Волчий отрок. Ослеплённый светом

Анаис Лисай (2024)

Ритуал надломил Михея: подарил ему силу вырколака, но отравил душу. Всё, во что он верил, оказалось продуманной ложью, спектаклем, в котором ему уготована роль марионетки. Теперь он оружие в руках госпожи Залесья, которое должно объединить Седмиградье, утопив его в крови. Но не только госпожа хочет владеть волчьим отроком. Пророчество начинает сбываться. И Михей, раздираемый сторонами противостояния, должен решить: стать ему спасением или погибелью? Но как нести свет, если внутри ты сломлен? Как найти путь, блуждая во тьме? Как принять то, чем ты стал? Михей должен решить это, пока не стало слишком поздно. Вторая книга дилогии.

Глава 1.

Михей сидел в своей комнате в северной башне Верчице и смотрел в одну точку перед собой. Его взгляд приковал камень в кладке стены под окном: он не был похож на остальные — серого цвета, слишком блёклого, несуразной овальной формы, что создавала зазоры в кладке, — и выступал, словно им заткнули какую-то дыру в стене. Мог ли быть там тайник Жужанны? Или идеальный предшественник пострадал как-то иначе? Но это не особо заботило Михея. Всё, что его волновало, так это линии, которыми была испещрена поверхность камня. Тонкие и глубокие бороздки уродовали матовую поверхность, приковывали внимание. Кто с безумным и поглощающим влечением ковырял эти линии, создавая одному ему ведомый бессмысленный узор. Могла ли их нанести Жужанна, сидя в одиночестве запертой в башне? Или, кроме неё, кто-то ещё обитал здесь: случайные жертвы госпожи, неугодные пленники? И почему кому-то было так интересно царапать камень? Он делал это, чтобы не сойти с ума? Или ради развлечения? Или чтобы отметить камень, который так выделялся на фоне других, был чужероден своим собратьям? Что за этим стояло? Не в этом ли проблема, что всё непонятное и непохожее люди воспринимают враждебно?

Михей слез с постели и подошёл к камню. Он даже не посмотрел в окно, а тут же опустился на колени и прикоснулся к шершавой, израненной поверхности. Михей медленно водил пальцем по каждой бороздке, запоминая ощущения от них: вот здесь кто-то просто чиркнул, едва задев поверхность, а здесь потратил много времени, ковыряя и проникая всё глубже и глубже, словно хотел выцарапать камень, сровнять со стеной.

— Чем занимаешься? — позади раздался голос Влада. Он бесшумно вошёл в комнату.

Михей дёрнулся, плечи описали невнятную дугу, а внутри всё сжалось от испуга. Он был настолько поглощён своим занятием, что не услышал ни скрип двери, ни звук шагов. Ни ларва, ни вырколак не подумали предупредить его. И теперь, застигнутый врасплох, он сидел на полу, словно малый ребёнок, которого застукали за постыдным занятием, пока отец насмешливо пялился.

— И что у тебя здесь? — Влад преодолел расстояние между ними ровно в три больших шага, Михей так и не смог привыкнуть, насколько огромным был тот — совсем не чета Василе. Он присел рядом с ним, заставляя Михея смутиться. — Что-то нашёл?

— Камень, — прошептал Михей, но взгляда не опустил. Влад усмехнулся и посмотрел на камень, что привлёк внимание его сына.

Михей не ожидал, что Влад серьёзно отнесётся к его словам. Тот провел несколько раз по камню, постучал, прислушиваясь, но, не найдя ничего примечательного, отпрянул и посмотрел на Михея.

— Почему он тебя беспокоит? — Вопрос прозвучал слишком мягко, поэтому Михей вылупился на Влада, против всех приличий. — Ответь мне.

— Я не знаю, — на одном дыхании выпалил Михей. Любое объяснение казалось натянутым, натужным, словно он попытался бы оправдаться. Но, может, всё же стоило его высказать, не держать в себе? — Мы с этим камнем похожи.

Слова оказались ещё и глупыми, Михей заметил, как Влад чуть не засмеялся, но сдержался, не прыснул и подавил лёгкий смешок. Только в его карих глазах блеснули искры злой весёлости, которые тут же исчезли, стоило Михею внимательно посмотреть на него.

— Потому что он израненный? Или потому что не похож на остальных? — В словах Влада не было издёвки, словно он искренне разделял беды Михея.

Михей кивнул, Влад мягко улыбнулся. Его взгляд сочился сочувствием и заботой. Казалось, что он сейчас возьмёт и обнимет сына, отгоняя все печали. Но этого не случилось. Глупо было надеяться на проявление нежности, но, Босора, как же ему хотелось все пять дней после ритуала, чтобы кто-нибудь пришёл и обнял, дал положить голову на плечо и, может быть, заплакать. Всё это выглядело как непозволительная роскошь, недоступная волчьему отроку.

— Ты просто устал сидеть взаперти, — сказал он, поднимаясь и отряхиваясь. Внимание Михея привлёк плащ Влада, подол которого собрал всю пыль, что накопилась в комнате за эти дни без уборок.

Михея посещала только Кира. Она стала чем-то наподобие его личной служанки. Приносила еду, осматривала рану на груди и меняла повязки. Но она не задерживалась. Закончив с обязанностями, она поднималась и уходила, даже не удосужившись поговорить с ним, разделить его печали. Кира явно злилась на него, но он не мог понять почему. Единственный их разговор, который был похож на разговор, а не на обмен пустыми любезностями, закончился взвинченно, напряжённо. Кира спросила его, если бы он не знал, что ритуал не закончится смертью, повторил ли он свой — как она выразилась, скривившись и нахмурившись — фокус с кинжалом. Михей, не колеблясь, сказал, что повторил бы. После этого Кира бесновалась, словно настоящая бестия. Она несколько раз ударила его подушкой и кулаком по груди, но, заметив, что рана Михея вновь кровоточит, прекратила, обработала её и ушла. Больше они и не говорили.

— Мне можно выйти? — спросил Михей и ощутил, как кровь прилила к щекам.

— Я здесь для этого, — Влад усмехнулся, в ядовитой гримасе собрались все невыраженные чувства, — но если ты хочешь дальше смотреть на камень, то кто я такой, чтобы тебе мешать! — Он вскинул руки, а губы растянулись в лукавой улыбке, которая могла быть и приглашением, и предупреждением одновременно.

— Не хочу, — горячо ответил Михей и вскочил на ноги.

Это было ошибкой. Хоть и прошло пять дней с пробуждения, но его всё ещё не покидало головокружение. Картинка перед глазом закружилась — то по часовой стрелке, то против, словно весь мир раскачивался как маятник, из стороны в сторону. Михей попытался сосредоточиться, схватился за стену и вновь уставился в одну точку. Тошнота быстро подступила к горлу, сдавливая его. Чёрные точки закружили перед глазом, предвещая обморок. Что-то тёплое легло на плечо.

— Спокойнее, Михей, — сказал Влад, поддерживая его. — Не спеши, я помогу тебе.

Влад подхватил его под руку, приобнимая, и повёл прочь из комнаты. Было в этом жесте что-то отеческое, незримое, на что Михей боялся и надеяться.

— Подожди. — Влад остановился, когда они оказались у дверного проёма. — Я приготовил подарок для тебя.

— Подарок? — Михей уставился на Влада, не понимая, где мог затаиться подвох.

— Да, подарок. — Он нахмурился. — Тебе никогда не дарили подарков?

— Дарили на крестере. — Михей вспомнил Люпуса, и под сердцем защемило. — Люпус был подарком.

— Щенок — хороший подарок.

— Но не ублюдок-полукровка. — Михей вздохнул.

— Полукровка или ублюдок — какая разница, если это привело тебя ко мне? — Влад улыбнулся, доставая из потайного кармана камзола небольшую шкатулку, меньше ладони. — Вот мой подарок. Он искренний.

Влад протянул шкатулку Михею, но, быстро осознав, что тот не сможет её открыть, сам поднял крышку. На чёрной бархатной подушечке лежал сине-зелёный камень с ветвящимися чёрными жилками в серебряной оправе. Он напоминал глаз — и формой, и гладкой, блестящей поверхностью.

— Это прикладка вместо глаза, — сказал Влад, доставая её из шкатулки. — Я помогу тебе её вставить, но будет немного больно.

Михей ничего не ответил, боль давно стала ему верным спутником.

Влад приблизился, аккуратно убрал повязку, которой Михей прикрывал глаз. Обнажив пустую глазницу, Влад нахмурился. Он аккуратно провёл рукой — ощущение для Михея было странным и даже обжигающим. Михей чуть пошатнулся, но не отпрянул, хотя очень хотел. Влад задержал дыхание и вставил прикладку. Михей поморщился. Он ожидал, что будет больнее, но это походило скорее на лёгкий укол.

— Мне нравится, как смотрится, — сказал Влад, отступив. — Посмотри в зеркало.

Михей повиновался, вернулся в комнату и встал перед зеркалом. Вид у него оказался странным: новый глаз плотно закрывал опалённую глазницу, тонкая полоска обожжённой кожи подчёркивала серебряную окантовку, но весь вид казался несуразным. Влад встал у него за спиной, явно любуясь Михеем, положил руку на плечо и заговорил:

— Этот камень ещё твой прадед Влад привёз из Девлета. Ты знаешь, как он называется?

— Нет.

— Девлуз. Их добывают только в Девлете. Там наравне с изумрудом он считается благородным камнем. Султан подарил твоему прадеду два камня близнеца. — Влад перешёл на шёпот, словно делился самым сокровенным. — Они символ власти Залесских.

Михей не удержался и ахнул, не веря, что ему могли подарить такую драгоценность. Он даже воспрянул духом, любуясь, как в отражении смотрится рядом с отцом. Босора, как же они были похожи!

— Считается, что камни приносят удачу и оберегают друг друга. Они связаны.

— И где второй камень?

— Был в Фрицеску, нашем родовом замке. Когда-нибудь ты побываешь там. — Влад подмигнул ему. — А теперь прогуляемся.

Он ловко подхватил Михея под локоть и повёл прочь из комнаты.

— Я бы хотел тебя кое о чём спросить, — заговорщически сказал Влад, когда они проходили по пустому коридору. — Ты кому-то говорил, что твоя волчья участь — это мой план?

— Мне хватило и одного разговора. — Нахмурил брови Михей.

— Так ты у меня послушный мальчик? — Влад потрепал его за щеку. — Надеюсь, что так и продолжится.

— У меня нет выбора.

— Михей, выбор есть. — Влад усмехнулся. — Ты можешь воспринимать это, как маленький секрет отца и сына. Я же не один получаю от этого преимущества?

— Не думал об этом в таком ключе.

— А стоило бы! Ты наследник Залесья. Сын залесского рода. Носи это с гордостью…

— Пока вы позволяете.

— Наслаждайся. Мне бы не хотелось, чтобы это изменилось из-за такой глупости.

Михей хмыкнул. Называть глупостью, что Влад годами обманывал госпожу, было чересчур даже для него.

— Между нами возникло неплохое взаимопонимание, — Влад крепко сжал руку Михея, — не хотел бы, чтобы мы его потеряли. — Он уставился на прикладку. — Тебе идёт метка залесского рода.

Михей замер, размышляя. Ведь в конечном счёте Влад прав, он может принять, что часть его плана и получать от этого удовольствие, а может продолжать сопротивляться. Михей Залесский — ему придётся это осознать. И чем быстрее, тем лучше.

Михей присмотрелся к Владу. Сейчас он не казался опасным, не играл с ним, так может просто принять его заботу и доброту? Не искать подводных камней? И не ждать обмана? Влад мог одурачить, но зачем об этом думать, если они связаны?

— Я бы очень не хотел, чтобы наше понимание испортила лишняя болтовня, — доверительно сказал Влад. — Ты же тоже этого не хочешь?

Михей покачал головой, вспоминая, что на кону всё ещё стояли жизни его близких. Он просто закроет на это единственный глаз и будет плыть по течению, принимая жалкие крохи любви от Влада.

— Вот и славно. — Влад похлопал по руке Михея. — А теперь прогуляемся.

***

Влад вывел его во внутренний двор Верчице, где уже собрались госпожа, Жужанна, Кира и Марчел. Михей думал, что они просто прогуляются вдвоём, но зачем здесь все остальные? Присмотревшись, он заметил ещё и герцога Эрнста, в окружении рыцарей Талта. На простую прогулку с отцом это было совсем не похоже. На что вообще Михей рассчитывал? Что дорог Владу? Но подарок? Михей вновь терялся в своих чувствах.

— Что случилось? — спросил Влад, осматривая процессию, которая поджидала их. — Я же сказал, что сегодня Михей ещё не готов. — Он обхватил сына за плечи и даже придвинул к себе, словно защищая.

— Не к чему медлить, — протянула госпожа и вышла вперёд. Её взгляд уставился в левый глаз Михея. — Какие дорогие побрякушки, Влад. Уверен, что он достоин?

— Он мой сын и наследник Залесья, — с нажимом сказал Влад. — Зачем вы здесь, тётушка?

— Пусть сегодня докажет, что он волчий отрок.

— Что? — Михей резко запрокинул голову и уставился на Влада, ища поддержку. Тот сильнее сжал руки на его плечах. — Я же прошёл ритуал!

— Никто не уверен, что ритуал был завершён, — протянула госпожа елейным голосом. — Ни я, ни Жужа, — Жужанна покачала головой и заметно закатила глаза, — не знаем ритуала, где нужно убивать себя, чтобы получить силу.

Михей перевёл взгляд на Жужанну, она была бледнее обычного, но пропало затравленное, безвольное выражение, что так раздражало его. Её взгляд кричал, что она не разделяет мнения матери. Госпожа просто прикрывается ей? Но почему Жужанна так изменилась? Раньше бы она никогда так явно не выражала внутреннего недовольства. Что с ней случилось? Что изменилось за пять дней? Михей внимательно посмотрел на госпожу, но её голубые глаза ничего не выражали: она могла одновременно, как издеваться, так и ощущать привычную скуку. Что было у неё на уме, не поддавалось ему.

— Не сказал бы, что у вас большие познания, — сказал Михей, скрещивая руки на груди. Хватка Влада на его плечах придавала ему сил, он наконец-то был под защитой. — Искусство босоркани потеряно за последние двадцать лет.

— Как проницательно, Михей, — сказала госпожа, уголки губ вздёрнулись вверх, скрывая отвращение и презрение, что она испытывала к нему. — Влад, я не верю, что он стал отроком.

— Он выжил после прямого удара в сердце, — спокойно сказала Жужанна. — Оно остановилось, а после вновь застучало. Что-то точно произошло во время ритуала, я уверена.

— Ну, — протянула госпожа. — тут бы я точно согласилась с Михеем. Ты мало что можешь знать, Жужа. Так что держи мнение при себе.

— Как скажете, госпожа. — Жужанна язвительно улыбнулась, что скрылось от госпожи, но не Михея, поклонилась и сделала шаг назад, словно удаляясь из разговора. Но это не походило на признание поражения. Нет, она притаилась, и почему-то это пугало.

Он ошарашенно смотрел на неё, не понимая, что могло в ней измениться за пять дней. Всего пять дней… Но для него же они изменили вообще всё. Что ещё произошло, пока он сидел одиноко в башне?

— Ну, Влад, что дальше? — Госпожа нервно перебирала пальцами, стуча по локтям. — Есть только один способ, чтобы доказать, что Михей — волчий отрок.

— Какой же, тётушка? — Влад оскалился.

— Это же так очевидно, дорогой племянник. — Лицо госпожи расплылось в елейной улыбке, а вокруг заклубилась тёмная форта. Она теряла терпение. — Пусть призовёт вырколака.

— Вырколака? — переспросил Михей, уставившись на неё.

Он еле стоял на ногах, а она хочет, чтобы он призвал вырколака. Окаянная бестия, сошедшая с ума. Она точно рехнулась.

«Спокойнее, Михей», — раздался вкрадчивый голос в голове, так похожий на Киру. Он посмотрел на неё, но она была увлечена подолом своего платья и вряд ли вообще что-то говорила. Как это возможно? Если кто и спятил, так это он.

«Ты не сошёл с ума, — протянул голос с лёгкой издёвкой. — Пока не сошёл».

— Кто ты? — сказал вслух Михей, и все уставились на него.

В голове раздался звонкий смех.

— Всё в порядке, Михей? — Влад развернул его на себя и заглянул в глаз, но Михей тут же отшатнулся, озираясь по сторонам. Кто смеялся?

— Наверное, — вяло промычал он, всё ещё пытаясь отыскать источник помешательства.

От госпожи не скрылось его нервное состояние. Она подошла к нему и пристально посмотрела в глаз, ища что-то в нём. Голубые глаза потемнели, стали синими, практически чёрными. Форта сильнее заклубилась, уже заволокла Влада и Михея. По коже пробежал лёгкий предупреждающий холодок. Михей сглотнул и вновь услышал смех. Теперь он понял, что он шёл изнутри и был в его голове. Как это возможно?

«Ты уже и забыл про меня? — протянул голос, так похожий на Киру. — А я спасла тебе жизнь».

— Ларва, — вслух сказал Михей.

Он понял, что допустил ошибку, когда увидел, как посмотрела на него госпожа. На лице появилась настороженность, которая всегда была предвестником агрессии с её стороны. Михей разворотил улей. В очередной раз.

— О чём ты, Михей? — спросила госпожа, схватила его за подбородок и потянула на себя, чтобы он не мог отвести взгляда. — Ларва? Так ты сказал?

— Да, — протянул Михей, сглатывая.

«Вот дурак! Говори мысленно, а не вслух. Я всегда с тобой. Всё слышу и вижу». Она игриво захихикала, словно они дурачились, а не были на допросе госпожи, который мог стоить им жизни. Конечно, не ей же разбираться с этим.

— Как это понимать, Влад?

Госпожа отпустила подбородок Михея. Движение было резким, наполненным отвращением и презрением, словно она пыталась избавиться от чего-то неприятного, ненавистного.

— Не хочешь мне ничего сказать? — Госпожа вперилась взглядом во Влада, но тот лишь слегка усмехнулся, пожимая плечами.

— Не думаю, — сказал он. — Я понятия об этом не имею.

— Не имеешь? Ты-то и не знаешь. — Голос наполнился ледяной сталью, острой и ранящей точно в цель. — Так в Михее ларва? Как она там появилась? Что-то я не слышала, что род Залесских занимался колдовством.

— Как же так? — наигранно удивился Влад. — Жужанна же занимается колдовством, а она прямой потомок Залесских…

— Не увиливай! — Госпожа схватила Влада за руку. — Что за игру ты ведёшь? Это какой-то обман?

— Да как я бы посмел обманывать свою госпожу. — Влад осторожно вырвал руку из хватки госпожи и покорно опустил голову. — Понятия не имею, что было с Михеем до нашей встречи на балу.

Михей усмехнулся, наблюдая, как Влад играет перед госпожой. Неужели она не замечает, какую змею пригрела на груди? Влад был притворщиком, великолепным, и госпожа нещадно поддавалась его чарам. Она изменилась в лице, стоило ему слегка поднять голову и приторно улыбнуться. В такой позе он походил на лиса, забравшегося в курятник. Морщины, что залегли на лбу госпожи, тут же разгладились. Она чуть успокоилась, гнев поутих, а тёмная форта отступила.

— Михей, что скажешь про ларву? — Госпожа прищурилась, чтобы не упустить ни одного движения на его лице. — Как она у тебя появилась?

— Я не знаю, — спокойно, скрывая дрожь, сковавшую сердце, ответил он. — Во время ритуала?

— Откуда ларва могла появиться в ритуале? Мы призывали вырколака. — Госпожа развернулась и посмотрела на Жужанну. Та вздёрнула бровь и прямо посмотрела в ответ. — Может, расскажешь, Жужа, была ли ларва в ритуале?

— Конечно, расскажу, госпожа. — Она перевела задумчивый взгляд на Влада, а затем на герцога Эрнста. Михею показалось, что Жужанна что-то тщательно взвешивала, пока размышляла. Наверное, собиралась раскрыть ложь Влада. — Это возможно. Во время ритуала Михей, пронзив себя, разорвал пространство между нашим миром и потусторонним, поэтому оттуда могла вылезти любая дрянь.

«Как грубо», — отозвалась ларва сквозь очередной едкий смешок. Если она пыталась подражать смеху Киры, то получалось плохо.

— С таким же успехом, — вмешался герцог Эрнст, который не сводил взгляда серых глаз с Жужанны, — это могло произойти и при рождении Михея. Если он был слаб…

— Но так не делают в Залесье, герцог. — Жужанна усмехнулась. — Это традиции Империи и Девлета. Вам ли не знать. Потом этих детей отправляют в ваш орден, а в Девлете из них делают талтошей. Я права?

— Слишком глубокие познания о природе ларвы и магии, Жужанна. — Герцог Эрнст прищурился, его взгляд изменился: в неподдельном интересе улавливалась предосторожность. — Хотелось бы мне знать, кто раскрыл вам наши секреты.

— Жужа! — Госпожа прикрикнула, ей явно не понравилось, что разговор стал проходить без неё. Она скрестила руки на груди, и форта заклубилась вокруг. — Объяснись! Талтоши? Подселили ларву при рождении? О чём вы вообще? — Госпожа вскинула руки и уставилась на них как на сумасшедших. — Босора, упаси, чтобы в моём Залесье кто-то занимался таким.

— Ну, у нас немного вариантов, чтобы объяснить это, — протянула Жужанна. — Ритуал волчьего отрока или ритуал при рождении Михея.

— А испытание на Священном озере? — предложил Эрнст. Его губы были плотно сжаты, но он усмехался глазами. — Там завеса самая тонкая.

— Интересный вариант, — сказала Жужанна и улыбнулась, а до этого безжизненные глаза заблестели.

— Влад, ты знал, что Михей — твой сын? — Госпожа посмотрела на Влада. — Может, ты и провёл этот ритуал?

— Откуда мне было это знать? — Влад усмехнулся. — Мало ли женщин я трахал? То, что Михей мой сын, я узнал на Озёрах. Разве не тогда вы доказали, что он мой сын? — На его лице появилась едкая улыбка, которой он бросал вызов госпоже.

Михей побледнел, вспоминая, что госпожа заставила Жужанну подделать результаты ритуала, и Влад явно знал об этом. Но откуда? Госпожа покраснела, крепко сжала кулаки и топнула ногой, форта с новой силой заклубилась вокруг, окутывая и готовясь перекинуться дальше.

«Какая она нервная, — протянула ларва. — Уже и забыла, ради чего все собрались. Как думаешь, она догадывается, что Влад её обманул?» — «Что тебе нужно?» — «Вообще я пришла помочь тебе доказать, что ты волчий отрок, но сейчас меня веселит госпожа». — «Веселит?» — «Конечно, посмотри, как её глаза горят, будто хотят испепелить Влада. И посмотри, какое в них бессилие». — «Бессилие? О чём ты?» — «Ты не понимаешь? — раздался ещё один заливистый смешок. — Она хочет уличить Влада во лжи, но если сделает это, то сама окажется лгуньей. Это так потешно».

Михей присмотрелся к госпоже, но ничего потешного не увидел. Её губы сомкнулись в тонкую жёсткую линию, голову она вздёрнула, чтобы показать длинную шею, будто пыталась вытянуться перед мужчинами, стать равной с ними. Госпожа хваталась за свою власть, и любые средства были хороши в этой борьбе.

— Мы должны перепроверить, — процедила госпожа. — Жужа, проведи ещё один ритуал с кровохлёбкой.

— Зачем? — Влад хитро усмехнулся. — В прошлом ритуале что-то было не так? — Его голос звучал чересчур наивно и беспечно. — Жужа ошиблась? Но ритуал показал, что Михей — мой сын. — Он выделил последние слова. — Вы же так убеждали меня в этом, тётушка. К чему теперь ритуал? — Он выдержал паузу, но госпожа уже опустила плечи и разжала руки, признавая поражение. — Или вы меня тогда обманули?

Госпожа скривилась, не скрывая своего разочарования. Глаза грозно уставились на Влада, она попыталась выразить во взгляде презрение, но получилось какое-то вялое негодование.

— Как будете доказывать, что Михей — волчий отрок? — Она окинула их ледяным взглядом.

— А ларва вас больше не интересует, госпожа? — спросила Жужанна.

Герцог Эрнст прыснул, пряча смешок в кулаке.

— Никто из вас не в состоянии мне это объяснить, так что опустим разбирательства. Это не так и важно. Надо понять, стал Михей волчьим отроком или нет.

— И это нужно сделать сейчас? — спросил бесцветно Влад. — Думаете, что и здесь кто-то попытается обмануть вас?

— А мне нужно об этом переживать, племянник?

Фраза была произнесена самым медовым и заискивающим голоском, что от его приторности тут же затошнило, но взгляд госпожи, устремлённый на Влада, поражал холодностью и жестокостью. Влад не отставал и отвечал ей тем же: с довольной улыбкой кота глаза горели предостережением. Их взгляды схлестнулись: каждый излучал силу и пытался отыскать слабости оппонента. Могло показаться, что в этот момент весь мир сжался до переглядов между Владом и госпожой. Было ли это началом вражды между ними? Или продолжение многолетнего соперничества? Они смотрели друг на друга, а вокруг клубилась форта госпожи, предупреждая, показывая, у кого из них двоих есть власть. Михей поёжился от холода, он ощутил его телом — тонкие волоски на руках вытянулись, а кожа покрылась бугорками, словно кольчугой, которая должна была защитить Михея. Внутри всё сжалось в крепкий узел, во рту сразу стало сухо.

Сцена длилась мгновение, хоть Михею и показалось, что прошла вечность. Госпожа первая отклонила голову и заливисто засмеялась, изящно прикрывая рот ладонью. Слезинки выступили в уголках её глаз. Влад опешил. На одну крохотную заминку, но всё-таки опешил.

— Конечно же, нет, тётушка. Меня ранит, что вы вообще об этом подумали.

— А меня ранит, что ты препятствуешь мне. Это подозрительно. — Она прищурилась и прикусила нижнюю губу. — Так что давайте посмотрим на вырколака и закончим с этим.

— Прямо здесь? — спросил Михей, нервно сглатывая.

«Я помогу тебе, — прошептала ларва. — Для этого же нужны друзья». — «Друзья?» — «Конечно, я же с тобой с рождения. Считай меня своей драгоценной подругой. Они пожалеют, что заставили нас показывать силы».

От последних слов ларвы Михею стало неуютно. Они сквозили опасностью и желанием навредить другим любой ценой, просто из прихоти. Как с такими мыслями ларва может быть ему другом?

«Я всё слышу, — хмыкнула она, подражая голосу Киры. — И это даже обидно! Ты же сам этого желаешь».

Михей покачал головой. Она была не права.

— А где же ещё? — Госпожа прицокнула.

Михей не нашёлся, что ответить, как в разговор вмешался Марчел:

— Лучше это делать на тренировочном плацу.

— С чего бы? — Госпожа повернулась к нему и пренебрежительно уставилась. — Чем плоха главная площадь?

— Кроме того, что вырколак может сбежать и навредить всем присутствующим? Наверное, ничем, — сказала сухо Жужанна.

— Не думаешь, что Михей может подчинять вырколака, Жужа?

— Да, не думаю.

— Если не увидим, то не узнаем.

— Вам решать, госпожа. Верно, Влад?

— Думаю, — протянул Влад, — Марчел прав. Пройдёмте на тренировочную площадку. Заодно сможем посмотреть, как вырколак справится с гвардейцами.

Госпожа хлопнула в ладоши и, подобрав платье, направилась к плацу.

Михей застыл, наблюдая, как процессия удаляется. Сердце бешено стучало, а тело пробирала дрожь. К нему подошёл Марчел, положил руку на плечо и сказал:

— Там будет сетка, я воспользуюсь ею, чтобы ты никому не навредил. И буду постоянно рядом.

— Но почему?

Марчел в непонимании уставился на него.

— Почему ты помогаешь мне? — добавил Михей, смущаясь. — Почему добр?

— Мой долг защищать замок и людей в нём. По-другому я не могу, — Марчел пожал плечами, словно они обсуждали какую-то обыденность. — Идём. Вряд ли госпожа будет рада, если мы ещё задержимся.

Михей вздохнул и поплёлся за Марчелом.

***

Михей стоял посреди тренировочного плаца, огороженного невысоким забором, именно здесь проходили его тренировки с Марчелом. Это походило на спектакль, где у него была главная роль, а остальные стояли на безопасном расстоянии, затаившись и ожидая. Двое юнцов-гвардейцев — их явно завербовали недавно — держали сетку и переступали с ноги на ногу, словно опасаясь. Ну да, чего бы им не опасаться, когда на них может наброситься вырколак. Если он сможет его призвать.

Эта маленькая деталь заставляла Михея попеременно бледнеть и краснеть. Он стоял посреди плаца, и все на него пялились. Это раздражало и пугало одновременно. Марчел стоял неподалёку от юнцов с мечом наготове, ожидая, что зверь набросится на него. Но сможет ли он…

— Ну, давай, Михей, — мягко и почти любовно произнесла госпожа, — покажи нам вырколака.

В голосе было слишком много ласки и заботы, но от Михея не скрылся немой приказ и ожидание его провала. Госпожа предвкушала это, всем своим чёрным сердцем. Михей был в этом уверен.

«Чем думать про госпожу, лучше сосредоточься на дыхании, — сказала ларва. Тон её изменился, теперь он ничем не отличался от командного голоса госпожи. Ларва хотела им управлять, Михей это чувствовал. — Не надумывай. Я просто хочу, чтобы мы справились, так что тебе лучше прислушаться ко мне. Ты же хочешь стереть эту самодовольную ухмылку с её лица?»

Михей посмотрел на госпожу и тут же понял, о чём говорила ларва. Госпожа точно верила, что права.

Он закрыл глаз и глубоко вздохнул, направляя всё внимание на дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Он перестал различать обрывки фраз, которые звучали на фоне. Только чувствовал, как грудь мерно поднимается и опускается.

«Молодец, — подбодрила ларва. — Чувствуешь, как стало тихо?» — «Да». — «А теперь посмотри вглубь себя, отринув все предубеждения. Что ты видишь?»

Михей нахмурился, совершенно не понимая, что должен увидеть в глубине себя. Эти пять дней, что он оставался наедине, были полны сожалений и страданий. Боли. Боли от невысказанных обид. Боли от предательств. Боли от обманов. Вся его жизнь превратилась в один сгусток боли, который цепкими когтями впился в сердце, не оставляя места ни для чего другого. Михей вздохнул и вновь погрузился в душу, рассматривая, что скрывается за болью. Он заметил движение тени. Тень вела его куда-то, и он последовал за ней. На душе стало гадко и темно. Слишком темно, словно он всматривался в необъятную тьму, что поселилась в сердце.

«Вот так. Ты её видишь. Это тьма. Чувствуешь, как она окутывает тебя?»

Он чувствовал. Плотный кокон сковал и начал медленно сдавливать. Дышать становилось всё сложнее. Тьма наступала, не оставляя ни единого просвета.

«Позови его», — произнесла ларва, волнуясь. Её голос дрожал и предвкушал, словно она скрывала восторг, который охватывал её.

«Позови!» — «Я не знаю как». — «Назови его имя». — «Я не знаю его!» — «Ты знаешь. — Ларва загоготала. — Всегда знал. Прислушайся к чувствам».

Михей услышал запах собачьей шерсти, к нему примешивался металлический. Кровь. Так пахло во время ритуала, когда госпожа убила его верного друга. Люпус. Это был он. Михей различил, как на место крови пришли запахи свежих трав и цветущих лугов, к ним примешалась овечья шерсть. Михей ощутил тёплое дыхание на своей руке, а за ним — шерсть Люпуса. Ему безумно, до дрожи, захотелось открыть глаз, чтобы увидеть своего друга.

«Не смей! — прикрикнула ларва. — А то придётся начинать сначала».

Из глаза потекла слеза, но Михей сдержался, крепче сжал губы и про себя прокричал:

«Люпус!»

Он не до конца верил, что вырколак — это Люпус, но подчинился ларве.

«Это и не он, — прошептала она. — Но он хотел, чтобы ты звал его так».

Ком подступил к горлу, а на сердце стало горше. Даже вырколак решил издеваться над ним, терзая и без того израненную душу. Ларва приняла облик Киры, вырколак хочет, чтобы его звали Люпусом. Что это, если не пытка?

«Доверься нам. Мы же часть тебя, мы не навредим», — мягко произнесла ларва. Слова были наполнены мёдом настолько сильно, что вызывали тошноту. Почему все так и хотят казаться его друзьями, а потом засаживают длинный нож в спину, так ещё и поворачивают его несколько раз. Невыносимо.

«Сосредоточься, — пробурчала ларва, её явно раздражали его внутренние стенания. — Позови вырколака».

Михей собрался с силами, крепче сжал кулак, чтобы чувствовать, как ногти впиваются в затянувшиеся шрамы. Он справится. Он сделает это. Заикаясь, он слабо протянул: «Люпус». Ничего не произошло. «Люпус», — голос стал увереннее, но всё ещё дрожал, боль, что приносило имя, не покидала. Михей различил шаги, как будто они отзывались позади. «Люпус», — тихо, но собраннее добавил он. Шаги усилились. Теперь он мог различить, как острые когти скрежещут по камню. «Люпус», — уверенно протянул Михей. Раздался протяжный рык. «Люпус!» — прокричал Михей, отринув боль и сожаление. Что-то уткнулось в него и тяжело задышало над ухом, слюна капала на Михея, и он зажмурился ещё сильнее. «Люпус», — в голосе появилась сталь. Михей не понял, когда внутри него всё изменилось, страх ушёл, а его место заняло желание убивать. Вырколак обошёл его, встал напротив и принюхался. Это был огромный волчара, раза в три или четыре больше Люпуса. У него была жёсткая чёрная шерсть, к которой если прикоснёшься, то точно порежешься. Михей не понимал как, но явственно видел его перед собой, хоть глаз всё ещё был закрыт. Вырколак оскалился и напрыгнул на Михея, повалив того на спину. Пасть с острыми зубами клацнула перед лицом, а после всё скрылось во тьме.

Резкая вспышка боли озарила, словно светоч в темноте. Острая боль отозвалась во всём теле. Его растягивали во все стороны, дёргали за руки, ноги и голову. Одежда треснула и разлетелась на жалкие лоскуты. Невидимые хватки впились в конечности. Они разрывали кожу, проникали сквозь плоть и мышцы, чтобы добраться до костей и впиться в них мёртвой хваткой. Они хотели только одного: растянуть кости, а затем и всё тело. Словно когтистые лапы пытались удлинить его. Боль охватывала, меняла тело. Что-то пробежалось по спине. Михей схватился за спину, но ничего не нашёл. Что-то проникло под кожу и бегало по позвоночнику. Он ощутил жгучее желание добраться до него и выцарапать это. Михей когтями впивался в кожу, раздирая её. Кровь текла, а ошмётки кожи он отбрасывал. Раздражение и ненависть вскипали внутри. Содрав кожу, Михей ощутил под пальцами густую жёсткую шерсть. Что происходит? Что он делает? В своём ли он уме? Михей кричал от боли, обхватывал руками-лапами себя, пытаясь как-то замедлить процесс. Словно так он мог что-то остановить. Никто не сказал ему, что он станет вырколаком. Почему он никогда не спрашивал? Почему никто не сказал? Как они могли скрыть, что вырколак и лидерец это не одно и то же? Он вновь закричал. Лицо вытягивалось, превращаясь в пасть и принося новую боль. Рот наполнился острыми клыками. Новое ощущение охватило пасть, словно зубам было тесно в ней.

Тело стало непреодолимо тяжёлым. Ноги подкосились, и Михей упал на колени. Он не ощущал собственное тело, оно стало незнакомым, чужеродным, другим. Всё в нём изменилось. Он увидел, как руки превратились в мощные лапы, покрытые чёрной шерстью, но они ему не подчинялись. Ничего не подчинялось ему. Он оказался заперт в изменившемся теле и мог только наблюдать, но и зрение подводило. Нет, у него так и остался один глаз, а девлуз заменял второй, но то, как он видел, изменилось, как и всё в теле. Мир стал каким-то грязно-желтоватым с глубокими серыми оттенками, потерял резкость. Михей с трудом различал Марчела, который ближе всех стоял к нему. Госпожа и остальные совсем расплылись. Внутри всё клокотало, гнев закипал и поднимался к горлу, захватывая сознание. В нос ударило несметное количество запахов, которые сбивали: тела, пот, моча, цветущие травы и деревья, земля, букет специй. Какие-то Михей точно знал, а о природе и названиях других мог только догадываться. Он явственно услышал запах Киры, который пьянил и сбивал с ног. От неё пахло топлёным молоком, мандрагорой и ещё пятью травами, чьи запахи он разбирал, но не знал названий.

Михей сосредоточился, чтобы вернуть себе тело, но оно не слушалось. Голод, дикий голод охватывал его. И только ему было подчинено существование. Голод заглушил боль, стал единственным голосом, который шептал в голове.

Вырколак прорычал, а затем протяжно завыл.

Вой пронёсся по всему телу Михея, он чувствовал его каждой частичкой, словно это не вырколак выл, а Михей. В звуке сплелись боль, отчаяние и обида, что терзали душу. Самозабвенно Михей и вырколак выли, отдаваясь этому целиком. Но в какой-то момент всё изменилось.

Позади раздались шаги, вырколак резко развернулся на них. К ним приближались двое юнцов с сеткой. Вырколак ощерился, предупреждая. Михей приказал вырколаку успокоиться, но тот не слушался. Он никак не реагировал, а просто продолжал предупредительно рычать, не сводя глаз с юнцов. В нос ударил кислый запах страха, Михей не видел выражения их лиц — вырколак не различал их, — но слышал все запахи, которые окружали юнцов. Внутри всё сжалось, Михей и вырколак были опасны для них. До того, как он это окончательно осознал, вырколак в последний раз ощерился и набросился на юнцов, растянувших сетку. Михей попытался зажмуриться, желая не видеть происходящее, но не мог. Вырколак смотрел во весь глаз, не видя ничего, кроме жертв. Жертв. Именно ими они и были. Два неопытных дурака, посмевших выйти против вырколака. У них не было шанса. Никакого.

Вырколак сбил правого — вроде бы светловолосого или, а может, рыжего, зрение вырколака с трудом различало оттенки — и прижал к земле. Юнец пытался вырваться, но вырколак был сильнее, тяжелее. Вырколак клацнул зубами, юнец закричал. Михей не понимал, почему вырколак не перегрызёт глотку, если он этого так хотел. Вместо этого он смаковал момент, наслаждался ужасом, который сотрясал тело юного гвардейца. Михей услышал запах мочи. Вырколак тяжело дышал, смотря прямо в глаза своей жертве. Что-то воткнулось в бок. Вырколак зарычал, резким движением свернул шею юнцу и в прыжке развернулся к тому, кто тыкал в бок. Там стоял второй такой же юнец, в руках у него было то ли копьё, то ли меч. Он крепко сжимал «палку», готовясь нанести следующий удар. Михей усмехнулся, понимая, что следующего удара не будет. Его внутренний страх отступил, когда он ощутил силу и уверенность, что источал вырколак.

Юнец, замахнувшись, побежал на вырколака, громко крича. Вырколак затаился и отпрыгнул, когда тот попытался ранить его. Вырколак быстро сбил юнца, повалил на живот и одним быстрым движением перекусил шею, голова оторвалась от тела. Михей почувствовал металлический привкус во рту. Это была кровь. Вырколак разрывал плоть, пожирая тело. Михей с ужасом наблюдал за этим, не до конца веря, что чувствует всё. Как это могло быть настоящей кровью, если она даже не была красной? Какая-то серая жидкость, отдающая отталкивающей желтизной. В ней не было ничего, что заставляло чувствовать трепет и верить, что она настоящая. Просто густая жидкость, текущая из разорванной шеи.

— Его нужно остановить, — прошептала госпожа, но Михей прекрасно всё расслышал. Слух стал неимоверно острым.

— Но вы же, тётушка, так хотели увидеть способности волчьего отрока. Наслаждайтесь, — протянул Влад. Михей отметил, как в словах он тщательно скрывал ехидство, что так и прорывалось сквозь стену вежливости. — Всё, как вы хотели, госпожа.

— Он неуправляем, — протянула нервно госпожа.

— Мне вмешаться? — спросил герцог Эрнст. — Возможно, форта его остановит.

— Зачем? — Влад засмеялся. — Давайте посмотрим, как волчий отрок действует без вмешательства.

— Это пугает, — сказала госпожа, сглотнув.

О да, Михей мог различить весь спектр ужаса, что сковывал её. Восторг растекался внутри по каждому закоулку души, словно Михей вкушал креплёное вино. Или это была тёплая кровь?

Вырколак не обращал внимания на споры, обгладывая кости. Пасть наполнялась кровью и сырым мясом, а Михея захватывала тошнота. Его чувства были обострены и сводили с ума. Вспышки вкусов, запахов оглушали и причиняли боль. Очередная боль. Он попытался призвать ларву, но она была глуха к его просьбам. Ему хотелось, чтобы вырколак прекратил, вернул ему управление телом. Михей хотел убежать в тихий угол своей спальни, забиться в него и плакать. Плакать. Плакать.

Что-то вновь изменилось. Михей почувствовал это быстрее, чем осознал умом. Шерсть встала дыбом на загривке, вырколак поднял голову и увидел, как на него наступает госпожа, окутанная тёмным туманом. Он клубился вокруг неё, тянулся длинным шлейфом. Михей не мог поверить, но видел, как в тумане вырисовывался силуэт, который обвивал госпожу и шептал на ухо. Его длинные руки обхватывали госпожу за талию, крепко прижимали к себе. Хоть это и выглядело пугающе, но забота и нежность, которые сквозили в движениях, заставляли поверить, что лидерец — вероятно, это был он — обожает госпожу. Нет, такое обожание должно быть отравлено. Как всё, что протягивает лапы из потустороннего в настоящий мир.

Михей и вырколак уставились на госпожу и наблюдали, как она приближается. Внутри всё сжалось, вырколак опасался лидерца — он принюхивался и поскуливал, когда лапами шаркал по земле, словно предупреждая того. Госпожа остановилась напротив вырколака и присела, смотря прямо в глаза. Они поразили Михея — синие глаза пылали ярким светом на желтоватом фоне. Казалось, они были единственным цветом, что он мог правильно различить. Цвет был глубоким, тёмным, похожим на грозовое небо или глубокую пучину озера в беззвёздную ночь. Михей наблюдал за ними, как заворожённый, боясь упустить любое изменение. Весь мир сжался до глаз госпожи, захвативших сознание.

Вырколак зарычал, возвращая Михея к реальности. Госпожа протянула к нему руки и погладила. Форта, что клубилась вокруг неё, набросилась на вырколака. Тот завыл, ощерился и принялся отбиваться, пытаясь прокусить туман. Челюсть клацала, лапы шаркали, а вырколак не мог ни укусить, ни дотронуться до форты, которая сплела вокруг них тёмный кокон. От тщетного преследования вырколак всё больше распалялся, Михей явственно ощущал, как сам желал схватить туман и поглотить его. Раздражение усиливалось с каждой попыткой.

Туман стал плотным. Сомкнулся вокруг вырколака и стал душить его. Не хватало воздуха, Михей и хотел бы хватать его ртом, но не мог — вырколак управлял телом и не намеревался сдаваться. С грозным рыком вырколак пробился сквозь тёмную пелену и сбил госпожу с ног, придавливая её весом собственного тела.

— Прочь, шавка, — прокричала госпожа, отбиваясь. — Прочь!

Её голос сорвался на визг, который пробирал до самых костей. Михей бы закрыл уши, но не мог. Всё, что ему оставалось смотреть.

Беспокойство захватило его сознание. Он понимал, что сейчас вырколак разорвёт глотку госпожи, и она навсегда замолчит. Но Михей не мог понять, что испытывает от этого — ужас или восхищение? Восторг от того, что их мучитель будет повержен? Или страх, что госпожа умрёт? Чувства смешались, не давая отделить одно от другого. Они безумно выматывали, выбивали почву из-под ног. И Михей вновь почувствовал, как захлёбывается в них.

«Будем честны, она это заслужила, — вкрадчиво сказала ларва. — Ты же и сам этого хочешь». Она не задавала вопрос, а утверждала. Её уверенность в его прогнившей душе пугала. Ведь он не такой. Он не желает людям смерти, даже если они этого заслуживают.

«Вот именно. Заслуживают. — Ларва засмеялась. — За всю боль, что она принесла тебе. За смерть отца. Не сдерживай вырколака». — «Он сам решает, как поступить. Я ни на что не влияю». — «Это не так. Совсем не так».

Михей испугался, сглотнул. Ужас объял его сердце, забивая чувства вырколака. Это он убил тех юнцов. Он этого хотел, а не вырколак? Но как это возможно? Это не его чувства. Не его желания. Ларва лжёт.

«Это ты себе лжёшь. Снова».

Нет! Михей был готов кричать. Ларва не права. Это она и вырколак хотят всех убить, показать свою силу. Это они упиваются властью, а не он. Он не может быть таким. Это не он. Будь его воля, он бы от всего отказался.

«Так легко сдаёшься? Я ожидала большего». — « С чего ты решила, что я способен на большее?»

Ларва ничего не ответила, лишь звонко засмеялась. Её смех был пропитан горечью и едким разочарованием, которые охватывали Михея. Они разделяли чувства? Или ларва права, и всё это только он? Где кончается Михей и начинаются ларва с вырколаком? Они просто не могли быть единым целым. Это просто невозможно.

Отчаяние нахлынуло новой волной, но теперь к нему примешалось едкое презрение. Он презирал ларву, вырколака и особенно себя. Ненависть, жгучая, липкая заполонила душу. Он ненавидел ларву и вырколака, что делили с ним сознание, но больше всего себя. Теперь чувства обжигали, словно хотели выжечь его душу, уничтожить всё, что делало его им самим.

— Михей, — протянула, задыхаясь, госпожа. — Михей.

Её тонкий голос вернул его к настоящему. Он уставился в её синие глаза, разглядывая страх. Он упивался им. Нет… Это был не он, а вырколак. Именно он хотел разодрать госпожу на куски, заставить мучиться, как мучился Михей, когда вырывал глаз Киры и отрезал руки отца. Расцарапать её белоснежную кожу и смотреть, как она истекает кровью. А пухлые губы госпожи умоляли бы остановиться, срываясь на крики боли и стоны.

Нет! Это не он. Михей не может быть настолько жестоким.

Вырколак упал на госпожу и уткнулся мордой в её шею. Михей и вырколак обессилено лежали на ней, словно моля о прощении. Мягкие руки стали гладить жёсткую шерсть по голове, чесали за ухом, а всё, что могли Михей и вырколак, это отчаянно поскуливать.

— Тише, Михей. Всё хорошо, — приговаривала госпожа, продолжая ласкать вырколака.

Тело расслабилось, размякло. Михей успокоился.

Но это длилось лишь мгновение.

Лидерец отбросил вырколака в сторону. Тело врезалось в забор и сломало его. Вырколак вскочил на лапы, ощерился. Всё внутри клокотало от злости, рвущейся наружу. Ничего уже не было преградой для неё.

— Стой, Михей! — прокричал Марчел, возникая перед ним.

Вырколак повернулся на крик. Марчел был безоружен, поднял руки и медленно приближался.

— Тебе нужно успокоиться и прекратить. Сколько ещё людей должно пострадать? — Голос его звучал вкрадчиво и уверенно, и за ним скрывалась сила.

Вырколак уставился на него.

— Эрнст, используй форту!

— Вы уже попробовали — это только раззадорило его.

— Приструни эту шавку, Марчел! — закричала госпожа, поднимаясь на ноги.

Её возгласа хватило, чтобы вырколак как обезумевший побежал на гвардейцев, стоявших поодаль. Она в ужасе стали разбегаться. В два прыжка вырколак оказался перед ними, отрезая путь отступления. Пасть клацнула, впиваясь в ногу ближайшего гвардейца. Он закричал, а вырколак, явно играя, стал раскачивать им из стороны в сторону, сбивая остальных. Вырколак забавлялся. Он не хотел убивать, лишь показать свою силу, но почему бы не напасть на тех, кто сильнее? Кто мог бы противостоять? Михей отбросил эту мысль — ему не понять, что в голове у вырколака.

«Это же ты! Как не поймёшь?» — вздохнула ларва и появилась перед взором. Она была похожа на Киру: те же рыжие волосы, пронзительные зелёные глаза, глядящие прямо в душу. На ней была лёгкая белая сорочка, которая с трудом прикрывала красивое тело. Кира, но та, что собирала с ним мандрагору. Слишком чувственная, откровенная. Лукавые зелёные глаза искрились каким-то потусторонним весельем. Чем дольше он смотрел, тем больше понимал, что за приятной картинкой скрывается что-то древнее и пугающее.

«Останови это, Михей, — сквозь смех прошептала она. — Или отдайся полностью, не жалея ни о чём. Это не так сложно, как ты думаешь». — «Это не я». — «Ты! Признай уже».

Крики, ругань, рычание — всё смешалось. Картина перед Михеем мерцала, быстро сменяясь. Одна жертва. Другая. А вырколак не останавливался, только всё больше распалялся, желая погрузить весь плац в хаос. Серая густая жидкость врывалась в желтоватую картину, чтобы утопить в себе всё.

Вырколак ранил, но не убивал. Просто продолжал упиваться властью, что давала его сила.

Что-то острое воткнулось в бок. Вырколак ощерился, бросая жертву, и увидел перед собой Марчела. Он где-то взял длинное копьё, которым проткнул его тушу. В стальном взгляде Марчела Михей видел решимость. Он был готов на всё, чтобы остановить его. Обида больно заколола под ложечкой. Как мог Марчел предать его? Разве они не были друзьями? Михей усмехнулся.

— Я не хочу навредить тебе, — медленно сказал Марчел, убирая копьё. — Успокойся, Михей.

Было бы это так легко, как все думали. Успокойся. Как ему успокоиться, если его сердце постоянно кровоточит? Он никогда не успокоится.

Михей не заметил, как к нему подошла Кира — это точно была она, а не ларва. Кира смотрела на него одним глазом, второй скрывала повязка, а платье было серым из плотной мешковатой ткани, во взгляде читалось беспокойство, а не порочное влечение. Она без страха приближалась к вырколаку.

— Это опасно, — сказал Марчел, когда Кира остановилась на расстоянии протянутой руки.

— Я справлюсь, — тихо сказала Кира. — Он не убьёт меня.

Почему-то Михея позабавила такая непоколебимая уверенность. Она не понимает, что он может одним движением сбить её и прижать к земле, чтобы потом обнюхивать и ласкать тело, как ему угодно, прикасаясь туда, куда она бы не посмела.

«Так всё-таки это ты прижал бы её к земле, а не вырколак? — Ларва выросла рядом с Кирой, которая теперь двоилась, вызывая в душе Михея смутное беспокойство. — Теперь признаёшь — это всё твоих рук дело?»

Он никогда не согласится с ней. Ларва фыркнула и принялась осматривать Киру с жестоким интересом, словно та могла быть её соперницей.

Михей тут же отринул эту мысль, признав, что она смехотворна. Разве ларва могла ревновать к Кире? Это чересчур глупо.

Кира встала напротив и протянула руку. Вырколак предупредительно зарычал и зашаркал лапами.

— Тише. Тише, дурак, — сказала она, дотрагиваясь до шерсти. — Ну, какой же ты дурак.

Михею не понравилось, как она вновь назвала его дураком. Какой он дурак, если наконец-то стал волчьим отроком? Это она дурочка, что подошла к нему. Вырколак оскалился, Кира отшатнулась и упала на спину. В её глазу заблестел страх, неподдельный, животный. Вырколак медленно приближался к ней, она отползала. Михей хотел слышать её мольбу, но она молчала, а страх, который промелькнул, быстро испарился, сменившись уверенностью, бесстрашием. Глупостью. Глупая девчонка. Он преподаст ей урок.

«Как смело, Михей, — протянула ларва. — Не боишься, что она не захочет смотреть тебе в глаз?» Михей опешил, вырколак остановился, уставившись на Киру, беззащитную, но смелую. Что вообще с ним происходит? Что он творит? Вот так вырколак берёт над ним верх?

«Вырколак — твоя часть. Не отрицай её», — прошептала ларва, усевшись рядом с ним.

Это не могло быть правдой. Чудовище захватывало его, поглощало. Он должен противиться ему.

«Просто прими его. Станьте едиными. Тебе будет проще». — «Нет. Никогда». — «Тогда ты будешь страдать, пока он не поглотит тебя».

Ларва схватила морду вырколака обеими руками, зажала в ладонях и поцеловала в нос. Вспышка боли ослепила Михея. Она пробежалась по всему телу. Ощущение было новым, но таким же болезненным, как превращение в вырколака. Перед глазами всё закрутилось и потемнело. Мир стал приобретать краски; цвета ярко горели; появилась чёткость. Мир сиял, и это сводило с ума. Виски сжала острая головная боль. Вырколак и Михей распластались на земле, а после скрючились. Тело вновь менялось, и это приносило боль.

Он стал собой. Свернувшись калачиком, Михей лежал посреди тренировочного плаца. Ветер обдувал его кожу, словно кусал. Михей сжимался, чтобы согреться, а из глаза текли слёзы. Тело пробивала ломота. Голова кружилась.

На него упал плащ. Михей поднял голову и увидел Влада, стоящего над ним с протянутой рукой.

— Прикройся, — спокойно сказал он. В его голосе была отеческая теплота. — Ты молодец.

— Кира! Марчел! С ними всё в порядке? — глухо спросил Михей, не своим голосом, низким и хриплым, словно он не говорил долгие годы. Он попытался подняться на руках, но упал, распластавшись перед Владом.

— Отделались лёгким испугом. — Влад махнул рукой. — Сильнее пострадали гвардейцы.

— Я не хотел. — Михей уткнулся взглядом в землю. — Это вырколак.

«Лжец!»

— Ничего. Ты научишься им управлять.

— Я доказал? — Михей уставился на Влада. Наверное, в этот момент он походил на жалкого щенка, который хотел, чтобы его погладил хозяин.

— Доказал. — Влад улыбнулся. — Точно доказал.

Михей криво улыбнулся в ответ, принял руку и поднялся, кутаясь в плащ. Его взгляд пересёкся со взглядом госпожи, которая единственная осталась на плацу. Она внимательно наблюдала за ним, и Михей не мог понять, что у неё на уме. Даже тень лидерца пропала, словно его способность испарилась. Её чёрные волосы развевались на ветру, а верхняя губа была разбита — капли крови на белоснежной коже зачаровывали, напоминая о желании уничтожить её. С обращением оно не прошло, лишь притаилось. И это пугало намного больше, чем пустой взгляд госпожи. Намного больше. Его чувства больше не принадлежали ему.