Первая информация
— С чего бы ты, внучок, хотел начать знакомство с новой семьёй? Которая, как видишь, тебя приняла с восторгом? — баронесса не собиралась ограничивать встречу простым знакомством.
— Как мне вас называть? Для начала. С Ларисой понятно: приняла как брата, сестрой и будет, так, Лариса? Павел Евсеевич и Гавриил Харитонович тоже, думаю, не станут возражать против такого обращения. Так же, как и я хотел бы для всех остаться Глебом — я лишь наследник, ладно… А к вам, Наталья Ивановна? Это ведь исключительно вы считаете меня своим настоящим внуком, мне-то откуда знать, что вы — моя родная бабушка? Позволите ли для начала вас так и называть по имени-отчеству?
— Ты прав, конечно, Глеб. Считай, что другое — лишь мои желания. Это не важно.
— Это — важно, — уточнил Глеб. — Потому как либо настоящая семья, либо некое неопределённое положение, которое меня не устраивает, как понимаете. Но разберемся. Естественно, что мне хотелось бы познакомиться со всеми людьми рода, в чём попрошу помощи у всех вас. И ещё. Вы же, Наталья Ивановна, не просто так пять лет посещали наш интернат. Случайно нашли то, что вам кажется нужным. Думаю, за этим кроются некие проблемы, не так? Вот и ознакомьте меня с этими проблемами как можно более подробно.
— Но… — несколько смутилась баронесса. — не так же сразу…
— Именно, что сразу, бабушка, — улыбнулся Глеб. — Не спорю, что мне будет приятно узнать о всех радостях семьи и рода, однако обязан быть готовым к чему угодно. Причём — сразу. Кое-что из законодательства империи нам в школе сообщали, так что отныне всякие там решения, выходящие за рамки рода, должны быть нами согласованы. И я не собираюсь отходить в сторону от возможных проблем.
— Тогда так, — баронесса чуть задумалась. — Нужно нам с тобой определить порядок первых дней.
— И с Ларисой! — уточнила Лариса.
Так и повелось в первые дни пребывания в поместье Молотовка бывшего сироты и выпускника интерната Глеба — ныне Гамаюнова. С утра — всякие разговоры с баронессой, чуть позже — непродолжительные экскурсии по поместью с сестрой, после обеда — выходы к лечебным источникам и знакомство с семьями Прогамаюновых, вечером — почему-то обязательные визиты пациентов, желающих убедиться в неожиданном явлении наследника. Как-то так с небольшими поправками… К примеру, не стал уклоняться от такого нудного дела, как знакомство с семейными архивами или с бумагами, касающимися работников поместья. А что — вон те странные взгляды на первой встрече стоило вовсе игнорировать? В честь чего эта столь неприкрытая враждебность? В основном, обслуга по традиции набиралась и пополнялась из родовых семей, но не редки и исключения. Взять ту же охрану — и не много её нужно, но нужно же. Максим, этот из «своих», как и трое других — в одном лице водитель, телохранитель, каковое название мало употреблялось, просто та же традиция — четверо мужчин всегда «охраняли тело» баронессы, старейшины рода. Все они заодно и сменные водители личного автомобиля Натальи Ивановны. Помощник Максима — Евсей в то же время отвечал за всю охрану поместья. У него в подчинении десяток сторожей охранников. Вот эти — сплошь наёмники. Причём не из какой-то там гильдии или команды, а просто нанявшиеся сюда по разным причинам. Простолюдины, то есть вовсе не одарённые способностями к магии. Как раз в их числе и находились те двое, глазастые, не скрывшие эмоций. По документам — бывшие охранники поместья графа Коростелёва, прибывшие в местные земли по семейным обстоятельствам и проживающие в Луках. Степан и Семён Глуховы, родные братья. Работали ещё не из рода два конюха, садовник, несколько человек из обслуги оздоровительных пунктов, да пара молодых супругов на кухне в подчинении у Глафиры. Александр и Александра Лысиковы переехали в Молотовку по рекомендации своих хозяев — баронов Удодовых, пацан у них лет шести требовал по рекомендациям «дерматологов» именно сероводородного лечения. Пару лет уже работали без замечаний и, по информации Максима, радовались за здоровье сына, даже уже и намекали, что пора бы и на родину вернуться, но вот как-то прижились тут. Хоть по некоторым слухам, между собой не шибко ладили. Старательные, чего других искать, что и подтверждал личный слуга баронессы Гамаюновой, отвечающий за весь обслуживающий персонал.
Нестор Владимирович Прогамаюнов — колоритнейшая личность. Ему бы впору в королевские апартаменты — своей невозмутимостью при стройной прямой осанке, седой голове и всевидящем равнодушном взгляде серых глаз мог остановить кого угодно и представить, как полагается, по высшему разряду. Глеб неоднократно видел, как при шествии Нестора по поместью разлетаются по сверхсрочным делам все встречные слуги, а охранники чуть ли не честь отдают. Строгий, в общем, мужчина. И лет ему, по словам баронессы, около восьмидесяти, и рядом с ней находится, сколько она себя помнит.
По людям — пока очень поверхностно, по родовым архивам — подробней, по некоторым законам империи — ещё подробней, потому как предстояли в очень скором времени некоторые обязательные формальные процедуры, напрямую его касающиеся, не очень напрямую — тоже, уже как наследника. Именно как наследник он обязан быть зарегистрирован в уездном полицейском управлении в течение двух недель со дня получения статуса. А чего тянуть? Тем более, что на дуэль он должен явиться уже официальным бароном, чтобы никаких сомнений не возникло у слишком нудных полицейских. Через два дня и поехали, подготовка минимальна: лишь написать прошение о регистрации с отпечатком его родового перстня и согласием баронессы. В нескольких копиях.
Бывший нынче за рулём Юрий остался при машине на парковке полицейского уездного управления, а Глеб с Натальей Ивановной прошли внутрь, пояснив дежурному цель посещения и узнав у того, к кому именно они должны обратиться. На счастье, очереди не случилось, потому лейтенант Ветров, как он представился, принял их незамедлительно. Но на этом его настоящая доброжелательность и завершилась.
— Позвольте узнать ваш магический уровень, господин… Гамаюнов, — специально запнулся регистратор после долгого изучения короткого текста прошения.
— И к чему он вам? — удивился Глеб.
— Может вы не в курсе, но регистрация наследника рода по закону требует определённого уровня магических способностей.
— А перстень… — вскинулась было баронесса, но Глеб взял её руку, успокоил.
— Будьте так добры, господин лейтенант, показать мне закон, на который вы ссылаетесь в своём утверждении.
— У нас сейчас нет этого документа, но поверьте, он имеется…
— Не поверю, поскольку я хорошо знаю многие императорские уложения, а особенно всё, что касается регистрации наследников и глав родов. От вас требуется всего лишь безо всяких вопросов внести мои данные в журнал учёта и дать нам с баронессой, как старейшиной рода, там расписаться. После вашей подписи. Текст прошения вы внимательно изучили, он составлен в полном соответствии с образцом, имеющемся в императорском уложении. Или вы решили лично поправить императорский закон, господин регистратор?
— Я вынужден осведомить о ваших дерзких словах начальника управления барона Сорочинского, — вскочил Ветров и скрылся из кабинета. Вернулся буквально через пять минут с победной улыбкой.
— Должен сообщить, что в регистрации вам отказано, господа Гамаюновы!
— В таком случае верните прошение с пометкой «Отказать», господин регистратор, — спокойно потребовал Глеб.
— А и не было никакого прошения, — театрально удивился Ветров. — Кто его видел?
Наталья Ивановна сдерживалась изо всех сил, а Глеб лишь усмехнулся.
— Тогда повторим процесс, — сказал он, вынимая из папки новый лист с текстом — не зря при выезде сделал четыре копии к большому недоумению баронессы. — Но перед тем, как что-либо сказать, послушайте вот этот разговор.
Слушая звучащую из мобилета запись разговора с самого представления, лейтенант Ветров на глазах приобретал зелёный цвет лица. После окончания безмолвно выхватил лист бумаги из руки Глеба, открыл свой журнал и сделал то, что требовалось. Причём Глеб заставил его сделать пометку о времени регистрации на последней копии прошения.
— Я прошу прощения, но у меня приказ… — пробормотал регистратор в спины уходящим Гамаюновым.
— Кстати, бабушка, — спросил Глеб, усаживаясь в машину вслед за баронессой. — Может, вспомните фамилии тех двух полицейских, которые присутствовали на ритуале выпуска в интернате? Вас же должны были познакомить, а я не стал читать их бумаги.
— Сейчас, минуту, отойти не могу от беспардонной наглости. И ведь понятно, что получили указание из Пскова — самим-то им к чему эта возня? Разве что взятку хотели. Вот, вспомнила. Тот что постарше — граф Полевой, в губернском управлении полиции он — главный в департаменте по надзору за местами заключения. А тот, что вздумал сомневаться, его помощник барон Хвостов. Если не во взятке дело, тут Полевой руку приложил. Или Хвостов по его приказу. И что делаем?
— Да и ничего пока. Осмелятся как-то продолжить, покажем эту запись жандармам, пусть разбираются. А теперь ты же, вроде, по магазинам собиралась пройти.
— И надо бы кое-какие подарки прикупить, да, может, не стоит уже.
— Если в числе ждущих подарки имеется Лариса, то обязательно стоит, ей-то за что страдать?
— Уговорил. Вот же вышибло из памяти — у Ларисы же через три дня день рождения, специально наметила подарок подыскать. Ох, там ещё проблема… Юрий, двигайся в центр к самым большим магазинам.
Не имеет значения, какого возраста женщина, когда она идёт за покупками. Мужик — он что? Бесцельно он по этим точкам вообще не ходок, а если есть конкретная вещь, которую он должен приобрести, будь этих вещей целый список — приобрёл, и срочное отступление. С дамами несколько сильно не так: Наталья Ивановна с подарками для внучки разобралась довольно быстро, небось заранее наметила всяких тряпочек и брюликов, потом, естественно, необходимо осмотреть всё, что предлагается продавцами. Во всех расположенных рядом торговых точках и запятых. Часа три на всё и ушло, и это ещё совсем немного. Сам Глеб почти точно знал, что он подарит сестре, кроме обязательного кулончика или там серёжек — куда без них. Но мобилет со звукозаписью, такой, как у него, только в «женском исполнении» наверняка Ларису обрадует. Потому и отвлёк Наталью Ивановну в один присмотренный по пути специализированный магазинчик, когда она уже начала с растерянностью оглядываться — типа куда ещё-то заглянуть?
Когда ещё только входили в торговый центр, у молодого барона были свежи воспоминания о полицейском управлении. Не то, чтобы сильно гневался, но желание набить кому-нибудь морду имелось сильное. И вот тут, в конце покупательского шествия случай чуть было не представился, хоть и скрылись те полицейские в подсознании.
В отдельно обособленной лавке или небольшом магазине его ожидал сюрприз: молодой прилизанный продавец, посмотрел на них тусклым взглядом и спросил весьма равнодушно, типа чего желают господа?
Господа пожелали купить мобилет последнего выпуска.
— Есть у нас такие, всего две недели назад поступила новинка! Вот гляньте сюда!
Он подвёл покупателей к стеклянной витрине, на полках которой расположились мобилеты самых разных форм, цветов и свойств, разумеется. У Глеба разбежались глаза — он вообще к техническим новинкам и артефактам имел слабость, в основе которой лежало отсутствие магических способностей, как он считал до встречи со Стратимовым.
— Вот эти, — равнодушно ткнул пальцем продавец. — В последних моделях, как вам наверняка известно, имеется звукозапись, а эти, говорят, и картинки пишут.
— Продемонстрируйте…
— Не могу, не было, знаете, времени познакомиться.
— Тогда достаньте один, я сам разберусь.
Да, пишет мобилет картинки, неплохо получается видео, и звук приличный. Дальность, конечно, оставляет желать лучшего: метров сто, а дальше — туман. Но зато изготовителям есть, куда стремиться. Глеба же вполне устраивал и такой аппарат. И для Ларисы, и для себя, а как забыть бабушку? И ещё надо бы обеспечить такой штукой охрану, для начала хотя бы одну на четверых водителей телохранителей.
— И какова цена?
— Пятьдесят… Нет, шестьдесят тысяч сегодня.
Глеб лишь искоса посмотрел на странного торговца, ладно, посмотрим, что дальше. Пока возник лишь интерес
— Возьмём, наверное, четыре штуки.
— А деньги-то у вас есть? — скривился парень.
Интерес сам собой оборачивался яростью.
— Молодой человек, а вам не кажется, что оскорблять покупателей чревато, например, приличной плюхой?
— Что? Да, какие будете брать?
— Покажите, какие есть, я сам отберу, проверив работоспособность.
Продавец не выложил, а вывалил на прилавок с десяток. Глеб тщательно отобрал пару попроще и два с небольшими украшениями для женщин.
— Сколько к оплате?
— Триста тысяч, — заявил парень.
Глеб ошалел, кулак сжался само собой, но сдержался всё-таки.
— Модой человек забыл арифметику? Если один мобилет, как вы сказали, стоит шестьдесят тысяч, то четыре…
— Триста! — прищурился наглец. — Потому что, вижу, что они вам сильно нужны, а если так, то и цена возрастает. Триста!
— Ты даже не представляешь, подросток, как они нужны, — Глеб перешёл на «ты». — Так нужны, что я не поленюсь съездить в Псков, чтобы там их купить не у такого тупого продавца. Останетесь вовсе без прибыли. А теперь быстро позвал хозяина! Пока я тебе по морде не съездил!
— Но… — вякнул было перепуганный парень, но тут Глеб ткнул ему в физиономию перстень.
Продавец вылетел, чуть не задевая пол носом. Через полминуты материализовался пожилой толстяк в очках. Этот сразу осмотрел руки покупателей. Может, он и не знал баронессу лично, но перстни-то разглядел моментально.
— Приветствую, господа. Что-то здесь произошло? Сын ворвался расстроенный…
— Произошло, но не до конца, к сожалению: ваш сын уже был готов получить по физиономии…
Глеб кратко обрисовал ситуацию. И добавил:
— Может, вам хочется, чтобы про это узнал весь город? Точнее, благородные Луков, это быстро делается.
Хозяин магазина позеленел и предложил заплатить за четыре мобилета сто шестьдесят тысяч. На чём и расстались с непрекращающимися извинениями от торговца. Даже на полицейских всякая злость пропала.
Всё равно Наталья Ивановна только ахнула, когда Глеб заплатил за покупку. Она в курсе его личных ресурсов, но такие траты одномоментно… Что она и пыталась втолковать растратчику, когда уместились в машину — хорошо ещё все коробки с корзинками и свёртками в багажнике устроились. Юрий прислушивался с интересом.
— Да чем плох подарок-то? — смеялся Глеб. — Ларисе в самый раз, смотрите, какие камушки! А вот этот лично вам — видели же, как мой аппарат помог нам зарегистрироваться, а этот и картинку с зелёной мордой Ветрова показал бы. Забирайте. Юрий, вот этот экземпляр для вас — группы водителей, на дорогах всегда может пригодиться. Смотрите оба, как управляться с этой техникой, ничего тут сложного, если вообще с мобилетами знакомы.
Водитель не скрывал восторга, хоть и принял новое оборудование, как должное и, судя по задумчивости, уже строил всякие планы, при которых записи можно бы использовать. И, как ни странно, такая возможность представилась очень скоро — буквально лишь отъехали от Лук километра три в сторону Сокольников.
Автомобиль с гербом полиции на капоте и дверцах с рёвом обогнал их и тормознул метрах в пятидесяти впереди. Из передних дверей вышли двое в мундирах, оправили ремни и направились к остановившемуся автомобилю Гамаюновых.
— Выходим все, — скомандовал Глеб. — К машине полицейских не подпускаем. Юрий, вот тебе практика работы с новым мобилетом, записывай всю встречу, все разговоры. Не обращай внимания на вопросы, замечания и указания встречающей стороны. Вести беседу буду я.
Вышли, ждали молча.
— Как понимаем, баронесса и барон Гамаюновы? — спросил тот, что слева. Видать, старший по чину — на рукаве четыре треугольных полосы, тогда как у второго — две.
— Вы угадали, — согласился Глеб. — Значит, нас знаете. Представьтесь и назовите причину остановки.
— Фельдфебель Никонов, сержант Углов, — поморщившись, назвался левый. — Вы остановлены по причине подозрения в краже, мы обязаны осмотреть автомобиль.
— Что такое? — вскинулась баронесса. — Кто вам позволил оскорблять род Гамаюновых? Никакого осмотра, а то, может, вы и нас обыскивать станете?
— Может, и станем, — серьёзно ответил фельдфебель. — У нас на то предписание начальника полиции Луков.
— Предъявите, — протянул руку Глеб.
— Что предъявить? — будто не понял полицейский.
— Предписание. Чтобы мы смогли отметить, что отказываемся от досмотра.
— Указание получено нами устно, но мы обязаны его выполнить.
— Рискуете, господа. Ваш начальник легко откажется от своего приказа в случае отсутствия доказательств. А впрочем… У кого и что мы, по-вашему, украли?
— После вашего посещения ювелирной лавки купца Скородумова у него пропала ценная вещь.
— Опишите её. Если у нас в машине таковая завалялась, вернём немедленно. У вас же есть её приметы, не так ли?
— Золотой круглый медальон с неактивированным синим макром на золотой же цепочке. Находится в прямоугольном синем бархатном футляре…
— Обвязанным золотой ленточкой, — вдруг продолжил Глеб.
— Да! — изумился полицейский. — Но, если это вам известно, значит…
— Да ничего это не значит! — прищурился Глеб. — Просто кончик этой ленты торчит из рукава вашего сержанта!
Оба полицейских чуть не подскочили. Все взгляды упёрлись в правый рукав Углова. Тот непроизвольно прихватил его левой рукой.
— Немедленно показывай, что у тебя в рукаве! — приказала Гамаюнова, вокруг которой появилась синяя дымка.
— Не… — начал было старший.
— Молчать! — от голоса баронессы, целительницы шестого уровня, можно было обледенеть.
Очень медленно, словно под гипнозом Углов вытащил синюю коробочку.
— Открывай! — не останавливалась Наталья Ивановна.
Открыл, а куда ему деваться-то. Как и сообщалось, в футляре лежал тот самый золотой медальон. Всё это время Юрий не выпускал из рук мобилета, отыскивая лучшие точки для съёмки.
— Ага, — опять вступил Глеб. — Стало быть, вы сами украли эту вещь у купца и решили подбросить её к нам в машину во время якобы досмотра, чтобы тут же и найти, так?
— Отвечай! — подала голос Наталья Ивановна в адрес старшего, который также, как и сержант, впал в ступор. А дымка от целительницы уже касалась полицейских, в её арсенале имелись, конечно, не только излечивающие средства и рецепты.
— Не так, — промямлил Никонов. — Нам этот медальон вручил начальник полиции барон Сорочинский с приказом подбросить его вам, найти и арестовать вас.
Глеб жестом показал Юрию, чтобы тот прекратил съёмку. Вот тут скромница Наталья Ивановна и показала, что она замечательно умеет пользоваться лексикой конюшни, кузницы и стройки. А когда выдохлась, лишь спросила у Глеба: «Что делаем?»
— Это уже нечто посерьёзней попытки получить взятку. О взятке я так, там тоже иное было, раз такое продолжение последовало. Надо сообщать в жандармерию, не самим же к Сорочинскому являться. Вот как бы этих двоих тут оставить хотя бы на час, чтобы никого предупредить не смогли и медальон не выбросили.
— Это запросто, — зло посмотрела на полицейских баронесса. — Вы оба сейчас сядете в свой автомобиль и два часа проведёте без движения и молча. Медальон держите при себе в целости и сохранности.
— Приветствую вас, Иннокентий Ильич, — говорила в мобилет Наталья Ивановна, вызвав на связь начальника уездного управления жандармерии. — Что-то вы вовсе забыли бедную баронессу Гамаюнову.
Это она делала по пути обратно в Луки. Что там отвечал барон Конев, Глеб не слышал, ему надо лишь убедиться, что тот на месте и готов их принять. Судя по зарумянившейся бабушке, барон не просто готов их принять, но сделает это с удовольствием. Видать, между ними давние добрые отношения, а, может, и больше. Но сейчас не о том речь. И сказала она лишь, что есть важное и срочное дело, касающееся её безопасности.
Моложавый, чуть полноватый мужчина лет… Да кто этих магов разберёт — не намного старше баронессы, хоть и она в свои пятьдесят смотрелась не намного больше сорока. Короткая причёска с сединой, серые глаза, твёрдый подбородок, тщательно выбритые щёки, на правой — чуть заметный вертикальный шрам. Он искренне приветливо встретил баронессу, поздравил с приобретением наследника, повинился, что не смог заехать по этому случаю. И тут же перешёл к делу.
Ничего не объясняя, кроме цели посещения полицейского управления, Глеб сначала включил запись разговора с регистратором Ветровым, потом сразу — видео инцидента на дороге. Если Конев слушал первую часть довольно равнодушно, то вторая привела его в ярость и… изумление.
— А вот такого мне за всю многолетнюю работу не встречалось! — процедил он. — Приказ о подлоге да ещё против баронессы, это… Леонид! — крикнул он в сторону двери. Оттуда показалась голова секретаря. — Леонид, срочно ко мне заместителя Листьева, командира второй оперативной группы Нелюдова и Видова с пустыми кристаллами записи.
Названные лица выросли в кабинете, словно из воздуха. Присели к столу начальника.
— Приказ отдам позже, — сообщил Конев. — Сейчас мне необходимо пообщаться с графом Скопиным. Вы в это время прослушайте и посмотрите записи барона Гамаюнова. Видов, сходу перезаписывай всё на кристалл.
Три жандарма, знакомясь с материалами, сидели с каменными лицами. И всё равно на них читалось нечто непечатное. Вернулся Конев, держа в руке мобилет, который протянул Глебу.
— Граф желает вам что-то сообщить…
— Слушаю! Гамаюнов.
— Так что, молодой барон, уже сбываются мои пророчества, как понимаю? — заговорил Скопин резким голосом. — С вашими полицейскими мои люди разберутся быстро, но, если ниточка потянется до Пскова, тут посложней. Очень советую никаких самостоятельных превентивных действий против полиции не предпринимать. И вот ещё что. Интуиция подсказывает, что тут каким-то неведомым боком подвязан ваш родственник граф Коростелёв. Уж не знаю точно, каким, но, если и с его стороны к вам возникнут… претензии, так скажем, немедленно сообщайте о том мне напрямую, номер у вас имеется. Удачи! Особенно — завтра.
И отключился. Конев забрал свой мобилет и снова устроился в кресле.
— Вы всё поняли, господа? То есть то, что произошло? Причины необходимо выяснить. Листьев, берёшь первую группу и половину второй, отправляешься к Сорочинскому, арестовываешь его и Ветрова по причине превышения служебных полномочий в адрес дворян и доставляешь сюда. Будет сопротивление — не стесняйтесь, не доводя до смертоубийства. Нелюдов, твоя задача найти на трассе тех двоих полицейских и также привезти на допрос. По дороге загляните к купцу… как его? Да к Скородумову, просто поинтересуйтесь, как медальон попал в руки полиции, если он вообще ему принадлежит. Видов, качество перезаписи проверил? Тогда всё, выполняйте!
— Баронесса, барон, — обратился Конев к Гамаюновым, когда его подчинённые вышли, — надеюсь, вам не стоит напоминать о полном молчании по поводу происшедшего даже в собственной усадьбе? Договорились. Теперь так. Граф Скопин не стал объяснять причину, почему он затребовал всех четверых фигурантов странных событий к себе, потому и последствия не стану просчитывать. Но обещаю, после допросов Сорочинского что можно, поведаю. Пока для меня загадка такое трепетное внимание к вашим особам, точней, к молодому барону — раньше-то полицейские обычно себя вели по отношению к вам, как и ко всем другим. Ладно, как ваше самочувствие после неожиданной находки наследника?
— Благодарю, Иннокентий Ильич, намного спокойней стало, хоть как, но теперь часть забот можно со своих плеч и скидывать помаленьку, по мере вхождения Глеба в дела семьи и рода.
— Да, понимаю. А как ваши сёстры, не оставили попыток ещё что-то у вас оттяпать? Вы, Глеб, внимательней смотрите на этих родственниц Натальи Ивановны. По-моему, слишком уж она к ним добра именно из-за родственных отношений.
— Да куда ж деваться от этих самых отношений-то? — вздохнула баронесса. — Действительно ведь сёстры.
— Это вы так привыкли считать, простите уж за прямоту, — положил ладонь на руку Натальи Ивановна Конев. — А вот как ведут себя они… Как и положено ведут: сначала нынешний род, потом уж бывшая семья. Впрочем, не корректно мне об этом говорить. Просто обратите внимание на поведение своего брата. Барон Финистов не столь доверчив и благодушен, и, насколько я знаю, вовсе порвал с этой роднёй.
— Ладно, Иннокентий Ильич, — поднялась баронесса, — не будем вас отвлекать от ваших забот, вот-вот нелёгкий разговор вам предстоит. Вы уж заезжайте, не забывайте нас.
— Теперь-то уж точно не забуду, — усмехнулся жандарм, провожая Гамаюновых до дверей кабинета. — Хотя и без того знаете, что, хоть редко, но бываю у вас с удовольствием. Всего хорошего!
В машину Глеб сел, глубоко задумавшись. Нет, кстати, не о событиях, связанных с полицейскими — с этим пускай теперь жандармы разбираются. И не о своей завтрашней разборке — то дело одномоментное, не предполагающее, по крайней мере официально, последствий типа мести. А вот что с нынешней роднёй-то? То сама бабушка намекает, на нечто, связанное с днём рождения Ларисы, то Конев насчёт неких сестёр проходится, то вообще главный жандарм губернии заинтересовался Коростелёвым — мужем старшей сестры баронессы Варвары.
— А ведь мы договаривались, Наталья Ивановна, что вы познакомите меня с проблемами рода в первую очередь, — не выдержал наконец. — Чего это о них приходится выслушивать намёки от посторонних-то?
— Да, извини, Глеб, всё оттягивала эти разговоры, но уже дальше некуда, — Гамаюнова нервно теребила платочек. — Но… Может, дома всё-таки.
— Дома продолжим, — настоял на своём Глеб. — Очень не думаю, что разговор коротким получится, так ведь?
— Наверно… С братом моим ты знаком, он же помнишь, приезжал на другой день после твоего появления со всей семьёй. Думай вот теперь, на какую из трёх его дочек глаз положить — шутки шутками, а ты, кажется, ему по душе пришёлся, черноту-то в человеке хорошо чувствует.
Хоть знакомство с братом Натальи Ивановны прошло довольно сумбурно — там о чём только не говорили, но главное Глеб понял: Финистовы — сильный род природных санитаров, если так можно сказать. Пожалуй, в империи по пальцам одной руки можно пересчитать тех, кто умеет эффективно бороться с пандемиями и массовыми заболеваниями растений. И не только бороться, но даже и предвидеть их, то есть замечать «черноту», о которой сейчас упомянула бабушка, имея в виду людей. Может, и так, но сам Яков Игоревич о том не упоминал. Был он жизнерадостным, весёлым и лёгким на подъём человеком — приходилось ведь выезжать куда угодно по империи «по просьбам трудящихся» им на помощь. В него пошли и сын, и три дочки, что уже были «на выданье». Хоть сами-то они щебетали, что свой род покидать ни за что не собираются. Супруга владела этим даром в меньшей степени, но оно и понятно: из другого рода пришла. В этом жандарм Конев был полностью прав: уходишь в другой род, поменяв фамилию, значит, и покровителя меняешь. То, что раньше имелось, постепенно исчезает, но и новое развивается не быстрее.
Что же касается «просьб трудящихся», то это можно и насмешкой назвать. Около двадцати лет назад барон Яков Финистов был приглашён на государственную службу, с чем по молодости и глупости, как он теперь оценивал, согласился. Славы ему захотелось и известности в пределах хотя бы Российской империи. Имперский департамент лесных запасов — так, кажется именовалось это ведомство — взял его под крылышко. Прямо-таки чуть пыль с него не сдувал граф Росомахин, начальник департамента. Подписали нерушимый контракт на двадцать лет, сдувание пыли закончилось, а началась буквальная кабала. Скажем, в каком-то уральском регионе неведомая болезнь поразила кедры на большой территории. Граф Росомахин берёт на себя обязанность прекратить болезни и восстановить тайгу. Ага, получает за это от местных властей огромный неведомый гонорар, выплачивая из него Финистову весьма скромную сумму, обозначенную в контракте. Всё законно. И так продолжается девятнадцать с лишним лет. За это время, по признанию баронессы, Яков дома-то был в общей сложности года три. Сейчас к Якову предъявляются требования по пролонгации контракта. Кое-как отмахивается, только неизвестно, чем дело кончится. Из-за постоянных своих отсутствий и помочь ей ничем не мог, когда начались неприятности со всех сторон.
С этого момента сейчас баронесса просто вынуждена если и не всё, то многое рассказать. И рассказ этот, действительно, начавшись в машине, продлился в поместье до глубокой ночи. Сумбурным повествование получилось. Но там, конечно, вмешались эмоции Ларисы, охавшей при виде покупок и пытавшейся выяснить у Глеба и Юрия, что за такое она получит в сам день рождения. Много чего получит, в том числе и крайне отрицательные чувства.
Неприятностями же Наталья Ивановна считала давление на неё с требованиями передать добычу макров и лечебную базу в другие руки — самой, мол ей никак не справиться. Попытки подкупа и угрозы, пара-тройка бандитских нападений на водолечебницы, как демонстрация того, что баронство требует охраны.
Итак, Ларисе было всего четыре года, когда не стало родителей. В первые два года ничего особенного не происходило, а дальше от близких и дальних, знакомых и незнакомых дворян посыпались предложения о продаже одного из лвух имеющихся рудников, просто земель, действующих лечебниц. Вплоть до заключения вассальных договоров — это уже от графов. И даже до массы предложений взять Наталью Ивановну в жёны. Тут особенно отличались граф Зернов из Смоленска, барон Вишневский из Можайска, бароны Сомов и Жабинский из Брянска, граф Луговой из Гомеля, даже глава купеческой гильдии из Лифляндского княжества Вегонус. Но самым настойчивым из «женихов» оказался муж старшей её сестры граф Коростелёв — а что, в среде титулованных лиц вторая и третья жена — не редкость.
По поводу сестёр своих Наталья Ивановна до сих пор молчала. Всё недосуг. Глеб и знал-то лишь, что Варвара, которая за графом Коростелёвым, старше бабушки на десять лет, Анастасия, ныне баронесса Удодова — на пять. Так что Наталья Ивановна — младшая из сестёр, а Яков моложе неё на два года.
Спасало в те времена лишь необъяснимое упорство Натальи Ивановны, которая не хотела и не могла верить в гибель сына с невесткой. Да ещё свою роль сыграла поддержка Прогамаюновых — Павла Евсеевича и Гавриила Харитоновича. Они, конечно, тоже сильно переживали, но, как люди опытные в житейских делах, знали, что без их семейств и без дара баронессы любой новый владетель окажется тут пустым местом. Потому и не позволяли Наталье Ивановне совсем уж опустить руки, напирая на тот факт, что всем любителям халявы в первую очередь нужна именно она в живом виде. Так она и должна жить, невзирая на все трудности, а они — рядом.
Но… Давление росло. Старшая сестра вовсе молчала, порой жестоко укоряя младшую за отказ выйти замуж за её мужа, а вот баронесса Удодова… Эта то ли сама, то ли с подачи мужа додумалась предложить помолвку Ларисы со своим старшим сыном, который, заметим, старше Ларисы на двадцать три года! Обосновала просто: зная о помолвке, претенденты на материальную составляющую рода приутихнут. Так, собственно, и получилось. Вот только не учла слабо разбирающаяся в договорной системе Гамаюнова, что барон Удодов умудрился вставить пункт о приданом! Какое приданое при помолвке? А вот такое, в виде одного из рудников на границе земель — Удодовы и Гамаюновы были соседями. Их земли входили в состав территории графства Коростелёва.
Близкие люди посоветовали Наталье Ивановне обратиться в графский суд. Обратилась, а что толку? Судья — тот же граф, решение которого основывалось на простом умозаключении: подписали договор — исполняйте.
Род Удодовых, в соответствии с даром покровителя, склонен к земледелию и животноводству. На их землях урожаи чего угодно были лучшими в округе, стада коров, овец, коз, свиней и прочей птичьей мелочи радовали глаз. Но не успевали порадовать кошелёк: сам барон, как и его два сына, слыли заядлыми и неудачливыми игроками, пьяницами и дебоширами. Медленно, но уверенно они вели семью и род к разорению, тут и подвернулся случай с помолвкой. Правда, огромной радости захваченный рудник не принёс: семьи Прогамаюновых отказались там работать, а свои что? Добывали какое-то количество макров, так без обработки их продавали подешёвке, а вырученные хоть какие-то деньги, как и прежде, уходили в прорву. За эти годы Анастасия Удодова дважды обращалась к младшей сестре за крупными ссудами — каждая в полмиллиона рублей! И младшая «по сестринскому долгу» не отказала, даже когда, не расплатившись за первый долг, Анастасия убедила сестру продлить срок уплаты, а вместо той уплаты заняла ещё. Да, уж, сто и тыщу раз прав Конев!
А нынче приближалось время ещё одного события. День рождения Ларисы — не просто очередная дата, а пятнадцатилетие, когда подростки получают некоторые права. Есть в законодательстве о супружестве и семье оговорка, о которой известно всем. Первая помолвка может случиться и до рождения ребёнка — это дело родителей. А вот при достижении пятнадцати лет она требует подтверждения, в том числе, и со стороны помолвленных. Даже это главное — от помолвленных. И не на словах, а в соответствующем договоре. В присутствии магов-свидетелей, чтобы не случилось нажима с чьей-либо стороны. Это действо и ждало Ларису.
Не стал Глеб ни в чём укорять Наталью Ивановну — это ещё неизвестно, как бы он сам вёл себя в те непростые для рода времена. Уточнил, как она относится к выдаче Ларисы замуж за Удодова.
— Да плохо я отношусь! — в сердцах воскликнула баронесса и чуть не заплакала. — Будто не представляю, в какой семье придётся ей жить…
— А сама Лариса?
— Вот давай и спросим у неё.
Позвали, спросили. Та немедленно разревелась. Ясно всё.
— Значит, и договорились, что никаких подтверждений не будет. Чего реветь?
— Так они… они… — даже растерялась Наталья Ивановна. — Таких случаев и не помню. Они же… В суд там, ещё чего придумают.
— А и пусть! Посмотрим на их придумки. В том числе и через мобилеты.
Сказал это Глеб и на два полных дня зарылся в семейных архивах рода Гамаюновых. Но до того успел составить и подписать вместе с баронессой требование к Удодовым вернуть все долги, срок которых истёк полтора месяца назад. Отправили одного из слуг. Никакого ответа тот не привёз.
