Гражданин СССР

Анатолий Сарычев

Средняя Азия, конец восьмидесятых годов ХХ века. Размеренная жизнь ученого-экономиста Бориса Шварцмана в один день превращается в кошмар: погони, стрельба, противодействия спецслужб, притом каждая преследует свои цели. Крупнейший город Ташкент, загадочный и совсем не исследованный Устюрт, который находится всего в часе лета от цивилизованных мест! Успеет ли Борис покинуть страну, вы узнаете, прочитав новый боевик популярного автора Анатолия Сарычева.

Глава десятая

Путь на Устюрт. Неожиданная посадка на берегу Аральского моря. Рассказ о строительстве Большого Туркменского канала.

Сев в машину, Борис скомандовал:

— Теперь в аэропорт! — убирая лаптоп в сумку.

— Сейчас нет ни одного борта! Ближайший борт будет только через три часа! — попробовал возразить водитель, тем не менее, дисциплинированно включая двигатель автомобиля.

— Для кого нет, а для кого и полетит! — отозвался Борис, перед глазами которого вертелись миниатюрные хранители информации.

«Сколько можно интересных книг на эту флеш-память сбросить и какую информацию сразу выдавать в научные работы! За год вполне реально докторскую диссертацию накропать!» — успел только подумать Борис, как внутренний голос внес свою долю скепсиса:

«У тебя уже написана вторая докторская диссертация по экономике социализма! Только кому она сейчас нужна? Кому понадобятся в Израиле твои экономические методики эпохи развитого социализма? Надо решать насущные вопросы, а не предаваться беспочвенным мечтаниям! Защита же первой докторской прошла на „Ура“ на Ученом Совете и сейчас ты ждешь только подтверждения! И не забывай, что у тебя на хвосте сидит самая могущественная спец служба в мире!»

«Но не может же быть все так плохо! Остались же у Соколова какие-то человеческие отношения! Есть же в мире понятия: честь, порядочность, жалость!» — попробовал возразить Борис своему внутреннему оппоненту.

«Очнись парень! Одна из могущественных держав разваливается, а ты говоришь о какой-то порядочности и жалости! Человек человеку волк!» — напомнил внутренний голос.

— Вас куда конкретно подвести? Могу прямо на взлетное поле к самолету! — второй раз спросил водитель, останавливаясь перед зданием аэропорта.

— Спасибо! Уже приехали! — не отвечая на заманчивое предложение водителя, бросил Борис, открывая пассажирскую дверцу.

Посередине зала ожидания стоял Умаров с двумя молодыми людьми и нетерпеливо поглядывал на часы.

— Давай быстрее двигайся! Все только тебя ждут! — вместо приветствия приказал Умаров, первым начиная движение.

АН — второй стоял прямо у выхода на летное поле.

Умаров первым взбежал по металлической лесенке и тут же начал работать мотор.

Еще пара минут и самолет, начал двигаться, а еще через минуту взлетел.

Пристроившись рядом с Умаровым на длинной скамейке, Борис только откинул голову, собираясь подремать, как Умаров довольно невежливо толкнул его в бок, громко проговорив:

— Ты не спи! Скоро будем пролетать Муйнак и ты сможешь посмотреть кладбище кораблей в пустыне!

— Что такое Муйнак? — спросил Борис, которому хотелось отвлечься от мрачных мыслей, которые его сейчас одолевали.

— Слово Муйнак тюркского происхождения означает собаку с белой шеей, а по-каракалпакски — мойнак — бархан, узкая полоса воды, перешеек.

Поселок Муйнак известен очень давно. Еще в царствование Петра Первого в Муйнак ссылались русские староверы, которые потом посылали на царский стол королевскую рыбу — усача! Замечательная рыба была! — с ностальгией вспомнил Умаров.

— Я пробовал усача. Вареная — так себе, а жаренная и соленая — пальчики оближешь! — тоже поделился воспоминаниями Борис, уносясь в прошлое.

Голубовато-зеленое море, теплое, как парное молоко и куча деревянных фелюг, которые уходили в море на рассвете, чтобы к обеду вернуться в порт с уловом.

Они подходили к борту фелюги, вернее большого баркаса и за бутылку водки им в катер кидали три-четыре усача, а если просили сазанов, то их кидали без счета.

Стоило только отойти от берега метров на пятьсот, то море становилось прозрачно-голубым, где так было приятно плавать! Тело совсем не чувствовало воду! Казалось ты паришь над дном, не чувствуя своего тела! А какие пляжи! На тысячи километров мельчайший и чистейший песок!

— Ты меня совсем не слушаешь! Уставился в окно и думаешь о чем-то своем! — с обидой выдал Умаров.

— Я очень внимательно вас слушаю! Вот только непонятно, как могла доехать рыба до царского стола, который находился в Петербурге в начале восемнадцатого века? — спросил Борис, поворачиваясь к своему собеседнику. Тем более, что за окном самолета не было ничего интересного. Бесконечные солончаки, пересекавшие песчаные барханы.

А вот парочку водяных рукавов вдалеке, окаймленные кустарниками и деревьями, которые радовали глаз, Борис рассмотреть не успел, повернувшись лицом к Умарову.

Говорить неуважительно с человеком, тем более, старше по возрасту, Борис просто не умел! Воспитание, привитое с молоком матери, просто не позволяло не только так себя вести, но и даже придать какие-то нотки в разговоре со старшими, кроме вежливых.

— Ловили усачей зимой, сажали в бочки, выложенные водорослями и заполненные морской водой, и отправляли в столицу!

У меня был приятель, который жил в Ташкенте, а работал в Муйнаке, так он в начале семидесятых годов нашел у одного старовера старинную икону шестнадцатого века, которую тот использовал в виде крышки для бочки для засолки огурцов! — вспомнил Умаров, победно посмотрев на Бориса.

— Я в такие тонкости не вдавался! Мы катались на катерах, водных лыжах и даже немного занимались подводной охотой на Арале. Только не около Муйнака, а около Устюрта! — не остался в долгу Борис.

— Ты знаешь, что Арал в течение веков несколько раз пересыхал и снова наполнялся? — спросил Умаров, и не дожидаясь ответа Бориса, а довольствуясь только удивленным взглядом, продолжил:

— В пятидесятые годы Арал считался четвертым соленым озером в мире!

Но в шестидесятых годах началось интенсивное строительство оросительных каналов, построены плотины, которые почти полностью перегородили Аму — Дарью, закрыв сток воды в Аральское море.

Хотя несколько веков тому назад Арал катастрофически мелел, и на его месте была пустыня!

— Не может быть! — подлил мала в огонь Борис, кидая взгляд вниз, где появилось больше каналов и зелени.

— На обмелевшем дне Аральского моря обнаружили мавзолей Кердери, имеющий размеры большого бугра сорок два на тридцать метров и высотой почти два с половиной метра. Фундамент мавзолея сложен из каменных плит высотой полтора метра! Сам мавзолей построен из обожженного кирпича и обложен глазурованными декоративными плитками! Рядом с мавзолеем расположены ремесленные мастерские и большое городище!

А в двадцати пяти километрах от Кердери обнаружен еще один мавзолей и еще один город, что говорит о плотном заселении этой местности!

— Кто такой был Кердери? — попробовал уточнить Борис, смотря как растекается Аму — Дарья по множеству рукавов.

— Кердери — исламский богослов и правовед, занимался толкованием и исследованием ислама. Получил образование в Багдаде, Басре и Дамаске, — быстро ответил Умаров, показывая на иллюминатор.

Слева показался небольшой поселок, справа от которого прямо на песке лежало десятка три железных кораблей.

Самолет сделал правый поворот и пошел вдоль асфальтовой дороги, которая шла параллельно ясно видимой линии берега.

Промелькнули внизу белые многоэтажные корпуса какого-то недостроенного здания.

— Начали строить санаторий, но не доделали — море ушло! — отрывисто сказал Умаров.

Дорога уперлась в железные ворота, прошла метров пятьсот и закончилась, оставив слева от себя бетонные прямоугольники фундаментов, в начале и конце транспортной артерии.

«Когда-то здесь было два пионерских лагеря! Республиканский „Рахат“ и „Газовик“! Как близко море к ним подходило!» — вспомнил Борис, сохраняя на лице каменное выражение. Самолет, тем временем, ушел вправо и минут через тридцать полета, начал снижаться, держа курс на береговую полосу, тянущуюся вдоль воды.

Развернувшись параллельно берегу, самолет пошел на посадку и через минуту приземлился,

прокатившись всего метров двести по плотному песку.

Остановившись около зеленого армейского грузовика, самолет выключил двигатель.

Стало нереально тихо и даже слышно, как в кабине негромко говорят пилоты.

Стукнул, приставленный снаружи трап, щелкнул замок, и открылась дверь.

Внутрь ворвался яркий солнечный свет и соленый морской воздух.

— Пойдем, пройдемся! — предложил Умаров, едва самолет выключил двигатель, первым вставая на ноги.

— Почему почти все корабли стоят на ровном киле? — спросил Борис, старательно наморщив лоб.

— Местные жители поставили. Так корабли лучше смотрятся! Туристам нравится! — бросил Умаров, целенаправленно вышагивая от самолета, где слышался металлический лязг, показывая, что в самолет, что-то интенсивно грузят.

— Из-за чего же началось обмеление Арала? — спросил Борис, стараясь разрушить тягостное молчание.

— Все началось со строительства Главного Туркменского Канала! С пятидесятого по пятьдесят третий год в Советском Союзе не было ни одного печатного издания, которое бы не печатало статей о ГТК!

ГТК называли главной и величайшей стройкой коммунизма! Это была очередная инициатива Сталина: строительство канала Аму-Дарья — Красноводск! Строительство называли «Величайшей стройкой века», «Великой стройкой коммунизма» и даже «Воплощением сталинского плана преобразования природы»!

— Но раньше, я где-то читал, тоже были какие-то планы по обводнению пустынь! Великий князь Николай, который жил в Ташкенте занимался обводнением голодной степи, строительством дорог! — показал свою образованность Борис, удостоившись удивленного взгляда Умарова.

— Первым царем, который понял значимость водных путей в Азии был Петр Первый!

У него были планы военно-торговых путей стратегического назначения из России через Хиву, Бухару в Индию, о повороте Аму-Дарьи в Каспийское море! И эта разработка проектов продолжалась вплоть дл пятидесятого года на уровне правительства СССР!

Петра Первого интересовала не жалоба туркменского аксакала Ходжи Непеса на хивинского хана, а возможность водного пути

Из России в Индию.

Но и Зоджи Непес был не прост! Он закинул царю приманку о громадных запасах «песошного золота», которые имеются в среднем течении Аму-Дарьи.

Маркс и Энгельс в своих работах пишут, что туркменскому народу в девятнадцатом веке дорого обошелся интерес России к Аму-Дарье. Да и России не дешево.

Царю было представлено несколько вариантов пропуска вод Аму-Дарьи в Каспийское море через Саракамышскую впадину и в обход ее!

Первая военно — разведывательная экспедиция Бековича-Черкасского ^[124] окончилась неудачей, а вторая вообще трагедией ^[125]! Кожу князя Бековича-Черкасского натянули на барабан хивинского солдата!

Сто пятьдесят лет спустя экспедиция генерала Глуховского исследовала старые русла Аму-Дарьи в том числе и старое русло Узбоя, как вариант для пропуска вод Аму-Дарьи в Каспийское море! — распинался Умаров и вдруг замолчал.

Мотор самолета заработал, и Умаров круто развернувшись, пошел к самолету.

Борису ничего не оставалось делать, как двинуться вслед за своим собеседником.

Зеленого грузовика видно не было.

Только на берегу стоял самолет с работающим двигателем.

Взбежав в самолет вслед за Умаровым, Борис только успел сесть на свое место, как начался взлет.

Разбежавшись по прибрежной полосе, самолет легко поднялся в воздух, и пошел влево.

Едва самолет выровнялся и лег на курс, как Умаров снова продолжил рассказ:

— Еще в тридцатом году двадцатого века началось строительство каналов для обводнения засушливых, но пригодных для орошения земель Туркмении.

В двадцать девятом году по Бассага — Керкинскому каналу, который был длиной сто километров, пошла вода по Келифскому Узбою в глубь юго-восточных Какракумов.

Было предусмотрено изъятие из Аму — Дарьи до пятидесяти кубокилометров воды в течении восьми лет.

— Откуда такие точные цифры? — удивился Борис.

— Этот вариант был предусмотрен в решении Техэкономсовета при Президиуме Госплана СССР от двадцать пятого декабря тридцать второго года! — мгновенно парировал Умаров, победоносно смотря на Бориса.

— Не слышал о ничем подобном! — снова подал реплику Борис.

— Длина канала должна была составить тысяча двести километров! И ни одна капля Аму-Дарьинской воды не должна была попасть в Каспийское море! Вся вода должна была пойти на обводнение Каракумов! — громко объявил Умаров, как будто это была полностью его заслуга.

— Но это же утопия! Не только с точки зрения экономиста, но и профессионального гидротехника! — искренне возмутился Борис.

— Товарищи тогдашние ученые объявили, что изъятие воды из стоков Аму-Дарьи не повлечет никаких изменений для Арала!

Начало канал брал у мыса Тахиаташ в Аму — Дарье, в десяти километрах от Нукуса, где река сужалась до шестиста метров и заканчивалась вблизи Красноводска, у Каспия.

— И как начали строить канал? — заинтересованно спросил Борис, изредка посматривая вниз.

Внизу расстилались желтые пески покрытые белой коркой соли.

— Сначала было организовано управление «Средазгидрострой» ^[126] и уже с четвертого квартала пятидесятого года было начато строительство ГТК ^[127]. Сначала, как водится, начали с временных сооружений Главного Туркменского канала.

За пятьдесят первый год было освоено двадцать два миллиона рублей! И это только за один год! Представляешь какими темпами шло строительство канала!

Было организовано с десяток лагерей в Тахиаташе, Ургенче и Нукусе, заключенные которых работали в три смены. Да и гражданских нагнали со всех окрестных сел и городов!

Даже был создан лагерь — совхоз в Ходжейли! В этом совхозе выращивали мелкий и крупный скот, сеяли пшеницу, и даже была своя пасека!

Но в пятьдесят третьем году, после смерти Сталина, строительство ГТК было прекращено.

За время строительства канала было истрачено около двадцать одного миллиарда рублей! Даже по нынешнем деньгам огромная сумма, а в первые послевоенные просто астрономическая! — закончил рассказ Умаров о величайшей стройке века, как самолет начал снижение.

«За интересной беседой весь полет прошел незаметно! Но только уж очень меня Умаров обхаживает, как невесту на выданье!» — мысленно похвалил Борис своего собеседника.

— Сейчас приземлимся, переночуем, а завтра полетим дальше! — пояснил Умаров план сегодняшнего дня, ткнув пальцем в иллюминатор.

Сверху была видна приличных размеров каменная стрела, по краям которой буйно росла зелень, что резануло по глазам, уже привыкшим к серо-бурым цветам.

Конец ознакомительного фрагмента.