Не держите бога ради! 6 тетрадей стихов

Анатолий Корниенко

Автор просит – не держите меня! Я лететь хочу. И он летит камешком над гладью реки, бьёт крылом ворона по лицу судьбы, скользит по струне блаженством звуков, мелом чертит слова любви на асфальте. Слова идут по лезвию бритвы, проходят все круги ада и в шелестящих витражах дыхания свободы ложатся в строки 6 тетрадей. Радость, восторги, энергия любви вливаются в душу читателю.

© Анатолий Корниенко, 2023

ISBN 978-5-0059-9269-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тетрадь 1

Поэт

…расстояние руки

и уже я весел!

встал на тонкие мостки —

на весы упал реки,

сбрасываю вес свой…

балансирую по глади,

камешком скачу,

брызги спереди и сзади,

не держите, бога ради —

я лететь хочу!

нарисуют струи радуг

мне красивый дом,

промелькнёт мгновенье-радость,

я поймаю, постараюсь

там, в окне моём…

упаду на дно и кану

в вечность из горсти,

буду долго к океану

не устану… не устану

камешком ползти…

2010

Ветер стихов

Ветер стихов кошачьими тенями рыскал,

Чёрными крыльями воронов бил по лицу.

Ухнул потом и исчез водяною крысой.

Ночь была лунной. В слова собиралась суть.

Ветер пролился музыкой из шкатулки,

Словно томился долго в чьей-то душе.

Бусы стеклянные дождик дарил в переулке

Девушке крайнего дома за номером шесть.

Скачет огонь в окно из решётки каминной,

Тонкие пальцы водят звук по струне.

Сердце чуть-чуть сфальшивит ударом мимо,

И улыбнётся — из клетки дороги нет.

Только шарманки душа скрипит не умело,

Улицы пёстрый поток людей веселит.

Чёрный асфальт у подъезда расписан мелом,

Шёпотом сказанных слов, будто молитв.

2020

Поэт и розы

Точно длинный шарф кому-то вяжешь,

Точно ждёшь кого-то, не грустя о нём.

В. Ходасевич. 1915 год

Как Данко, сердце факелом взметнувши,

Бежал поэт, огня роняя розы.

Никто за ним не шёл, мир был уснувший.

Он факел этот просто в реку бросил.

А были розы дивные, живые —

Их у колодца в детстве подарила

Дивчина и любовь там предложила,

Он испугался и любовь… отринул.

Он стал поэтом. Но никто не слушал

Его стихи. Они текли как слёзы,

На землю падали в канавы, в лужи…

Из них росли серебряные розы.

Тогда он шарф стихов связал. В них петли-

Слова крючком простым тянул за жилы…

А шарф душил и бил по рёбрам плетью.

Но дум серебряные розы жили.

Он всё вязал и помнил эти розы,

В поэзию узор вплетал из роз, но…

Но все считали — это не серьёзно.

Зато тот шарф его спасал в морозы.

Он ждал её — ту, что придёт из прозы.

Она пришла, взяла всё, что связал он.

В зубах её, как у Кармен — две розы,

Но белые, а он мечтал об алых.

Те розы просто приколола к сердцу…

И распустила шарф — он ей не нужен.

И потянулся сумрак серый, мерзкий.

И шла война… огонь из пушек, ружей…

2016

Одна треть

Я, дёрнув за шнурок, закрыл луну,

закрыл смотрящее в глаза мои лицо

моё. На подоконнике рос лук,

корнями белыми пил из стакана сок.

Зелёных три обдёрганных пера

как и моя обгрызенная жизнь.

Я этой жизни был безмерно рад,

и эта радость всё за мной бежит.

То догоняет, то отпустит вон…

Вот покурю, пойду её смотреть

в окне, где ночь покажет одного

меня и… от неё осталась треть.

Я, дёрнув за шнурок, закрыл луну

и стёр в окне смотрящее лицо —

своё. На подоконнике рос лук,

корнями белыми пил из стакана сок.

Всего лишь снег

заблудиться бы

в этих стихах неброских

словно в трёх соснах,

но как путы мне

облаков под ногами

непознанный бег,

а открою глаза и

вижу не бог я —

человек, под ногами

сугробами — снег.

<<яс>>

2011

«вечер. колокол звонит…»

вечер. колокол звонит,

а лягушки квакают.

вслед за звонами они

научились плакать.

звон затих — они молчат,

плакальщицы вольные.

приучают лягушат:

ладить надо с болью.

матрица

матрица

она же рядом

и до боли так знакома,

и искать её не надо никуда идти.

слово «прав

и слово «да» в ней

вместе звучны и исконны

(ни права, ни подчиненье) — наш он нарратив.

если «друг» —

он, тот кто рядом,

даже если не знакомый

не «другой», а как все в мире — человек не зверь.

а «терпеть» —

черту не надо

слабостью считать и рабством,

внутренняя благодатность — ты в неё поверь.

попадёшь

ты в мир тот странный —

«как в аквариуме рыбка»,

будут убеждать — вот данность: мир не справедлив.

сверху лоск,

внутри изранен

мир тот ненавистью к разным

тем, кто стержень этой правды — сохранить смогли.

мир в тебе,

и весь ты в мире.

ты той матрицы защитник,

хоть проходят построенья разных форм систем.

ты — геном

своей планеты.

хоть один живёшь в квартире,

ты не бойся, всё в тебе есть, ты родился с тем.

<<зс>

«Молодым остыл…»

Молодым остыл.

Научи стареть меня

со дня третьего.

На тебя смотрел.

Научи ходить с сумой —

умом тронутым.

Накроши крохи души

поклевать с тобой.

И… родиться бы, как стих

снова тихо так.

.

Из внешнего лишь

Из внешнего лишь тени-гости…

часы в беспамятстве стене

на шею бросились. Их бой стих

когда, ещё дрожа во мне,

маяча и стеная лезло,

разбитое на сотни брызг,

пустое время. Из подъезда

как пушки выстрел — это вдрызг

разбило сон. От света лезвий,

сползавший в подсознанье страх

упал на дно — ему полезней

в забвенье быть. Под струи встав,

себя припоминало тело

вчерашним терпким, но приятным,

а на губах горчил несмело

сквозь душ горячий, мыслей лень

и сквозь шершавость щётки мятной,

в глаза глазуньи глянув — день,

из внешнего лишь…

.

Таз неба

Мы в гамаках, меж пальм натянутых,

В не нашей стороне — другой

Висим. Был дождь весь день и странно так

Я небо трогаю ногой.

И мир как будто опрокинутый,

В мозгу такая пустота,

А мысль сверчком свербит единая

Что это — небо или таз?

И неба таз эмалированный

В зубцах у частокола гор

Сияет как отполированный,

Как будто совершённым горд.

А я смеюсь, как зачарованный

Смотрю, несу какой-то вздор.

Глаз солнца подмигнул мне — здорово!

И скрылся за горы забор.

Из таза неба расплескалась вся

Вода — кругом бегут ручьи.

А пена, просто облаками став,

Висит… а таз невинно чист.

И я хочу спросить у прачки той,

Что за небесный скрылась таз:

— С водой не выплеснула мальчика?

Он очень нужен нам сейчас!

2012

Поезд из детства

Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы,

Ехал поезд запоздалый…

Массажная потешка

В ноутбук, как в песок,

пряча голову от суеты,

Я въезжаю в стихию стихиры,

где слаще отрава.

И, схватившись за мышь,

как спасательный круг от мечты,

Начинаю над каждой минутой

тупую расправу.

Эти рельсы из строк,

эти шпалы из ритмов и рифм

Ощущает мой мозг,

снова спрятавшись в позвоночник.

Этот крик тишины

снова боль мою заговорит

Из далёкого детства,

из маминых рук этой ночкой.

Запоздалый мой поезд

куда ты из детства привёз?

Слов не знаю, я чувствую

мамины руки спиною.

От любви не уйти,

сколько бы не взрослел и не рос,

Только этой любовью

к тебе я чего-нибудь стою.

Стих — анапест размеренный,

(ох, не люблю я его).

Внучка Лизонька просит:

— Дед, сделай мне «рельсы и шпалы»!

— Ладно, лезь на диван!

Ой, хитрюга, ложись на живот!

Чтобы куры склевали тебя,

петухи защипали!

2016

В апрельское небо врастаю душой

В апрельское небо врастаю душой.

Прошитая снизу травой луговой,

Она поднимается, рвётся как парус,

И нет ей покоя в просторе одной.

Как будто поймал её в сети рыбак.

Душа моя щука, пескарь или рак…

И бьётся хвостом и трепещет в руках его.

Ловец человеков, ей вырваться как?

Весна! И как в песне: «Я счастлив и нем!»

Мне жизнь дорога, а свобода зачем?

К земле прирастаю я телом, а душу

Я скоро пущу на свободу совсем.

2011

Танец шелестящих витражей

Удалось же мне —

шелестящих витражей

танцы увидать.

Я у осени

хохлому нашёл и гжель,

молодость и стать.

На обратной стороне

мало солнца мне.

Только в серебре одна —

вечная луна.

Всё иллюзия.

Утонуть хотел в любви:

осенью — в весне.

Снова блюзами

я заворожён и вы

снова снились мне.

Шелестящих витражей

странная страна.

До неё кто доживёт —

убивает влёт…

<<яс>>

2016

«Поскачу по соснам…»

Поскачу по соснам

полусонным словом,

слогом же серьёзным

по листам дубовым.

И, взъерошив ели,

накормлю их рифмой.

Ели ели, ели —

съели чёрный грифель.

И, смолой стекая,

плачет слово-капля,

и застыло, каясь —

не скажусь никак я.

Превратилось в запах,

вкус ядрёный, едкий,

как ментол в размятой

этой сигаретке.

Затянусь затяжкой —

и поймалось слово!

Это так же тяжко

как родиться снова.

Это слово — «лето».

Это с нами будет,

будет много света.

Хорошо как, люди!

Торопливый целовальщик

памяти В. Расстёгина

Торопливый целовальщик!

На ветру как на юру

Ты — с тропы троянской мальчик

К нам сошёл не на игру.

Расцеловывал ты словом

Клёнов резаных листы,

Раны дней у лет суровых,

Звёзд серебряную стынь.

Губы подставлял ты солнцу,

Ветру отдавал всю дрожь,

Нетерпением из бронзы

Слов выковывая нож.

Отвергая мысль Пруткову,

Ты объемлешь целый мир,

И, со слов сорвав оковы,

Говоришь им: «mon plaisir!»

И чернилами из буден,

не меняя букв нажим,

Пишешь столбиком: «Мы будем,

Непременно будем жить!»

Торопливый целовальщик,

Губы выпятив стихов

Ты идёшь, ты не обманщик,

Я с тобой идти готов!

2011

«Бараны мы, бараны мы, бараны…»

Бараны мы, бараны мы, бараны.

Съедят нас волки поздно или рано.

Они вообще то — санитары леса,

А нам защита — знания прогресса.

Но как понять бараньими мозгами

Прогресс или регресс нам нужен с вами?

И всё как будто изобретено:

Пастух, законы, толерантность, но —

Одним комфорт, курорты и смартфоны,

Другим в толпе, в отаре быть в загоне.

Нам разве по пути отарой с ними?

Шерсть обдерут, потом и шкуру снимут.

2016