Обретение пения

Анатолий Суслов, 2023

Исцеление человеческой души, израненной вопросами бытия и невзгодами быта, искренний разговор на языке поэзии о природе мира и любви, внимание вечной музыки жизни – все это и многое другое в пятой книге Анатолия Суслова «Обретение пения». Эта книга – новая ступенька автора туда, где вечно обновляется, воскрешается мир высоких ценностей: красоты, музыки, поэзии. Это мир экстатического приятия природы – земной и неземной, любимой и не очень. Здесь любопытно понаблюдать, как резвится дух творчества в музыке слова, когда его не отпугивают вечные темы. Стертые слова в этом новом мире возвращают свои потаенные смыслы, не загруженные тяжестью рациональной логики. Эти смыслы, обретаясь вновь, начинаются с музыки и становятся пением, когда приходят слова. «Полет светотени», «Обретение пения» и «Страстные часы. Оратория» – три главы, три новых шага в направлении божественной музыки поэзии.

© Суслов А.П., 2023

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023

Сердечная музыка

Этот достаточно объемный поэтический сборник призван излечить человеческие души. Анатолий Суслов открывается перед читателем, рассказывает о самом сокровенном, делится самыми важными наблюдениями. Он воспринимает поэзию как искренний разговор и через него выстраивает свою высокую миссию. Он слышит поэзию как музыку и выстраивает стихотворения в этой книге как части музыкального произведения.

Первая часть сборника называется «Полет светотени». Красиво. Сразу настраивает на импрессионистический лад. В текстах этой части есть одно важное культурологическое обстоятельство. Часто мы видим, как поэты используют природные оттенки в стихах как повод для грусти и рефлексии. Иногда это превращается в псевдоромантическое нытье. Суслов воспевает природу, это гимн всему живому и сущему, он находит в природе вечный смысл жить, чтобы восхищаться ею. Он пантеист, но без языческой компоненты. Светотень — это константа движения природы, ее тонкости и очарования. Он подмечает каждую деталь в каждом времени года:

И леденит меня мороз

Военных сводок, перемены

Берут за горло, сердца слез

Никто не видит нощно, денно…

Но что-то есть в глазах весны —

Надежды луч и боль пронзают,

И помыслы все вдруг тесны,

Когда сугробы тают, тают…

Для Суслова природа первична, она способна преодолеть в человеке дурные новости, скрепить его. Известно, что самая скорбная музыка дает свет и исцеление от горя. И природа в этом случае — равнозначна самой культуре для поэта. Крайне интересный и оригинальный подтекст. Он заставляет переосмыслить весь образный ряд:

Природы знаменный распев,

Молитвы всюду, в каждой почке,

Березы, кроны ввысь воздев, —

Каноны к празднику, все звонче

Синиц, пронзительнее трель,

И ели, сосны, словно в танце,

И аромат весенний, хмель,

Любовью Солнца дышат стансы…

В этой части есть множество катренов, имеющих роль своеобразного кода. Ведь лучше всего объясняться с читателями символами, а не разжевыванием очевидного. Суслов мыслит картинками, но это не визуальная история, а смысловая. Это снова сближает с музыкой — каждое четверостишье сродни музыкальной фразе:

И в руке твоей, и теплой, и упругой,

Я прочту послание небес:

«Жить нельзя без радости быть другом,

Без любви, в которой умер и воскрес!»

Первая часть значительна по объему. Это и понятно. Она призвана настроить читателя на определенный лад, погрузить его в мировоззренческую стихию, чтобы дальше вести его по чудодейственным тропам, подготовленным поэтом. Вторая часть — «Обретение пения» — уже отсылает нас к музыке самым прямым образом. Сами названия стихов копируют названия музыкальных произведений, а несколько стихотворений объединены в цикл «Коды классики». Те, кто ожидает здесь текстов о музыке, разочаруются. Тут все тоньше.

Конкретные музыкальные произведения автор не пересказывает, а передает. Передает во всей глубине ощущений, передает индивидуально, но при этом каждый понимает, о чем идет речь. Вот как он пишет о знаменитой сороковой симфонии Моцарта:

Ливни, жестокие ливни, черные тучи.

Сила небес и нежности нашей —

Сила верности, но смертных всех участь —

Не свет, не тьма — судьба наша крыльями машет.

Правда ведь, точно и образно. А вот как Суслов чувствует Малера, композитора сложного, интеллектуального, переменчивого:

Вот и пришла, пришла, закружила…

С листвы хороводом, летящим с деревьев,

С разводами луж в кружевах отражений,

С ознобом прозренья и просветленья,

И промедления, и провиденья…

Здесь в самой звукописи, в сочетании гласных и согласных слышится мощное вибрато из симфоний великого Густава.

Далее Суслов проводит нас по своему музыкальному царству. Я как выпускник Гнесинки могу засвидетельствовать, что музыкальный вкус и музыкальное чутье у Суслова в полном порядке. Он выбирает разные стили, от Вивальди до джаза, чтобы читатель не замыкался на каком-то одном музыкальном течении, а получил полную картину музыкального мира. Для Суслова цельность принципиальна, он абсолютно гармоничный человек, для него гармония — это правильно подобранные детали, он доказывает, что принцип «золотого сечения» актуален не только в музыке, но и в литературе.

Этот принцип он использует в финальном произведении этой замечательной книги. Тут Суслов уже предстает своеобразным литературным композитором. Литературная оратория «Страстные часы» является одновременно примером поразительного новаторства, отсылает нас к синтезу, который так любил Скрябин, но при этом утверждает торжество для высокого, вечного. Тут есть внутренняя отсылка к Баху, бесспорно.

В этой вещи таится особое очарование, сюжетное изложение традиционно библейского сюжета происходит с использованием всех средств современного языка. А ритмическая волнообразность заставляет поневоле размышлять, где хор, где солист, где оркестр. После прочтения не только осмысливаешь эту вещь, но и пытаешься ее расслышать:

Расцветала весна ароматами раннего марта.

В Синедрионе — буря, гроза, молнии, гнев!

«Кто он — мессия? Враг нашей веры и царства?

К власти духовной рвется, наши устои презрев?»

Первосвященник Каиафа прервал эти речи:

«Лучше умрет пусть один, чем погибнет народ!»

Так и закончилась иерархов тех встреча.

Иисуса судьбы предрешен был исход.

С этого зачина начинается череда пленительных сцен, развивающихся по всем законам крупной формы. Из первых двух катренов Суслов вытягивает вещь огромного смысла и духовного величия и, не делая нарочитых моральных выводов, способствует тому, что читатель меняется: думает о себе, о своем предназначении, о сделанных делах, о добре и зле. Разве это не цель большой литературы?

Максим Замшев,

Главный редактор «Литературной газеты»,

Председатель Правления МГО Союза писателей России,

Президент «Академии поэзии», член Совета по развитию гражданского общества и защите прав человека при Президенте РФ