Осеннее преступление

Андерс де ла Мотт, 2017

Следователь Анна Веспер переезжает вместе с дочерью из Стокгольма в Сконе, чтобы возглавить отделение полиции в городке Неданос. Вскоре Анне становится ясно, что и коллеги, и соседи пытаются ею манипулировать. Все указывает на то, что это как-то связано с трагическими событиями почти тридцатилетней давности. Тогда в заброшенной каменоломне, в воде, было найдено тело подростка – сына хозяйки той самой усадьбы, которую снимает Анна. “Осеннее преступление” – вторая книга в серии сюжетно не связанных друг с другом детективных романов, действие которых происходит в южной Швеции.

Глава 3

Осень 2017 года

— The last one^[9]. — Поляк, представившийся Павлом и, похоже, бывший у грузчиков за главного, сложил последнюю картонную коробку.

— Are you sure I can’t offer you something?^[10] — нарочито медленно спросила Анна. Когда она говорила на неродном языке, то заикалась чаще.

Грузчик взмахнул руками, помотал головой:

— No thank you. Mister Klein told us go back when finish^[11].

— Okay. Thank you so much then^[12].

Павел махнул своим коллегам, и все четверо набились в грузовичок с польскими номерами. Анна стояла на крыльце, глядя, как габаритные огни машины исчезают в лесу.

— Вот это сервис, — сказала у нее за спиной Агнес. Голос прозвучал неожиданно бодро, хотя и не без иронии — главного оборонительного оружия дочери.

— Да, неплохо. — Анна взглянула на часы. — Мебель и ковры на месте, все коробки и перевезены и распакованы еще до обеда. Да еще в субботу.

Когда Просто-Лассе вчера после обеда передал ей ключи, они встретили фургон для переездов, и им без долгих разговоров внесли кровати и все необходимое. Автомобиль уехал, они поужинали в окружении не распакованных коробок и мебели, а потом Агнес закрылась у себя с ноутбуком и Мило и не высовывала нос, пока утром поляки Клейна не постучали в дверь. И хотя ее разбудили, Агнес помогала распаковывать коробки без жалоб и недовольного бурчания. Кажется, ей почти хотелось поговорить. Может быть, Анна выдавала желаемое за действительное, но после первой ночи в Таборе ей показалось, что отношения с дочерью немного улучшились. Старый дом словно оказывал успокаивающее действие.

— Они еще и собрали все эти штуки из “Икеи”, — прибавила Агнес. — И лишних винтиков не осталось, как когда папа… — Она не договорила и отвернулась. Улыбка погасла. Мина-ловушка, которую никто из них не ставил, смерть Хокана, то и дело вторгалась в разговоры.

— Проголодалась? — Анна постаралась, чтобы голос прозвучал весело. — Хочу выскочить в магазин. — Она подождала ответа. Агнес молча ушла к себе и закрыла дверь.

Анна остановила машину при выезде не большую дорогу. Если поехать налево, то минут через двадцать пять будет большой перекресток, можно добраться до супермаркета “ИКА” в центре Неданоса. Если направо, то, по утверждениям Просто-Лассе, минут через пятнадцать на вершине гряды будет поселок Мёркабю, а там, он говорил, есть сельмаг. Само слово звучало так ярко и завлекательно, что Анна решила поддаться жажде приключений и повернула направо.

Ночью прошел дождь, и асфальт был темным, а вокруг деревьев висела серая вуаль сырого осеннего тумана. Неширокое шоссе мягко петляло, примерно через километр лес расступился, и по обе стороны дороги открылось широкое поле; в тумане неясно угадывалась лесная опушка.

Далеко справа показалась длинная ивовая аллея, в конце которой просматривались контуры какого-то строения. Анна проехала указатель с надписью “Энглаберга”. Вот, значит, где живет их домовладелица. И, видимо, ее управляющий Клейн, которого она так и не раскусила. Клейн казался ей резким, почти враждебно настроенным. Но почему?

Несколько минут Анна ехала по равнине, заметила еще несколько усадеб, поменьше, а потом въехала в густой лиственный лес. Узкая асфальтовая дорога шла то в гору, то вбок, тут и там из тумана почти без предупреждения появлялась съезды. Большинство представляли собой двухколесную колею с зеленой полоской посредине. Дорожки, туман и резкие повороты заставляли Анну соблюдать осторожность. Несколько раз ее обгоняли местные, ехавшие с немалым превышением скорости — кажется, плохая видимость им была нипочем. Последний даже раздраженно посигналил, проезжая мимо.

Действительно, почти через пятнадцать минут после съезда с дороги Анна увидела в тумане белую колокольню. Вскоре после этого показались несколько домов и дорожный щит, извещавший, во-первых, что Анна въехала в Мёркабю, а во-вторых, что перед ней самая высоко расположенная церковь Сконе.

Сам поселок оказался собранием домов, сгрудившихся вокруг Т-образного перекрестка. Перед одним лежал неровный асфальт, стояли две доски объявлений, а на витрине виднелась наклейка с изображением мороженщика. Совсем не похоже на сельмаг, который Анна себе вообразила. А ты чего ждала? — усмехнулся Хокан. — Бюллербю?

Дверь магазина была закрыта; написанное от руки объявление предлагало в случае необходимости позвонить в звонок. Через несколько минут появилась немолодая женщина в кофте с катышками, на которой красовался логотип предприятия.

— День добрый! — Впуская Анну, женщина широко улыбнулась.

Магазинчик оказался немногим больше гостиной в Таборе. Старая витрина-холодильник, пара полок с бакалеей, сигареты, газетная стойка. Пахло виниловым покрытием.

— Ищете что-то конкретное? — спросила женщина. Очки она сдвинула на лоб, они запутались в волосах, отчего прическа слегка съехала вправо. Женщина потянула акрилово-блестящие локоны в противоположную сторону, чтобы выровнять парик.

— Так, что-нибудь к обеду.

— Есть свежие яйца. Только что из курятника. — Женщина снова поправила парик и на этот раз осталась довольна.

— У меня дочь веганка, — пробормотала Анна. Объяснить, что это такое? Какими ограничениями обставлен каждый прием пищи, не говоря уже о вечных спорах?

— Свежая свекла подойдет? — спросила женщина. — Если запечь в духовке и подать с голубым сыром, будет вкусно. Ой нет, сказала тоже. Веганы ведь не едят сыр? Вообще никаких продуктов животного происхождения.

— Верно. — Анна удивленно покачала головой.

— У меня внук веган, — поделилась носительница парика и подмигнула Анне. — Подыщем что-нибудь, вот увидите.

Минут через десять они набрали гору корнеплодов и овощей, в основном выращенных неподалеку. А еще — свежие яйца и кусок соблазнительно пахнущего бекона.

— Меня зовут Гуннель, — представилась женщина в парике. — Это же вы снимаете дом у Энглаберги. Табор?

Анна кивнула:

— Откуда вы знаете?

— Мы тут редко видим новые лица. И почти никогда не слышим стокгольмского говора. — Гуннель с любопытством взглянула на Анну. — Вы служите в полиции, да?

Анна снова кивнула, поражаясь, как далеко залетает сорока, разносящая на хвосте разные сведения. Вопрос со службой и переездом в Неданос решился всего какой-нибудь месяц назад.

— Да, мы тут слегка удивились, когда услышали, что Элисабет Видье надумала сдавать Табор. Да еще человеку из полиции, — продолжала женщина, складывая покупки Анны в пакет. — Табор для нее — это святое, а полицейских она, скажем так, не особо жалует.

— Почему?

Старушка выпрямилась, улыбка ее застыла.

— Хм, а я думала, вы знаете. Никто не рассказывал?

— Нет. — Анна нахмурилась. — Что именно не рассказывал?

— Про Симона. Мальчишку Элисабет и Карла-Юхана. Который убился тут, в старой каменоломне. — Гуннель махнула куда-то в сторону дороги. — Уже лет тридцать тому. Кошмарная история.

— Вот как. — Анне стало любопытно. — Нет, я ничего такого не знаю.

Женщина грустно покачала головой.

— Бедняга Симон. Такой был чудесный парень, такой талантливый. Пел и играл, как ангел. Девятнадцать лет, вот-вот должен был выйти в мир.

— Какая трагедия. — Анна тоже сделала скорбное лицо. — А что с ним произошло?

— Их компания там, в каменоломне, лагерь устраивала. В самом начале осени девяностого это случилось. До сих пор все помню, будто вчера.

Женщина понизила голос.

— Мы с Оке проснулись оттого, что кто-то колотил в дверь. Времени было почти пять утра. Прибежал Бруно, сын хозяина здешнего ресторана. Весь белый как простыня. Спросил, можно ли позвонить. Сказал, что произошел несчастный случай.

Гуннель покачала головой, скривив губы, словно последние два слова причиняли ей неудобство. Она уже перегнулась было через прилавок, желая сказать что-то еще, но дверь магазина открылась, и вошел мужчина во флисовой кофте и рабочих штанах.

— Привет, Гуннель. — Мужчина привычным шагом направился к витринке со снюсом, притаившейся в углу. По дороге он с любопытством глянул на Анну.

Гуннель выпрямилась и провела руками по кофте в катышках, словно пытаясь стереть что-то неприятное.

— Еще что-нибудь, Анна? — спросила она чуть громче, чем нужно.

Вернувшись в Табор, Анна занялась приготовлением обеда. Агнес с угрюмым видом накрывала на стол. Когда молчание стало совсем уж невыносимым, Анна решила рассказать о встрече в магазине. В красках расписала, как удивилась, что Гуннель в курсе веганского питания, однако ожидаемой реакции не получила. Не успев подумать как следует, Анна пустилась пересказывать весь разговор, от перекосившегося парика до нелепой гибели Симона Видье.

— Как думаешь, может, фреска в зале изображает каменоломню? — Агнес взглянула на мать, в голосе неожиданно прозвучал интерес.

— Не знаю. — Анна постаралась не показать, как ее обрадовало, что они о чем-то говорят. О чем угодно, лишь бы не о Хокане и не о переезде. Твердая почва, без мин-ловушек. — Но если хочешь, можем узнать. Гуннель говорила, это близко.

— Я посмотрю гугл-карту. Но лучше, наверное, подождать до завтра, будет не так туманно. Я пофотографирую, и мы сможем сравнить с картиной.

— Конечно!

Агнес поднялась, помогла Анне убрать со стола, помыла форму для выпечки — даже просить не пришлось.

Мило с озадаченным видом вертелся у Агнес под ногами и явно не знал, как себя вести, словно перемена атмосферы сбила его с толку. Он запрыгнул на кухонный диванчик, поставил лапы на подоконник. Тихо заворчал, будто заметил что-то в саду. Анна выглянула в окно, но увидела только обширный сад с двориком, подъездную дорожку и туман, который слоями стелился среди деревьев.

— Дурень, — буркнула она. В ответ Мило обиженно взглянул на нее.

Когда с посудой было покончено, Агнес скрылась в зале для проповедей — Анна слышала, что дочь потащила с собой оборудование. Тренога для фотоаппарата, вывернутый зонтик, вспышка, экраны, чехлы с линзами. Все это влетело черт знает в какую сумму, Анна помнила, как они с Хоканом ругались из-за этого.

Ты покупаешь ее любовь, понимаешь ты или нет? Ставишь меня в дурацкое положение. И вообще, с каких пор ты можешь позволить себе такие траты?

Теперь все это казалось такой ерундой.

Анна тоже стала подниматься по лестнице. На миг остановилась, словно ожидая, что Агнес потребует оставить ее в покое. Этого не произошло, и Анна медленно подошла к огромному церковному окну. От вида все еще было трудно оторваться, хотя по сравнению с вчерашним он сильно изменился. Туман пеленой лежал над деревьями, макушки проступали серыми силуэтами. Вдали неясно светилась полоска красных огней, и Анна не сразу поняла, что это габаритные огни ветряных мельниц на равнине. Доисторические звери из железа, они ритмично подмигивали друг другу.

Агнес с фотоаппаратом пристроилась перед росписью.

— Мама, принеси, пожалуйста, другой штатив для лампы.

Анна постаралась не показать, как обрадовалась, что Агнес подключила ее к работе.

По шажочку, подумала она. Попыталась расслышать, что скажет Хокан, но сейчас он молчал. Хороший знак. И все же ей будет не хватать его голоса.

Анна протянула Агнес штатив и стала смотреть, как дочь сноровисто управляется с оборудованием. Перевела взгляд на фреску. Темное небо, скалы, задумчивый лес. Осенний дождь нарушает гладь воды, искажает отражения.

— Красиво, да? — сказала Агнес. — Краски, настроение, дождь. Мне все кажется, что вода скрывает какую-то тайну. И там, в глубине, что-то есть. Интересно, существует ли еще каменоломня. И как она выглядит на самом деле.

— М-м. — Анна склонила голову набок, изучая неверные контуры на темной поверхности.

— Я погуглила картины Карла-Ю, — продолжала Агнес. — И ничего похожего на эту не нашла, так что ее, кажется, никто еще не фотографировал. Наверное, я буду первой. Вот и снимки для моего портфолио. — Она снова принялась ставить свет. Быстрые, ловкие движения. Чувство, возникшее за столом, согревало Анну изнутри. Все у нас устроится, подумала она. Все будет хорошо. Хокан снова промолчал.

После обеда они вышли прогуляться с Мило. Пересекли дворик и свернули направо, к лесу — тропинка начиналась почти у сарая. Земля была завалена опавшими листьями. Мягкий оранжевый ковер, прикрытый слоями тумана, приглушал и звук шагов, и даже возбужденный лай Мило — пес носился между деревьями, гонялся за запахами и впечатлениями, понятными только собакам.

Агнес, конечно, взяла с собой фотоаппарат. Она снимала Мило, деревья, оранжевую листву над головой. Каждые три минуты ей приходилось останавливаться, чтобы протереть линзу — накрапывал мелкий, еле заметный дождь.

Тропинка вывела их к неглубокому ручью. Мило припал к холодной воде, после чего бодро потрусил вниз по течению. Агнес пошла за ним по берегу, фотоаппарат щелкал, как заведенный.

— Мило, смотри сюда! Мило!

Анна оступилась, угодила ногой в лужу стоячей воды на берегу, чуть не до смерти перепугав лягушку. Передернулась и решила купить резиновые сапоги.

— Как думаешь, куда течет ручей?

Агнес раскраснелась, взгляд стал живым. Анна что угодно дала бы, лишь бы каждый день видеть дочь такой.

— Вниз по склону, конечно. — Анна указала на туман, висевший над местом, где, по ее предположению, был склон. — Где-то там река.

— Или же он течет к той самой каменоломне.

— Может быть. Ты не смотрела гугл-карты?

Агнес покачала головой.

— На карте нет никаких каменоломен.

— Странно, да?

— Наверное. — Агнес задумалась. — Может, пройдем вдоль ручья, посмотрим, куда он течет?

Анна покосилась на свой ботинок. Носок промок насквозь, даже штанина пропиталась водой. Но Агнес говорила с ней, проявила интерес еще к чему-то, кроме телефона и собаки. К тому же Анне самой стала интересна эта загадочная каменоломня.

— Да, можно и пройтись.

Ручеек петлял между деревьями, становясь все шире и громче по мере того, как в него вливались другие ручьи, помельче. Агнес и Мило были заняты своими делами, Анна каждые двести метров останавливалась, чтобы сориентироваться и сообразить, не слишком ли они близко к обрыву. Она не видела его из-за тумана, но знала, что он где-то там. Несмотря на туман, Анне казалось, что она неплохо отслеживает направление. Неданос располагался у подножия гряды, на северо-западе. От окраины поселка до их дома было чуть больше мили; сейчас они шли вдоль гряды и уходили от Неданоса, что означало — они движутся на юго-восток. Анна пыталась ориентироваться по природным приметам, как учил ее Хокан. Мох и лишайники с северной стороны стволов, больше опущенных веток — с южной. Анна знала, что муравейники почти всегда с южной стороны дерева, но муравейников здесь не было, и вскоре Анна поняла почему. В этом лесу не росли хвойные деревья — только высокие лиственные, с похожими на зелено-серые колонны стволами. И росли они слишком близко друг к другу, да еще и терялись в слоях тумана. Мрачная, почти призрачная картина.

Они найдут тебя, зашептал Хокан без предупреждения. Даже здесь ты не в безопасности. Ты должна рассказать ей. Ты обещала мне, что расскажешь.

Анна передернула плечами, прогоняя и чувство, и голос; вскоре она вернула себе радость от того, что у них с Агнес появилось одно дело на двоих.

Они шли по тропинке вдоль ручья. Вот ложе опустилось глубже в мягкую почву, один берег круто поднялся. Анна покосилась на часы. Начало шестого, до сумерек еще не меньше часа, и все же ей казалось, что света убавилось. Склон мягко спускался, но ни скал, ни изменений в пейзаже, похожих на те, что на фреске, пока не было видно. Анна уже хотела предложить Агнес вернуться, как вдруг Мило зашелся возбужденным лаем.

Пес обнаружил на берегу большую нору, и, прежде чем они успели остановить Мило, он уже наполовину влез в дыру. Теперь лай продолжался из норы, еще более пронзительный, несмотря на приглушавшую его землю.

— Мило, ко мне! — крикнула Агнес, но собака не обратила на нее ни малейшего внимания. Задние лапы с ожесточением поскребли крутой берег, и вдруг собака исчезла в дыре полностью. Теперь Мило лаял еще громче. Лай смешивался с каким-то звуком, идущим из норы. Ворчание, переходящее в громкое фырканье, издавала явно не маленькая собачка.

— Мило! — опять крикнула Агнес. Она хотела подобраться к норе, но потеряла равновесие и полетела вниз. Склон оказался таким крутым, что Агнес скатилась прямо в ручей и приземлилась на колени. — Твою мать!

Мило продолжал надрываться. Громко, бешено. Словно он испугался, разозлился и возбужден одновременно. Анна кое-как спустилась по круче. Протянула руку Агнес, помогла дочери подняться на ноги — и вдруг краем глаза уловила шевеление. Какой-то зеленый силуэт перемахнул через ручей и ринулся к норе. Высокий бородач в камуфляже. Его появление было столь стремительным, что и Анну, и Агнес словно громом поразило. Бородач, вытянув руки вперед, нырнул в нору и, отталкиваясь ногами, влез туда почти до пояса. По спине у него сыпались песок и камешки. Звук в норе продолжался еще несколько секунд, и вдруг мужчина вылез. В бороду набилась земля. Бородач вытащил за заднюю лапу яростно извивавшегося, свирепо лаявшего Мило, бросил собаку на землю и словно из ниоткуда извлек черный револьвер. Мило ощерился и цапнул бородатого за ногу. Анна инстинктивно толкнула Агнес себе за спину.

— Нет! — крикнула Агнес, но бородатый не стал наставлять оружие на них или на собаку. Он снова полез в нору. Оттуда снова донеслось фырканье, потом громкий хлопок. Все стихло.

Упираясь коленями и извиваясь, мужчина вылез из норы. В одной руке он держал револьвер, в другой — какой-то большой серый мешок. Бородач сунул револьвер под куртку и перехватил мешок обеими руками. Лапы, когти, черно-белая треугольная голова. Клыки оскалены в смертной гримасе.

— Барсук, — пояснил бородатый с ядреным местным акцентом, отряхиваясь от земли. — Обозлится — собаку насмерть заест.

Он снял с ремня складной нож с широким лезвием и, отыскав на крутом берегу плоскую поверхность, принялся сноровисто потрошить животное. Хокан показывал Анне, как надо свежевать зверя, даже как-то заставил попробовать на зайце. Но бородатый играл в высшей лиге. В считаные минуты он вывалил барсучьи кишки на землю — и почти не испачкал руки в крови. Пальцы у него были на удивление короткие, ногти наполовину обгрызены.

Агнес присела и взяла Мило на поводок — чтобы не рвался поучаствовать в разделке; сама она, как и пес, завороженно наблюдала за движениями бородатого. Анна уже успела прийти в себя. Какой-то миг ей казалось, что бородач в камуфляже и правда направит револьвер на них.

— Храбрец.

Бородатый указал на Мило, другой рукой стирая пот со лба. Курчавые волосы и борода, плоский нос и широко посаженные глаза придавали ему вид персонажа из фильма про Гарри Поттера. Впечатление, что перед Анной и Агнес сказочный герой, усиливалось местным говором: мужчину едва можно было понять.

— Не всякая псина полезет в барсукову нору. — Мужчина указал ножом через плечо, в туман. — Меня зовут Матс Андерсон, я живу в Энглаберге. — Он тщательно вытер нож о штаны и убрал его.

— М-м, здравствуйте, Матс. Меня зовут Анна Веспер, а это — Агнес и Мило. Мы живем… — Анна запнулась. Как сказать — “живем в Таборе” или “в усадьбе Табор”?

— В Таборе, — сказал бородатый, разрешив ее сомнения. — Да, я знаю. Вы вчера въехали. Сняли дом у тети. Элисабет Видье из Энглаберги. Мой отец — Бенгт Андерсон.

Бородатый произнес это имя так, словно ждал, что Анна его знает. Но имя “Андерсон” ни о чем ей не говорило.

— Какой породы? Сконский терьер? — Матс повернулся к Агнес и Мило.

— Помесь джек-рассела и фокстерьера.

— По мне, на сконского терьера похож.

Матс потянулся к Мило, который сидел у Агнес между колен. Пес поднял верхнюю губу и оскалился, но Матса это не испугало, и через минуту в Мило победило любопытство. Он обнюхал руку Матса и принялся лизать ее.

— Кровью пахнет. Ни одна хорошая охотничья собака не устоит. — Матс почесал Мило под подбородком. Собака увлеченно лизала ему запястье.

— Можно вас сфотографировать? — Агнес приподняла фотоаппарат, висевший у нее на шее.

— Это зачем? — В голосе Матса прозвучала настороженность, словно он подозревал, что Агнес его разыгрывает.

— Просто люблю фотографировать. Хочу стать фотографом. К тому же вы спасли мою собаку. — Агнес выдала улыбку, которая всегда действовала на Хокана. На Матса тоже подействовала.

— Ну, раз так…

Здоровяк зарделся и стал вдруг похож не на мужчину под сорок, а на стеснительного подростка. Несмотря на камуфляж, дремучую бороду, тяжелый револьвер и нож, в нем было что-то детское.

Камуфляжный Матс послушно сфотографировался рядом с барсуком. Он даже приподнял губу своей добыче, чтобы продемонстрировать мощные клыки.

— Кости перекусывают, — говорил он Агнес, пока та щелкала фотоаппаратом. — Раньше говорили: идешь на барсука — насыпь яичную скорлупу в сапоги. На случай, если вцепится. Считалось, что барсук услышит хруст — и отпустит. Ерунда несусветная. — Бородач усмехнулся, а следом за ним и Агнес.

— А барсуков едят? — спросила Анна.

Матс повернулся к ней с удивленным видом, словно успел забыть про нее. Улыбнулся этому явно глупому вопросу.

— Какое там едят. У них трихинеллез бывает. Я варю мясо для сестриных собак. Барсуки осенью жирные. Собаки наедаются.

Он снова повернулся к Агнес.

— А шкуры продаю. Но это здоровый боров, такого я лучше сделаю как следует.

— Сделаете как следует? — Агнес, кажется, заинтересовалась по-настоящему.

— Набью чучело. У меня в Энглаберге целая коллекция. Заходите как-нибудь посмотреть. Пофотографируете, если захотите.

— С удовольствием.

Анна взглянула на часы

— Нам пора домой. Скоро начнет темнеть.

Агнес закатила глаза, но вслух, против обыкновения, протестовать не стала.

— Кстати, а вы не знаете, где здесь каменоломня? — спросила она все тем же радостно-приветливым голосом. Матс помрачнел.

— Не здесь, — глухо буркнул он. — В лесу по ту сторону Энглаберги. Но вы туда не ходите.

— Почему?

— Паскудное место. — Матс покачал головой. — Опасное. — Он замолк. Похоже, высказался до конца.

— Ладно, спасибо, что предупредили!

Они распрощались и зашагали по тропинке. Матс так и стоял над мертвым барсуком — по сапогу у каждого бока. Когда Агнес обернулась, он поднял руку и помахал.

Примечания

9

Последний (англ.).

10

Вы точно ничего не хотите? (англ.).

11

Нет, спасибо. Мистер Клейн сказать вернуться, когда закончить (англ.).

12

Хорошо. Тогда спасибо (англ.).