Рассказы страшные, странные, смешные и самые обыкновенные

Анатолий Викторович Петухов, 2022

В книге собраны рассказы, написанные мной в период с 2018 по 2022 год. Некоторые из них участвовали в литературных конкурсах, занимали призовые места и издавались в сборниках, другие ранее не публиковались. Приятного прочтения! СОДЕРЖАНИЕ: 1.Продавец снов. (страх 20%, странность 30%, смех 20%, обыкновенность 30%); 2.Место в её новой жизни. (обыкновен.); 3.Серебряные сосны. (обыкновен.); 4.Цена лайков или выдуманная история, которая могла бы произойти на самом деле. ( страшная обыкновенность 100%); 5.Девушка с НЕограниченными возможностями. (обыкновен.); 6. Праздничное настроение. (смешная обыкновенность); 7.Роковое приложение. (фантастическая обыкновенность); 8.Жизнь вредна. (смешная странность); 9.Удобный автобус или цена счастья. (страх 0%, странность 200%, смех 0%, обыкновенность не обнаружена); 10.В.В. (страшн.) 11.Великий Глядун. (странный) 12.Сделать выбор. (странная обыкновенность); 13.НевестовЪ мостЪ. (страх 96%, эротика 4%); 14.Синдром ленивой личности. (странный) 15.Я остаюсь. (странный)

ПРОДАВЕЦ СНОВ

Недавно был по служебным делам в одном из провинциальных городков. Чтоб оценить его масштаб скажу, что трамваев и троллейбусов в нем нет, единственный общественный ПАЗик курсирует по центральной улице, преодолевая пять остановок, а автовокзал выглядит, как поржавевшая будка с окошечком для кассира.

До моего рейса оставалось еще больше часа. Я решил починить сломавшуюся молнию на сапоге, благо киоск «ремонт обуви» располагался здесь же, рядом с будкой автовокзала. Мастер принял у меня сапог и стал колдовать над молнией, а я, стоя на одной ноге, рассматривал дырку на своем носке. По соседству с киоском ремонтника чуть накренившись стояла еще одна деревянная будочка. Ставенки на её окошке были закрыты. Мое внимание привлекла табличка над оконцем: «Продажа снов».

— Чего только мошенники не придумают, — усмехнувшись сказал я мастеру, кивнув на табличку.

— Почему же сразу мошенники? — спросил обувных дел мастер.

— А вы серьезно считаете, что сон можно продать?

— Был бы покупатель. А вы заинтересовались?

С этими словами мастер с моим сапогом в руках вышел из киоска и открыл дверь соседней палатки. Получается, и в ней он был хозяином. Неудобно получилось. Я допрыгал на одной ноге до соседнего окошка.

— Прошу прощения за мои слова…, — начал извиняться я, но мужчина перебил меня.

— Ничего страшного, не вы первый меня так назвали. Если бы люди верили что мой товар реален, то я бы давно миллиардером стал. Так какой сон вам предложить?

— А какие у вас есть? — спросил я. Мне действительно стало любопытно.

— О у меня приличный выбор, — продавец открыл большую деревянную шкатулку, в которой позвякивая качались несколько десятков пузырьков с резиновыми крышечками. В таких раньше продавали марганцовку. На каждом была какая-то надпись.

— И что же это нужно пить или шприцем вкалывать, — настороженно поинтересовался я. В голове шевельнулась мысль: «уж не с наркодилером ли я связался?»

— Нет, — улыбнувшись, прочитал мои мысли продавец, — это не наркотики. Это сны. Они закапываются в глаза обычной пипеткой.

Я обернулся посмотреть, не снимают ли нас скрытой камерой.

— Это не шоу розыгрышей, — продавец снова догадался о чем я подумал. Движением факира он извлек из шкатулки один из пузырьков и, понизив голос, произнес. — Рекомендую вот этот сон. В нем три мулатки. Они там такое вытворяют. Всего десять тысяч рублей. И пипетка от меня в подарок.

— Нет. Мне это не нужно.

Судя по следующей фразе, продавец не правильно истолковал мой ответ.

— Понимаю. У меня есть сны и с молодыми накачанными парнями.

— Не! Не! Не! — замахал я руками, от возмущения даже опустив босую ногу в лужу.

— Понял, понял, понял, — успокаивающе произнес продавец, — а как насчет сна, где вам вручают премию Оскар?

— А вот это интересно, — улыбнулся я, — и сколько стоит?

— Всего пять тысяч…

— Всего?!

— У нас гибкая система скидок.

Я порылся в кармане и, достав пятьсот рублей и ещё какую-то мелочь, продемонстрировал продавцу.

— Да, не густо, — вздохнул он, — за эти деньги могу предложить лишь сновидение, где вы у тещи на даче копаете картошку.

— В этом я и наяву поучаствую, — сказал я. — Сколько за ремонт сапога?

Я рассчитался с продавцом, выжал сырой носок и натянул отремонтированный сапог. Молния работала идеально.

— Спасибо, — поблагодарил я мастера за работу.

— Подождите, — остановил меня он, — не можете купить, давайте обменяемся.

— Обменяемся?

— Да. Я собираю страшные сны для личной коллекции. И я уверен у вас есть, что предложить.

Меня и в правду временами мучил один и тот же сон. Однажды поведал о нем жене, но она только засмеялась и сказала: «Ты просто очень много работаешь. А это всего лишь сон.»

Но что-то угнетало меня в нем. И я спросил у продавца:

— А вы умеете трактовать сны?

— Конечно, — не задумываясь ответил он, — хороший продавец должен все знать о своем товаре. Я очень хороший толкователь. Поделитесь со мной своим страшным сном и взамен возьмите вот, вручение премии Оскар.

— Мой сон не то чтобы страшный… Вернее… для меня он очень страшный, — сбивчиво начал я. — Я в этом сне в лодке неподалеку от берега. А на берегу играет мой сын. И вдруг перед ним выползает огромная змея. Сын кричит от страха. Я изо всех сил гребу веслами, чтобы прийти к нему на помощь, но лодка движется очень медленно. И тут змея жалит моего сына, и он падает без чувств. Я продолжаю грести, что-то кричу. Я уверен, что яд еще можно отсосать, и сын будет спасен. Змея продолжает нависать над моим мальчиком. Её раздвоенный язык чуть ли не касается его лица, — очень эмоционально продолжал я свой рассказ, — но я надеюсь, что она выпустила яд и больше не опасна. Наконец, лодка утыкается носом в берег. Я спешу на помощь к сыну, и тут выползает вторая змея. И она тоже жалит неподвижное тело моего мальчика…

Я замолчал, отерев рукавом вспотевший лоб.

— Все? — выждав паузу, спросил продавец.

— Да, в этом месте я всегда просыпаюсь.

— У вас есть взрослый сын, — не спросил, а как-будто напомнил мне продавец.

Я кивнул.

— У вас с ним хорошие отношения?

Я неопределенно пожал плечами. Хорошими наши отношения было не назвать.

— Вас что-то беспокоит в его поведении?

Продавец задавал мне такие личные вопросы, а я словно загипнотизированный отвечал на них.

— На мой взгляд, он очень часто выпивает. И ещё…

— Что ещё?

— Я переживаю, не связался ли он с наркотиками, — выдохнул я.

— Ясно. А что, по-вашему, самое страшное в этом сне?

— Ну как же, змея. И то что лодка очень медленно движется. А когда выползает вторая, появляется какое-то чувство обреченности…

— Не это самое страшное, — покачал головой продавец.

— А что же? — полюбопытствовал я.

— Страшно, что ваш сын оказался один на берегу, — задумчиво произнес продавец и вдруг спросил. — Вы рыбак?

–Да, — удивился я, — а причем здесь это?

— И часто ездите на рыбалку?

— Стараюсь вырываться каждые выходные.

— А сына с собой не берете?

— Нет, — ответил я, недоумевая, к чему ведет продавец, — брал как-то в детстве, но ему не понравилось.

— Ему не понравилось или вам с ним было неудобно на любимом увлечении?

Я вспомнил, как восьмилетний сын на первой нашей совместной рыбалке сломал мой спиннинг, и как я тогда отругал его. Больше мы не рыбачили вместе. Я опять молча пожал плечами.

— Во-о-от, — протянул продавец, — мы и выяснили, как ваш сын оказался один на берегу. И когда он подрос у него появились увлечения, отличающиеся от ваших: алкоголь, что-нибудь еще. А теперь скажите, почему во сне вы продолжаете грести веслами, если видите, что лодка не приближается? Почему не бросаетесь на его спасение вплавь?

— Но это же сон, — попытался улыбнуться я, дабы показать абсурдность вопроса, — как можно отвечать за свои действия во сне?

— А что если сон формирует ваше подсознание? Сейчас же вы, зная что у сына есть проблемы, не отказываетесь от своего хобби?

Я молчал.

— А алкоголь и наркотики это и есть змеи, жалящие вашего сына. И приползут новые. Выпрыгните из лодки, раз не получилось взять в нее сына. И яд еще можно будет отсосать.

По моей щеке прокатилась слеза. Продавец ловко подхватил ее пустым стеклянным пузырьком.

— Вы поделились со мной своим сном, — неожиданно весело произнес он, — берите взамен любой мой.

— Спасибо. Не нужно, — ответил я и пошагал к только что прибывшему автобусу.

В салоне пахло соляркой. Автобус потряхивало на неровной дороге. Я смотрел сквозь грязное стекло на осеннюю слизь и представлял, как мы рыбачим с моим сыном. Вместе. В одной лодке.

МЕСТО В ЕЕ НОВОЙ ЖИЗНИ

Таксист, очевидно, чувствовал вину за опоздание, поэтому гнал как сумасшедший. Он, то выскакивал на встречку, то обгонял вальяжно покачивающиеся автобусы по обочине.

Из-за кустов выглянул накренившийся синий знак «АЭРОПОРТ 0,8». Спустя несколько секунд завизжали тормоза. Автомобиль на скорости вошел в поворот. Впереди показалось небольшое здание провинциального терминала. Я бросил водителю тысячу и выскочил, лишь только машина остановилась. За спиной я услышал не слишком настойчивое: «Подожди, сдачу дам», но не стал оборачиваться. Взбежав по ступеням, я дернул стеклянную дверь. Дверь не поддалась; открытой оказалась соседняя, с табличкой «Закрыто». Рамка противно запищала, как только я прошел сквозь нее. Охранник аэропорта, оторвавшись от кроссворда, лениво посмотрел на меня. Второй, зависающий в смартфоне, даже не удостоил взглядом.

Зал был пуст.

— А Калининградский еще не взлетел? — в душе еще теплилось: «А вдруг я перепутал время». И снова любитель кроссвордов оказался дипломатичней своего напарника. Он тяжело вздохнул и молча указал авторучкой на электронное табло. В верхней строке я увидел: «пункт назначения — Калининград, статус — вылетел».

И хотя я особо не верил, что успею, внутри у меня все оборвалось, как будто я прочитал свой смертный приговор. В потерянных чувствах я покинул здание. Рамка металлоискателя на этот раз не пискнула. То ли она была неисправна, то ли промолчала из сочувствия ко мне.

Глубоко втянув прохладный осенний воздух, я уселся прямо на ступеньки. Многочисленные лужи на асфальте отражали голубое небо с медленно плывущими облаками. То самое небо, которое разлучило меня с НЕЙ.

Самолет с моей дочерью и ее новоиспеченным супругом уносил мою кровинушку по этому самому небу к новым горизонтам, новому дому, новой жизни. А будет ли там место для меня? Признаться, и здесь, в ее старой жизни, нам удавалось видеться не так часто. Новый муж ее матери прекрасно справлялся с ролью отца, а моя проклятая работа отнимала у меня все время, высасывала всю энергию.

Даже вчера, на свадьбу к дочери я опоздал из-за глупой идеи главного редактора. Он поручил мне сделать очерк, о том, как наш губернатор собственноручно принимает участие в тушение лесного пожара.

— Завтра ровно в два часа в Городище, — повторил редактор, — запомнил? От автобусной остановки в сторону дач пойдешь, увидишь, там вся его свита будет. И Барсевича захвати, пусть фото сделает. Регион должен знать своих героев.

— А, может, вы зря это затеяли? — поделился я своими сомнениями.

— Затеяли что? — не понял редактор.

— Ну, тушение это. Как-то уж очень накануне губернаторских выборов.

— Причем здесь выборы? — нахмурился шеф. — Стихия с календарем не считается. Идите и выполняйте!

— А губернатор не может собственноручно потушить пожар часов в двенадцать? — спросил я. — А то у дочки завтра торжественное бракосочетание в четыре.

— Да вы что такое говорите, Серлатов?! — зашипел мой редактор. — Все согласовано. Пресса, телевидение, пожарные, администрация — все приедут к двум. По-вашему, у губернатора дел других нет?! — и немного остыв, добавил. — Возьмете интервью, отснимете быстренько и в ЗАГС. На такси успеете.

На другой день мы с Барсевичем прождали губернатора до половины четвертого. А когда его кортеж, наконец, прикатил, выяснилось, что ночной проливной дождь оставил главу региона без работы. Пока свита губернатора поливала бензином и поджигала влажные поваленные деревья, пока борец с огнем, страхуемый пожарными, забрасывал «зловещие языки пламени» песком, позируя при этом перед объективами фото и видеокамер, прошло еще полтора часа. И в заключение десятиминутное интервью с героем.

В общем, роспись я, разумеется, пропустил, да и на банкет пришел с большим опозданием. Ведущая собиралась усадить меня с краю стола, но Алена сказала: «Это мой папа, я хочу, чтобы он сел рядом. Здесь есть свободное место».

Весь остаток вечера я любовался своей дочерью. Я видел, что ее избранник, обрусевший немец со странным именем Эмиль, искренне любит Алену. Я был рад за них, и в то же время злился на Эмиля. Ведь он увозил от меня мою единственную дочь. Дочь, которую я в детстве качал на коленях и носил на плечах, у которой заплетал косички и рисовал йодом на спине во время болезни машинки и домики. И ее сегодня я не успел поцеловать на прощание. Виной был все тот же очерк о губернаторе-супермене и мое неумение идеологически грамотно излагать подобные материалы. Редактор несколько раз возвращал мне статью на доработку. Да еще этот таксист, не знающий нашего города.

Я поднялся с холодных ступеней. Такси уехало, а вызывать новое и ожидать не пойми сколько, не хотелось. Я решил пройтись немного, а там, глядишь, подберет кто-нибудь. Но маршрут я выбрал не вдоль трассы, а напрямик через лес. В лесу стоял грибной запах. Мягкий мох проседал под ногами. Словно отбойным молотком долбил сухое дерево дятел.

Звуки и запахи леса напомнили мне наш первый поход с Аленой за грибами. Ей тогда только-только исполнилось семь.

— Папа, смотри, это что такое? — указала Алена на шарики, подозрительно похожие на медвежий помет.

— Пошли-ка отсюда, дочка, похоже, это мишкин туалет, — сказал я.

Когда же мы с полными корзинами боровиков возвращались к остановке, Алена увидела еще одну кучу.

— Здесь тоже мишкин туалет, — поспешила предупредить она.

— Нет, дочь, это не мишкин, — успокоил я ее.

— А как ты понял? — удивилась Алена.

— Вон, видишь, окурок рядом лежит? А медведи не курят.

Припомнив этот эпизод, я невольно улыбнулся. Эх, где те времена, когда мы с дочкой были неразлучны?!

Через пару километров тропинка вывела меня к трассе. И я пошел по обочине, периодически голосуя. Никто не останавливался. Когда впереди уже замаячили стены окраинных домов города, в кармане завибрировал мобильник. Я вытащил его и прочел СМС: «Папа, мы в Калининграде. Будем рады, если ты прилетишь к нам в гости. Твоя дочь».

Получается, зря я переживал. В ее новой жизни место мне есть.

НЕВЕСТОВЪ МОСТЪ.

"ТРАУРЪ В ГОРОДЕ НА ШЕКСНЕ.

Сегодня,13 июля 1912 года горожане Череповца прощаются со своими земляками: купцомъ II гильдии Ипатиемъ Федосовымъ и дочерью известного череповецкого мануфактурщика Алфея Чернова — Татьяной, безвременно ушедшими из нашего мира. Еще печальней ихъ смерть оттого, что два этихъ человека должны были связать себя узами брака третьего дня. Но судьба распорядилась иначе. Ипатий былъ убитъ въ день свадьбы въ лесу близъ своего поместья Федосово. Убийца былъ схваченъ на месте преступления. Имъ оказался студентъ Митрофанъ Троекуровъ. Душегубъ и не догадывался, что сталъ причиной смерти еще одного человека. Невеста Ипатия, Татьяна, узнавъ о смерти жениха бросилась съ моста въ Чернову речку. Панихида по купцу Ипатию Федосову состоится сегодня въ полдень въ Воскресенском соборе. Церковная служба по Татьяне Черновой, какъ по наложившей на себя руки, проводится не будетъ. Выражаемъ слова скорби роднымъ и близкимъ безвременно ушедшихъ.»

— Дочитала, — весело произнесла Анжела и протянула газету Дмитрию. — Где хоть ты раздобыл такую древность?

— Не важно, — ответил парень, осторожно складывая пожелтевшие от времени типографские листы и убирая их в бардачок. — Ничего не заметила интересного?

— Нет, — ответила девушка и добавила заигрывающим тоном, — но я надеюсь, все интересное у нас произойдет сейчас.

— Ипатий, о котором здесь написано, — продолжил Дмитрий, словно не замечая намеков Анжелы, — был убит на том месте, где мы сегодня собирали землянику. На Федосовом мысу. Усекла почему такое название? Там раньше располагалось поместье Федосово, которое было затоплено при строительстве Рыбинского водохранилища.

— О-о-о-чень интересно, — нарочито восторженным голосом произнесла Анжела, — ты знаешь, как расположить к себе девушку.

— Слушай дальше. А Татьяна кинулась с моста, через Черную речку, который сейчас перед нами.

С этими словами Дмитрий включил дальний свет фар, и за ватной пеленой проявились очертания узенького мостика.

— Ничего себе туманище! — восхищённо произнесла девушка.

— Да-а, — согласился Дмитрий и продолжил. — Татьяна была в подвенечном платье. Поэтому мост после ее гибели стали называть Невестин или Невестов.

— Я знаю. Хотя я думала, у моста такое название, просто потому что это излюбленное место молодоженов. Подожди, в газете ведь Чернова речка…

— До революции Черную речку называли Чернова, по названию поместья, в котором жила Татьяна. Оно располагалась здесь рядом.

— И почему ты мне решил рассказать эту историю? Она конечно очень романтичная: такая любовь, что не смогла жить без возлюбленного…

— Она не любила Ипатия! — резко перебил девушку Дмитрий и чуть мягче добавил. — Она любила Митрофана Троекурова.

— Но ведь Троекуров убил ее жениха, — произнесла Анжела, не обращая внимания на изменившийся тон Дмитрия.

— Это было спланированное убийство.

— Спланированное? — переспросила девушка.

— Да. Митрофаном и Татьяной. Они любили друг друга и мечтали пожениться. Но отец Татьяны, Алфей Чернов, никогда бы не отдал свою дочь за бедного студента. А Федосову он задолжал приличную сумму денег. И посватал за него Татьяну. Таким образом он хотел решить свои финансовые проблемы. И тогда влюбленные решили сбежать. Но зная, что у Федосова большие связи по всей губернии, и что он будет искать беглецов, решили с ним покончить. Чтобы никто ничего не заподозрил, Татьяна в день свадьбы оделась в подвенечный наряд. Она написала Ипатию записку, что ждет его на поляне в лесу и приготовила будущему мужу сюрприз. Записку Федосову передал Митрофан. Таким образом он заманил купца в лес, где и зарезал его. Но он и не догадывался, что за ними последовал друг Федосова, которому поведение студента показалось подозрительным. Он и напал на молодого человека после убийства. Троекурова приговорили к двадцати годам каторжных работ…

— И что же Татьяна топиться решила? — перебила рассказ Дмитрия Анжела. — Ехала бы за ним на каторгу, как жены декабристов, если уж так его любила.

— Татьяна не топилась. Ее убили.

— Ничего себе поворотик!

— Друг Федосова, прочитал записку и понял, что девушка была замешена. Ради мести за друга, он оглушил Татьяну и бросил тело с моста. А потом сам же написал статью, которую ты только что прочитала. Звали мерзавца Сергей Ростоцкий.

— Ого! Однофамильчик мой.

— Совершенно верно. Пойдем, я хочу тебе кое-что показать, — сказал Дмитрий и открыл дверь машины.

— Дима, но мы ведь не за этим сюда приехали, — почти пропела девушка, призывно погладив парня по спине.

Но он, не ответив, вышел из машины и скрылся в тумане. Анжела расстроено вздохнула, затем, задумчиво улыбнувшись, решительным движением приподняла подол юбки. Тонкая полоска нежной материи соскользнула по гладкой коже ее ног. Девушка бросила легкий лоскуток шелка на заднее сиденье и, оправив юбку, вышла из машины.

— Ди-ма-а! — игриво позвала она.

— Иди сюда! — донеслось из тумана.

Анжела, запинаясь за корни сосен, пошла туда, откуда прозвучал волевой голос. Через несколько минут она остановилась на середине моста, где стоял ее загадочный спутник.

— Прямо отсюда ее и сбросили, — задумчиво произнес он.

Анжела обняла парня и нежно прошептала ему на ухо:

— Диму-у-лик. Твой рассказ так завел меня. Хочешь прямо здесь?

С этими словами она взяла ладонь парня и, прижав ее к внутренней поверхности своего бедра, медленно повела вверх. Дмитрий тяжело задышал, но попытался отстранить руку. Девушка не отпустила его. Вторую ладонь парня Анжела потянула к вырезу своего ситцевого платья. Через кружевной бюстгальтер Дмитрий почувствовал частое сердцебиение. Поддавшись природным инстинктам, он сдавил теплую упругую грудь девушки.

— Ну, вот же, наконец-то, — томно прошептала Анжела, с удовольствием заметив, как в джинсах его избранника становится тесно. И тогда она развернулась и, грациозно выгнув спину, наклонилась к перилам. Волнующим движением девушка приподняла юбку, представив взору парня свои прелести. С наслаждением Анжела ожидала, что Дмитрий немедля овладеет ею. Но парень вдруг отдернул от нее руки и зашептал, от волнения даже перепутав имя девушки:

— Прости меня, Танюша, прости, пожалуйста.

— Ты чего, Димок? Смелее, — возбужденно призывала его Анжела, не обидевшись, что партнер назвал ее чужим именем. — Такой туман, нас никто не увидит.

— Не сейчас, — резко прошипел Дмитрий. — Вначале дослушай.

Анжела выпрямилась. Юбка подобно занавесу опустилась. Девушка повернулась к парню, недоумевая, зачем ему приспичило рассказать эту притчу.

— Тогда давай уже быстрей! — недовольно бросила Анжела. — А то у тебя история эта может до утра растянется.

— Уже скоро, — уверил Дмитрий и продолжил. — Митрофан вскоре сбежал, даже не добравшись до места ссылки. Вместе с ним совершил побег один колдун из Азии. В награду за помощь в побеге колдун провел с Митрофаном обряд бессмертия…

— Ну вот, теперь сказки пошли.

–…так же азиат научил Троекурова, как вернуть к жизни его возлюбленную. Митрофан возвратился в Череповец и выкопал тело Татьяны, благо погребена она была за оградой кладбища, куда не ходят сторожа.

— Теперь живая мертвечина началась. На подходе вампиры?

Дмитрий воодушевленно продолжал рассказ, не обращая внимания на комментарии Анжелы.

— Душу девушки удалось вернуть из царства теней, но тело уже начало разлагаться.

— А ты умеешь соблазнять!

— Душу умершей можно переселить в другое тело. Но только в тело ее убийцы или прямого потомка убийцы. Митрофан много лет скрывался, пытаясь найти потомков Ростоцкого. Но в его роду постоянно рождались мальчики…

— А, ясно! Сейчас ты скажешь, что я первый потомок, того Ростоцкого, женского пола. А ты — тот самый Третьекуров, — уставшим голосом произнесла Анжела. Ей порядком надоел этот бред. Девушка уже пожалела, что согласилась на вечернюю поездку с этим шизанутым евнухом.

— Троекуров, — поправил Дмитрий. — И ты права. Это я.

— Ладно! — отрезала Анжела. — Отвези меня домой! И удали мой номер, кретин.

Анжела думала, что сейчас Дима начнет извиняться за глупую затянувшуюся шутку. И может быть тогда уже, наконец, все случится. Но Дмитрий с каменным лицом убрал руку за спину. А когда парень снова достал ее, ладонь его сжимала острый нож. Клинок блеснул в лунном свете и Анжела закричала:

— Дебил что ли! Ну-ка убери! Быстро!

Дмитрий шагнул к девушке.

— Иди лечись, придурок! — кричала Анжела отступая. Наконец, осознав, что ей угрожает реальная опасность, девушка развернулась и побежала. Каблуки ее гулко стучали по металлическому настилу моста. До берега оставалось совсем немного. А там, в тумане она спрячется.

Вдруг густая завеса расступилась, и прямо перед Анжелой возник полупрозрачный женский силуэт в подвенечном платье. Анжела увидела пустые глазницы жуткой невесты, и гримаса ужаса сковала ее лицо. Издав пронзительный визг, девушка отпрянула назад. Пробежав несколько шагов, она, крича от страха, прижалась к ограде моста и затряслась от безысходности.

С одной стороны громыхали шаги маньяка с ножом, с другой беззвучной поступью приближался призрак.

«Прыгну и доберусь до берега вплавь!» — пронеслось в голове у девушки. Дрожа всем телом, она взобралась на перила. Уже собравшись оттолкнуться, Анжела неожиданно заметила., что на ней одето… белое свадебное платье! Ошеломленная таким обстоятельством, девушка, не сгруппировавшись, плюхнулась в реку. Вода сомкнулась над ее головой, гостеприимно принимая в свою черную бездну. Анжела старательно загребла руками, но какие-то зловещие силы не давали ей подняться на поверхность. В следующий момент легкая белая тень взмыла над мостом и тоже опустилась в реку. В то место, где на глади воды все еще расходились круги.

Анжела увидела рядом с собой жуткое лицо призрака. Тощие руки с длинными костлявыми пальцами потянулись к ней. Девушка раскрыла рот в безмолвном крике. Черная вода заполнила ее легкие.

А через пару мгновений девушка, как ни в чем не бывало, вышла на сушу. Промокшее белое платье липло к стройному телу, подчеркивая его соблазнительные выпуклости. Дмитрий уже ждал ее на берегу.

— Здравствуй, Митрофанушка, — нежно улыбнувшись, произнесла девушка, — сможешь ли ты полюбить меня в этом обличии.

— Здравствуй, Танюша, — ответил парень, шагнув ей навстречу, — я буду любить тебя, какой бы ты не была!

Их губы слились в страстном поцелуе. Влюбленные сплелись в крепких объятиях, чтобы не разлучиться уже никогда.

СЕРЕБРЯНЫЕ СОСНЫ

— Антон, здравствуй! — из-за колонны университета навстречу двум студентам, спешащим на лекцию, вышел мужчина.

— Отец?! Как ты меня нашел?! — остановился один из юношей, но уже через секунду изумление на его лице сменила ненависть. — Зачем ты приехал?!

— Зачем? — переспросил мужчина и, выждав паузу, позволяющую с любопытством оглядывающемуся товарищу Антона скрыться за дверью, продолжил. — Да затем, что ты не приезжаешь домой, не звонишь и не берешь трубку! Ты не оставил мне выбора…

— Домой?! — перебил Антон отца. — А мой дом теперь здесь.

— У тебя есть родительский дом. Дом, в котором ты…

— Нету!!! — выкрикнул юноша, заставив вздрогнуть проходящую рядом студентку. — Он перестал быть моим, когда ты упек бабушку в дом престарелых, чтобы не мешала вам с твоей новой, как ее там зовут.

— Настя.

— Да мне плевать!

— Антон, — отец тяжело вздохнул, — вроде учишься в культурной столице, а так разговариваешь.

— А вы родите себе сына с этой твоей Настей, — огрызнулся Антон, — и воспитывайте его культурным.

— Мы подумаем над твоим предложением, — улыбнулся мужчина, — но мне бы не хотелось потерять тебя.

— А ты меня уже потерял, после того как упек бабушку…

— Да что ты заладил: упек, упек! — не сдержавшись, отец тоже повысил голос. — Ты ведь даже не знаешь, как все произошло. Давай, сядем где-нибудь в кафе и поговорим по-нормальному, без крика.

— У меня лекции.

— Я подожду.

— У меня не будет свободного времени, — Антон шагнул к двери, — уходи.

— Оставишь отца одного в незнакомом городе?

— Досюда добрался, обратно тем же манером, — юноша потянул за ручку двери.

— А ты не забыл, когда у бабушки день рождения? — спросил вдруг мужчина.

Антон замер. По его задумчивому выражению лица, было видно, что он пытается вспомнить.

— Шестого июня? — неуверенно произнес, наконец, Антон.

— Вот он, любящий внук, — усмехнулся отец, — четвертого. И как ты, наверное, помнишь, у Анны Николаевны юбилей в этом году. Так что, если ты действительно любишь бабушку, а не используешь эту любовь лишь для упрека отца, найди полдня в своем плотном графике и скатайся до нее.

— А куда? — тихо спросил Антон. Ненависть вдруг стерлась с его лица.

— Вот, тут адрес и схема проезда, — мужчина протянул сыну сложенный вчетверо листок. — И не бойся, я не обременю тебя своим присутствием там. Приезжай к обеду, а я заскочу с утра.

— Хорошо, — Антон положил листок в карман и скрылся за дверью.

Мужчина не спеша пересек дорогу и облокотился на гранитное ограждение набережной. Бросив взгляд на громоздившуюся в нескольких шагах от него махину арктического ледокола «Красин», мужчина подумал: « Смогу ли я когда-нибудь расколоть лед в наших отношениях с сыном? Я сделаю для этого все возможное. Выбор за ним…».

— А вы случайно не в «Серебряные сосны» едете? — спросил Антон у водителя, заглянув в открытую дверь кабины автобуса.

— А ты не из «Битвы экстрасенсов» случаем? — улыбнулся пожилой водитель, сдвинув кепку на затылок.

— В смы-сле? — растерялся Антон.

— Да, садись уже, — приветливо махнул рукой весельчак.

Поднимаясь по ступенькам, Антон увидел на лобовом стекле просвечивающую табличку «ынсос еынярбереС» и понял шутку водителя.

— А ты, наверное, внук Николавны, — обернулся водитель к Антону, располагавшемуся в комфортном кресле.

— Это, пожалуй, вам нужно в шоу экстрасенсов, — удивился Антон.

–Да ну, какое шоу, — подмигнул водитель, — так, применил дедуктивный метод, понимаешь. Вез уже сегодня утром одного с букетом, от него и узнал, что Николавна юбилей празднует нынче. Чего, какую тебе музыку поставить в дорогу, заказывай. Только учти, РЕПа этого вашего, нема.

— Мне без разницы, — ответил юноша и обвел взглядом салон. Вместе с ним, в автобусе разместилось не больше десятка пассажиров.

— Понеслись, залетные! — задорно крикнул водитель и закрыл двери. Автобус тронулся.

За окном замелькали живописные картины чудесного бора. Но Антон любовался этой красотой не долго. Измученный пятичасовой поездкой в плацкарте, он задремал под равномерный рокот мотора и бархатный баритон Леонида Утесова.

— Просыпаемся, конечная остановка! — разбудил Антона голос водителя. Юноша открыл глаза и обнаружил, что остальные пассажиры уже вышли. Букет хризантем лежал под ногами.

— Сколько за проезд? — спросил Антон, поднимая цветы с пола.

— Родственников здешних постояльцев возим бесплатно, — торжественно объявил водитель, — обратно до станции везу в три и в пять тридцать. Николавне привет и поздравления! А, впрочем, сам ее поздравлю вечером на танцах.

Антон поблагодарил мужчину и вышел из автобуса. К выглядывающему из-за стволов сосен трехэтажному корпусу вела дорожка, выложенная из спилов деревьев и щедро усыпанная иголками. По ней и пошагал любящий внук, наслаждаясь смолянистым запахом леса. Не успел он дойти до здания, как навстречу ему вышла бабушка.

— Антошка! Приехал! — раскинула Анна Николаевна худенькие руки. По ее лицу, покрытому паутинкой неглубоких морщин, покатились слезы.

— Ба, с днем рождения! — произнес Антон, сдавив бабушку в крепких объятиях.

— А мне отец сказал, приедешь. Я хотела к автобусу выйти встретить, а меня тут директор пансионата поздравлять начал. Опоздала, — тараторила Анна Николаевна, вытирая слезы радости.

— Это тебе, ба, — протянул Антон цветы юбилярше.

Гуляли по бору. Анна Николаевна держала внука под руку. Второй рукой бережно сжимала букет хризантем. Бабушка расспрашивала Антона об учебе, о жизни в общежитии, переживала, не голодает ли он. Антон охотно отвечал, а сам восторгался красотой пансионата. Все здесь было сделано, что называется, с любовью. Вроде бы никаких излишеств, но как-то все уютно, по-домашнему, что ли. Аккуратные лавочки, свежеокрашенные урны, повсюду деревянные указатели: «Главный корпус», «Столовая», «Тенистая аллея», «Медпункт», «Поляна художников», «Клуб самодеятельности».

Навстречу то и дело попадались старички и старушки, кто парами, кто поодиночке, некоторые в сопровождение более молодых родственников, с которыми Антон ехал в автобусе. Все поздравляли Анну Николаевну. А она с гордостью представляла им своего внука. Один из повстречавшихся старичок сидел в коляске, которую не спеша катила молодая медсестра.

— Дашенька, познакомься, это мой внук, Антон, — поспешила представить Антона бабушка, — в Ленинграде учится, между прочим.

— Очень приятно, — улыбнулась девушка. Антон галантно кивнул в ответ.

— Николаевна, ты в каких годах живешь? — проворчал старик из коляски. — Сто лет уже, как не Ленинград, а Санкт-Петербург.

Пройдя мимо, Антон украдкой от бабушки обернулся и полюбовался стройными ножками девушки, выглядывающими из-под белого халатика.

— А там что, река? — спросил Антон, когда впереди блеснула голубая полоска.

— Да, речка Шишовка, — ответила Анна Николаевна, — если хочешь, можно у завхоза, Евгения Борисовича, удочку взять и рыбу половить.

— Да, ну, я ведь к тебе приехал, а не на рыбалку, — сказал Антон и добавил с улыбкой. —

Вот если бы искупнуться. Как, баба Аня, нет желания?

— Если купаться хочешь, тогда лучше до Сереброва озера прогуляться, — ответила бабушка, — в Шишовке вода холодная. Но я тебе компанию не составлю. Нам чтобы окунуться, нужно вначале осмотр у врача пройти.

— А если жара?

— В главном корпусе бассейн есть. Там вода всегда двадцать восемь-тридцать градусов.

— Ого! Здорово!

— Но там тебе поплавать не разрешат. Только для проживающих здесь, — развела руками Анна Николаевна.

— Да мне и озеро подойдет, — погладил Антон бабушку по руке.

— Тогда нам туда.

Чистая озерная вода очень бодрила. Антон отплыл метров на пятьдесят от берега. Мимо на деревянной лодке прогребли старичок со старушкой.

— А вы молодой человек, стало быть, внук нашей горячо любимой Аннушки, — спросил старичок, на минуту подняв весла из воды.

— Ну, типа, да, — расплылся в улыбке Антон. Ему было приятно, что бабушку здесь все знают и любят.

Выйдя из озера, юноша хотел спрятаться в прибрежных кустах и выжать трусы, но за кустарниками оказалась поляна, на которой перед мольбертами сидели несколько пожилых женщин. Очевидно, это и была «Поляна художников».

— Ба, а ты картины не пишешь? — спросил Антон, вернувшись из кустов, что называется, не солоно хлебавши. Пришлось одевать брюки прямо на сырое.

— Картин не пишу, — ответила бабушка, изучая букет и вдыхая его аромат, — но пробую писать рассказы.

— Серьезно?! — Антон так поразился, что даже перестал укладывать ладонью сырые волосы. — Дашь почитать?

— Когда вернемся в корпус, — пообещала Анна Николаевна. — Пойдем, покажу, где я питаю свое вдохновение.

Антон с бабушкой прошли вдоль берега озера и оказались еще на одной поляне. Здесь из земли, словно грибы торчали несколько зонтиков. Под каждым стояли деревянные кресла-качалки, на которых лежали пледы.

— Вот мое место, — Анна Николаевна присела на краешек кресла, — присаживайся сюда. На этом моя соседка по комнате обычно творит. Она поэтесса. Я тебе ее стихи тоже почитаю.

— Хорошо, — сказал Антон и, оттолкнувшись, начал раскачиваться. — Классно тут у вас! А из спортивных секций что-нибудь есть, ну, кроме бассейна?

— Как ты заметил, контингент здесь не первой свежести, — засмеялась бабушка, — так что хоккейной площадки и штанг с гирями, конечно, нет. Есть шахматы, шашки, дартс, настольный теннис и еще этот, где палками по шарам бьют.

— Бильярд, — подсказал Антон.

— Да, точно. А еще утренняя зарядка и лечебная физкультура, групповые и индивидуальные занятия. А так, развлечений много, — продолжала Анна Николаевна, — кинозал, библиотека, клуб самодеятельности. Встречи с разными интересными людьми нам устраивают. Недавно актер Александр Михайлов приезжал…

— Это, который в «Любовь и голуби»?

— Он самый. Красавец мужчина! Еще часовенка есть, — сказала бабушка и вдруг погрустнела. — Хожу туда, молюсь за упокой души Вани, деда твоего, и Катюшки нашей.

Антон тоже помрачнел. К глазам подкатили слезы.

— А ты то, Антош, у мамы на могиле давно не был? — посмотрела на внука бабушка.

— Давно, — тихо выдавил из себя Антон.

— В марте ведь два года было. Андрей за мной приезжал, на кладбище возил. А тебе звонили-звонили, ты все не отвечал. Ты что, Антоша?

Антон молчал.

— На отца сердишься, что он с женщиной стал встречаться. Как можно. Он и так два года убивался, истязал себя, как Катя умерла. На могилу чуть не каждый день ездил. А потом полюбить смог. Зачем осуждать за это?

— Бабуль, да я не за это, — заговорил, наконец, Антон. — Я зол на него за то, что они с тобой так поступили.

— Как поступили? — не поняла Анна Николаевна.

— Ну, сюда тебя отправили.

— Да ты что говоришь то такое? — бабушка поднялась с кресла. — Никто меня против моей воли сюда не отправлял. Наоборот, Андрюша до последнего предлагал квартиру разменять. Да только я не соглашалась. А когда я все-таки настояла на своем, Андрей меня не абы куда определил, а это место выискал. Скажи, ну разве не рай здесь?

Антон пожал плечами.

— Ладно, пойдем, угощать тебя буду, — улыбнулась Анна Николаевна, — ты ведь все-таки на день рождения к бабушке приехал.

Из окна автобуса Антон долго и задумчиво смотрел на стремительно пролетающие мимо вековые сосны. Затем решительным движением он достал из кармана мобильник, выбрал из списка номер отца и нажал вызов.

ЦЕНА ЛАЙКОВ ИЛИ ВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ, КОТОРАЯ МОГЛА БЫ ПРОИЗОЙТИ НА САМОМ ДЕЛЕ

Телефонный звонок прозвучал в темноте резко и настойчиво. Не успев ещё погрузиться в глубокий сон, Павел Николаевич открыл глаза. Тяжело приподнявшись на диване, на котором он растянулся прямо в одежде, взглянул на настенные часы. Фосфоресцирующие стрелки показывали три часа ночи. Кошка на циферблате попеременно стреляла глазами то вправо, то влево, критически осматривая скромно обставленную комнату пожилого человека. «Всего полчаса вздремнул» — подумал мужчина и зашагал по холодным половицам в прихожую, где на трюмо продолжал надрываться телефон.

— Алло, — произнёс Павел Николаевич в трубку хриплым со сна голосом.

— Простите, Павел Николаевич, я вас разбудил?… вы спали? — донёсся встревоженный мужской голос.

— Ничего, Андрюша. Как у Кати…? Без изменений?

— Только что звонил. Не родила. Павел Николаевич, я уж не знаю… Вторые сутки ведь пошли.

По голосу было слышно, что мужчина плачет. Павлу Николаевичу трудно было представить мужа своей дочери, этого богатырского телосложения мужчину, руководителя самой крупной в городе базы стройматериалов, льющим слёзы. Тем не менее, Андрей рыдал. Нужно было найти какие-то слова, чтобы успокоить его.

— Андрюша, всё будет хорошо. Катерина ведь не в поле рожает. В больнице достаточно грамотных врачей…

— Но ведь вторые сутки… Она вся измучилась… ослабла… Четыре килограмма на последнем УЗИ… Надо было кесарево просить…, — слова сменились всхлипываниями.

— Андрей, успокойся! Катерину мама тоже больше суток рожала. И ничего, вон какая красавица получилась. А у вас богатырь будет. Весь в тебя. Такова женская доля — деток рожать. А наша — любить своих жён, в обиду не давать. Да семью всем необходимым обеспечивать.

— Да я её… больше жизни…, — промычал Андрей в трубку.

— Ну, вот и молодец, — похвалил Павел Николаевич, — и Катерина это знает. Потерпит немного, ради счастья вашей семьи. Сколько вы ребёнка ждали? А теперь ещё немножко…

— Да я здесь на стенку лезть готов от беспомощности. Я ж хотел на роды с ней… отказалась… сижу здесь и ни чем… ни чем…

— А ты помолись, — предложил Павел Николаевич.

— Да я не умею. Молитв не знаю.

— А ты своими словами. Искренне. От сердца. Господь услышит.

— Думаете?

— Уверен. Я и сам раньше не молился. А вот Аня моя всегда: за меня, за вас. А как слегла, и я начал к Богу обращаться. Только, наверное, поздно начал…

— Я попробую, — немного успокоился Андрей. — Вы то, хоть поспали? Простите, я вас весь день вчера продёргал и ночью покоя не даю. Просто не знал с кем поговорить. Родители у меня уже несколько лет как… Друзья только и спрашивают, когда пяточки обмывать будем. Я вам вначале на сотовый, а он отключен…

Конец ознакомительного фрагмента.