнулся ротмистр. — А, с другой стороны, гусары и авантюристы — суть — одно и то же…

Сидели допоздна, всё прикидывали и кумекали, в конце концов, решили, что утро вечера мудренее, и легли спать…

Утром всех растолкал помятый Генка:

— Вставай, умывайтесь, брейтесь! Надо торопиться, запросто можем опоздать…

После завершения утренних процедур и торопливого поглощения растворимого кофе, они приступили к распределению ролей, в том числе, и к выбору «главного героя». То бишь, того, кому лично предстояло идти на рандеву с профессором. Жребий тянули втроём: Серый, Михась и Банкин. Ротмистр же — как вечный троечник — в процедуре участия не принимал.

— Ага, Серёге досталась длинная палочка! — объявил Попович. — Знать, судьба так распорядилась…

«Ладно, рискнём!», — подумал Серый. — «Гусарское слово, данное накануне, с утра возврату не подлежит…».

Дежурные номера были заняты согласно разработанной накануне диспозиции: Серый расположился непосредственно под дверью в аудиторию, Михась и Банкин метрах в двадцати — с той стороны коридора, откуда мог появиться Витюков, а ротмистр с Поповичем активно передвигались туда-сюда по всему ближайшему пространству, что называется — «нюхали воздух».

Пунктуально, точно в назначенное время, появился Агранович, открыл аудиторию, запустил первую пятёрку экзаменующихся, забрал зачётки и раздал экзаменационные билеты.

По прошествии трёх-четырёх минут Серый поднялся со своего места, подошёл к Аграновичу и преувеличенно бодро доложил:

— Олег Николаевич, я готов отвечать!

— Ну, что вы, молодой человек! К чему такая спешка? Посидите ещё, подумайте хорошенько, — равнодушно ответил профессор, не отрывая взгляда от страниц какого-то научно-популярного журнала.

— Видите ли, Олег Николаевич, — от волнения Серый начал нести откровенную чушь. — Я очень-очень тороплюсь! Мне уже через час обязательно надо быть на Московском вокзале. Беременная невеста приезжает…. Она у меня из провинции, города не знает совсем. Если встретить не успею, то обязательно заблудится. Войдите, пожалуйста, в моё положение…

Агранович нехотя оторвался от журнала:

— Придётся пойти вам, — заглянул в лежащую перед ним зачётку, откуда таращился мордатый мужик с шикарными усищами «а-ля» ансамбль «Песняры», — товарищ Попович, навстречу. Невеста — дело святое. Начинайте! Хотя, — перевёл взгляд на худенького Сергея, — рановато вам ещё жениться, молоды больно…

Как назло, вопросы в билете попались заковыристые, требующие развёрнутых ответов. Понимая, что времени остаётся совсем немного, Серый принялся тарабанить материал со скоростью отбойного молотка, чиркая, время от времени, прямо на обратной стороне билета необходимые формулы, схемы и графики. Минуты через три-четыре он выдохся и сообщил, что, мол, всё, что знал — сказал.

Профессор посмотрел на него с долей удивления и уважения:

— Молодой человек, неплохо! Право слово, неплохо! Но — для однозначной пятёрки — мне необходимо задать вам некоторые дополнительные вопросы, посвящённые…

— Олег Николаевич! — невежливо перебил профессора Серый и молитвенно сложил руки у груди. — Но у меня же — беременная невеста! Она заблудится и будет волноваться, что может повредить её здоровью…

— Да, да, конечно же, — смущённо замычал Агранович, — Извините, совсем забыл. Извините, пожалуйста, старика! — снял колпачок с чернильной ручки и вывел в зачётке Поповича жирную пятёрку.

— Спасибо большое! — Серый пулей вылетел за дверь.

И, надо признать, вовремя! В коридоре уже стоял невообразимый шум и гам, это Генка Банкин всерьёз сцепился с Михасём, а рядом с ними резвым козликом прыгал Витюков, безуспешно пытаясь разнять дерущихся студиозов…

Сергей, на ходу пряча зачётку Поповича в карман брюк, торопливо свернул за ближайший угол. Где-то рядом раздался лихой разбойничий пересвист — это ротмистр Кусков подавал остальным участникам спектакля условный сигнал, мол: — «Отбой, гусары! Всем вернуться в базовый лагерь! Победа! Победа!».

А, вот, праздновали они эту победу, видимо, избыточно бурно и нескромно. Информация-то и ушла — куда совсем и не надо…

Дней через пять-шесть всю славную четвёрку (а Поповича — нет) вызвал к себе Бур Бурыч, усадил, долго — по очереди — смотрел на каждого, а потом сказал:

— Гусар гусару, конечно же, брат. Однако, пора уже научиться и в людях разбираться немного. Взрослые уже, чай…. Одно дело, если бы вы всё сделали втайне от Поповича. То есть, по-тихому выкрали бы зачётку, не ставя его о том в известность, экзамен бы сдали…. Но, как я слышал, он сам всё придумал, да и вас, дурачков наивных, подбил на эту жуткую авантюру? А это — уже совсем другое дело! Нельзя так подло подставлять товарищей — ради собственных меркантильных интересов. Нельзя! Попомните ещё мои слова, не будет из Поповича толка. Не наш он. Не наш! А вы, любезные мои, в следующий раз, пожалуйста, думайте — кому помогаете. Тому ли?

Как в воду смотрел мудрый Бур Бурыч — вскоре попался Попович на каком-то мелком, но откровенном крысятничестве. История получила широкую огласку, все от Поповича отвернулись и перестали помогать в учёбе. Ну, и вылетел он из института — по итогам очередной сессии — как пробка из бутылки с шампанским…

Для гусара — нет страшней —

Потерять своих друзей.

Был гусар — и — нет гусара.

Лишь молва скользит устало

Пред гусарского коня,

Колокольчиком звеня…