Решимость: почти святой Брайан

Анастасия Сагран, 2013

Прекрасные, бездушные, недоразвитые эскортесс – существа, выведенные пришельцами на Клервинде – бесконечно требуют крови или секса. В руки крылатого священника Брайана попадает красивейшая из них – Моргана. Она меняется до неузнаваемости и влюбляется в него. Близкому к святости Брайану ни к чему её обожание, потому что магия церковного проклятия стережёт даже его мысли. Моргана готова пойти против своей природы и смириться с воздержанием, но Брайан, оказывается, умирает из-за своей праведности.

Глава 2. Моргана Аргиад

Крепость-тюрьма в Синеренесси оказалась именно тем, о чём подумал Брайан: толстые стены, никаких окон, двойные и тройные двери, сложная система запоров, охрана на каждом шагу. Дверь в камеру эскортесс перегораживал огромный ящик с железным ломом. Брайан не мог оторвать глаз от него. Он уже некоторое время расспрашивал стоящего рядом фита Шана, вполне дружелюбного начальника тюрьмы:

— А что она ест?

— Да всё подряд. Что даём, то и ест. Сначала морили голодом, чтобы ослабла, но она и спустя три недели умудрилась дверь сорвать, так что…

— Теперь, значит, кормите?

— Да. Три дня назад пришло письмо от Сапфира Сильверстоуна с просьбой кормить иногда.

— Это странно, господин комендант.

— Вы не знали?

— Да, не знал. Некоторое несовпадение по времени налицо, но на то он и ясновидящий, чтобы наперёд всё знать. Так ведь? — улыбнулся Брайан.

Шан с некоторой неловкостью ответил на улыбку.

— Жаль, что не кормили, — покачал головой Брайан. — Теперь она наверняка ещё больше нас ненавидит.

— Да уж, ненависть — это подходящее слово. Однако это маркиз Кардиф распорядился о том, чтобы ей давали только воду.

— Лично? Мой брат лично сказал вам об этом?

— Совершенно верно.

— Ох, я не ожидал от него такого. Либо я плохо знаю его, либо она настоящий зверь.

— Второе. Без сомнения, — Шан так протянул слова, что Брайан не мог не вглядеться в лицо тюремного начальника.

— Этот ящик перед дверью… — нерешительно начал крылатый, но фит всё понял и поторопился объяснить:

— Он для спокойствия охранников. Заложница двум ребятам разорвала руки, а одному живот распорола, когда вырывалась.

— Убила?

— Нет-нет. Про остальных речей можно не заводить — у тех всё быстро восстановилось.

— А оружие… откуда достала?

— У неё нет оружия. У неё зубы… острые и длинные… — Шан мучительно сглотнул, — становятся, когда она голодна.

— Так, а есть ли какой-нибудь способ её обездвижить, пока я буду читать? — Брайан поднял выше сборник Священных Текстов, который до сих пор держал в руке.

— Она за шею прикована. Мы с другой стороны от стены подтягиваем цепь, чтобы ограничить её в движении. Это тоже указание его светлости.

— Тогда подтягивайте.

Шан удалился, а через тридцать вторую долю свечи пришли двое охранников, отодвинули ящик с ломом и стали, нервно прислушиваясь и замирая, отпирать замки и засовы.

Брайан вошёл в камеру. Маленькая, тёмная и холодная, с мокрыми стенами, камера действительно ничего не имела в себе. Разве что в углу зияло небольшое круглое отверстие. Пленница, как и обещал комендант крепости, оказалась притянута за шею к противоположной от входа стене. Женщина куталась в грязный, рваный плащ, если это был он, забрызганный кровью всех видов существ. Гамма оттенков, от шоколадного до голубого, говорила о больших жертвах среди крылатых.

По всей планете распространилась слава Морганы Аргиад как самой красивой женщины всех времён. Она должна была бы как Даймонд Лайт поразить своей внешностью, но этого не произошло. Она вовсе не показалась Брайану красивой. Ничуть. Единственная общность, которая нашлась у этой женщины с Даймондом Лайтом, состояла в том, что в той стороне, в которой находилась эскортесс, стена, пол, даже воздух казались светлее, чем должны были быть.

Общее состояние северянки было неважным. Она выглядела вялой, смотрела чуть затуманенными, пустыми и мутными, водянистыми глазами.

Аргиад осталась стоять на месте неподвижно. Осмотрев его, широко и зло улыбнулась. У Брайана мурашки поползли по плечам. В её глазах появились бешенство и жажда убийства. Она схватилась за свой ошейник, попыталась его сорвать с рычанием, затем повернулась спиной и начала что-то делать с цепью. Брайану показалось, что сейчас она вырвется и набросится на него — столько алчной кровожадности он увидел в этой женщине.

Скорее раскрыл Священные Тексты и стал читать.

Эскортесс начала рваться не сразу. Она поняла, что в ближайшее время ей не удастся разогнуть одно из звеньев цепи — они были слишком велики. Она заревела как животное, хрипло захохотала, потом что-то кричала ему. Брайан не слушал совершенно. Он вздрагивал и продолжал читать. Постепенно к нему пришла уверенность в том, что она не вырвется, тогда и стало спокойнее. Теперь он стал озвучивать слово за словом, вдумываясь в смысл того, о чём было написано.

«Приди и вселись в нас… освяти и исцели…»

Начал посматривать на эскортесс. Видя, как она бездумно мечется, он проникся жалостью и действительно, всем сердцем, пожелал ей очищения, вразумления, исцеления от жуткого недуга.

Когда устал, когда душевные силы иссякли, просто молча ушёл.

Вернулся на следующий день. Всё повторилось так же. В этот раз, посматривая на неё во время отчитки, он случайно заглянул в её усталые глаза. Она всю ночь пыталась освободиться, как ему сказали. Но если бы он увидел кроме усталости хоть что-то естественное… Нет же, по глазам видно было, что единственное её желание — сделать с ним ужасное. Его это впечатлило.

Некоторое время одними лишь глазами и губами читал Тексты. Но даже голоса не вкладывал, так хотелось ему спросить у неё, есть ли хоть кто-то на Клервинде, кого она, эта страшная женщина, ценит и любит, к чьей персоне относится аккуратно и ласково. Осознал, что читает машинально и захлопнул книгу. Закрыл глаза, опёрся спиной о стену, откинул голову. Он давно не чувствовал за собой такой слабости.

Некоторое время просто отдыхал. Эскортесс однообразно, на низкой ноте, рычала.

— Знаешь, — заговорил он медленно, обратив взгляд не к женщине, а в угол, — ты поселила во мне сомнение.

— Что ты несёшь? — крикнула она.

— Сомнение, говорю. Меня называют «почти святой Брайан» потому ещё, что со дня на день чего-то ждут от меня, ждут что-то такое, что позволит назвать меня действительно святым. Но как мне стать святым, когда я сомневаюсь?

Женщина, на удивление, слушала. Понимания в её глазах Брайан не видел абсолютно никакого. Похоже, просто затихла, и потому, что ей потребовалось время, чтобы осмыслить его слова, либо была воспитана в крайнем уважении к чужой речи, что пришло ему на ум, как маловероятная, но, возможность. Он продолжал разговаривать с ней, одновременно рассуждая вслух, к чему никогда раньше не имел привычки:

— Нет, если ты спросишь, то это не то Сомнение, когда сомневаются в Боге или в его Воле. Я начал сомневаться в некоторых Канонах. Ведь когда-то мы, крылатые, считали себя единственными разумными созданиями Бога. Мы называли себя Людьми. А теперь есть не крылатые люди, фитотипичные люди, люди-перевёртыши. Теперь мы зовём себя просто крылатыми, уступив слабому виду право зваться так, как они звались прежде. И, несмотря на то, что они, нынешние люди, а так же фиты и перевёртыши очень далеки от нас (кто-то даже молится своим богам), нельзя подвергнуть сомнению тот факт, что душа у них есть.

Брайан перевёл дыхание.

— И вот — ты. Есть очевидная причина тому, что я сомневаюсь в том, есть ли душа у тебя. Ты не знаешь веры, вся жизнь твоя — грехи. Ведёшь себя, как дикий зверь. Убивала без жалости, без уважения к смерти издевалась над трупами… От моего младшего брата, говорят, остались только… — Брайан представил воочию то, что собирался сказать и его слегка замутило.

— Не понимаю, — спокойно отметила эскортесс. В её спокойствии было столько холода, что ему вспомнилось, что женщина вращалась в самых, что ни на есть, высочайших кругах севера. Маркиза, значит, ровня по титулу. Как это сливки северного общества терпели эту безумную? Впрочем, красивейшая наверняка вела себя удовлетворительно, если получала всё желаемое. А она получала всё. Почему бы не получить все блага в обмен на услуги интимного характера, тем более, что завсегдатаями её постели были цари?

— Не понимаю, — равнодушно повторила эскортесс.

— Я вижу это, — кивнул Брайан. — Сейчас попытаюсь частично объяснить. Хотя то, в чём ты не можешь понять и мелочи — сложнейшая наука. Так любит говорить кардинал Иеджессо. Я говорю тебе всё это, потому что ещё есть надежда…

— Иеджессо?

— Эскорты, насколько я знаю, на три четверти человеческого рода. А люди, до пришествия на Клервинд первых крылатых с Аконита, жили крайне скудное количество лет. То есть, каким бы грехом они не калечили свои души, люди умирали раньше, чем окончательно погибали их души. Были и исключения. Да и сейчас есть, уверен в этом. Человек, изнасиловавший и убивший две сотни детей своего вида ещё до сорока лет… разве имеет душу к моменту смерти? Нет. Потому я начал сомневаться, а не бесполезно ли то, что я делаю? Ведь если ты так же творила, без ограничений, зло, а тебе лет двести, то…

— Мне примерно семьдесят.

— О. Так ты не старшая из эскортов?

— Были старше меня, но их казнили.

— Кто?

— Отец. Дракон Ксенион.

— За что?

— За убийство Игрейны Третьей, за растление подростков, за поедание человеческих детей…

— Стой-стой! — Брайан выставил вперёд руку. — Ты… делала подобное?

— Я должна убивать только крылатых и фитов.

— Но… делала?

— Нет, не слишком хотелось.

— А если бы сильно хотелось, то ты бы сделала это?

— Я всегда делаю то, что сильно хочется. А ты разве нет?

— Да, если это доброе дело. Добру нельзя противиться. Обычно. Опять же есть исключения…

–…Что-то много исключений.

— Не цепляйся к словам, женщина. Так вот, я подумал, твоя душа уже мертва и то, что я делаю, бесполезно.

— А что ты делаешь вообще?

— Я возношу молитву Единому в надежде на очищение не только твоей души, но и разума.

— А что с ними не так?

— Они больны, они двигают твоё тело на совершение зла. Не так задумано Единым, — Брайан покачал головой.

— Зачем тебе это?

— Зачем? Если Бог очистит тебя, то ты не убьёшь другого моего брата и не причинишь мне боли.

— Я всё равно убью его. Он пленил меня.

— Ты должна простить ему это.

— Нет, не должна. Это война: весь смысл и есть в убийстве врагов.

— Вовсе нет, насколько я могу судить, весь смысл в точном исполнении приказов военачальников. Есть же в истории войны вовсе без кровопролитий.

— Нет! Нет.

— Есть, женщина, есть. Историю читать пробовала? Нет, ты хоть читать-то умеешь?

— Да.

— Я напишу тебе на стене краткую молитву — будешь читать её каждый день и исцелишься.

— Зачем мне это? Чтоб… я не понимаю. Не понимаю смысла… Зачем всё это?

— Я же говорил: чтобы ты исцелилась.

— Я больна?

— Да, я говорил об этом уже.

— А чем я больна?

— Я и об этом уже говорил. У тебя плохая память?

— Ты… не можешь ли просто… сдохнуть?

Брайан опешил, но затем сам подумал, что нечему тут удивляться и ответил:

— Я бы рад, поверь. После смерти, меня-то, ждёт действительно лучшее существование. Господь примет меня в свои объятия — блаженство. Но причинять боль своим близким я не намерен. Пусть это делает Господь — наш Отец, Создатель и Хозяин.

— Заткнись и уходи тогда. Я всё равно не понимаю, о какой боли ты толкуешь и ни слова о твоём «Господе»…

— Разве тебе не было больно, когда умерла Игрейна Третья? Она же была твоей кузиной, нет?

— Я знала её. Это я должна была охранять её. И мне не было больно. Эскорты не чувствуют боли.

— Про то, что вы не чувствуете физической боли я слышал. А душевной? Что, тоже нет?

— Душа, душа… уходи.

— Я ещё не решил ничего.

И Брайан снова открыл книгу.

В следующий раз он пришёл с новостями. Но:

— Опять будешь болтать — загрызу, — сказала ему женщина, пока за ним закрывалась дверь.

— Тогда ты обо всём узнаешь самая последняя.

— Так тому и быть, — пожала плечами эскортесс.

— Отлично, тогда я буду молиться вместо тебя.

И раскрыл молитвенник.

Несколько дней он беспрерывно, по многу свечей, молился за её душу. Сомнение никуда не ушло. Как только он начинал думать, что эскортесс отличается от животного, она снова начинала орать и выть или смотрела таким пустым взглядом, что хотелось всё бросить и покинуть это место навсегда. Её взгляд действительно чаще всего был бездушным и ничего не выражающим. Именно этот взгляд и не давал ему избавиться от ощущения, что у этой женщины нет души, разум же склонялся к тому, что душа обязана быть. Оценивая свои метания будто со стороны, Брайан критиковал себя нещадно, и, внимая голосу совести, продолжал делать то, что должен — молиться.

Что касается её личности, то Роджер был прав только в одном — она не показывала развитого интеллекта. Память её удерживала далеко не всё. Она вовсе не вела себя как соблазнительница, не вела себя и резко неадекватно ситуации. Сознание её было слегка смазано, будто бы она всё время находилась в состоянии опьянения или в сильной болезни. Но так только казалось, потому что она всегда понимала, где находится и что происходит. Это состояние, с точки зрения Брайана, не объяснялось ни голодом, ни какой-либо хворью. Временами женщина прилагала все силы, чтобы вырваться, а затем целыми днями прибывала в полной апатии. Длительность активного и пассивного периодов была неравна, и переход иной раз случался очень резко.

В один такой день Брайан как всегда читал Священные Тексты, сидя на холодном полу возле двери, а ей достаточно отпустили цепь, чтобы она могла лежать подле своей стены — противоположной. Это был, казалось, один из тех дней, когда она только и делает, что дремлет и постанывает. Закончив с молитвами и чтениями, Брайан встал. Но за вздох до того, как он крикнул, чтобы отпирали, он, неловко пошатнувшись, оказался прямо в зубах эскортесс — она так быстро метнулась в его сторону, что он едва увидел это. Она прыгнула головой вперёд и достала до его груди зубами. Ей попался крест, так что она вцепилась в руку и прокусила ладонь насквозь.

Шок помешал крылатому сразу среагировать на нападение. Тем временем женщина уже рванула его на пол и подтащила ближе к себе. Она рвала его плоть зубами и мужчина сквозь боль, ужас и отвращение понял, что как только зубы эскортесс приблизятся к его шее — он мёртв. Брайан ощущал себя парализованным, так что единственным решением было — воплотить меч. Нужна всего лишь мысль о клинке, и он тут же появляется в руке. Хватило одного точного и сильного замаха, чтобы вонзить меч в женщину. Меч вошёл в её тело возле ключицы с шипением и хрустом и превратил все внутренности в месиво, когда повернулся в ране. Кончик клинка должен был оказаться где-то в её бедре. Моргана Аргиад затихла. Брайан отшвырнул её от себя и откатился к стене. Меч призвал обратно прямо из её тела и убрал оружие, отпустил, расформировал из предмета в бесплотное магическое свечение воздуха. Тени потеряли свою контрастную черноту, свет перестал быть таким тусклым.

Некоторое время оба лежали молча. Тело эскортесс восстанавливалось, пока его хозяйка не приходила в сознание, и уже была почти цела, когда задышала и открыла глаза — вот уж кому никогда не требуется никакого лечения в принципе. Крылатый ещё долго сидел и исцелялся, привалившись к стене и подобрав ноги.

— Я понял две вещи, женщина. Первая — моя молитва в твоём случае особой силы не имеет. Второе — я зря тебе не рассказал о самом главном. Теперь я расскажу и посмотрю, как ты будешь вести себя дальше.

Моргана Аргиад всё ещё молчала, но теперь она открыла глаза.

— Вот уже три периода между Севером и Югом — перемирие, — сказал Брайан и замолчал, внимательно глядя на эскортесс. Она посмотрела на него без выражения, но постепенно начала хмуриться. Молчание длилось так долго, что Брайан почти полностью привёл себя в порядок. Остались только рваные дыры на монашеском облачении ордена, которое он носил в непраздничные дни и голубоватый блеск его перламутровой крови на всех поверхностях вокруг. Да, так. В целом всё в порядке, если не обращать внимания на тот маленький, поблескивающий серебром кусочек, похожий на часть одной из его внутренностей. Неужели… печень?

— Как будто от этого я меньше должна хотеть тебя убить, — сказала-таки она после длительного молчания.

Брайан серьёзно отнёсся к её ответу, но вдруг улыбнулся и как бы зааплодировал:

— Отлично! Отлично! Просто удивительно слаженная логическая цепочка!.. Ты делаешь успехи!..

Моргана захлопала глазами, помолчала и чуть улыбнувшись, ответила:

— На самом деле я очень умная. Однажды я перехитрю тебя.

— Честно говоря, я надеялся, что мы подружимся. И, кстати, я никогда не хитрил с тобой. Мой брат — наверняка. Но не я.

— Тогда отвечай: когда меня хотят казнить?

— Пока что казни не будет. Если твои товарищи, хозяева, родственники сделают что-то вразрез с протоколом ведения мира, то — да, тебя казнят, и я уже не стану никого отговаривать.

— Ты так сказал, будто отговаривал раньше.

— Да, так и было.

— А что изменилось?

Он поднял левую руку, чтобы она полюбовалась на свисающие от локтя лоскуты, когда-то бывшие рукавом его рясы.

— Ты испортила моё повседневное облачение. А я неловок в шитье.

Молчание.

— Разве у тебя нет того, кому можно это поручить? Я о тебе знаю — ты же маркиз и кардинал…

— Полно народу. Однако все ждут от меня, что я восприму это как маленькое испытание и с честью пройду его самостоятельно. А мне зубами скрипеть хочется, когда я об этом думаю.

Моргана Аргиад села и задумалась, да так надолго, что Брайан уже прочитал дневную норму молитв к тому моменту, как она вскочила.

— Давай подружимся, — неожиданно сказала Моргана Аргиад.

Брайан еле сдержал взрыв конеподобного ржания. Хотелось бы, чтобы женщина озвучила ход своих мыслей. В противном случае он таки рассмеётся ей в лицо.

— Зачем? — спросил он, не в силах сдерживать улыбку.

— Я не хочу, чтобы меня казнили. Классик ненавидит вашего Сапфира. Он нарушит мир.

— И как ты пришла к выводу, что именно дружба со мной способна спасти тебя?

Она наклонила голову и посмотрела влево.

— Сложно объяснить.

— Попробуй. Я тоже очень умный.

Он улыбался, и эскортесс посмотрела на него так, будто сомневалась и оценивала его ум по внешнему виду.

— По дружбе ты сможешь принести мне иголку с ниткой, и я сама всё сделаю, а ты, за это, по дружбе, не дашь меня казнить.

Брайан бы назвал всё это по-другому, но ему сейчас важнее было «подружиться» с эскортесс. В конце концов, так поступал и Роджер со своими целями — втирался в доверие или находил общность, точку соприкосновения. Для этапа сближения подходил даже общий враг.

— Идёт. А ты уверена, что справишься?

— Да.

— О, да ты и врать умеешь… Это тоже определённый признак ума, — сдержанно засмеялся Брайан. — Я буду тебе говорить, что делать.

На следующий день Моргана Аргиад постигала науку шитья. Она ругалась на шитуали (Брайан не знал этого диалекта) и то и дело пришивала себе пальцы к его рясе. Она действительно не чувствовала боли.

Перекинув к его стене зашитую рясу, она заявила:

— В следующий раз, когда я попытаюсь тебя убить, я постараюсь целиться сразу в шею, на случай, если ты выживешь, потому что я не хочу снова зашивать это. Это — настоящая пытка.

Брайан поморщился, разглядывая работу эскортесс:

— Друзья не пытаются убить друг друга. Никогда.

— Ты уверен?

— У тебя что, друзей нет?

— Насмешил. У меня есть моё прекрасное тело.

— Что-то я не вижу ничего прекрасного перед собой.

— Ну, это — ты. Тебя душа интересует.

— Хорошо подметила.

— Я же говорю: я — умная.

— Ты — дура.

— Нет.

— Да. Но может быть ты в чём-то права, женщина. Был бы я настоящим другом — помог бы тебе вырваться на свободу. Считай, что я тебя перехитрил и заставил зашить мне одежду.

— Эй! Так не пойдёт!.. А что же с моей казнью? Всё остаётся по-прежнему?

— Да. До тех пор, пока мы не подружимся по-настоящему.

Женщина негромко и коротко выругалась.

Брайан не прилагал особенных усилий, чтобы подружиться, но молитвы продолжал. Прошёл ещё один лунный период, прежде чем, прибыв в Синеренесси однажды, он узнал, что она сбежала.

Это случилось утром, на смене стражи. Она уже сломала одно из звеньев своего ошейника и разобрала деревянную часть своей двери, чтобы разогнуть затем прутья, которыми была окована дверь снаружи и, оставив часть одежды, пролезла в коридор. Когда охранник вошёл за вторую дверь с её завтраком — она оглушила его и, прячась, перебежками, достигла ближайшего окна, чтобы разогнуть прутья и вылезти. Самым интересным (кроме того, что эскортесс показала немалую силу), из всего этого было то, что звенья ошейника она сломала очень давно, и Брайан несколько дней молился рядом с ней совершенно никак не защищённый от внезапного нападения с её стороны, если бы такое пришло Аргиад в голову.

Брайан был уверен: раньше, до начала его отчитки, эскортесс просто не смогла бы выбраться таким образом. Ума и сдержанности не хватило бы. Каково же было искушение вонзить зубы в священника, не ожидающего подвоха? И каково было справляться со своей природой кровожадной убийцы, с ненавистью, и каково ей было пренебрегать возможностью отомстить ради свободы? Разве это не прогресс?

Он вернулся в Деферран, чтобы встретиться с отцом-предводителем и племянником-главнокомандующим.

— Что ты хочешь сказать? — Сильвертон ходил по кабинету, нервничал.

— Кто занимается поисками эскортесс?

— Вся поднебесная армия, расквартированная рядом, — отозвался Джулиан. Он погладил пальцем красную узорную метку магической системы, змеящуюся из внешнего уголка левого глаза вниз, на скулу и влево, к уху, — псы взяли её след. Можешь быть спокоен.

— Она поумнела за последние недели особенно. То, как она выбралась из тюрьмы, говорит об умении выжидать и принимать взвешенные решения в цейтноте.

— Звери тоже способны на это, — парировал племянник. — Псы найдут её и растащат на куски, не беспокойся.

Возникла небольшая пауза.

— Брайан, ты не смыслишь в таких вещах, — резко сказал Сильвертон.

— Ты прав и я не спорю. Я лишь хотел предупредить, что следует ожидать сложностей и просто собаками тут будет не обойтись.

— Хорошая гончая выследит даже Красную Кэс, окажись она на месте Аргиад, — спокойно говорил Джулиан, разглядывая чуть светящиеся красные линии и знаки перед собой на столе. — И ни та, ни другая летать не умеет.

Опять пауза. Джулиан увидел что-то на столе и прибавил, не глядя на Брайана:

— К тому же за ней идёт Роджер. Один раз привёз её — привезёт и во второй.

— Но она поклялась убить его несмотря ни на что. Не думаю, что эта женщина достигла такого уровня, чтобы понимать, к чему это может привести.

— Скажи, она пыталась убить тебя?

Брайану не хотелось признаваться, но пришлось:

— Да, я был на пороге.

— И ты отбился, насколько я вижу. Уж если лучший мечник Юга не выживет… тогда Сапфир бы сейчас…

Ровно в этот момент вошёл пышущий здоровьем, жизнерадостный и энергичный Сапфир:

— Пусть вместо Роджера её вернёт Брайан.

Джулиан нахмурился. Он уже было стал поднимать руку к метке, чтобы связаться с подчинённым и отдать приказ о срочной замене, но Сапфир, тут же, жестом, его остановил:

— Нет, подожди. Я передумал, — ясновидящий помедлил. — Нет, да, пусть заменит… Или нет? Я не знаю. Да, нет. Нет. Пусть Роджер… так, э-э-э… любопытнее. Решено, Роджер. Всё будет так, как будет. Никаких замен.

Сапфир развернулся и пошёл к двери.

— Никакой угрозы Роджеру, если вы об этом, — обернувшись, сказал Сапфир и вышел, не прикрыв за собой двери.

— Так, значит, она пыталась тебя убить, — переведя дух, сказал Сильвертон. — За что же?

— Мне чудится сарказм? — поинтересовался Брайан.

— Просто расскажи.

— Тут нечего рассказывать. Улучила момент, набросилась, вцепилась зубами. Я ударил мечом всего раз. Всё. Ах, да, она сделала это потому, что воспринимала меня как врага. На тот момент она ещё не знала о мире.

— Думаешь, знание о мире что-то изменило бы?

— Она разорвала звенья цепи и несколько дней, пока готовила побег, сидела напротив меня спокойно — выжидала. Хотела бы убить — убила бы.

— Так во-о-о-от почему… Считаешь, это всё твои молитвы? — в голосе сиятельного герцога чувствовалась-таки насмешка.

— Божья воля, — строго ответил Брайан.

Ричард Сильвертон проглотил ругательство. Он был верующим крылатым, но ненавидел, когда родной сын начинал надевать безличную маску приходящего духовника.

— Когда Роджер вернёт её, — сказал, чуть успокоившись, герцог, — мы усилим охрану, а ты…

–…А я должен быть вхож к ней как прежде.

— Пожалуйста, раз ты так хочешь. Проверяй себя сколько угодно. Давай, усложняй себе жизнь.

— Ну, раз ты не против этого… — Брайан предпочёл исчезнуть с глаз отца, пока тот не передумал. Джулиан, всё присматривая за своими линиями и знаками, ни к кому, казалось бы, не обращаясь, спросил:

— Думаешь, уже влюбился?

Сильвертон видел, что Брайан ещё не ушёл и сын, закрывая дверь в кабинет, на мгновение встретился с глазами отца. Тот выглядел серьёзным.

Послушать ответ Брайан не вернулся.

Прошло всего два дня, и вот — снова тюрьма Синеренесси. Другая камера: ниже, холоднее, чуть более влажная. В ней немного дурно пахло. Видимо раньше здесь держали человека или нескольких шипастых перевёртышей. Моргана Аргиад дышала через накинутый на нос воротник рубашки. Её руки и ноги были прикованы к стене цепями, в два раза толще той, единственной, предыдущей. Она лежала на полу под стеной, свернувшись в клубочек. Похоже, это единственная поза для сна, которую могли позволить цепи.

— Как там, на свободе? — спросил Брайан, усаживаясь.

— Сияешь оттого, что меня поймали, или оттого, что я твоего брата не убила?

— И от того, и от другого.

— Я тебе так нравлюсь?

— Нет. Мне нравится мысль о том, что я таки сделаю из тебя добродетельную леди.

— Какую?

— Я читал тебе несколько историй о добродетели. Помнишь?

— Нет.

— Тогда прочитаю ещё раз.

— Это же неизбежно, да?

— Да.

И Брайан снова читал. День за днём. Моргана Аргиад начала задавать вопросы о смысле Текстов. Это, а так же изменившаяся речь эскортесс, убедили Брайана, что он выиграл свою битву.

Время заключения Морганы Аргиад длилось уже больше полугода, женщина общалась дружелюбно, смотрела с надеждой, и потому Брайан стал частенько бродить по её камере так, что заходил в зону её досягаемости. Ему теперь казалось, что вопрос уже стоит не о том, есть ли у неё душа, а о том, станет ли эскортесс частью церкви Единого. И он склонялся к тому, что должна бы стать. Но он не был наивен:

— На севере, так же как и ты, в длительном заключении, находятся двое моих внучатых племянников, — сказал как-то Брайан — эскортесс. — Тебя наверняка обменяют на одного из них.

— Скоро?

— Не могу сказать более определённо. В моей семье властвует убеждение, что священник вроде меня, как и любая женщина, ничего о внешней жизни знать не должен.

— Понимаю. Все знания, что я сумела накопить, я почерпнула, присутствуя при разговорах других: людей или перевёртышей, — Моргана была настроена на долгий разговор и Брайан, ожидая сейчас услышать историю, из которой вполне могла следовать натуральная исповедь, опустился на пол там, где стоял — довольно близко к эскортесс. Но она лишь посмотрела на него с приязнью и спросила:

— Почему никому в голову не пришло, что эскортов можно обучать?

— Потому что вы своевольны до крайности, а силовые методы принуждения на вас не действуют. Наказывать вас нечем, разве что введением ограничений. Представь: не выучила урок — в тюрьму на ночь. Хотелось бы?

— Нет, лучше не надо.

— И, к тому же, твоя образованность — дело затратное, да и не выгодное тем, кто хотел бы тобой управлять, как своей вещью.

— Почему?

— Чтобы вопросов не задавала. Чтобы не усомнилась в том, что необходимо выполнить приказ. Сомнение может привести к тому, что ты не выполнишь в точной форме то, что от тебя требуют. Или вовсе поднимешь бунт. Ясно?

— По твоей вере греть постель одного из царей и убивать по его приказу страшно плохо. У нас это почётно.

— Я думаю, что по любой вере это не хорошо. Дело в том, что большинство слабо понимает сущность Божественного Учения. А ведь основные Каноны прочно вошли в мирское сосуществование, и считаются законами вполне практическими. К сожалению, с каждым новым поколением меняется взгляд на практику применения этих законов и отношение к их соблюдению год от года меняется. И меняется, надо сказать, до неузнаваемости. Если внимательно присмотреться, то увидишь это здесь, на юге. На севере, естественно, проблема существует в гипертрофированной форме благодаря оккупации перевёртышей. Им выгодно то, что ты делаешь, и они культивируют подобные поступки. Потому-то кажется, что на севере твои обязанности чуть ли не почётны.

— И славны, — Моргана некоторое время хлопала глазами. Кажется, она поняла не всё то, что он сказал, или, может, он говорил слишком быстро, сложно или вовсе не верно? Она тряхнула головой и повторила:

— Славны.

— Это дурная слава. Вспомни, как на тебя смотрели женщины.

— Э, нет. Мне не вспомнить. Я не обращала внимания ни на одну женщину кроме наследниц клана Дан-на-Хэйвин.

— Наследницы были с тобой ласковы?

Моргана наклонила голову к плечу.

— Нет.

— Вот и ответ.

— Но мы ж одного пола.

Брайан, было, раскрыл рот, но поджал губы и сменил тему:

— Мы попытаемся как-нибудь поговорить ещё об этом. Но всё-таки, хотела бы ты научиться читать на современном крылофитском?

— Хотела бы.

— Затем, чтобы читать перехваченные письма, когда война снова начнётся? — прищурился и улыбнулся Брайан. — На современном крылофитском написаны все Книги Свидетельства. Все Священные Тексты, которые я тебе читаю, написаны именно на этом языке. Он близок к всеобщему звучанием и смыслом четверти слов, однако способ написания совершенно отличается…

— На всеобщем я тоже читать не умею.

— Тогда нам есть чем заняться.

— Ты хочешь обучить меня чтению, чтобы я читала сама Тексты и молитвы, а ты тем временем занимался чем-нибудь ещё?

— Если пожелаешь. Только вот в библиотеке Сильверхолла полно книг. Как только ты научишься читать, я мог бы принести тебе одну-две книги.

— Читать книги? Я бы хотела. Это… красиво.

— Что? — удивился Брайан.

— Игрейна Пятая постоянно и помногу читает. Это красиво. Потому я хочу.

— Невероятно… — Брайана поразило суждение эскортесс. Оно воспринималось им двойственно — нехорошо и не без юмора. Но уже через мгновение он кое-что вспомнил, и его это смутило не меньше: — Я, пожалуй, пойду.

Игрейну Пятую, единственную из заложниц, держали в отеле «Холодный каньон» в Деферране. Брайан слышал, что Сапфир заимел привычку читать там по утрам. Говорили, что он предвидит побег наследницы знатнейшего монархического клана людей.

Как иной раз бывало, Роджер по своим причинам оказался в том же отеле и, безмятежный, как после приятно затянувшегося свидания, встретил брата в фойе. Близнецы перекинулись парой словечек и прекрасно друг друга поняли.

Пробраться к Игрейне Пятой было легко. Милую улыбчивую мордашку Роджера Кардифа знали повсеместно, а та же мордашка при регалиях священника так же была везде вхожа.

Игрейна Пятая приняла их не без любопытства, и она, на удивление, даже некоторое время изображала полуулыбку:

— Чему обязана?

Голоса у них с Морганой были похожи. Игрейна говорила напористее, громче, но глуше и ниже. В лице у них тоже имелось сходство, но Брайан был не большим специалистом по внешности и сразу указать на что-то определённое не смог бы.

Брайан ответил на заданный вопрос:

— Моему любопытству и Моргане Аргиад. Ей было бы интересно услышать о том, как вы справляетесь с заключением.

Игрейна сразу ожесточилась:

— Моргана Аргиад никогда не обращает внимания на женщин.

— Она сильно изменилась за последнее время. Сказала, что хотела бы прочесть что-то, рекомендованное вами. Собирается учиться читать на всеобщем.

— Вы лжёте, — и усмехнулась с оскорблённым и возмущённым видом. — Да так лжёте, что я просто вынуждена спросить: вы в своём уме?

Роджер едва сдерживается, чтобы не начать поддакивать Игрейне Пятой. Но в этот раз смолчал.

— Вполне, — Брайан подошёл к столику, на котором лежала стопка книг. — Судя по виду, все эти книги из библиотеки Сильверхолла. Раскроем-ка мы одну. Так-так… о, да здесь даже пометки Даймонда Лайта на полях.

Роджер оглядывал комнату:

— Сапфир, я смотрю, аккуратен, вещей своих не оставляет.

— Вас прислал Сильвертон?

— Сильвертону плевать на душевные муки Сапфира, — твёрдо сказал Роджер. — Собственно, мне тоже слегка всё равно.

— Тогда чего же вам надо?

— Мне не всё равно, — сказал Брайан, немного помолчал и продолжил говорить. — Мне надо, чтобы вы прекратили связь с Сапфиром. Если он опять решит, что…

— Связь?! — Игрейна явно опешила. — Какая связь? Ваши слова удивляют и оскорбляют! Я совершенно не из тех женщин, которым достаточно видеть душевные муки, как вы выразились, чтобы принять в свои объятия.

— Тогда?.. — Брайан постучал костяшками пальцев по столику с книгами.

— Я не знаю, чего он добивается, принося мне эти книги. Учитывая то, что он ясновидящий, само собой напрашивается вывод — он хочет натолкнуть меня на какую-то мысль. Посмотрите только, что он приносит мне… «Экономика» по Уэлсону, «Сельское хозяйство и способы восстановления»… Это похоже на ухаживание?

— Моргана сказала, что вы любите читать.

— Это действительно так.

— Романы?

— Что вы! Я — практичная девушка.

— Получается, что Сапфир всё же вам угодил с выбором литературы, — мягко гнул свою линию Брайан. Но Игрейна Пятая посмотрела на священника так, будто он начал раздражать её и объяснила:

— Из всех редких, узкоспециальных изданий он приносит книги на научно-прикладную тематику, не подходящую для чтения принцессы. Если вы не видите этого, то наверняка за каждым словом, сказанным мужчине — женщиной и наоборот, а как же! подозреваете адюльтер. Потому что по себе судите? Нет?

— Не понимаю о чём вы.

— Моргана. Вы крутитесь возле неё не просто так. И не говорите мне, что хотите обратить её в свою веру! Хотели бы — начали б с меня!

Роджер, чуть припозднившись со смехом, тем не менее, отчётливо похихикал в кулак. Брайан тоже улыбнулся:

— Вы что, серьёзно? Вы не знаете? Да только я об этом подумаю, у меня на левом плече шипы ладонью в высоту вырастут. Кардиналы и епископы на себе носят магию, которая всему миру расскажет об их малейшем прегрешении мыслью, не то, что делом.

Игрейна присела. Она совершенно переменилась к нему:

— Так что, правду говорят, что вы — святой?

Брайан мгновение молчал.

— Был бы святой, сразу бы понял суть ваших взаимоотношений с принцем Сильверстоуном.

— Ну, по правде сказать, они не так уж просты.

— Расскажите.

— Я справлюсь с этим сама.

— Отлично, Брайан, идём, — Роджер, верно, вспомнил об очередном свидании.

— Так что же, по вашей молитве действительно даётся?.. — очарованно спросила у Брайана Игрейна. Сейчас человеческая женщина выглядела привлекательной.

— Не всё и не всегда. Иногда я молюсь о хорошем урожае, а год случается настолько голодный, что впору сапоги варить. Один мой друг говорит, что у Единого просто оригинальное чувство юмора, а я слишком серьёзен, чтобы его понимать… Однако я молюсь о вразумлении Морганы ежедневно и она, даю слово, ведёт себя всё лучше и лучше.

— Хотите поговорить о ней?

Брайан очень хотел побеседовать о Моргане, но остановил себя. Он разговаривал с Игрейной Пятой. А она могла и между строк увидеть нужную ей информацию. Женщин Дан-на-Хэйвин воспитывают в духе Игрейны Первой — императрицы и, в молодости, почти непревзойдённой королевы преображений и шпионажа. Не хотелось бы вызвать гнев Сильвертона в случае, если Сапфиру придётся разгребать последствия лишних слов священника. Брайану и так все кругом говорят ни во что не лесть и не беспокоиться.

— Я наблюдал в ней признаки уважения к вам, — осторожно начал Брайан, — и даже, где-то, детского восхищения. Сейчас она уже способна поддержать беседу наравне с вами. Но ей просто ужасно не хватает образования. В ней есть стремление стать ещё лучше, и вы можете поддержать её.

— Что я сделаю, сидя в клетке?

— Очень много: напишите ей на всеобщем. О чём? О чём захотите. Это поможет вам скрасить дни пребывания здесь и окажет услугу ей. А если вы порекомендуете ей книгу, то она будет воображать себя с этой книгой ещё более красивой.

— А вы влюблены. Потому так стараетесь.

— Ну, если только как отец для своей дочери.

Игрейна Пятая с улыбкой покачала головой. Роджер замычал и отчаянно зажестикулировал, пытаясь показать брату, что его терпение и способность удерживать своё мнение при себе даёт трещину. Брайан нахмурился, будто бы от резкой боли, но тут же натянул улыбку и сказал:

— Поскольку вы не первая, кто мне об этом говорит, то сделаем вид, что я сам поверил в это.

— А если так, то скажите: что за манера у Сильверстоунов влюбляться в женщин из Дан-на-Хэйвин?

— Видимо были ещё прецеденты?

— Были. Спросите у своего близнеца.

— Я спрошу. Позже, — Брайан строго посмотрел на Роджера, который вмиг стал серьёзнее. — Когда мне прибыть за письмом?

— Когда угодно. Я напишу в ближайшее время.

— Тогда разрешите откланяться… до завтра.

Дверь свободно распахнулась — вошёл Сапфир. Игрейна кивнула Роджеру, ласково улыбнулась Брайану и даже несколько кокетливо помахала рукой. Близнецы разошлись с Сапфиром, ни встретившись взглядом, ни сказав ни одного слова. Закрывая двери, Брайан услышал удивительно скрипучий голос Сапфира:

— Что ты ему машешь, он же священник…

— Симпатичный и добрый… — был лукавый ответ.

«Симпатичный и добрый» стоял возле дверей с закрытыми глазами и качал головой, а его внешне подобный брат, иногда куда менее добрый — увы, предпочёл неслышно уйти.

Наступил день, когда Брайан, сидя рядом с Морганой, вместе с ней, медленно, читал письмо Игрейны.

–…«И, пожалуйста, напиши мне ответ», — Моргана вскочила на ноги и, схватив Брайана за руку, подняла тоже: — Это потрясающе! Игрейна Пятая!.. Письмо!.. Я прочитала!.. Я!

Моргана была в восторге. Она схватила его за плечи, быстро поцеловала в щёку. Он скорее испугался, чем что-то ещё. Сердце священника заколотилось как бешеное. И тут же остановилось вовсе — камни, к которым были прикреплены цепи эскортесс, выдвинулись вперёд и упали. Эскортесс снова готовила побег. Она быстро глянула на его лицо, убедилась, что он всё понял правильно, схватила цепи и попыталась оглушить его. Брайан увернулся, но Моргана была быстра, она толкнула его к стене так, что он крепко ударился затылком. Она снова попыталась нанести удар. Брайан уже был готов ко всему, и завязалась отчаянная борьба без лишних слов. Запыхавшийся, как любой крылатый после восьмичасового перелёта, он смог обездвижить её. Да, она была сильна, быстра, настолько изворотлива и гибка, что выскальзывала из любого захвата. Пришлось так закрутить и закрепить эти цепи на ней, что ей и дышать стало сложно. Всё происходило при обоюдном молчании и сверкании глаз.

— Чтоб тебя!.. — выкрикнув это, Моргана сдалась.

— Ты теперь и вправду хитрая, — Брайан сел рядом, привалился к стене. — Осталось только поумнеть.

Вместо ответа Моргана зарычала, как делала это в первые периоды знакомства.

— Я разочарован.

— А в чём дело?

— Лучше ты мне скажи, в чём дело.

— Ты дурак?! Я пленница в самой отвратительной камере во всей Вселенной!.. Ничего удивительного в том, что я хочу сбежать.

— А попросить нельзя?

— Что попросить?

— Я мог бы перевести тебя в келью в монастыре Сент-Линна. Там иногда держат провинившихся, но условия вполне хорошие. Я несколько веков жил в подобном монастыре.

— Провинился? — язвительно осведомилась эскортесс.

— Нет. Это обычные условия жизни для монахов моего ордена.

— И каково было тебе, маркизу?

— Вполне уютно. Увидишь — поймёшь. Весь монастырь изнутри расписан фресками и выложен мозаикой. Красиво, очень.

Брайан просветлел лицом, вспомнив те места.

— Что для этого нужно сделать? — быстро спросила она.

— Слушаться меня во всём от начала до конца, — вздохнув, сказал Брайан. Несмотря на то, что он вроде бы выдохся, укрощая эскортесс, к нему вернулась подозрительная бодрость. Не иначе брат занимался чем-то… чем-то…

— Ладно. Я согласна.

— Тогда проведи эту ночь здесь, а завтра вечером ты уже будешь в Сент-Линне.

— А кормят там лучше, чем здесь?

— Определённо.

Брайан начал было освобождать Моргану, но остановился.

— Для тебя, лично, есть что-нибудь особенное, сакральное? — спросил он у неё, замерев. Она взмахнула ресницами и долго смотрела ему в глаза, прежде чем ответить:

— То, чем я не могу пожертвовать, то, что я не хочу предавать — это память о моей матери. Она умерла, чтобы дать мне жизнь.

— Тогда поклянись её памятью, что не подставишь меня. Я не обязан всего этого делать, и, можно сказать, обнажаю шею палачу, доверяя тебе.

— Я клянусь памятью о моей матери, что не подставлю тебя и не предам, а так же буду слушаться вернее, чем слушалась отца, Игрейну или хозяина.

Она подумала и добавила:

— Хотя это слишком сильная клятва для того лишь, чтобы пожить в монастыре вместо тюрьмы. Или может ты…

— В любом случае я принимаю твою клятву, — улыбнулся священник и стал освобождать женщину. — Не стану загадывать наперёд, но мой брат или отец могут захотеть посмотреть, насколько ты преданна мне и тогда тебе придётся вспомнить о своей клятве. Справишься?

— Я полностью в этом уверена. Но ты ведь задумал что-то ещё?

— Не могу давать гарантий, но мне хотелось бы отпустить тебя вовсе или сделать так, чтобы ты могла свободно гулять по Деферрану, пока ты здесь, на Юге. В конце концов, предводитель Сильвертон и ясновидящий Сапфир делают всё для того, чтобы этот мир между нашими сторонами стал вечным. Мы больше не должны драться, и теперь дружба для нас с тобой имеет смысл.

Моргана кивнула. После чего Брайан вернул камни в стену и, наложив руки, с помощью краткой и простой молитвы, только что сочинённой, соединил обломки со стеной.

— Ты… что ты… как ты это сделал? Я видела свечение.

— Я… исцелил камни.

— Вы разве не только живых можете исцелять?

— Вообще — да.

— Так как?

— Молитвой. Велика сила Единого.

— Хочешь сказать, это не ты… а Он?

— Совершенно верно. Я ухожу.

— Возвращайся! — крикнула она вдогонку ему, а сама, разок оглянувшись на камни за спиной, уже склонилась к письму Игрейны, торопливо и ласково разглаживая его.

Он мог бы ни с кем не совещаться, а просто перевести её в Сент-Линн и всё. Власти у него на это хватало. Однако, для того, чтобы всё было по чести, он собрал в белой гостиной отца, брата, старшего племянника, а так же родоначальника и его сына.

— Завтра я собираюсь перевести Аргиад Дан-на-Хэйвин в монастырь Сент-Линн, — объявил семье кардинал.

Такое молчание, как сейчас, обычно длилось ровно столько, сколько требовалось брату, чтобы закрыть рот, а отцу — рассвирепеть. Но Сапфир всех опередил:

— А что, хорошая идея.

Брайан встретился взглядом с ясновидящим и вздохнул свободнее. Значит, Моргана не сбежит. Значит, Моргана будет слушаться.

— Если Сапфир говорит, что проблем не будет, то я, пожалуй…

— Но как — ты? — завопил Роджер, вскочив. — Как ты мог влюбиться? У тебя же всё мужское отпало лет триста назад!..

–…Девятсот, н…

— Да даже если у тебя там, эстетическое восхищение!.. я допускаю такие формы влюблённости, но её рассудок болен!.. Как — ты?!..

— Долго объяснять.

— Попытайся. Вся ночь впереди. Или ты торопишься обратно в Синеренесси?!

Это был намёк на то, что Брайан даже ночи собирается проводить подле Морганы. Пусть обвинения и показались смешными, Брайан решил обороняться:

— Давай, попытайся объяснить, с какой из Дан-на-Хэйвин спутался ты. И, если у тебя получится, я объяснюсь.

Роджер захлопал глазами. Сильвертон уже обратил на него очень недобрый взгляд.

— Да откуда Игрейна-то могла знать?

— Представления не имею, — пожал плечами Сапфир. — Семейные предания? Или мемуары, той, твоей бывшей Дан-на-Хэйвин. Рассказывай. Ричарду и Джулиану особенно полезно будет это услышать. Я ещё Тони с Джереми и девочек хотел позвать. Скажи спасибо, что не позвал.

— Это была мать Арафели — Кора, — Роджер медленно сел. — У меня был с ней роман. Не обычный — очень приятный. Игрейны Первой ещё в помине не было, а Арафели было лет десять. Четырнадцать, когда мы с Корой разошлись.

— Сердце несчастной женщины было разбито на множество осколков и растоптано, — продолжал за потомка Сапфир. — Она плакала целыми днями и сошла с ума. Трагично, а? Арафели показалось естественным, спустя четыре года, положить свою ненависть к Роджеру, на чашу весов, решающих, быть войне или нет. Безусловно, Роджер не виноват в этой войне. Арафель просто всеми силами добивалась власти, и её посадили на трон люди, уставшие от нашей общей войны с перевёртышами.

— А что потом? — послышался детский голос. Семилетняя сводная сестра Брайана и Роджера, Мелисса, высунулась из-за кресла Даймонда.

Прежде, чем Сильвертон сделал замечание дочери, та поведала:

— Один мой знакомый сказал, что люди нас предали, переметнулись.

— Что за знакомый? — спросил Ричард Сильвертон у малышки-дочери.

— Один… з-знакомый. Рэйн!

Внезапно Мелисса сорвалась с места и убежала.

— Мне стоит больше знать об этом? — спросил Сильвертон у Сапфира.

— Ей же так мало ещё… Ричард, угомонись, ты слишком нервный.

— Тем не менее, скажи ему, чтобы не разговаривал с Мелиссой о таких серьёзных вещах, — попросил, но скорее приказал герцог.

— Итак, Брайан? — протянул Роджер. — Ты обещал.

— Среди твоего тихого блеяния я не услышал ни подробностей, ни оправданий, но я же свой план действий и образ мыслей изложу более подробно, поскольку совесть моя — чиста, братишка. Так изволь. Моргана Аргиад заинтересовала меня сначала, как возможный носитель демона. То, как она вела себя, укрепило меня в мысли. Три периода проводил обряд за обрядом, молился и читал Священные Тексты. Так она стала вести себя куда более трезво, чем многие знакомые барышни. Затем я продолжал своё дело, надеясь обратить её в свою веру, поскольку в ней возник интерес. Роджер, пойми, что я забочусь о её моральном облике, — Брайан сделал паузу и предложил: — Могу и о твоём позаботиться?..

–…Нет уж, уволь…

–…Никто и не сомневался… К тому же надеюсь на лучшее будущее для нас всех и, да, я рассчитываю, что все мои труды рано или поздно позволят мне рассчитывать на её преданность. Всё. Кстати, твой приказ не кормить её, чтобы ослабла — это как-то слишком.

— Слишком уж она здорово кусается.

— Но когда ты ловил её в первый и во второй раз, честно, разве не заметил в ней разницы?

— Хочешь, чтобы я лишний раз подтвердил, что ты совсем уже… святой, да?

— Значит заметил?

— Да, — буркнул Роджер. Но затем поднял голову и посмотрел весело. — Теперь, говоришь, в неё можно влюбляться? Наведаться мне в Сент-Линн?

— Это женский монастырь.

— А я и не знал… — протянул Роджер, изо всех сил пытаясь изобразить разочарование. В его глазах появился такой блеск, что Брайан встал со своего места. Роджер приятно заволновался после каких-то своих мыслей, а Брайану это невидимо передалось.

— Не хочешь ли получить по шее за греховные мысли? — закатывая рукава, спросил Брайан.

— Нет-нет, не сегодня, — отмахнулся, было, Роджер, но тут с интересом оглядел брата: — Хотя…

Братья сцепились как в детстве. Прочие Сильверстоуны мирно разошлись, поскольку знали, что драка близнецов закончится не с первой кровью, а с первым треснувшим рукавом или лопнувшим швом на одежде.