Под крылом Гамаюна. Книга первая. Гамаюнов, Вас тут не стояло!

Анатолий Сергеевич Завражнов

Родовые тотемы, ставшие настоящими богами — одна из особенностей странной Российской империи. Добровольно попавший сюда Глеб Гамаюнов пытается спасти от гибели род и семью с такой же фамилией. Для начала необходимо понять, что происходит в этом магическом мире, стать своим в новой семье, успокоить любителей лёгкой наживы.

Начало адаптации

Глеб Безродный, выпускник Псковского княжеского дома-интерната для сирот, готовился к последнему ритуалу — подтверждению наличия магического дара и его уровня.

За одиннадцать лет пребывания в этом благотворительном заведении дар его с уровня одна десятая повысился аж до двух десятых! Прогресс налицо, но, кроме сочувствия или презрительных насмешек у окружающих воспитанников, вызвать ничего не мог. Да и ладно, империя к наличию даже пустяковых способностей относилась бережно. Точней — жадно: мало ли какую силу наберёт одарённый в будущем, всех, у кого обнаруживался хоть мизер способностей, старались держать под контролем. Бароны, графы, князья, бизнесмены, силовые структуры старались взять выпускников подобных интернатов под собственную опеку в любом статусе — от бесправной обслуги и сторожей до слуг семьи и рода. Иногда и в род принимали на правах вассалов и даже членов семей. Как правило, с безродными приёмышами опекуны вели себя осторожно, не допуская давления или насилия: месть, несмотря на клятвы верности, могла оказаться крайне болезненной. Опыт такой в истории империи имелся, бесследно исчезали и семьи, и роды. Интернатов же для одарённых сирот и беспризорных насчитывалось всего пять: в Москве, в Пскове, в Уфе, Челябинске и Хабаровске. Почему именно так, знали, вероятно, лишь соратники отца нынешнего императора Петра Алексеевича Кречета. В архивах, может быть, сохранились те давние указы, но кого это сейчас волновало? Глебу, точно, всё равно, его собственная судьба больше интересовала, чем всё остальное. Больше даже, чем вчерашнее мелкое предательство. Их было трое почти одногодков: он — Глеб, Инна и Фома. Попали в интернат в разное время, Глеб позже всех, за время учёбы между ними всеми возникло нечто вроде дружбы — а что им делить-то? Правда, уровень у Инны с Фомой приближался к двойке, могла у него и зависть пробудиться, но не возникла. Не насмехались и они над Глебовой слабостью. Подобной паршивостью отличалась мелкота, но это издержки малолетнего возраста. Дружили, стало быть, года два назад Инна стала больше внимания уделять Глебу, Фома не возражал. А какие вопросы, если после выпуска все разлетятся неведомо по каким сторонам. Тем не менее в последние дни учёбы Инна с Глебом договорились связи не терять — вдруг сложится встретиться и соединиться?

Но вечером накануне определяющего ритуала Глеб обнаружил в парке эту парочку, обнимающуюся на скамейке. Делать вида, что не заметил, не стал, подошёл, спросил прямо.

— Так ты с ним решила… дальше дружить? А обещала…

— Все обещания завтра останутся за воротами. Зачем мне нулевик? Мне Фома нравится.

Фома тем временем встал, ни с того ни с сего развернулся и ударил. Попытался, верней. Его рука пролетела справа от головы Глеба, попала в захват и сломалась. Нет, он в школе был отличным рукопашником, и они не раз встречались в спаррингах, получая приблизительно равные результаты. Но тут-то что ему Глеб сделал? Даже и оскорблением не пахло. Просто захотелось на прощанье силу показать? И показал.

Присутствующие на ритуале потенциальные хозяева выпускников внимательно просматривали «личные дела», в которых отмечалось всё: результаты учёбы и отношение к ней, рост магического уровня, спортивные успехи и неудачи, бойцовские навыки, болезни, болячки и травмы, увлечения, отношение к сверстникам и воспитателям — много чего. Последняя страница досье Фомы, где отмечен вчерашний инцидент, несколько охладила интерес к нему, кроме, разумеется, графа Рогозова, но тут уж что поправить-то, раз год назад каким-то образом с руководством школы граф это негласно согласовал. Медик графа более внимательно, чем его коллеги, осмотрел руку пострадавшего. Школьный целитель, конечно, её полностью восстановил, но… Как-то слишком легко она сломалась у одарённого. Инна смотрелась растерянно, Глеб вполне спокоен: выбор делает «покупатель», а вовсе не выпускник — поневоле станешь безразличным. Почти.

Нынче заинтересованных лиц оказалось семеро; два графа — Рогозов из Астрахани, Зернов из Смоленска, два представители министерства внутренних дел, столько же от жандармов из военного министерства и баронесса Гамаюнова с юга Псковщины. Поскольку, по традиции, выпускников заранее заочно знакомили с заинтересованными лицами, Глеб знал, что пятидесятилетняя баронесса Гамаюнова Наталья Ивановна уже пять лет посещает в этой школе выпускной ритуал, только ни разу никого не выбрала ни в каком качестве — о своих критериях и требованиях к выпускникам, естественно, окружающих в известность не ставила. Несколько лет назад баронесса потеряла сына — главу рода вместе с женой и ребёнком. Своего мужа — ещё раньше. Ей грозила потеря собственности по непонятным пока причинам. Ясно, что будущий глава рода должен быть мужского полу, однако в законодательстве имелось примечание, что в случае отсутствия мужчин любого возраста или по обоюдному согласию главой может стать и женщина. Правда, это относилось только к целительским родам, каковыми и считались Гамаюновы. Только вот соответствующие прошения и другие документы со стороны Натальи Ивановны ежегодно терялись в графской и княжеской канцеляриях. Имперские же чиновники отвечали, что данное дело не входит в их компетенцию. Тупик. Нужен был наследник. В официальном статусе баронесса оставалась «старейшиной рода», что само по себе не давало ей права быть «главой». И, кажется, нынче у неё предпоследний шанс. Без подробностей отмечалось, что род Гамаюновых занимался «бальнеологическим» лечением на основе сероводородных вод и с использованием магических кристаллов, секреты добычи и, особенно, обработки которых хранились в строжайшей тайне как секрет рода. Остальными участниками «кастинга» Глеб вообще не поинтересовался — какая разница? Он и о баронессе не стал бы читать, просто информация о ней в стопке лежала первой.

Итак, началось. Безо всяких торжественных и пафосных речей. Преподаватели и работники интерната традиционное небольшое торжество по поводу выпуска устроили ещё вчера днём. Поздравили, пожелали, что обычно желается в таких случаях, просили школу не забывать и обращаться, если что.

Выпускник по указанию директора подходил к небольшой пирамидке в середине зала, помещал ладони на её гранях. Высвечивались голографические цифры и магическая склонность.

Сначала Фома. Один и девять, вода. Силовикам всё равно, что там со стихиями, вот физическая составляющая — на втором месте после магического уровня. Эмвэдэшники заявились было, но Рогозов их убедил, что «водник», склонный, оказывается, к травмам, больше пользы принесёт в его графстве. Во всяком случае, по уложению при подобных спорах решающее слово оставалось за директором школы. Не за выпускником, а именно за директором. Да они не особо и спорили. Инна, как девушка, да со своей «землёй» ушла в Смоленск. На Глеба силовики, правда, смотрели с неким ожиданием: всё-таки парень выглядел не просто здоровым, но тренированным, такого можно научить и сражаться, и специфической работе.

Глеб не заставил себя ждать, подошёл, положил ладони, куда показали. Почти ноль, само собой, как и было год назад. Никакой стихии никто увидеть не успел. Вместе со вспышкой яркого зелёного света на безымянном пальце правой руки вместе с невыносимой болью образовался перстень. Присутствующие, как по команде, вскочили с мест и бросились к парню. Молча рассматривали «подарок», на котором в мельчайших подробностях можно было рассмотреть странную чёрную птицу с чуть расправленными крыльями и женской головой. Даже зелёные глаза и разноцветные камушки на короне удалось чётко изобразить безвестному мастеру.

— Вот! — неожиданно раздался гордый возглас баронессы Гамаюновой. — Я дождалась! Наша богиня дарит мне наследника, а через год — целого главу рода! Глеб Гамаюнов — прошу любить и жаловать!

— А я бы не советовал так торопиться с восторгами, уважаемая баронесса, — вдруг строго заговорил один из полицейских. — Что-то слишком это подозрительно. Ни с того ни с сего и вдруг подарок от бога! Значит, требуется тщательная проверка: вдруг в молодого человека проникла душа чужака! Дай-ка, парень, поближе посмотреть эту штуковину! — полицейский попытался бесцеремонно ухватить руку Глеба, однако вспыхнувший перстень отшвырнул его чуть не к самой двери.

Этот, кстати, блюститель порядка и закона с самого начала встречи привлёк внимание Глеба, во-первых, тем, что по сравнению с остальными выглядел крайне спесиво и нарядно: вместе с массой шевронов, жетонов и значков наблюдались даже мелкие кружева на воротнике и манжетах. Но тут уж кому какое дело, если подобное допускается уставами организации. Главное же, что, во-вторых, этот павлин стал внимательно и нагло разглядывать Глеба, лишь погрузил свои немалые телеса в кресло. Как-то уж слишком внимательно, будто старался запомнить каждую чёрточку в лице и фигуре. Раздражало. А тут ещё и вылез с подозрениями! И получил, что положено. Сознания не лишился, но поднимал голову медленно, обводя окружающее мутным взглядом. Кроме его коллеги, который бросился на помощь, никто сочувствия не выразил.

— Стало быть, господин полицейский, — неожиданно для всех спросил Глеб, не отрывая взгляда от перстня, — вы бездоказательно обвиняете богиню Гамаюн в том, что она потворствует чужакам и позволяет им становиться главами родов? Это ли не публичное оскорбление бога, за которое требуется наказание? Вынужден вызвать вас на поединок. Господин директор, прошу вас внести мнение полицейского чина и мой ответ в протокол ритуала.

— Протестую! — возразил коллега первого полицейского. — Это было только частное мнение, не более того. На вызов же молодой человек не имеет права, он пока для нас никто.

— А здесь ведь тоже пахнет оскорблением, — сообщил один из жандармов. — Вы, господин Полевой, начисто забыли значение перстня, может, на вашей руке он тоже ничего не значит? Сочувствую молодому человеку — он явно слабее вашего Хвостова, но и поступить иначе не может. Как старшее здесь по чину лицо, возлагаю на себя роль судьи и первым делом определяю время поединка через три дня. К сожалению, остальные условия определяет вызываемый. Господин Хвостов?

— Полигон полицейского управления, полдень, сталь и магия, до первой крови, — с трудом пробубнил Хвостов.

— Маг-огневик пятого уровня ставит условием магию против почти бездарного! — гневно вмешалась баронесса Гамаюнова. — Сколь отважные люди служат в нашей полиции! Надеюсь, ваши начальники по достоинству оценят этот подвиг!

— Ваш бездарь тоже знал мою силу, вызывая меня на поединок! Думать надо! — огрызнулся Хвостов.

— А у него имелся выбор после вашего оскорбления? Вам, кажется, думать вовсе нечем! — распалялась баронесса. — Считаю ваш поступок самой пошлой провокацией, и это тоже требую отметить…

— Постарайтесь успокоиться, госпожа баронесса, — поднял руку жандарм. — Всё происшедшее и сказанное здесь будет непременно внесено в протокол как частное мнение представителя полиции, а остальное — лишь следствие этого мнения, что вы переживаете, господин Полевой? Но по факту слова господина Хвостова имели место быть, их все слышали, все и подпишутся. Никому не дозволено высказывать подозрения по адресу богов и считать, что их дары могут быть подвергнуты сомнениям и подозрениям. Повторяю своё уже не частное, а вполне официальное мнение, что поведение Глеба Гамаюнова явилось вынужденным ответом на оскорбление.

— Разумеется, я вынужден это сделать, — наконец подал голос директор интерната. — Порядок есть порядок, протокол есть протокол, в котором отражается всё, что происходит во время выпускного ритуала — всё до последнего слова. А канцелярия императора, куда попадёт протокол, пускай принимает решения по любому интересному для неё случаю. И если…

«Надо же! — удивлялось нечто в сознании Глеба во время перепалки. — И тут дуэли. Пусть поединки. Небось и в каменном веке доходило до официального мордобоя один на один. Сколько их отмечено в истории, а уж про фантастику и говорить нечего — мир хоть магический, хоть технологический, а без дуэлей никак нельзя. Даже и космические корабли в качестве оружия применялись. Не рассказать бы тут о таких вещах… Так и я, не успев, выйти „за школьный порог“, нарвался на закон жанра, что дальше-то будет? Как интересно и весело!»

— Минуту, прошу прощения, — полицейский с фамилией Полевой довольно чувствительно впечатал локоть в бок коллеги и что-то зашептал ему на ухо горячо и сердито.

— Уважаемая госпожа Гамаюнова и вы, молодой человек, — уловив посыл, залепетал бледный виновник инцидента. — Хоть и поздно, но приношу глубочайшие извинения за необдуманные слова, высказанные от не вовремя нахлынувших эмоций… — и прикусил язык от повторного пинка. По мнению коллеги, сказано достаточно.

— Словесные извинения не принимаются, — ответил Глеб. — Дело касается не меня лично. Да пусть бы и меня — вот господин Полевой, кажется, который для меня здесь тоже никто? Он тоже желает вызова?

— Прошу выпускников подождать в соседней комнате, или можете посетить столовую, пока здесь подводятся итоги ритуала и оформляется протокол, — директор жестом показал, куда именно нужно направиться молодым людям.

За все долгие годы учёбы они в этом «директорском» крыле здания не побывали. А что ученикам делать в специальных рабочих кабинетах руководителей и преподавателей? Да даже и в личных помещениях обслуги? Сейчас они оказались в небольшой уютной гостиной с креслами, парой столиков и диванчиков. Окно выходило в школьный парк, но он изучен до последней былинки, кажется. Три двери, кроме той, через которую они вошли — как не проверить? Одна вела в санитарный блок, вторая заперта, а третья, как ни странно, выводила прямо в знакомую столовую. Заглянувшей туда Инне улыбнулись поварихи, хоть они наверняка из этой двери обычно встречали отнюдь не школьников. Стало быть, предупреждены, и советом директора можно воспользоваться. Но Глебу ничего не хотелось, он уселся на диванчик и, поглаживая пальцами левой руки перстень, глубоко задумался. Краем глаза видел, что Фома, о чём-то спросив Инну, скрылся в столовой, а девушка уселась в одно из кресел, порой искоса поглядывая на Глеба. Может, и сказать чего хотела, его это никак не интересовало. Да, царапалось на душе недоумение, и жаль было проведённого совместно времени и некоторых приятных на те моменты разговоров, но… Пусть будет так, как она сказала: «за воротами».

Получалось, что Гамаюн выполнила обещанное — он в другом мире, там, где её ещё помнят и знают, как действующего бога. Да, Гамаюн — это всё-таки он или она? Это бог или богиня? Надо уточнить при встрече, как к ней обращаться и как о ней говорить?

— Слышу-слышу, — раздалось тихо в голове, вроде, даже с усмешкой. — Ты ещё дома над этим думал. Пока мешать не буду вовсе, только не забывай о знаниях, а то, что тебя сейчас беспокоит, в общем-то мне всё равно, но договоримся так: лучше пусть я буду «богиня», как иначе с таким лицом? А когда просто птица, могу и мужского рода побыть… И уже спасибо за ответ на оскорбление, при подготовке к поединку не забывай о моих дарах и науке мага Стратимова. Удачи! Зови, если что.

Тоже вопрос возник! Будто думать больше не о чем! Только мысли разбегались быстрей тараканов. Никакого сильного стресса или глубокого шока не случилось во время ритуала, но, если так можно сказать, абсолютно неожиданная неожиданность по мозгам ударила. Нет, вопроса, кто он теперь, не возникло: тот же бывший воспитанник интерната для одарённых сирот со всем багажом полученных тут «знаний, умений и навыков», сильно расширенных даром богини. Бывший воспитанник, а кто теперь? Наследник и будущий глава рода Гамаюновых? Скорей всего, так и есть — именно такими перстнями обеспечивают своих подопечных все боги, по договорённости — окружающие люди любых сословий должны сразу видеть и чувствовать, с кем имеют дело. Из соответствующих уроков он знал всех князей империи и большинство графов, баронов — тех не счесть, чего их запоминать, знал, кто и как получал такой статус, но вот что это значит для него лично, никогда не задумывался и не представлял — зачем? Наверно, с этого и нужно начинать разговор при знакомстве с баронессой Натальей Ивановной, он ведь не привык в один момент становиться бароном да впридачу главой рода. Дальше — магический уровень и потенциал. Вроде, «каким он был, таким он и остался». Именно, что «вроде». Как Глеб понимал, эти человеческие уровни и потенциалы Гамаюну, а то и всем богам до одного места — это дело чисто человечье: укрепляйтесь, развивайтесь, тотему важно сохранение рода для сохранения себя. Из той же истории известно, правда, невнятно, что жили и такие боги, которые по неизвестным причинам уходили в небытие. А кто уходил сначала — род или покровитель, никому неизвестно, только предположения. Так что, может, и интересно, что там у него с уровнем, но это можно и проверить, есть способы, даже и такие, что о результатах никому, кроме самого мага, не станет известно. Действительно, «уровни», «потенциал» — чисто земное изобретение, меры магических сил, а почему бы и другим не быть? Большинство вот пользуется «тоннами и килограммами», а есть ещё «пуды и фунты». Это к примеру. Так что ещё нужно посмотреть на практике, какие такие уровни явятся у наследника как следствие даров богини. И имелась у Глеба относящаяся к магии тайна, в правдивость которой ему пока не до конца верилось самому, а уж чтобы кого-то в неё посвящать — себе дороже. Не до конца, потому что кое-что проверить удалось. И узнал он о ней почти случайно.

Интернат, в числе прочих знаний, очень серьёзно давал разноплановые сведения о магии — мало ли как жизнь сложится, претензий к школе со стороны принимающих структур должно быть как можно меньше. И на первом месте стояли целительские знания и навыки, даже если к тому не было природных склонностей. У Глеба, кстати, хоть и очень слабо из-за уровня, но именно эти склонности со стороны были видны. В учебный комплекс по этому направлению входила практика у городских целителей, в том числе работа в лечебницах и в «доме призрения» для богатых одиноких стариков. Раз в неделю каждый ученик обязан четыре часа проводить в этом заведении, обслуживая одного из клиентов с санитарной точки зрения. И такие занятия имели не только учебный смысл. Среди обитателей дома встречались личности неординарные — шесть раз за историю интерната практиканты в виде благодарности получали нехилое наследство от подопечных, часть которого — очень небольшая — отходила школе. Понятно, что от такой практики никто и не отказывался. Начиналась она с тринадцати лет.

В первое же посещение Глеб обратил внимание на старика — мягко говоря, древнего, который безучастно лежал на роскошной кровати, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Глеб остался здесь, также безмолвно прибрал грязную посуду, вымыл окно и полы, вытер пыль во всех углах, поменял воду в графине на тумбочке… Мало ли дел в мужской палате? Присел в кресло рядом с кроватью, читая толстую инструкцию по уходу за клиентами и правила поведения с ними. Не заметил даже, что «его клиент» давно ненавязчиво наблюдает за ним.

— Кажется, что молодой человек вовсе не белоручка… — раздался вдруг совсем не старческий голос. Чуть брошюру не уронил от неожиданности. Посмотрел: старик внимательно разглядывал «санитара», хотя глаза уже подёрнуты прозрачной дымкой.

— С чего бы мне белоручкой быть? — удивился он. — Я — Глеб, позвольте представиться, из интерната, поэтому фамилия не имеет значения.

— Из интерната… — повторил старик раздумчиво. — Приходила оттуда девчушка пару раз. Только, когда узнала, что от меня в смысле наследства и подарков нету толку, больше не показывалась. Да и говорила без умолку, а это, знаете, утомляет. Как вы на это смотрите… Глеб?

— На что? На наследство — никак, это — случайности, а надеяться на себя надо, не так ли? И да, привык больше слушать, чем говорить, особенно опытных людей, всё может пригодиться.

— Что ж, хочется верить, — еле-еле усмехнулся клиент. — Хотя мне не полагается верить, но не вижу никакого лукавства. Меня зовут Николай Васильевич Стратимов, маг с… очень многолетним стажем и несколькими направлениями и странностями. О наследстве не шутил: всё, что имел, отдал этому дому призрения. Ни наследников, никакой ещё родни нету. О чём хотите узнать?

— Обо всём! — не задумываясь ответил Глеб.

Он приходил сюда трижды в неделю, среди персонала стал вполне своим — как-то одна из женщин призналась ему, что с его появлением все свободней вздохнули от постоянных капризов беспокойного старика. Вот чего-чего, а капризов Глеб не заметил ни единого раза! Зато сколько узнал! О магии — больше всего, но и о мире получил такие сведения, которым в школьных учебниках места не нашлось.

— Я готов тебе рассказать очень многое, — Стратимов крепко задумался. — Только придётся часто затрагивать слишком личные воспоминания, о которых очень многим людям знать не положено. Потому, Глеб, дайте клятву в том, что всё услышанное останется лишь с вами.

— Клянусь!

Старик поднял руки и широким жестом обвёл помещение. В трёх местах, в том числе и в изголовье кровати, вспыхнули и погасли яркие красные огоньки.

— Вот так, — удовлетворённо кивнул маг. — Понатыкали подслушивающих артефактов! Я освобождаю вас от клятвы — что мне скрывать в посмертии? Но зато её слышали шибко любопытные граждане, теперь к вам вопросов не будет о том, что я вам рассказываю — ссылайтесь на клятву. Теперь с самого начала, который он же и конец. Я — последний в роду Стратимовых, и вина в том исключительно моя, хотя есть и непонятные моменты. Слишком любопытным оказался в молодости. Вас же знакомили с уровнями так называемой изнанки и добычей там магических кристаллов — макров? И вы знаете, что самыми сильными накопителями являются макры животного происхождения. За ними и охотятся. Только меня заинтересовал вопрос — что такое эта изнанка в сущности? Почему порой с нижних уровней происходят прорывы к нам монстров всякого рода? Если коротко, то решил проверить свою гипотезу о том, что никакие это не уровни вплоть до самого опасного десятого, как считается. Просто другие миры, которые могут соединяться или иногда встречаться, как ветви на дереве, или листья на ветке — никто ведь толком о мироустройстве не знает. Больше удобных домыслов. И кто сказал, что там не живут такие же люди, как и здесь? И кто сказал, что на нашей Земле нету таких мест, где обитают монстры? «Все это знают, всем это известно…» Чушь и бред. Знаю точно, есть среди наших охотников такие, что встречались с подобными нам, но кто-то наложил запрет на эти сведения. Я же добирался до дебрей всех континентов, даже в Антарктиду заглядывал, говорю со знанием дела: и тут есть чудовища с макрами! Мы, люди, им попросту неинтересны. А все так называемые прорывы — не что иное, как специально организуемые катаклизмы, когда кто-то из сильных магов по разным причинам вызывает сюда тех самых монстров. Вызывает, призывает или гонит — без разницы. Вот так. При следующих встречах постараюсь рассказать обо всём подробней.

То, что узнал Глеб о «личном» Николая Васильевича, он тоже хорошо запомнил.

— В общем, напутешествовался, а когда вернулся… У рода имелся неплохой бизнес — добыча и обработка речного жемчуга. Мелочь, дешёвка в общем представлении, да и на самом деле так и есть. До обработки — да, только наш дар позволял делать из почти никому ненужных песчинок сильнейшие средства для лечения очень многих болезней и ран. И я никого не нашёл ни из родни, ни из слуг. Месторождения жемчуга — точней, фермы ракушек, перешли в руки графов Коростелёвых, заглохли, естественно. Наши-то специалисты из других семей рода секретов передавать не стали, а сами разбрелись кто куда. Лишь на родовое поместье никто не смел посягнуть до той поры, пока бы не стала доказанным смерть всех членов рода. Оно и перешло ко мне, его и пришлось заложить в банке, чтобы оказаться здесь. На двадцать лет, после чего, при отсутствии наследников и выкупа окажется собственностью банка А этот граф… Почему-то сильно подозреваю, что тебе придётся с ним встретиться, если не уедешь куда подальше. И не он тут главный во всех махинациях. Запомните, Глеб, фамилию князя Мышкина! Приближённый императора и руководитель МВД — на мой взгляд, самая жадная и беспринципная личность в империи. Хоть и других подобных ему немало. Но вас заранее настраивать против кого-либо не буду — тут дело личного опыта.

Три года прошло с той первой встречи. И ни разу Глеб не нарушил первой клятвы, от которой сразу же был освобожден. Хотя вопросы к нему появлялись, порой даже очень настойчивые, особенно, со стороны руководства дома призрения и службы охраны того же дома. Последняя же встреча с «подопечным» не просто запомнилась…

— Глеб, сегодня у нас с вами прощальный вечер, — сообщил Стратимов удивлённому парню. — Не нужно лукавить, утешая меня. Пришла пора уходить, тут уж ничего не поделать, да и не хочется, честно говоря, бревном жить. Скажу правду: я доволен, что мои знания, догадки не уйдут со мной. Сделаю вам два подарка, хотя, по поводу второго… Вы просто должны кое-что о себе узнать, чтобы не погибнуть раньше времени. Для начала возьмите этот амулет, — Стратимов протянул жёлтый диск на цепочке с изображением солнца над вершинами гор. — Подарок одного из арабских шейхов в благодарность за спасение двух его дочерей. Абсолютная защита от магических атак любого уровня плюс функция сканирования местности на предмет опасности плюс следящий артефакт, способный ставить метки на то, что вы укажете. Всё в одном. Своих свойств не обнаруживает даже в магическом зрении, подзарядки не требует — на востоке ещё и не то умеют. Капните каплю своей крови. Вот прямо сейчас при мне и сделайте. Вот так. И повесьте на шею. Ага, с глаз пропал… Но должен предупредить: не полагайтесь всегда на этот амулет, шейхи — они такие. Непредсказуемые. В самый неподходящий момент это чудо может и не сработать. Защиту имею в виду. Так что рассчитывайте на собственные силы в основном, увеличивайте их любыми способами — это крайнее важно. Я бы посоветовал считать, что его вовсе у вас нету. Теперь самое главное. Что вам известно о порталистах?

— Редкие маги, — начал вспоминать уроки Глеб. — Способные быстро строить порталы на разные уровни изнанки в тонких местах, которые определяются уже другими. Нестабильные порталы, для закрепления которых нужны маги-печатники, которые своими печатями обеспечивают проходы на длительное время. Тоже редкость.

— Верно. Всё так. Но наверняка вам ничего не говорили о призраках. Я прав? Раньше их называли «проходящими», «прорывателями», «магистральными или туннельными магами», ещё как-то, пока не остановились на коротком имени «призраки». Да и несущественно наименование этих по-настоящему уникальных личностей. Было и есть их крайне мало. В империи знаю всего об одном, который служит лично императору Кречету. Князь Стрижаков. Человек пять ещё есть в Америке, Африке, да у того же шейха. И все они под клятву крови служат одному какому-либо хозяину, не имея ни малейшей свободы заниматься чем-то своим. Живут, не зная забот и опасностей, как сыр в масле, а точней, как соловьи в золотой клетке. Не шибко позавидуешь такому счастью. Главная особенность: им не нужны никакие помощники в обнаружении «тонких мест», они их видят сами и могут строить порталы куда угодно и как угодно далеко. Не требуют печатей — сколько портал будет работать, зависит лишь от желания призрака. Особая их ценность в том, что они способны закрывать любые порталы, не только свои. Имеется существенная слабость — не могут сами пользоваться магией, как и защищаться от неё. Рассказываю вам об этом по простой причине: по всем признакам, вы, Глеб — призрак. Одно маленькое сомнение — это всё-таки наличие у вас целительского дара, но он, как знаете, не растёт. Признаки признаками, но так я и маг такой, что вижу в вас способности порталиста. А, может, это у меня от того призрака, с которым я общался. Так что всё сходится. И вы, повторяю, должны об этом знать, потому что при первых подозрениях на ваши возможности, на вас начнётся настоящая охота. Скрой всего, в первую очередь со стороны Стрижакова — ему, в конце концов, нужна замена на службе. И со всех других сторон: от желающих получить такого слугу или раба — как хотите, до нежелающих существования такого специалиста вообще. Потому что всех-то способностей призраков никто не знает, а сами они не торопятся своими секретами делиться. О чём меня предупреждали — они и друг о друге-то знают только то, что касается порталов, да и то, подозреваю, далеко не всё. Порталист, умеющий проходить на любые уровни изнанки, это основное. Главный, так сказать, признак призрака, а что там у вас ещё, повторяю, только вам и ведомо. Постарайтесь никак не проявлять это знание: не пытайтесь, пока учитесь, строить порталы, не ищите в библиотеках сведений о призраках. Вам сейчас нужно и можно лишь проверить свою способность определять «тонкие места» — наверняка в вашей учебной программе есть выходы к порталам, к защищённым уровням изнанки. Присматривайтесь к себе всякий раз — организм должен откликаться, не знаю, чем, на близость той изнанки. Извините, ненавижу это слово. Радовать это вас будет или тошнить, или колоть в каком-то месте — неважно. Но всегда — одинаково, поняли? Только наблюдение! А вот когда станете самостоятельным — лучше при отсутствии всяких хозяев над собой, кроме бога и императора, тогда и экспериментируйте. хоть в той же Антарктиде. Всё, Глеб, я устал, завтра уже не приходите.

— Нет, погодите минутку, — взмолился Глеб. — Пара вопросов-то появилась, можно? Вот смотрите, какое несоответствие: обычные порталисты, пусть и очень сильные, при использовании своего дара пользуются ведь магией, порой артефактами её усиливают. А у призраков магического дара не может быть, как вы говорите. Как так-то?

— Да вот так как-то. Думал я над этим. Получается, что призраки магией пользуются, но какой-то своей, отличной от всеобщей. Не знаю, может, и сами этого не осознают. А кто-нибудь занимался серьёзно изучением видов или разновидностей магии? Нет, я не о специализациях — энергия-то у них везде одна. А если другие есть, как у африканских малефиков — они ведь тоже выпадают из общего ряда. Пускай в понимании этого вопроса повезёт вам. Если серьёзно заинтересуетесь и займётесь исследованиями и тренировками. Только о тайне не забывайте. А теперь так…

Стратимов взмахнул рукой, загорелось и потухло сразу шесть огоньков.

— Дайте клятву, что никто, вы слышите — никто и никогда не узнает о том, что вы за эти годы узнали от меня даже в моём посмертии!

— Клянусь!

«Подслушки» снова сдохли. Старик чуть заметно усмехнулся

— Освобождаю от клятвы! Прощайте, Глеб. Надеюсь, что встретимся очень не скоро!

Глеб встал, минуту посмотрел в лицо мага, осторожно пожал сухую руку и ушёл. Хоть и крутились в голове тучи, стаи и косяки новых вопросов, но к чему сильно беспокоить человека, собравшегося уйти за кромку. На другой день ему сообщили, что его клиент скончался в присутствии целителей приюта. Охранники снова попытались выведать содержание разговоров, но снова «обломались». Очень настойчивый у них работодатель, и Глеб даже догадывался, где они по-настоящему служат.

Он изо всех сил старался удерживаться от попыток проверить, правду ли Стратимов определил его «призрачную» сущность. Даже уходя в парк или ещё дальше в лес, где его никто не мог увидеть, он не строил порталов. Хотя при учебных и рабочих походах на изнанку всё-таки определил, как его организм отзывается и на действующие проходы, и на те места, где их возможно построить. Такой дискомфорт в спине между лопатками, будто царапает кто. Но думать-то никто не запретит, и никому не увидеть эти раздумья. Ему и придумалось, что маг упоминал, будто призраки могут строить порталы как угодно далеко. А «как угодно близко»? На расстоянии вытянутой руки, десяти шагов? И какого размера могут быть открытые «окна, двери, ворота»? Почему бы не поэкспериментировать в своей комнате — в последний год перед выпуском им давали возможность жить отдельно. Глеб уже достаточно хорошо знал, что подслушивающие кристаллы в жизни есть, как он убедился в палате Стратимова, вот о «подглядывающих» не слышал. Да и кто мешает ночью в темноте опыты проводить? На всякий случай проверил комнату, кухню, санузел — просил в своё время мага научить обнаружению лишних предметов. Ничего не нашёл. Два с лишним месяца у него ушло, но стало получаться! На любом расстоянии в комнате и любого размера от монеты до двери — больше-то не поместится. Обнаружил и главное: портал открывался, когда он усилием воли зажигал в нужном месте маленькую зелёную точку. Перед внутренним взором, естественно. Закрывались порталы тоже легко, вот по поводу чужих — проверить это не удавалось, где их взять-то, чужие? После понял, что их и искать не нужно. Когда входили на изнанку «на подработки», заметил, что вот этот постоянный портал, неизвестно, когда и кем установленный, он воспринимает, как свой. Стало быть, и закрыть его также не сложно. Как, между прочим, и любое «тонкое место» укрепить — стоит лишь представить его порталом, требующим закрытия.

Мысли, мечты, фантазии и планы тогда набегали толпой и разбегались по сторонам. Как же изводила секретность всех экспериментов! Вот, скажем, портал открывается на свободное от неодолимых препятствий место. Точно не окажешься случайно внутри скалы или ствола дерева, или стены, или… В жерло вулкана, наверно, попадёшь, там свободно. Это для прохода, а если для «предпросмотра»? Об этом свойстве нигде не упоминалось — всегда в другое место открывалась сквозная «дверь», потому и ошибки случались. Иногда — смертельные, подобные случаи описывались. У него же получалось сначала посмотреть. Почему бы не увидеть, что там в том же стволе дерева, или в сейфе, замурованном в стену, или внутри человека? На «неживом» проверил — смотри, сколько хочешь. А в живых организмах? Не на людях же проверять, хотя есть такие… Которых вовсе не жаль. Зато вокруг собаки, вороны. Тоже проверил, тоже получается, хоть смотреть там… Он же не хирург пока и не патологоанатом. Но обнаружил, что подобных посещений животные как бы и не замечают. Очень осторожно «влез» внутрь какого-то садовника, предварительно убедившись, что тот не одарённый. К магам даже таким слабым, как и сам, не пытался добраться — вдруг почувствуют? Будет небось и на это время, хоть и очень хотелось посмотреть, что это там у одарённых за каналы такие, по которым энергия поступает и выходит в разнообразном виде. Ещё стала получаться напитка кристаллов…

Радовался очень сильно — прям хотелось уже куда-нибудь туда… в Антарктиду. Но тут же и прекратил эти эксперименты от греха подальше. Разве что теперь каждый день почти занимался этим делом в парке, да пытался обнаружить в себе некие качества, основанные на неизвестной магии. Тут только начать и не прекращать при неудачах. Он обнаружил ведь кое-что, и тренировался непрестанно, как и советовал Стратимов. А главное — остался доволен тем, что абсолютно никто о его способностях и экспериментах не узнал. И что удалось ничего не взорвать и не разрушить.

Вспоминание накатило и мелькнуло сжатым «блоком». Баронессы Гамаюновой оно не касалось. Пока, во всяком случае.

Темы для разговора со старейшиной имелись. Главная — причины нынешнего «нестабильного» состояния рода. Не зная настоящих причин, очень сложно будет простроить своё поведение по возрождению. Если, кстати, они известны: то, что, например, погибли разом все мужчины, наследники — это следствие, которое ускоряет приближение гибели рода. Но что привело или приводило к смертельным случайностям? Для первой серьёзной встречи этого может и хватить, там же, в родовом поместье, наверняка и представление предстоит. Кому-то.

Определившись для себя таким хаотичным образом, стал просто ждать. Инна теперь просто не спускала с него глаз, и уже чуть было не стала приподниматься из кресла, но, во-первых, он мотнул головой, типа, не стоит, а, во-вторых, дверь из ритуального зала открылась, и вошли трое новых… хозяев, господ, нанимателей, как их назвать-то? У каждого в руках — довольно объёмистая папка с изображением герба интерната. Досье небось. Осмотрелись, граф Рогозов уверенно прошёл в столовую, и больше они с Фомой сюда не вернулись. Зернов жестом позвал Инну, та встала и, с досадой посмотрев на Глеба, вышла за графом.

Быстро и неожиданно вошёл четвёртый — жандарм. Протянул Глебу визитку.

— После вопросов от полицейского у вас, Гамаюнов, могут возникнуть сложности даже и после поединка, чем бы он не завершился, — произнёс отрывисто. — Появятся, обращайтесь без стеснения и промедления, вы же в Луковском уезде живёте, там служит начальником нашего управления барон Конев, человек надёжный, я его немедленно предупрежу. За сим — желаю здравствовать!

И стремительно вышел, как и вошёл. «Начальник жандармского управления по Псковской губернии граф Скопин» и номер мобилета для связи.

Глеб поднялся, встречая баронессу. Та подошла как-то очень осторожно и неуверенно, внимательно вглядываясь в него. Даже и со страхом, кажется. Потом села напротив, закрыла лицо ладонями и, кажется, заревела. Неожиданно…

— Что-то случилась, баронесса? — с беспокойством спросил Глеб.

— Да, скорей всего, случилось, — перевела та дыхание. — Но об этом лучше поговорить не здесь. Пока же скажу только, что не хотелось бы тебя терять, не успев найти — это я о поединке. Но ничего не могу поделать, ты поступил, как подобает мужчине и барону, а «первая кровь» — не так страшно, переживём. И думаю, что никому из наших о твоём поединке говорить не стоит. Идём, наследник главы рода Гамаюновых!

Вот такое сходу определение. Верней — признание не родственником или кем-либо ещё, а сразу наследником! Безо всяких там сомнений и подозрений, как у некоторых.

В автомобиль баронесса села рядом с Глебом на заднее сиденье. Предварительно познакомила его с водителем, который оказался заодно и телохранителем Максимом.

— Какой-то особо сильной охраны у нас в поместье нету, — пояснила она. — Только несколько наёмных сторожей, о причинах — потом. Да и телохранитель — это так, для пущей важности, но, бывает, нужен и по необходимости в неблизких поездках. Нам шесть часов езды, мало ли что приключиться может, когда мой, например, целительский дар окажется бессильным.

— А у Максима?

— Он — «водник» и в меньшей степени «огневик». Защититься и защитить может.

— А что, бывали случаи?

— Бывали. К сожалению, — нехотя ответила Наталья Ивановна. — И да, сразу объясню своё несколько, может быть, странное поведение при встрече. Сразу-то во время признания тебя наследником со стороны богини и вручения родового перстня я ещё сдержалась.

Баронесса открыла свою сумку, куда уже поместила Глебово досье. Вынула нечто вроде портмоне, покопалась там.

— Посмотри-ка на это фото и в зеркальце.

На фотографии — супружеская молодая пара и пацан лет пяти возле подъезда какого-то особняка. Взрослые улыбаются, глядя в объектив, ребёнок серьёзен, может, «птичку» обещали, ждёт. Глебу не нужно долго присматриваться, чтобы признать отца с матерью — всё-таки в шесть лет, когда им пришлось трагически расстаться, зрительная память работает нормально.

— Узнал? — спросила баронесса, увидев застывшее лицо Глеба. — И я узнала, посмотри на себя в зеркало — вылитый отец, только глаза материнские, синие. Стало быть, ты и есть мой настоящий внук. Глеб Игоревич Гамаюнов. Но как это могло получиться, не представляю себе.

— А как случилось, что они погибли?

— Пропали, так скажем, — поджала губы бабушка. — До сих пор никто ничего не выяснил. За одиннадцать лет! Никто, в том числе полицейские и наёмники-маги. Игорю нужно было в Псков по делам, он и прихватил с собой вас с матерью, чтобы развлечься маленько — у нас-то скука. Не доехали они. Что случилось, неизвестно. В тот день перед городом произошло несколько автомобильных аварий, но все пострадавшие опознаны. Лишь на одном месте дороги — чёрное пятно, а относится ли оно к нашей трагедии, кто бы сказал? Никаких следов, магических — тоже. Потому и не гасла у меня надежда, что не погибли они. Как видишь, частично оправдалась… Мы, кстати, будем проезжать то место. Пятна, конечно, давным-давно нет, но я всегда оставляю там цветы.

Наталья Ивановна поднесла к глазам платок, хотя слёз и не было — выплакала все за одиннадцать лет. А перед глазами Глеба снова возникла страшная картина. Особенно часто он видел её в первый год пребывания в интернате. Вот они едут в город. Отец — на переднем сиденье рядом с водителем. Часто оборачивается к матери, о чём-то говорят, смеются. Глеб прилип к левому боковому окошку — в такой дальней поездке впервые, потому интересно всё-всё. За зарослями камыша блестит вода, по которой снуют лодки, утки. Река Великая. На другом берегу — леса, прерываемые разной величины посёлками, в небе — редкие облака и парящие чёрные и белые птицы…

Удар! Зад машины взмыл вверх, упал. Водителя с отцом швырнуло на лобовое стекло, Глеба с матерью — в спинки передних сидений. О ремнях безопасности, тем более, о подушках безопасности и речи не было. Дверца рядом с Глебом распахнулась, и мать каким-то чудом просто вытолкнула его из автомобиля. Но перед этим… Взгляд мазнул по переднему стеклу. Даже сквозь сеть трещин видно, что на дороге перед капотом стояли два человека: серьёзный, сосредоточенный постарше и ухмыляющийся молодой. Оба держали в руках непонятные штуковины. И всё — темнота и боль. Он бы, наверно, не описал эти физиономии, скажем, для фоторобота, но картинка осталась чёткой.

Очнулся уже в интернате, в лазарете. Через сколько времени — не знал. Самое паршивое — вовсе не мог говорить. Даже мычать не получалось. С трудом речь стала возвращаться через год, но тогда его уже никто ни о чём и не спрашивал. За этот год и директор поменялся, и воспитатель-наставник. Иногда приходили мысли, что неплохо бы отыскать тех убийц, но как это сделать-то? Хотя надежды и не терял. Регулярно специально восстанавливал картину, несмотря на жуткие головные боли.

Сейчас остановились недалеко от города Остров, тут дорога делала крутой поворот влево, перед этим поворотом Наталья Ивановна и положила букет чёрных роз на обычный придорожный камень. Глеб тоже вышел, конечно, походил вдоль дороги, и его уже привычно царапнуло меж лопаток как раз напротив камня. Это царапанье — как раз тот самый признак наличия рядом перехода на «изнанку», который Глеб обнаружил в себе после рекомендаций старого мага. Тут с другой стороны дороги и дерево стояло — толстое, ограничивающее обзор за поворотом.

Бабушке сейчас говорить ничего, естественно, не стал, у неё других забот хватало, о чём она обещала рассказать в родовом поместье. А по дороге расспрашивала подробно о жизни в интернате, о полученных им знаниях, о том, что ему хотелось в жизни — много чего её интересовало, причём, искренне. Остановились однажды перекусить в придорожном трактире, миновали Луки, и вот, наконец, она, Молотовка! И, кстати, у Натальи Ивановны имелось средство связи — так называемый мобилет, штучка пока ещё редкая, дорогая, но владельцы поместий и титулов разного ранга её оценили по достоинству, и редко кто из баронов не озаботился приобретением. А уж графы и подавно! И, между прочим, у самого Глеба мобилет тоже имелся, да ещё из самых последних и дорогих разработок известной фабрики Кротовского. С функцией записи разговоров и диктофона. Деньги? О, это просто повезло, да ещё как!

Интернат с пониманием относился к желанию воспитанников подзаработать. И карманные деньги ведь порой нужны в городе, и вдруг удастся накопить маленько в будущую жизнь. Имелся даже договор с военным ведомством о том, что интернатовцы могут добывать макры — те самые пресловутые магические кристаллы — вместе со специалистами на одном из уровней изнанки, получая за это вполне приличную плату. Допускали их, правда, в целях безопасности, лишь к поиску растительных и минеральных кристаллов. Охотиться на животных — не по возрасту и силам. Однажды подходя к одной из скал на территории рудника, Глеб почувствовал знакомое царапанье в спине. Недолго думая, отвалил здоровенный осколок камня и в открывшейся обширной пещере увидел… незнамо сколько сверкающих кристаллов. Позвал начальника рудника, тот чуть в обморок не свалился от увиденного. В общем, только одно то, что Глеб обнаружил, принесло ему почти миллион рублей. А считая заработанное, в том числе и за добычу в той самой пещере, на его счету в банке сейчас находилось больше трёх миллионов. Так что он мог позволить себе потратить сорок тысяч на вполне нужную вещь. На визитке жандарма Скопина и обозначен номер подобного аппарата. А для баронессы постоянная связь со своей охраной оказалась хорошим подспорьем в обеспечении безопасности. Хоть и владела она мобилетом довольно старого образца. Это Глебу бабушка поведала, как и то, что никого в поместье не предупредила о найдёныше — сюрприз будет! Он и случился!