Сведи меня в могилу

Анастасия Благодарова, 2021

Будущее прошло. В мире, где вечный двигатель – человеческое сердце, а старость – прихоть сумасшедших, монополия на смерть принадлежит государству. Уйти из жизни можно одним способом и только добровольно. Конечно, если вы не насолите приятелю киллера, который избавит от всех сует. Богатую и успешную Винивиан на этом свете не держат ни семья, ни деньги. Ей нужно как можно скорее найти своего будущего убийцу и… женить его на себе. Судьба свела её со старым знакомым. Он переживает не лучшие времена, и, прознав о намерениях и финансовом положении своей невесты, заимел на неё совсем другие планы. Никто не предупредил, что игра в любовь на публику, помимо всего прочего, привнесёт в их жизнь криминал и крах. Содержит нецензурную брань.

Глава 3 — Свадьба

Пришла череда Богату сомневаться и подозревать. Спешке Вини могла бы позавидовать даже дама в положении. Жених видел в этом какую-то чисто женскую тревогу, но разве на её лице можно было прочесть что-то за вселенской усталостью? Однако пищи для раздумий на столь короткий срок ему всё же хватило. Богат отдал борозды правления инициатору торжества. Ни копейки не вложил в конверт для руководительницы столичного ЗАГСа. Не скинулся на обручальные кольца. Даже за его новый костюм и туфли заплатила Вини. А самое главное — это устраивало обоих. Более чем. Церемония бракосочетания была намечена уже на эти выходные. Только он и она. Так романтично.

Жених вертел в руках одутловатую коробочку. Поглаживал большим пальцем бархатистую поверхность, задумавшись о своём. Не заметил, что машина остановилась, пока Вини не вернула его обратно в реальность.

— Прогуляемся?

Богат поднял глаза на лобовое стекло, ожидая увидеть широкое шоссе. А вместо него — баррикады с жестяными щитами, информирующими о ремонтных работах. Строительная фирма приносила извинения за доставленные неудобства, и пассажир принял их, пусть и не до конца. И без того значимость момента нулевая, а пеший маршрут до ЗАГСа на фоне разбитого асфальта и курящих разнорабочих приводит нелепость действа в Абсолют.

А хуже всего спокойствие Вини. Мандража Богат и не ждал, но что-то должно было быть! Хоть что-то! Она ведь первый и последний раз идёт под венец. Невесту в ней выдавало разве что платье молочного цвета с россыпью прозрачных камушков в области декольте. Но элегантный наряд скрыт старой косухой. Вини не озаботилась покупкой белой меховой шубки. Могла себе позволить настоящий шедевр, с длинным шлейфом, кружевами из кристальных нитей или же умными микро-капиллярами, чтоб на материи взыграла вьюга, заклубились грозовые тучи. Нет, она предпочла проходной вариант с подолом до колена. И чтобы что? Чтобы ножка в хрустальной туфельке за ткань не зацепилась, когда перемахнёт через порожек Угунди и цокнет каблучком. Бездушная практичность.

Проспект широк, Москва огромна. Некогда переполненный муравейник, коммунальная квартира под открытым небом. Теперь — выставка творений рук человеческих, умом гибким ведомых. В камне и стекле закованы холодный расчёт, искусство, наука, сама история! Увитые вьюном пузатые балюстрады, картуши, пронизанные сетью трещин и облупившейся штукатурки, и следом же — дом культуры с витражами, переливающимися всеми оттенками зелёного даже в этот пасмурный день.

Никаких толп туристов. Да-да! Пусть смерть сегодня — настоящее потрясение для родственников и друзей безвременно ушедшего, вопрос перенаселения контролируется жёстко, как сама медицина. Дышит по расписанию, с чьей-то сильной рукой на горле. Пуста Москва. Как деревня пуста. Вот и сейчас по дороге до ЗАГСа молодым, кроме рабочих, встретились разве что сладкая парочка да мальчик с мохнатым колобочком на плече — ручным хомячком.

Богат проникался знакомыми пейзажами. Со своей пятой связывался узами брака как раз по этому адресу. Залюбовавшись архитектурой, с опозданием заметил, что невеста ушла далеко вперёд. Вини, зачарованная радужными бликами на носках туфель, кожей почувствовала, как кто-то хочет взять её за локоть. Успела одёрнуть руку в развороте. Только пальцы скользнули по куртке.

Поспешила замять резкий жест улыбкой. Так натужно и кисло, что Богат едва не хмыкнул. С момента встречи так ни разу к ней и не прикоснулся. Тут же вспомнился выпускной. Тогда она трясла его спящего за плечо. Самое время усомниться, что там была Вини. Та Вини непринуждённо разговаривала, даже обнималась. Смеялась… А это кто? На ком он собрался жениться?

Кроткую боль от укола по самолюбию могло окупить разве что мимолётное развлечение. Не отставая, он игриво прочирикал:

— Эй, Вини, как дела?

— Лучше всех. Представляешь, замуж выхожу. — Девушка опустила глаза, но Богат успел уловить намёк на кокетливый прищур. В конце концов, внимание к деталям — ключевой навык его рода деятельности.

— Да ладно?! А за кого?

— За одного хорошего человека. Потом фото покажу.

— К слову, — жених обернулся к пустой улице. — Мы вроде балуемся для вида. Где гости? Где фотограф?

— Незачем. Это нормально для медийных личностей — сообщать о свадьбе или рождении ребёнка с запозданием. Я далеко не звезда, но шумиха мне ни к чему. Кольца не забыл?

— У меня.

Та рассеянно кивнула. Минутная слабость — оживлённость, интерес к происходящему, развеялась как дым ещё на предпоследней реплике. Богат же только начал. Как умел, прикрывал раздражение дружелюбным тоном:

— Вини, а ты знаешь, что у мужа и жены не должно быть друг от друга секретов?.. У тебя, правда, никогда никого не было?

Вини плотнее сжала челюсти.

— Паспорт показать?

— Я не про брак. Я про парня. Первая любовь, все дела.

— Да, не было. Это всё?

Богат упивался её злостью, однако удовлетворение омрачала скользкая тревога. Интонация, с которой она процедила эту фразу, куда честнее детектора лжи. Выходит, в мире кроме религиозных фанатиков есть ещё и некто, за сотни лет не вкусившие запретного плода. В копилку к её сумасшествию вместе с намерением свести счёты с жизнью добавилась бессердечность.

«Кто знает, прирежет меня, пока я сплю», — фантазировал мужчина. Вслух же произнёс:

— Что же, даже не целовалась ни разу?

Не сдержалась, скривила губы. Пиджак жениха вдруг показался ему нестерпимо колючим.

— А ты, стало быть, любил? — выстрелила она, слепо, как раненный в предсмертной агонии.

— Разумеется, любил.

— Я думала, альфонсу чувства к жертве не на руку.

— Это кто жертва?! И да, если ты не дурак, оно тебе и не мешает. Приятное с полезным, так сказать.

Чего уже барахтаться? Вини проиграла этот бой и собиралась оставшуюся часть пути молча мириться со своим поражением.

— Мне просто интересно, как это возможно, ты уж прости. Вроде не уродина, не снобка… Не думала о фамильцах?

Невеста нахмурила брови.

— Какие у тебя отношения с папой?

— Неподходящий момент. Не находишь?

Отвела взгляд в сторону, беззвучно вздохнула.

Однажды их класс повели в музей, на выставку типографии и публицистики двадцатого — двадцать пятого веков. Вини с интересом разглядывала каждый экспонат. За стеклом с табличкой «нулевые двадцать первого» среди прочей макулатуры лежал раскрытый молодёжный журнал. Она навсегда запомнила фотографию девочки-эмо в рамке из гирлянды мультяшных человеческих черепов и розовых сердечек. Но больше прочего — прямоугольник-сноску. Вернее, текст в нём: «Если тебя имеют — лови момент!». Да, в те времена трэша хватало. Вини не знала, как оно на самом деле, но прямо сейчас чувствовала себя в этом самом угнетаемом положении. Психологическое насилие никто не отменял. Кроме того, Богат уже через год должен её убить. Вот Вини и расслабилась, хотя бы попыталась. Если брыкаться, только больнее будет. Это уже из эротического журнала.

— Они развелись сразу после рождения моего брата. Мне тогда было двадцать три. Папа уехал за границу. Мы не общались. Плохо помню. Не скучаю. М-м, нет. Нет-нет-нет.

Стыдно за болтливость, зато будто камень с души упал. Что уж поделать? Так это и работает.

— Мне мама вообще говорила, что любовь может быть только матери к ребёнку, — выдержала паузу. — Получается, моя жизнь — доказательство её правоты.

Богат задержался с ответом.

— Что же, она не читала тебе сказки? Про рыцарей и принцесс.

— Читала.

— И параллельно доносила тебе эту свою глубокую мысль перед сном? А утром, подавая отцу завтрак, целовала его в губы?

Он уже подумал, что нащупал зерно, но поспешил с выводами.

— Мама стала так говорить только после того, как папа ушёл.

Уголки её губ предательски рвались чуть-чуть вверх, выдавая смущение в приступе откровенности. Встреться она с Богатом случайно по дороге в универмаг, такого бы не случилось. Но он в костюме, она в белом платье, и вместе они идут не абы куда, а во дворец бракосочетаний. Душевная лёгкость тёплым ветром вдохнула в неё жизнь.

— У тебя другое мнение?

— А?

— Не согласен про мать и ребёнка?

На его переносице выступили морщинки.

— С каких пор это аксиома?.. Оставим детей из детдома, как сделали их родители. Им до двадцати⁶ перекантоваться, только и всего. А если посмотреть на остальных? Не проходит и столетия, как предки и потомки становятся чужими. У всех своя личная жизнь. Будь мама дряхлой и немощной, одной ногой в могиле, цеплялась бы за дитя. И те поддерживали бы своих стариков, зная, что скорее раньше, чем позже, окажутся на их месте. Но теперь-то этого нет.

Богат, как профессиональный собеседник, эмоционально не окрашивал слова, что ручьём текли из его уст. Словно ему это ничего не стоило.

— А… твои мама и па?..

— О, мы пришли! — он вскинул руки, ускорился.

Счёт шагов вверх по ступеням крыльца успокоил. Не первый и не последний раз Богат поднимается по ним. Её вопрос из вежливости породил в его мозгу пугающе отчётливую, гаденькую мыслишку — сожаление о предложении затянуть с похоронами. Утешает лишь то, что они друг другу не никто только на бумаге, за которой сейчас и идут. Злость обнулила прочие приятные моменты разговора. Хуже всего, что Вини сделала это не нарочно. Тыкала наугад, а попала в яблочко.

Глупые женщины недолго остаются зажиточными, если им выпала такая участь. С подобными он общих дел предпочитает не иметь. Вини не дура. Хватило краткого экскурса по видео конференций, протоколам научных ярмарок и записей международных переговоров, где упоминалось имя Винивиан Степанчик. Она в любом случае предусмотрела возможность оттяпать половину её счёта на следующий же день после свадьбы. Свидетельство о браке не даёт ему никаких гарантий… в этом случае не даёт.

Благо пустые надежды он давно не тешит. Такой орешек расщёлкивать ему ещё не приходилось. Взять хотя бы эту свадьбу, девятую по счёту. Однако, что ни говори, азарт решает всё. Предвкушение очередной победы одухотворяло. Точно император на пороге своих роскошных покоев, Богат распахнул створчатые двери дворца семьи, любви и верности.

А ведь Богата опять развела бумажная машина бюрократии. И можно было бы самолично закупить той же заморской дряни и по проверенной на нём схеме уговорить жёнушку составить брачный договор под диктовку. Даже красть не придётся. Валяйся себе на кровати и торчи. Мужу бы стало не западло даже принести стакан воды. Всё-таки свадебная клятва содержала в том числе обещание оказывать посильную помощь и в болезни, и в здравии. Ужасные мысли, дрянные. Однако будем благоразумны. Можно ли назвать кровожадным маньяком зрителя фильмов ужасов, где псих с мачете рубит людей на куски, подвешивает на крюках как поросят? Совесть Богата уверяла: «Нет». Да и мысли эти пролетели мельком. Их вытеснила речь регистратора — миленькой девушки с цветочной татуировкой на шее. Сразу видно — дитя вечных праздников.

Жених выучил сценарий наизусть. За две минуты до конца, стоя плечом к плечу с невестой, покосился на неё. То, что увидел в некогда тусклых глазах, зажгло в душе огонь злорадства, при этом вызвав шальной приступ жалости. Богат вернул внимание к красотке за стойкой, пристыдил себя, но так и не определился, за что. Взгляд Вини, вопреки стараниям держать лицо, сквозил печалью и страхом. Без минуты муж классифицировал его не как тень испуга или отклик боли, например. Так на мир смотрит человек, что со дня-на день стартует с больничной койки прямиком в ад. Человек, внезапно осознавший трагизм жизни как явления, бедственность своего положения. Меж тем несчастный винил не костлявую с косой, не врагов и весь мир. Лишь себя одного, и это страшнее всего. Смерти для избавления от мучений будет недостаточно. Поступки твои — почва судеб будущих. Вот оно — проклятье.

Богат не знал, как сильно под корсетом платья трепыхалось сердце невесты. Значимость события только сейчас накрыла её, водрузилось на плечи, провернув интересные метаморфозы с восприятием реальности. Вини внимала каждому слову регистратора, но параллельно с этим видела перед собой другую картину, поверх этой. Точно фильм, спроецированный на пыльном окне. Более того, являлась главным действующим лицом.

Фантазия обрядила девушку за стойкой в белый халат, а золотой герб над её головой, сияющий в свете старинных люстр, превратила в хирургический светильник. На столике врача ручку и планшет заменили пинцет и железный поддон. На поддоне — бессмертное сердце, символ новой эры, главное достояние человечества. Мясная машина, нашпигованная металлическими чипами, чувствительными волосками, миллиардами микрокапсул и ещё Бог знает чем. Бог и медики. Под одну только тему о строении модифицированного сердца отведена целая дисциплина на пять сессий.

Дар природы с ограниченным сроком годности заменяют вечным двигателем каждому новорождённому на седьмой день жизни. Стандартная процедура, но, как и все груднички, маленькая Вини боялась холода операционного стола и возвещала мир об этом громким плачем. И если регистратор в этом фильме — кардиохирург, Богат — интерн. Он рядом, внимательно следит за подготовкой к операции и не собирается спасать ребёнка от гибели. От смерти на пару минут ради жизни вечной.

Можно утопить человека в серной кислоте, раздавить бетонными плитами, разорвать на атомы. Каково будет ваше удивление, когда в кроваво-костной жиже вы, свидетели, найдёте невредимое бьющееся сердце? По закону патологоанатомы забирают его с места трагедии, печатают с нуля кости, мышцы, даже жир. Неделя-другая, и почивший покидает стены медучреждения целый и невредимый. У него три заботы: отблагодарить спасителей коньяком и конфетами, расписать любопытным гамму чувств, которые испытал в момент гибели и после него (да, новое сердце умеет не только обновлять клетки тела, но и запоминать), наваять объяснительную за прогул.

После разрушительной войны с ИИ⁷, а, может, за ликвидацией возможностей для убийства, люди подобрели. Что толку теперь грозиться оружием, правда? Однако дар бессмертия легко обернулся бы проклятием для всего человечества, скорее раньше, чем позже. В качестве билета на тот свет оставили яд — в народе прозван Баят. Остановка сердца запрограммирована исключительно на засекреченную химическую формулу. Безусловно, многие талантливые умы вопреки тотальному запрету на распространение смертельного вещества подпольно пытаются синтезировать аналог. Но бес побери, изобретателю этой штуки, должно быть, помогал лично дьявол. Изготовление самых сложно добываемых наркотиков по сравнению с этим — игра в песочнице, пока в глухой Сибирской тайге завербованные лаборанты превращают воду в Божье вино. У энтузиастов закрадываются сомнения, что в Баяте намешано заклятие, проклятая душа, слёзы русалки и кровь инопланетянина. Правда одна — стоило вколоть адский коктейль в человеческое сердце, как тот же адреналин в любимом боевике, и оно наконец-то останавливалось.

Вопреки здравому смыслу, перед глазами Вини сейчас разворачивались её собственные похороны. Инстинктивный животный страх тугой болью сжал горло и вышел из-под контроля окончательно, когда Богат схватил шприц со стола и замахнулся над ней. Девушка не закричала, но вздрогнула, закрывая грудь. Белый букетик с чёрной, как уголь, ленточкой, мягко ткнулся ей в подбородок, дыхнув тонким ароматом осенних ландышей. Жених растерянно сморгнул. Вини разглядела зажатое в его пальцах колечко. Подала механическую руку.

Богат помедлил:

«А знает, что надо на правую? Так торопится развестись?».

Вопреки опасениям, хоть украшение смотрелось на протезе несуразно, легло, как влитое. Жениху вспомнилась сказка о сердечной артерии, что якобы проходит в безымянном пальце. Может, поэтому не познала настоящих чувств? Более того, рука эта не дрожала, пока мужчина её держал.

«Потому что не чувствует моих прикосновений», — печально заключил он про себя.

Доказательством выступило то, как она надевала кольцо. Маялась, будто кожа жениха источала яд. Но нанизывала со свойственной женщинам аккуратностью, придерживая его ладонь искусственной рукой. Это даже не игра в недотрогу. Это какой-то новый уровень. Новый уровень душевного нездоровья. Финальный поцелуй вообще мог бы стать цирком с конями. Оттого Богат лишь прижался щекой к её щеке, издав звонкий чмок.

Минутой позже молодые покинули дворец бракосочетаний в новом статусе. Никто не осыпал их алыми лепестками и пшеном, не аплодировал. Бывшие, затесавшиеся в толпе несуществующих гостей, не заговаривали, чтоб жених с невестой на руках навернулся на ступеньках. Богата и Вини (сохранившую свою фамилию) встретили только строители на другой стороне улицы, орудующие отбойным молотком и, как ни странно, кувалдами.

— Ну что, с почином! — поздравил муженёк свою новую жену, замедляя шаг. — Такой момент стоит запечатлеть, пока от ЗАГСа не отошли.

Вини остановилась, будто перед ней земля провалилась.

— Уже?

— Уже. Будет первой фотографией в нашем семейном альбоме. Девушка! А, девушка! — окликнул он случайную прохожую, вытягивая из кармана телефон. — Снимите нас, будьте добры.

Отзывчивая молча приняла аппарат. Невеста инстинктивно отодвинулась от своего жениха. Склонив голову, он зашептал ей на ухо:

— Не знаю, чего ты добиваешься, но давай оставим это, ладно?

Неожиданно для самой себя Вини подняла на него глаза, отливающие селёдочным блеском. Слова резанули холодной сталью, зато привели в чувства. Гордо выпрямившись, приблизилась вплотную. Как только его рука деликатно обвила её талию, надела маску довольного человека. Богат не видел, но почувствовал, как тело под его ладонью вытянулось струной. Только фотограф опустила телефон, Вини выпорхнула из объятий.

Первую брачную ночь муж провёл в одиночестве. Конечно, если не считать двух нимф из мира грёз. Белокурые феи с крыльями бабочки за спиной любили его на мягкой траве в волшебном лесу, а потом одна из них, что с придыханием звала его не иначе, как «мой сердцеед», зубами выгрызла ему сердце. Истошно заорав, Богат подскочил, запутался в зелёных шёлковых простынях. Захлопал по груди, но поднеся ладони к лицу, не обнаружил ни крови, ни отпечатков помады. Кошмары — редкие визитёры. Пришлось ещё прислушаться к тишине, чтобы отогнать морок окончательно. Развалившись на пуховых подушках, любовался зарёй за окном. Пульс медленно настраивался на спокойный лад.

Дубовая дверь в спальню Вини блокировала все звуки. Муж не рискнул заглянуть, но и на первом этаже жены ожидаемо не нашёл. Восход только зарделся. Идею, будто ушла на работу затемно, опровергала пословица: «Начальники не опаздывают». Заниматься бизнесом в первый же день Богат не рассчитывал. С утра пораньше хозяйничал на кухне. Организовал себе сытный завтрак, кушал и, когда через столовую прошла Вини, спину не выпрямил.

— Доброе утро?

— Доброе.

Не задерживаясь, проплыла мимо. Вскоре вернулась с чашечкой чая и круасаном на блюдечке. Тихонько подсела. Никто не маялся от неловкости, просыпая крошки мимо тарелки или дзинькая ложечками. Завтракали, как семья. Или ещё лучше, как незнакомцы за соседними столиками кафе. Пыльная бронза рассвета, обрамляющая каждую линию убранства, способствовала ленивой неге.

— Есть планы на сегодня?

— Да вроде нет. — Богат идентифицировал этот вопрос как сказанный между прочим, и ответил также.

Вини удивила:

— Славно. Поедем к нотариусу.

С этой фразой сонливость как ветром сдуло.

— Зачем?

— Составлять брачный договор.

Девушка откусила румяное тесто. Богат не смог скрыть раздражения.

— Свадьба ведь только вчера была, Боже!

— Ты же сам сказал, что не занят. Чего тянуть? Какие-то проблемы? — не без лукавства произнесла она.

Богат по-лисьи прищурил глаза, сказал деловито:

— Нет. Никаких проблем.

Отхлёбывая кофе, отрезал себе обзор ободком чашки. По такому случаю Вини позволила себе на секунду примерить злость.

Через пару часов Богат сидел в дутом кожаном кресле посреди кабинета, обитого сосновыми панелями и изумрудным сукном, прожигал взглядом бумагу без единой подписи. Вини и её нотариус («Зовите меня Михайло, дорогой друг») внимательно следили за ним, как за неспокойным ребёнком. Поза с закинутой на колено ногой и спиной к спинке являла свойственную ему хроническую истому, однако сейчас ни одна пьяная женщина не понадеялась бы на лёгкую беседу с этим молодым человеком, окажись он в ночном клубе. Протяжно выдохнув, зачитал вслух:

— Так… «Мы, нижеподписавшиеся граждане Богат Громыка, проживающий…» кхм… «и Винивиан Степанчик, проживающая…», «именуемые в дальнейшем супругами, заключили настоящий договор о следующем…» бла-бла. О! «При прекращении действия настоящего договора по случаю добровольного ухода из жизни вышеназванной Винивиан Степанчик…»

Богат перевёл глаза от жены к нотариусу и обратно. Та расшифровала причину его колебания.

— Он знает.

Получив тем самым разрешение на чтение, продолжил:

— «При прекращении действия настоящего договора по случаю добровольного ухода из жизни вышеназванной Винивиан Степанчик нажитое ей движимое, недвижимое, цифровое и интеллектуальное имущество распределить следующим образом». — Богат повысил голос. — «Сорок процентов активов передать Русскому Государственному Благотворительному Фонду, тридцать процентов перевести на счёт Витариарха Степанчик (брата), пятнадцать процентов завещать Богату Громыка (мужу), тринадцать процентов зарезервировать на исполнение последней воли и два процента законсервировать в качестве уплаты вышеназванному нотариусу за услуги по переводу имущества в финансовый эквивалент. Настоящее положение имеет равную юридическую силу с приложенным завещанием номер…»

От взгляда супруга Вини вдруг стало не по себе.

— Нормально? — опасливо уточнила она.

— Это шутка? Сорок процентов?! Больше, чем родному брату?

Ему было глубоко плевать на некого Витариарха, и сумма, отстёгнутая братишке как две, обещанной ему, огорчала почти также, как половина счёта, спущенная в не отслеживаемые потоки. Вини в трудную минуту обратилась за помощью не к брату, и тем более не к дядькам в футболках из переработанного волокна. И вот её благодарность? Пятнадцать процентов? Даже не округлила для приличия! Богат прикидывал в уме размер сорванного куша. Северная комната с антиквариатом? Угунди без литых дисков?

Вини держала ситуацию за горло, но она трепыхалась в её руках. Однозначная реакция мужа на содержание договора подтвердила худшие опасения. Украдкой глянула на Михайло. Будто он своей бюрократической силой сделает так, чтобы время отмоталось назад, и она не связывала себя с этим аферистом. Хуже всего — гадкое чувство, физически ощутимое. Железистый привкус предательства. Перед глазами возник образ беззаботного молодого студента. Лицо взрослого мужчины, кто, когда это было нужно больше всего, явился дьяволом на перекрёстке жизни. Кому она по собственной глупости второпях доверила самое важное.

Богат и Вини — две обиженки. Со всеми способностями к самоконтролю едва скрывали негодование. Воздух наэлектризовался. У Михайло от возникшего напряжения волосы бы встали дыбом, если б его не отвлекали навязчивые мысли о сигарете за ухом. Клиент будто прочёл мысли нотариуса. Заколдовав жену глазами, расплылся в оскале. Страх, засквозивший в её взгляде, сделал улыбку ещё шире. Богат в ответ на жадность открыл Вини облик, который доселе примерял перед своими пассиями только в формате шутки или ролевой игры. Хищник. Волк в овечьей шкуре. Девушка сейчас узнала бы в яркой эмоции черты маньяков из фильмов ужасов, если бы смятение не вышибло все мысли.

— Что ж, звучит справедливо! — подытожил Богат с показушной дерзостью, размахивая руками.

Кожа кресла жены громко заскрипела под её ногтями. Оборона храма души терпела последние потери. Этикет, жизненные установки и отличительные черты личности подавляла обречённость оленёнка под прицелом. Если легенды не врут, и в далёком прошлом все женщины были ведьмами, унаследованные способности Вини открылись только сейчас. Предчувствие плохого заполыхало в груди. Девушка просто отпустила взгляд блуждать по обуви, одежде, причёске муженька, будто надеялась что-то найти. Потеря контроля над происходящим приводила в ужас.

Богат, ещё в студенчестве разглядевший Ахиллесову пяту Винивиан Степанчик, сдерживался, чтобы не захохотать. Женское воображение — недооценённый рычаг.

— Чего застыл, командир? Давай ручку.

Не дожидаясь, Богат сам потянулся к столу за письменной принадлежностью. Черканул у своей фамилии. Листочек смялся под размашистой подписью.

Примечания

6

В тридцатом веке возраст совершеннолетия составляет двадцать, а не восемнадцать лет.

7

ИИ — искусственный интеллект