Сын

Анастасия Головачева, 2021

90-е. Окраина России. Наркотрафик, идущий через границу, губит молодежь поселка Озерки. А мать-одиночка Нина выбивается из сил ради воспитания любимого сына. Эта история о том, на что способна мать ради спасения своего ребенка, о глубине любви материнское сердца. А еще о наркотиках, подпольном бизнесе 90-х, проституции и рабстве. Удастся ли Нине выбраться из трясины, в которую ее зашвырнул собственный сын? Вы узнаете это, прочитав книгу Анастасии Головачевой "Сын" Содержит нецензурную брань.

Барак

В окно Нина увидела въезд в знакомый город. Ей приходилось бывать несколько раз в Саратове. В детстве с отцом, во взрослые годы возила Сему в городскую больницу. Этот город ей никогда не нравился. Он всегда казался ей серым, дымным, грязным. Даже какое-то отвращение питала женщина к нему. Кто же знал, что ей придется здесь жить… И взращивать то прошлое отвращение до невиданных размеров.

Город встретил гостью серыми тучами, густым дымом из заводских труб и запахом помоек и пыли. Дело близилось к закату. Водитель не стал заезжать в сам город, а зарулил куда-то вправо. Машина через пролесок съехала к полю, через которое шла грунтовая дорожка. Джип проехал через поле, на его конце стояли бараки. Нина насчитала три. У первого автомобиль остановился.

— Приехали, — объявил водила.

— Выходим, — добавил Сутулый.

Все четверо вышли из машины. Холодный мерзкий ветер обдал голые плечи Нины. Она съежилась.

— Чего встала? Проходи, — толкнул ее в спину Балагур.

Нина неуверенной поступью пошла к бараку. На двери висел амбарный замок. Балагур, провожавший Нину, пока его братки курили, достал ключ, отворил.

— Шевели булками, — подтолкнул он женщину.

Она, споткнувшись о порог, чуть не влетела внутрь, но удержалась руками за дверной проем. Вошла, озираясь по сторонам. Было темно, сквозь прорези темных занавесок проникал слабый свет.

— Это для добровольных, — заговорил Балагур, включая свет. — Тут есть еще четыре свободных кровати. Выбирай любую. Сегодня за тобой не приедут. Обживайся. На завтра, если будет заказ, заберут. Вообще, жди к обеду.

Добровольных? А почему сюда привезли Нину? Она же по нужде. Нине было это непонятно, но интересоваться она не стала.

— Так, Виола, — объявил бандит, — сегодня приезжают только за тобой. Депутатский день. Ну, ты помнишь. Но Пахан просил маякнуть еще разок.

— Помню — послышался в ответ женский голос с хрипотцой.

Балагур развернулся и вышел. Амбарный замок снова был закрыт.

— Здравствуйте, — робко произнесла Нина. — Куда мне можно пройти?

В бараке было двенадцать кроватей. Четыре свободные были в разных кусках помещения. Нина смотрела в пол, боясь поднять глаза. Она очень боялась проституток. Они ассоциировались у нее с уголовницами, бандитками. Кто знает, что у таких на уме? Тогда Нина не думала, что это точно такие же обреченные несчастные женщины, как и она сама. До нее еще не дошло, что у них одна беда и один строй на этой войне с жизнью. Тем более, Балагур сказал, что тут добровольцы, значит, пришли по своей воле, значит, падшие совсем. А от падших жди плохого.

Нина не знала тогда, что добровольные — это те женщины, которые согласились сами пойти в сексуальное рабство из-за каких-то проблем, которые иначе им было не решить. Подобно Нине, каждая из них спасала отца, мужа, дочь, мать. Еще был барак, в котором жили так называемые насильные. Их просто выкрали, запугали и заставили. Это были девушки, подходившие под чей-то заказ. Например, там была одна безгрудая, для политика, любившего уродство: несчастная, которой удалили грудь из-за рака, у нее не было семьи, она была одинокой затворницей, так ее и вывезли из пригорода в барак. Там же была и малолетка. Девочка двенадцати лет. Ясное дело, заказ для педофилов. Была и семидесятилетняя старуха. Геронтофилы среди клиентов тоже встречались. Были в том бараке и красавицы получше Нины, только несговорчивые. А третий барак был для вольных проституток, которым, случалось, негде жить. Так работодатель о них заботился, давая койку и крышу над головой в трудные времена.

В освещенном помещении просыпались женщины, девушки. Были совсем молоденькие и ровесницы Нины. Проститутки зевали, потягивались, что-то бормотали под нос.

— Мой тебе совет, — заговорила одна из женщин, — иди на койку подальше от параши.

Нина подняла на нее глаза. При свете было видно, что девушка молодая и очень красивая. Стройная блондинка с пухлыми губами.

— А это какая? — спросила Нина.

— Да хоть вон у тумбочки, — ответила ей другая, как разглядела Нина, совсем молоденькая девушка с тонкими изящными руками и пышными черными волосами. В ее лице было что-то восточное.

— Спасибо, — проронила Нина и пошла к койке возле низенькой белой тумбочки.

Несчастная села на кровать. Матрас прогнулся под ее тяжестью вниз, старая панцирная сетка держала плохо. Но это Нину не напугало: дома она спала на такой же койке, только Семочке купила хороший новенький диван, который он тогда вынес.

Нина кинула взгляд на тумбочку: грязный гребень, треснувшее зеркальце, губная помада и флакон импортных духов. Эти пожитки принадлежали соседке. Нина посмотрела на нее: круглолицая голубоглазая девушка, слегка помятая, потому что все спали. В бараке так было принято: днем спать, ночью бодрствовать. Ведь чаще всего рабочие часы приходились на темное время суток. Если проституток требовали на день, сутенеры заранее предупреждали.

— Привет, — поздоровалась соседка. — меня Людой звать.

Она протянула Нине свою пухлую руку с красным маникюром. Наращенные ногти удивили Нину, ведь прежде ей не доводилось таких видеть: в деревне ни одна баба, будучи хозяйкой в своем скотном дворе, не додумалась бы такие наклеить.

— Нина, — грустно ответила несчастная и пожала руку Людмиле.

— Бабы, — послышалось с другого конца помещения, — тушите свет! Поспать бы еще часок!

— Да какой там! — возразила другая, кажется, та самая Виола. — Скоро уже собираться!

Среди проституток началась какая-то возня, шелест, бубнеж.

— Чего, девки, кому сегодня на заказ? Только Вилке?

— Да! Сегодня кайфуем!

— Почаще бы так.

— Хватит, пора привыкнуть уже. Не первый день.

— Вот именно! Не вздыхай! А то тоску нагоняешь.

— Жрать охота! Когда принесут?

— Скоро. Нас разбудили раньше, жди.

— Кстати, а чего там у нас с новенькой?

Услышав, что проститутки завели речь о ней, Нина съежилась. Слюна нервной тошноты подкатила в рот. Она приготовилась отбиваться от толпы блатных борзых баб без тени нравственности и морали.

— Знакомьтесь, девочки, это Ниночка, — ласково произнесла Люда.

Ее нежный тон на мгновение вселил в Нину спокойствие. Но настороженность не пропала.

— Привет, Нин! — крикнул кто-то добродушно.

— С прибытием, — с тоской послышалось с другого конца. В голосе слышалось, что говорившая жалела Нину как саму себя.

Девушки подошли знакомиться. Оказалось, что среди них не было матерых шлюх, воровок, уголовниц, как думала Нина. Кто-то торговал когда-то на базаре, кто-то учился в институте, была медсестра и даже учительница начальных классов. Люда, кстати, была скрипачкой, за такой ее талант девушку вызывали часто приличные люди, работа ее была не из самых сложных по сравнению с теми, которые доставались другим девочкам. Про прошлое Нину не расспрашивали, про свое особо не рассказывали. Ввели немного в курс дела.

— Того, что тебя привел, — говорила Виола, сидя на кровати Нины, — ты будешь видеть редко. Он раньше был поставщиком, потом его куда-то перевели.

— В Озерки к нам и перевели, видать, — вздохнула Нина. — Оттуда он меня и приволок.

— Ясно, ты с окраины, — протянула Люда.

— Хорошо, что ты его не будешь видеть, Нин, — сказала одна из девиц тоненьким голоском, — ведь эта рожа только память и раны будет бередить.

— Да, — продолжила Виола, — это точно. А сутенер у нас Пашка. На первый взгляд простой мужик. Кому-то даже кажется сначала хорошим. Но ты не делай поспешных выводов. Это та еще крыса, под шкуру влезет — и держись.

— Знаешь, Нин, — сказала, вроде бы, старшая из них, Римма, — мне уже тридцать шесть, я жду, когда уже мой срок выйдет, чтоб скинули меня поскорее отсюда. Я тут с 1992 года. Столько девок при мне поменялись. Но как пришел этот Пашка со слащавой улыбкой, начался для нас ад. Он все порядки поменял. У него свои связи, он нас таким людям поставляет…

— Нелюдям, — перебила одна из девушек.

— Это точно, — вздохнула другая.

— Он улыбается, — продолжила Римма, — бодрит, в душу лезет, а сам тебя в ад каждую смену спускает. Готовься к чему угодно.

— Да и вообще, — добавила Роза, носатая армянка с большими бездонными глазами, — никому тут не доверяй из их шайки. Они все тебе улыбаются, пока ты хорошо работаешь, чтобы поддерживать твое настроение в тонусе, не загонять в депрессию, а сами тебя считают только куском мяса, с которого любыми, ЛЮБЫМИ, девочка моя, — намеренно подчеркнула Роза, — способами стараются сколотить прибыль.

Нина не представляла себе, что за ад ее ждет. Старые мужики? Секс по десять раз за ночь? Для нее все, что связано с половым актом, было тогда адом. Расспрашивать о подробностях она не стала.

— Ты сегодня отдохни, Нинуль, — утешительно сказала Лиля, стройная девушка с длинными ногами, словно точеная вся, с идеальной фигурой. — Завтра тоже на заказ не пойдешь. Балагур что-то загнул. Тебя повезут по косметологам, по магазинам. Фотосессия еще будет.

Казалось, не так страшно. Потом принесли ужин. Или, как у девочек было принято говорить, завтрак. Дверь в барак открылась, въехала тележка, которую катила толстая женщина в белом, повариха.

— Доброго утреца, девочки! — прогорланила она. — Кушать подано!

— Что у нас там сегодня? — любопытствуя, подскочила к тележке Надя, самая молоденькая.

— Горбуша с овощами, для стройности и гладкости кожи, — объявила повариха и начала раздавать тарелки.

— А тебя предупредили, что у нас новенькая? — спросила Ирина, та, что была когда-то учителем начальных классов.

— А как же, — подтвердила повариха. — С прибытием!

Нина дивилась происходящему. Что тут за место? Фотосессии, косметологи, горбуша на ужин! Да она в жизни не ела такой рыбы. В Озерках вкуснее сома ничего не было. Тут, наверное, не так уж и плохо. Только барак разве что больно страшный. Зимой, наверное, холодно будет. А еще секс по нужде. И сна не увидит. Но жить можно, если знать, что все ради Семочки. Нина все равно его любила прежней силой, хоть и понимала уже все. Но несчастная верила в то, что Сема ни в чем не виноват, это все наркотик, это болезнь. И те излечить сына, что не рядом, а за 3 километров от него, что помогает ему не так, как должно. Как же так, теперь Нина все знает, теперь она должна взять сына под руку и отвезти лечиться, а она вместо этого подалась в проститутки, чтобы он там и дальше травился этой дрянью! Горе и боль терзали Нину. Она плохая мать. Она пошла не той дорогой. Но дышать ей позволяла одна мысль: она хотя бы продлит его жизнь. Тем и собиралась существовать Нина.

Еда оказалась вкусной. Надя пояснила, что Варвара, та самая повариха, раньше работала в столичном ресторане, но ее мужа по бизнесу перевели сюда, она с ним и приехала. Теперь они в одной шайке. Готовит Варвара очень вкусно и полезно.

Потом за Виолой пришли. Зашел мужчина. Высокий, в коричневой кожаной куртке. Возрастом немного больше тридцати. Модельная стрижка и аккуратная щетина выгодно подчеркивали жесткий овал его лица. Он был расслабленным, руки держал в карманах строгих брюк.

— Здравствуйте, девушки, — громко произнес он. — Виола, тебе отдельный привет! Собирайся. Я жду в машине.

Виола достала чемодан из-под кровати, вынула кожанку, накинула ее, запрыгнула в туфли, попрощалась со всеми и ушла.

На улице было темно, ночь ожидалась прохладной. Девушки засуетились: включали обогреватели.

— А это и был тот самый Паша, — пояснила Люда.

«Красивый, — подумала Нина, — на Егора похож. Как раз в те годы. Интересно, какой он сейчас.»