Ваша плоть – трава!

Андрей Арсланович Мансуров, 2021

Двум бедствующим в материальном плане друзьям, перебивающимся случайными заработками, предлагают подработку. Вроде несложную: расчистить от зарослей сорняков заброшенный участок в махалле. Попав туда, они обнаруживают, что участок и правда очень сильно запущен, но при попытках избавить двор от зарослей кустов начинаются проблемы и сложности. А хуже всего обстоят дела ночью, поскольку некая чуждая и тёмная сила явно не хочет, чтоб принадлежащую ей территорию кто-то занял… И к людям вообще и завистливым соседям в частности, как было наивно посчитали вначале компаньоны, эта сила отношения явно не имеет! Содержит нецензурную брань.

Все имена, названия и события вымышлены.

Любые совпадения являются случайными.

1. Прибытие

Чёртов замок, понятное дело, заржавел.

А поскольку никакого масла у них, понятное дело, не было, пришлось попотеть и поругаться. Да и дверь потрясти и подёргать. Васёк, который пытался, с помощью традиционного русского мата и рук, открыть сопротивляющийся сердечник поворотами ключа, вынужден был-таки позвать на помощь Дрики. Или, как его на самом деле звали, — Петра:

— Хорош пялиться и ржать! Быстрее войдём — быстрее приступим! Давай-ка, ком хере, мил друг Дрики, как говорят немцы. И приподнимай давай эту с…аную дверь. А то, похоже, она просела.

— Да ты чё, Кот, брателло! Как она, б…, может просесть?! Она же — стальная! — однако подойти к компаньону-корешу на выручку Дрики поспешил.

— Да…й её знает, как, но, похоже — просела. Я чувствую, как язычок, вроде, хочет вылезти из гнезда, но, видать, шкрёбает-таки по нему. Не могу провернуть поэтому. Так что берись-ка ты, «брателло», за ручку, и — вперёд! В-смысле — тяни кверху! Иначе мы так внутрь вообще не попадём!

Новых комментариев, как ни странно, не последовало. Правда, Васёк, или в просторечии — Кот, отлично знал, в чём дело.

В огромном желании.

Приступить.

А проще говоря — поскорее выпить!

Того волшебного сока, нектара, эликсира, который сейчас остался стоять в немаленьком пакете рядом с остальными пакетами позади Дрики на бетонной дорожке, ведущей к калитке от проезжей асфальтовой дороги. Которая проходила посередине махаллинской улицы, отделённая от фасадов домов крохотными — пара шагов в ширину! — палисадничками. Правда, заботливо ухоженными, и с бананами, финиковыми карликовыми пальмами, или уж — шикарными цветами. Ещё и отделёнными от улицы кованными ажурными железными оградками. Всё верно: пыль пустить в глаза соседям, и повыдрючиваться с помощью этих самых затейливых решёток палисадничков, или изысканно декорированных кованными же накладками из витых прутьев дороженных ворот — святое дело. Другая традиция — аккуратные и наворочено-помпезные фасады домов. Высоких, отлично оштукатуренных и покрашенных в новомодный «песочный» цвет. Или уж отделанных декоративной глазурованной плиткой, или вообще — мраморными «кирпичиками».

Восточный менталитет!

Тут если не заставишь соседей уважать себя, и не продемонстрируешь свой высокий социальный статус и толстый кошелёк, будь то с помощью престижной новой машины, или надстроенного второго этажа, — так окружающие и относиться будут…

Как к ним с Дрики.

То есть — подай-принеси… «Эй, ты!». И прочее в таком же стиле.

Вот и нужно поскорее попасть внутрь двора со всем тем барахлом, которым они запаслись для этой работёнки. Потому что пока не попадут — не смогут приложиться. К тому, к чему следует приложиться. Перед началом любого дела! А затарились они сразу приличным запасом, чтоб не возвращаться снова каждый раз к магазину — благо, выданный щедрым нанимателем аванс позволял это.

Да и подозрительно бы это бегание (Или, правильней назвать — ковыляние! С заплетающимися-то ногами!) выглядело в глазах тех же соседей. И рано или поздно кто-нибудь из дотошных и настороженно относящихся к любым чужакам жителей махалли обязательно высунулся бы из своих ворот: посмотреть поближе, кто это такой чужой, да ещё и вусмерть пьяненький, и выходит вдруг — из калитки на нашей улице! Где все знают друг друга чуть не с детства! И общественное реноме — поддерживают!

Перед другими махаллями. Ну, и районным хокимиятом…

Собственно, удивительно, как это и сейчас никто не высунулся, чтоб взглянуть, кто это так нахально и упорно дёргает двери, и пытается вломиться на пустующий участок… А то — и на айфон заснять.

Похоже, старания Дрики помогли: сердечник под настойчивыми усилиями Кота вдруг провернулся, пусть и с сопротивлением. И язычок со скрежетом вышел из своего гнезда. Кот поспешил со вздохом облегчения повернуть ручку и открыть скрипнувшую тоже несмазанными петлями массивную стальную дверь.

— Ух ты! Сработало! — Дрики улыбался, как ребёнок, которому дали конфетку.

— Ага. Давай, заноси. — Кот поспешил оставить открытой настежь калитку в высоченной наружной стене участка, и войти во двор: нет, никаких сюрпризов. Именно это они и должны были увидеть.

Спустя пару секунд к нему присоединился и Дрики в обнимку с вожделённым пакетом. Пока напарник обозревал открывшуюся картину запустения, Кот, взглянувший на неё лишь мельком, поспешил выйти наружу, забрать остальные пакеты, и вернуться. После чего калитку поторопился закрыть, и запереть. Правда, не на ключ, который вынул из упрямого сердечника и спрятал в карман, а на имеющийся на внутренней стороне двери, выкрашенной в шаровый серый цвет, могучий же засов. Из прутка в добрых четырнадцать мэмэ.

Дрики облегчённо выдохнул:

— Ну, слава Богу! А то уж я начал бояться, что в-натуре сегодня не приступим…

— Приступим. Вот только всё равно опасаюсь я. Как бы кто из соседей не нагрянул: проверить, кто мы, и чего нам здесь надо! Уж больно долго мы возились. И громыхали. Так что погодь маленько с открыванием. Первой. Вначале переоденемся. В рабочее.

— Да ты чё, в-натуре: прикалываешься, Кот?! — у Дрики от такой борзости и обманутого вожделения перехватило в глотке, — Какая, на…уй, «рабочая одежда»?! А мы сейчас — в чём?!

— Согласен. Прикид тот ещё. Но! Всё-таки мы в нём и по улицам ходим. Поэтому давай-ка вон туда, — Кот указал рукой налево, где вплотную к наружной стене, примыкая к высоченной стене дома одного из соседей, имелось крохотное строение, если честно, напоминающее самый обычный дворовый туалет. Бывший. — заглянем! Шеф говорил, что в сарайчике должны быть и штаны для работы, и комбезы. Не говоря уж про оборудование.

— Ладно, переоденемся. Если найдём. — Дрики облизал шелушащиеся губы, — А я смотрю, фронт работы-то… Мать его… Зашкаливает!

Они наконец перестали переговариваться, повернулись лицом ко двору.

И спокойно осмотрелись.

Картина впечатляла. Вдоль высоченного, в полтора роста, забора из шлакоблоков, отделявшего участок от улицы, но не оштукатуренного с этой стороны, тоже, как и снаружи, шла небольшая бетонная отмостка, шириной не более шага.

А вот весь остальной двор, во всю его ширину, занимала…

Заросль. Дебри. Джунгли…

Выше роста человека, как им и описывал наниматель, стояли кусты.

Вернее, традиционные «кусты» эти растения напоминали только внешне: основной ствол имелся один, и от него отходили толстые и упругие многочисленные ветви. С узкими и тонкими листьями. Больше всего внешним видом кусты напоминали банальные ёлки: мощный центральный ствол, и мощные же боковые побеги-ветви, идущие почти перпендикулярно основному стволу.

Шеф, как они называли нанявшего их солидного — то есть, проще говоря — очень пузатого! — озбека, постарше среднего возраста, но ещё не пожилого, сказал, что раньше в этом дворе, а, вернее — на участке при домике, все шесть соток земли были заняты под выращивание материала для мётел. То есть — крупных и высоких, фактически — сорных растений, ветви которых отличались повышенной прочностью, и износоустойчивостью. И которыми при стягивании их в плотный пук можно было достаточно долго подметать, насадив на черенок от метлы: что асфальт, что бетон. А поскольку чистота столицы очень сильно волновала хокимов районов, этот бизнес какое-то время процветал.

Пока администрация города не закупила китайских роботизированных уборщиков.

Посередине примерно пятнадцатиметрового в ширину двора имелась и бетонированная дорожка, сейчас напрочь скрытая зарослями, но уводящая прямо от калитки, располагавшейся в центре стены. Очевидно, к дому. Расположенному, как знал Кот, где-то там — за углом двора.

Но сейчас то, что находилось в дальнем конце участка, полностью скрывали густые заросли. Ну а то, что имелось с его боков, закрывали высоченные — в два этажа! — монолитно-сплошные, без единого окна, стены. Возведённые соседями. Пусть не из шлакоблоков, а из жжённого кирпича, но тоже с этой стороны не штукатуренные.

Странно.

Потому что, получается, не видно соседям, что происходит на вверенном сейчас их с Дрики «заботам» участке. А местный менталитет как раз систематическое подглядывание за соседями — предполагает…

— Твою ж мать!.. — Дрики подпустил и словечек покрепче, — Это ж — настоящий колодец! А посмотри на эти с…ные джунгли! Да он что — издевается, что ли, б…?! Тут надо было не нас нанимать, а… А бульдозер какой!..

— Я чегой-то тебя, друг ты мой разлюбезный, — Кот, когда хотел, мог изъясняться вполне цивильно. Поэтому все переговоры о «делах», на которые их тандем нанимали, обычно именно он и вёл. Дрики же при этом обычно скромно помалкивал, эмоции и чувства выражая морганием, — Не вполне понимаю. Ты что? Предпочёл бы, чтоб аванс, да и основная часть гонорара достались бульдозеристу?

— Нет, ясен пень! Это я к тому… ну, ты же понял! Я о том, что работы тут — не меряно!!! Похоже, мать её, не на один день!

— Ха. — вот только веселья Кот не испытывал, понимая, что их, похоже, и правда — слегка (Или — не слегка!) ввели в заблуждение. Лоханули, проще говоря. Работёнки тут и правда предстояло — будь здоров! — Нам оплатили за выполненный объём. Ну, вернее — заплатят. Когда его выполним. А уж сколько дней мы будем тут ковыряться — наше дело. И если в домике действительно так миленько и уютно, как он описывал, и холодная вода до сих пор есть, я не прочь и пожить здесь. С недельку. Всё подальше от любимого участкового. И сеструхи. И наших дебилов. — он погладил правый глаз, под которым ещё ощущалась гематома.

— Неделю?! Кот, ты чё?! В-натуре — обалдел, что ли?! Неделю — впахивать?!

— А кто сказал, что мы будем впахивать и правда — всю неделю? Так, поколупаемся малость. В меру возможностей. Физических. Да и сделаем, что сможем.

Нам же главное — что? Соответствовать реалиям, как сейчас говорят в новостях, нашего времени. И действовать в духе местного менталитета. То есть — не собственно работать. А создать видимость, что мы работали!

А вот если от нас и правда — не будет вестей неделю… Пусть уж наниматель почешется. И приедет взглянуть.

Ну, мы ему и покажем. Что работа, мол, идёт… Но оказалась сложней и тяжелей, чем он (Да и мы!) думали! Так что пусть-ка раскошеливается ещё — если, конечно, хочет, чтоб мы и правда — докончили!

— Ха! Узнаю железную хватку старого волка! А вернее — матёрого кота! — Дрики так радовался описанной перспективе, словно нашёл в кустах ящик водки, — Твоя правда! Мы ведь в натуре можем и пожить здесь! Хоть, вот именно, отдохнём от наших любимых «друзей»! (Кот в который раз обратил внимание, что надоевших, если честно, до дрожи, собутыльников-алкашей его напарник предпочитает так, как они того заслуживают, всё равно не называть!) И мирской суеты! А бабла на бухло на эту неделю нам точно — вполне!.. Да и на жрачку. И даже на курево. Если б мы курили.

— Логично. Но! Этот план предусматривает, что мы должны доказать. И показать шефу. Что мы — не просто так, типа, алкаши с помойки, или бомжи какие — а реально — труженики. Профессионалы. Садоводы-огородники. Шундым?

— Ну ясен пень — шундым!

Раздался стук в калитку: уверенный и громкий.

Приятели-«садоводы» переглянулись. Дрики как-то автоматически сделал шаг назад. Кот решительно шагнул к калитке и отпер засов.

На пороге стоял вполне представительный старичок в чапане. (Явно — парадном! Новом и атласном!) А за его спиной маячило двое мужичков, а, вернее — крепеньких парней с подозрительными взглядами, помладше — явно внуки. Настроены все трое казались вполне решительно: если что — вышвырнуть прочь наглых чужаков с внешностью — скажем откровенно! — бомжей, и, если придётся, вызвать и органы правопорядка!

Кот пресёк возможные «недоразумения» в самом зародыше:

— Здравствуйте, уважаемые. Мы так понимаем, что вы — соседи уважаемого Усмон-бека? — он обвёл рукой двор нанимателя.

Старичок, явно хорошо понимавший по-русски, в отличии от своих всё так же молча хмурящихся телохранителей, кивнул, пошевелив кустистыми седыми бровями:

— Да. Соседи.

Но Кот не дал ему продолжить, умудрившись встрять, когда старичок делал вдох:

— В таком случае, мы заранее приносим вам наши извинения за возможное беспокойство. И шум. — выговаривать он старался чётко, пользуясь тем, что дикцию и командный голос в своё время отточил, — Дело в том, что Усмон-бек нанял нашу бригаду для расчистки его участка от сорняков и кустов. — Кот небрежно-отработанным жестом продавца из элитного магазина снова провёл рукой, демонстрируя эти самые кусты и сорняки, словно до этого их было незаметно, — А если у вас есть какие-то сомнения в нашем статусе, то вот он: телефон уважаемого Усмон-бека, и его визитка. Вы можете прямо сейчас ему позвонить, и предотвратить возможные недоразумения! — Кот вытащил аккуратную, строго оформленную, визитку, одну из трёх, которые дал им наниматель, не без причин полагавший, что как раз такие ситуации и могут у непрезентабельно выглядевших компаньонов возникнуть в такой консервативной и замкнутой системе, как махалля, и протянул старичку, — Разрешите представиться: я — Василий Николаевич. А это — Пётр Александрович. А вас, уважаемый, как зовут?

Подозрительность во взоре дотошного старичка, конечно, не исчезла совсем, но значительная её часть оттуда всё же испарилась. Да и стоял он теперь не напрягшись, а словно расслабился. Мордовороты позади, увидав такую перемену, тоже несколько оживились. Во-всяком случае, начали переступать с ноги на ногу.

Визитку из руки Кота старичок, мельком взглянув, даже брать не стал. Кивнул, и сказал:

— Меня зовут Адхам-ака. Визитка уважаемого Усмон-бека мне не нужна. У меня их и так — целых две. И в том, что с вашим «статусом» всё в порядке, я и не сомневался.

Старик замолчал, но Кот не спешил задать подразумевающийся вопрос, а только пытливо смотрел в лицо, покрытое морщинами, чуть склонив голову на бок: словно предлагал продолжить. И думал. А материала для мыслей у него теперь сразу прибавилось: получается, минимум две бригады «огородников» тут до них уже были!

Но почему же тогда… Не заметно результатов их работы?!

Не дождавшись вопроса, Адхам-ака всё же сказал:

— Не знаю, рассказывал ли наш сосед вам про предыдущие нанятые им бригады. Которые тоже пытались. Расчистить его участок. А было этих бригад целых три. И, как видите, — старик тоже повёл рукой в сторону буйных зарослей, — Сорняки на месте. Но!

Я ни в коей мере не хочу осложнять вашу работу, и сеять в ваших душах какие-либо сомнения.

Единственное, о чём прошу — чтоб вы сильно не шумели. У соседей с этой стороны — старик кивнул головой, — годовалый ребёнок. Он болезненный, и у него колики. Ночные. И поэтому он спит плохо, и очень чутко.

А уважаемый Гапор-ака, который его отец, очень нервничает, когда его единственному пока наследнику мешают спать. И сразу звонит в милицию — чтоб, стало быть, призвали к порядку нарушителей тишины и спокойствия.

А вообще-то махалля у нас тихая и мирная. — Вдруг, без всякого перехода, старик словно оборвал сам себя, — Ну, не смею вас отвлекать от вашей основной работы, уважаемые Василий Николаевич и Пётр Александрович. И желаю удачи! — Старик неожиданно для его возраста быстро развернулся, и ушёл по бетонной дорожке, а затем и по дороге — направо и вниз — улица имела весьма ощутимый уклон, и Кот даже подумал, что зимой здесь рай для детишек — кататься на санках можно добрых двести метров!

Бугаи двинулись за Адхам-ака, так и не сказав ни слова.

Вслед им Кот всё же успел сказать:

— Спасибо на добром слове, уважаемый Адхам-ака! Будьте здоровы!

После чего поторопился отступить, дверь закрыть, и снова аккуратно задвинуть засов. Выдохнул, когда уже отделил таким образом их с Дрики от внешней «угрозы».

Дрики, так ни слова и не произнесший за время краткой беседы, взъерепенился:

— Чего это этот гад хотел сказать, мать его?! Что они тут, в своей «тихой и мирной» махалле — повырезали уже три бригады идиотов вроде нас?! И никто за это не понёс никакого наказания?!

— Ну-ка — тише! — Кот кивнул на кромку наружной стены, проходившей на уровне добрых трёх метров, зашипев вполголоса, — Не забывай! Здесь — всё открыто! И слышно хорошо. И далеко.

— Так — что?! Нам теперь и пикнуть, б…, нельзя?!

— Можно. Он не на это намекал. А на то, что если будем по ночам горланить непристойные песни, как ты любишь, и ругаться матом во весь голос — они запросто сбагрят нас участковому — чтоб он развёл нас на бабло. Ну, или уж сразу — в районное ровэдэ сдадут!

И — прощайте аванс и радужные надежды!..

— Чёрт… — Дрики сразу просёк ситуацию, и притих, — Согласен: запросто могут.

— Всё верно: они в своей махалле. И — в своём праве. Закон о нарушителях общественного порядка и тишины после одиннадцати вечера ещё никто не отменял! Ну и вот. Поэтому. Как я уже и сказал, для начала осмотрим, и правда — комбезы. И оборудование. Да и приступим. Нет, не к работе.

А к тому, без чего у нас ни одна работа не начинается.

К «святому»!

Ритуалу.

Из оборудования нашлись: три лома, две кирки, три лопаты, два топора, мощная полуторадюймовая арматурина, длиной метра в два, и садовый секатор. Двое штанов, сразу забракованных и Котом и Дрики. Три безразмерных брезентовых зелёных комбеза. Восемь пар рукавиц-варежек, из холстины. Рукавицы казались новыми, комбезы — поношенными. Плюс огромный пук двухмиллиметровой железной проволоки-отожжёнки, и кусачки по металлу. Тоже, понятное дело, ржавые. Но — вполне рабочие: Кот проверил.

— Ладно, картина, как говорят в Монте-Карло, ясна. Давай-ка вытаскивай на «природу» вон те скамеечки, да приступай. Я пока закусь настругаю.

Две низенькие скамеечки, какими пользуются в махаллях для хозяйственных нужд пожилые матери семейств и свекрови — кайнаны, и так называемые кинае, то есть — снохи, Дрики вытащил на бетонную дорожку под стеной быстро. Расставил на расстоянии шага друг от друга. И занялся бутылочкой пятьдесят третьего и стаканчиками. Наломал и свежих — ещё даже тёплых! — лепёшек, которых они прикупили по дороге, прямо в пекарне.

Кот в это время положил между скамеечками найденный там же, в кладовочке, которая оказалась размером метр на метр, лист ДСП. (Похоже, боковина от какого-то письменного стола.) Застелил его своим носовым платком, и быстро настрогал на тонкие куски батон копчёной колбасы. Который они в числе прочего, признанного необходимым, оборудованием и припасами, прикупили вместе с хорошим запасом горячительного. Складной карманный нож резал хорошо: накануне Кот как знал: наточил его.

Закончив, невольно принюхался: здесь, рядом с чащей кустов, пахло вполне прилично: ни тебе дыма, ни выхлопных газов… Но какой-то специфический, похоже, идущий как раз от кустов, запах имелся. Не сказать, что неприятный, но… Непривычный.

Взяв один из стаканчиков с уже разлитой, и искрящейся в лучах идущего к полудню солнышка, розовой восхитительно пахнущей жидкостью, Кот, присевший на скамеечку, наконец выдохнул с чистой совестью, невольно улыбаясь:

— Ну, с соседями, вроде, уладили. Еды нам на пару-тройку дней точно хватит. Так выпьем же за свободу!

Дрики поддержал:

— Точно! Вот чего нам, пожилым и гонимым бедолагам, так не хватает! Свободы!

После первой они всегда молчали. Так было и на этот раз. Но вдруг Дрики встрепенулся:

— Погодь-ка, Кот! А где тут… Ну, это! Самое главное!

— А, ты про туалет?

— Ну, а про что же?!

— А вот с этим, как говорят в Парламенте США — проблемы. Туалет старый хозяин перенёс отсюда, — Кот указал на сарайчик, — туда — поближе к дому. Чтоб ночью не ломиться сквозь все эти кусты! И я могу его понять: ночью наверняка — реально страшно!

— Ну, логично, конечно, с его стороны… Но нам-то — как туда попасть?!

— Как-как… Давай-ка вначале первую прикончим, да займёмся. Прокладыванием. А вернее — уж прорубанием. Прохода. В джунглях. Вон: там, где дорожка — кустов, вроде, поменьше. Ты возьмёшь секатор, а я — топор. Будем обрубать ветки, которые мешают пройти. И поосторожней. Старайся не касаться цветочков и семенников. А то ещё прицепится, не дай Бог, какая-нибудь аллергия! А лекарство у нас только одно!

— Согласен. Мысль здравая. Проход, мать его, нужен в любом случае! Да и на дом посмотреть не мешает. Но вначале нужно всё-таки переодеться!

А то за каким же…уем мы нашли эти комбезы?!

— Точно. Ну, разливай. Да закусывать не забывай!

Прорубить и прокусить проход в противоположный конец двора удалось.

Хоть и не без труда: толстые, в добрый большой палец у основания, там, где они крепились почти под прямым углом к стволу, ветви, топором обрубались легко. Собственно, Шеф так и предупреждал: что рубить их лучше прямо у ствола: там они обрубаются, или даже выламываются, когда тонкие — легко. А остальная их поверхность и нутро — очень упругие. (Что логично: для мётел же!..) Так что пока Дрики с секатором матерился и пыхтел, не без проблем перекусывая у ствола толстенные и упругие ветви, Кот топором очищал кусты и со «своей» стороны, и успевая захватить и сторону товарища. Который через десяток метров тоже плюнул, отвёл душу с помощью облегчающих её слов, и заменил секатор на второй топор.

Проход у них получался неширокий — только-только пройти, не обтираясь о пыльные кусты. Но — получался!

По прикидкам Кота на то, чтоб добраться до торцевой стороны двора, ушло полчаса. И это — они ещё не вытаскивали на бетонную отмостку у стены обрубленных веток, кидая их, в надежде на лучшие времена, в самую гущу целых кустов!

Наконец дебри, протянувшиеся в длину на добрых тридцать метров, закончились. И они выбрались к трём крохотным лачугам, притулившимся к высоченной же торцевой и тоже глухой стене в конце двора, и издали почти не заметные в её тени.

— Странно. Про эти хибары Шеф ничего не говорил. Он говорил только про дом наверху. — Кот кивнул направо, туда, где имелись с десяток бетонированных ступенек, ведущих по крутому земляному откосу наверх — на высоту примерно человеческого роста, где располагалась как бы земляная высокая полка: мини-плато, так сказать, — И про то, что сам участок имеет форму буквы «Г». И дом — как раз в коротком куске этого «гэ»! — он сам заржал над своим каламбурчиком. Дрики, как ни странно, весёлости компаньона не разделил:

— Прикольно, конечно. Но странно. Получается, жить-то мы смогли бы, если что, и в этих. Хибарках. А почему тогда он указал нам на дом? Вот, кстати: давай-ка посмотрим на дом. Да и на туалет. А то как бы мне не перехотеть…

Действительно, на верхней, плоской, части плато, располагалось строение.

Стоявшая возле него наклонившаяся старая урючина, обхватом с добрую бочку, и сейчас почти лежащая на крыше, ветвями опираясь на неё, засохла. Но почерневшие и скрючившиеся листья, обильно усыпавшие кровлю из шифера, говорили о том, что засохла она совсем недавно. Кот подумал, что странно: как это — во дворе, и нет никаких других деревьев? А ведь обычно все горделивые обладатели такого богатства, как личный двор, или хотя бы — дворик, высаживают тут для детишек и яблони, и инжир, и хурму…

В крайнем случае — черешню!

Может, и тут виноваты кусты — деревья с нижнего двора убрали, чтоб те не мешали их росту?..

Домом те две жалкие смежные комнатёнки, которые нашлись наверху, так сказать, на «втором» этаже двора, в «коротком» отрезке «Г», назвать мог бы только законченный оптимист. С низкими потолками — рукой достать! — скрипучими полусгнившими досчатыми полами, и обшарпанными стенами, они не поражали воображение и размерами. Первая имела площадь не больше шести квадратов, а вторая — двенадцати. И построены стены дома оказались, как Кот увидел по выкрошившейся местами штукатурке, из саманного кирпича! Материал, конечно, доступный и дешёвый. К тому же отлично хранящий зимой — тепло, а летом — прохладу, но…

Но крайне сейчас непристижный!!!

Разумеется, обе комнаты оказались абсолютно пусты. Если не считать трёх сильно потрёпанных временем и «жизнью» старинных ватных матрацев, грудой наваленных у дальней стены, под двумя окошками «большой» комнаты. Окошки выходили на ещё один глухой торец. Соседского дома. Он располагался буквально в двух метрах. Оба окна были забраны толстыми решётками, и стёкла в них явно не мыли годами…

Зато налево от входа в «дом», буквально в паре шагов, имелось столь необходимое сейчас Дрики строение: кирпичный (На этот раз для разнообразия — из нормального обожжённого кирпича, но не целого — а из обломков. Словно — бэушных…) дворовой туалет. Кот заглянул внутрь через покосившуюся досчато-фанерную дверь: без удобств. Просто — с дырой в деревянном почерневшем от времени полу…

Однако Дрики, буркнув: «Вот хорошо, что бумага у меня всегда в кармане!», отправился внутрь. Дверь закрыл, буркнув уже: «Надо же! Даже шпингалет есть!».

Кот предпочёл товарищу не мешать. И не торопясь, осматривая двор уже капитально, и сверху, встал там, где кончались ступеньки, ведущие с «плато» вниз.

Сверху заросли кустов уже не казались сплошным непреодолимым морем. Было видно, что у стен они и пожиже, и стоят пореже — очевидно им не хватало света.