Мой самый-самый бывший.

Ана Сакру, 2023

Когда вам двадцать, вы уверены, что главное – это любовь.Все остальное приложится.Вместе с любимым, идя рука об руку, вы всё сможете, всё преодолеете, всё переживёте. Весь мир у ваших ног!Но, когда вам становится ближе к сорока, оказывается:– что преодолеть вы можете далеко не всё- что даже в самом радужном мире могут сдохнуть розовые пони- что кризисы среднего возраста и отношений не выдумки психологов, а вполне реальные проблемы, которые сложно пережить.Пережить и вспомнить, с чего начиналась эта любовь.Повествование от обоих героев. 1 ТОМ. Второй "Мой самый-самый…" уже на сайте.

Глава 3 Сашка

Сашка.

— Ну-ка, Сань попробуй еще разок, — Василий хлопает крышкой капота и отходит в сторонку, вытирая тряпкой машинное масло с рук.

Завожу. Слушаем. Вроде не стучит больше. Да неужели, блт?

Переглядываемся с дядь Васей, боясь радоваться раньше времени. Возимся с этим гребаным пазиком второй день. Новогодние праздники. На нормальную ремку не отогнать — все либо занято, либо закрыто, а мне группу завтра везти до ущелья. Еще и с детьми. Еще и с собственными.

— Валерич, ты проедься, — Василий крутит в воздухе пальцем, обозначая предлагаемый маршрут по нашей маленькой ремзоне.

Киваю, трогаюсь. Сначала тихо, потом резвее, переключая скорости и вслушиваясь в работу движка. На третьей опять стучит. Почти так же как с похмелья у меня в голове. Да твою мать, а! Торможу.

— Ни хрена, — констатирую факт, вылезая из дубовой кабины паза и от души хлопая водительской дверью, — Надо к Вазгену гнать.

— Да подожди ты, успеешь к Вазгену, Сань, — Михалыч недобро щурится на строптивого представителя отечественного автопрома, выбивая из помятой пачки сигарету, — Я ща Костяна позову, может и успеем до завтра, у тебя ж группа завтра, да? А там уж, если не успеем, оттараканим к Вазгену, добро?

— У Кости отгулы до десятого, сам же знаешь, дядь Вась, родственников на новогодние приперлась толпа, — возражаю, устало потирая ладонями лицо.

В нос ударяет крепкий запах сигарет, когда Михалыч раскуривает, и я непроизвольно делаю от него шаг назад, морщась. Отвратная вонь с бодуна. Это ж надо было вчера так нажраться, а…

Половину не помню. Как оказался один в нашей спальне, точно. Судя по Лизкину каменному лицу с утра — феерично оказался. Наговорил ей наверно что-то…Блять.

Впрочем, пошла она. И с лицом своим каменным, и с загонами, и вообще.

А чего она ждала, собственно, после вопроса «хочешь развестись», заданного с, сука, прямо надеждой в глазах?!

Хочу, Кисуль, хочу…

Хочу ремень достать. И наручники. И к батарее. Вот это прямо от души хочу иногда.

Воображение мгновенно рисует волшебную картину, как Лизавета в чем мать родила обессиленно и ласково скулит у радиатора, пережив уже стадию гнева и бодро топая к стадии принятия, а рядом с ней лоток и миска молока. И на лице моем невольно расплывается злорадная улыбка.

Я, конечно, так не сделаю, но можно ведь помечтать…

–…ну так восьмое уже на календаре, — тем временем продолжает разговор Михалыч, не замечая, что меня в мыслях понесло куда-то не туда, — Ему эти родственники уже поперек горла, точно тебе говорю! Еще и теща там, и жена, у-у-у! Костян бедный там на сухпайке сидит, как пить дать. Примерного из себя строит…Ты ему коньячку пообещай, Сань, и закусочки. Трубку не успеешь повесить — он уже из капота пазика жопой торчать будет.

Михалыч посмеивается, выпуская щербатым ртом идеальное колечко дыма в сторону от меня.

— Да? — чешу затылок, прикидывая.

Костя вообще может починить, это мы — дилетанты — любители, только что опять чумазые все. А у него руки от бога.

— Ну давай звонить.

— Ща наберу, — подмигивает дядь Вася, выуживая из кармана побитый телефон, — Ты давай пока, Валерич, метнись за магаром. И закусочки…Крылышки из вашей жральни ой как люблю… Покуришь?

Протягивает мне пачку сигарет, пока набирает номер.

— Не, — отшатываюсь я, — Вчера перебрал, от одного запаха тошнит.

— Так надо это…опохмелиться, — сообщает дядя Вася с видом знатока.

— Издеваешься, дядь Вась? — я чуть не давлюсь от такой перспективы, смеясь, — Не, я не умею. Только еще хуже потом. Еще группа завтра с утра. Так расхожусь.

— И жена убьет, да? — хитро подмигивает Михалыч, прижимая трубку к уху, — Поругались вчера небось? Тебя ночью Колька мой видел, как ты под утро неприкаянный по территории бродил.

— Да так, — отвожу глаза. Улыбка сползает с лица. Внутри как-то противно сосет, что это вот все на виду, — Нормально все, дядь Вась. Помирились уже.

Хотя я в этом, мягко говоря, не уверен. Но что еще остается сказать, да? Да и с Лизкой хрен поймешь, когда ты у нее еще виноват, а когда — уже нет. Остается только надеяться, что к вечеру, когда Кира со своим мужем свалит, ее отпустит.

— Да конечно, нормально, Сань. Что вам молодым делать — то еще. Ругаться да мириться. И мириться — оно лучше лежа. Это старые станете, и это лень будет, по себе знаю. А пока кровь кипит, оно самое то, — оно ободряюще хлопает меня по плечу, и мне дико хочется свалить в этот момент.

Слишком уж взгляд у дяди Васи…понимающий.

— Так что, Сань, в голову не бери, — просто добивает Михалыч сочувствием меня, — Нормально у вас всё, понял? Але, Костян? Здоров…Слушай, у нас тут с Валеричем дело к тебе есть…Да…Помощь твоя нужна…Магарыч конечно! Магарыч будет!

И толкает меня в плечо, отодвигая от лица трубку.

— Давай, Санек, сообрази нам че-нибудь, придет. Починит.

— Ок, сейчас в ресторан схожу, — киваю я, вытирая грязные ладони прямо о рабочие штаны. Им все равно уже ничего не страшно. Я вообще весь сейчас как черт.

***

— Александр Валерьевич, здравствуйте, — бармен Пашка машет мне из-за стойки, как только переступаю порог кафе.

— Привет, — подхожу и протягиваю ему руку, но пацан насмешливо косится на мою черную от машинного масла ладонь.

— Без обид, шеф, не гигиенично как-то, — ржет, — Я ж с едой — напитками работаю, все дела…

Хмыкаю и руку убираю, садясь на самый дальний барный стул в углу.

— Значит с кухни меня вообще поганой метлой попрут, — тру бровь, улыбаясь, — Паш, сгоняй тогда к поварам, мне три комплексных надо с собой без первого и закуску какую-нибудь к коньяку, и скажи, чтобы крылышек обязательно положили.

— Это, шеф, без проблем, — кивает Пашка, отставляя в сторону протертый стакан, — А вам зеркало дать пока?

— Зачем?

— Да у вас на щеке, — тыкает пальцем в себе чуть повыше подбородка, показывая где грязно.

— А, нет, не надо. Я сейчас в туалете умоюсь. Давай, беги пока на кухню.

***

Плеснув в лицо холодной водой, придирчиво разглядываю себя в зеркало на предмет наличия грязи. Вроде все, условно чистый. Условно, потому что старую толстовку мою и штаны просто так водой не отстираешь. Их уже вообще мало чем отстираешь, на то они и рабочие.

Наспех вытираюсь бумажным полотенцем и, засунув руки в карманы, возвращаюсь в зал. В голове тяжелый туман стоит с самого утра, и такое странное гнетущее чувство давит на грудь, что дышать сложно. Неясное, но тревожное. Очень.

Верил бы в приметы и мистику всякую, решил бы, что что-то будет. Нехорошее такое для меня. Но я не верю. Это похмелье всё и ссора очередная с Лизой, которую я даже толком не помню ни хрена.

Впрочем, что мы нового могли друг другу сказать? Ничего…

Не считая вопроса про развод, конечно.

Вспоминаю об этом снова, и прямо насквозь прошивает злой обидой как ножом. Договорились, блять. Не думал я, что до этого дойдет. Никогда. Кто бы сказал мне десять лет назад — в лицо бы рассмеялся. Я и сейчас…Даже размышлять в ту сторону не готов.

А она? А она, получается, готова, да?

И как давно, очень интересно мне знать?!

День, неделю, годы…???

Хотя нет, не интересно, даже слышать не хочу ничего. Перехочет…

Блять, ну неужели все так плохо, а?

Нормально же живем…Ну что ей все стало не так?!

Спрашиваешь в лоб — ничего толком сказать не может. Мямлит что-то, про то, что я не хочу ее понять. А как тут понять, когда кроме этого ничего не слышишь. Объяснила бы по-человечески, по пунктам, чего хочет вообще от меня.

Не-е-ет! Томно вздыхать в ночи — это конечно эффективней.

Да и фиг с ним, пусть вздыхает, я бы не обращал внимание, но…

Жена иногда смотрит на меня так, будто ее бесит сам факт моего существования. И в эти моменты такая ярость накрывает в ответ, что хочется ее придушить. Так хочется, что страшно. Потому что я не знаю, как еще убрать эту жуткую эмоцию в ее глазах. А видеть ее — невыносимо.

Это ведь Лизка моя…И я слишком хорошо помню, как ее зелёные глазищи как у кошки светятся любовью. Светились. Раньше всегда. А теперь…Если хоть раз за день блеснут — уже счастье.

Как она вообще может так? О чем она в этот момент думает, когда так смотрит на меня?

Вот об этом? О разводе?

Охренеть…

От этих мыслей даже больно дышать, и я все кручу и кручу в голове нашу жизнь, пытаясь понять, когда? Когда это начало происходить с нами? Совсем из колеи вчерашнее выбило.

— О, Саш, привет! Ты бы подошел хоть — поздороваться, а?! — мелодичный женский голос вырывает меня из плена своих загонов.

Поворачиваю голову на звук, и рефлекторная приветственная улыбка застывает на лице подобно посмертной маске. Потому что вижу, кто это окликнул меня.

Бл…Надо было глухим притвориться. Но уже поздно.

Иду к столу у окна, за которым восседает вся честная компания: расфуфыренная как павлин в брачный период подруга моей жены Кира, Иосиф Лазаревич, ее лысоватый еврейский муж — банкир, какой-то незнакомый мне длинный хмырь в идеально сидящем строгом костюме, и стильном галстуке, завязанном так туго, что мужик рискует разрезать себе кадык. И кто только припирается в костюме на горнолыжку?!

А рядом с любящим потуже хмырем близко-близко…моя Лиза.

И взгляд ее стеклянный выразительно ползет по моим грязным, потрепанным штанам, выцветшей, видавшей виды толстовке и застывает на влажном от воды лице.

— Александр, я уж думал и не встречу тебя в этот раз, — Кирин муж привстает с кресла и протягивает мне свою холеную ладонь.

— Да замотался, дела, — крепко пожимаю его руку.

Он вообще ничего мужик, хороший. Когда рядом Киры нет, даже шутит — плюс. Минус — начинает много пить. И спрашивать девочек. Лет пять назад водил его только мужиками в баню, так он уже через полчаса"рюмка водки на столе"орал в караоке, а через час привел каких-то хмельных туристок из Ярославля. И где только их нашел…

Подозреваю, именно поэтому Кира всегда рядом с мужем, а у него всегда кислая мина рядом с женой. Плотно его сторожит. Кстати после того случая мы вместе с Осей, или Иосифом Лазеревичем Пельцем, в баню больше не ходили.

Перевожу взгляд на саму Киру. Та мило улыбается мне, а в глубине лучистых глаз вспыхивает легкое пренебрежение и настороженность, когда немного подаюсь навстречу.

Боится, что обнимать полезу? Я могу…

Демонстративно раскрываю объятия гражданке Пельц, от чего она предсказуемо шарахается от меня, вжимаясь в кресло и закрывая руками свой белоснежный свитшот.

— Ты чего такой грязный, Саш? Как из шахты, — бормочет.

— Значит, обниматься не будем? Мы же друзья, — возмущаюсь, испытывая нездоровый азарт.

Нервно хохотнув, Кира качает головой.

— Мысленно тысячу раз тебя обняла, — идет на мировую и поворачивается к незнакомому мне хмырю.

— Саш, познакомься, это Ариэль, компаньон Иосифа. Ариэль, Александр — владелец этого отеля и муж Лизы.

У мужика с русалочьим именем на это вытягивается его еврейско-аристократическое лицо. Надменный взгляд выразительно ползет по моей рабочей одежде и застывает на черном пятне на толстовке у самого ворота. Протягиваю ему руку, просто потому что так положено. Вяло пожимает, будто сил у него осталось на последний вздох.

— Приятно познакомиться. Вы очень…аутентичны, Александр. Олицетворение этого места, — выдает то ли оскорбление, то ли комплимент, сверля меня своими холодными глазами. Поворачивается к Лизе и становится понятно, что про аутентичность точно было оскорблением.

— Ваш муж, Елизавета? Очень неожиданно. Вы будто из разных миров, — сладко улыбается хмырь моей жене. Его взгляд едва заметно масляно сверкает, проходясь по ее белой гибкой шее, — Вы, Лиза, такая утонченная…

Лизка на это вспыхивает и упрямо поджимает губы, а у меня непроизвольно сжимаются кулаки. Он не охренел ли клеить ее прямо при мне?

— Любовь зла, — выдает жена, дежурно улыбнувшись на комплимент, и встает со своего кресла.

Подходит ко мне. Тонкая кисть ложится на мою талию, зеленые глаза сверлят снизу-вверх. Наклоняюсь к ней, и Лиза коротко целует меня в губы при всех. Немного отпускает. Чувствую, как рефлекторно разжимается кулак. Да, Кис, защищай меня… У Лизки всегда это трогательно выходит… Кошусь на Ариэля, тот чуть ли не русалочьим хвостом под столом бьет от неприятия ситуации. Скривился.

— Кстати, нам до сих пор не принесли закуски, — ворчит хмырь, смотря на меня в упор и складывая пальцы домиком на действительно пустом столе.

— Сейчас я их потороплю, — вежливо улыбается на это Лиза, — Я все-таки хозяйка.

И шепчет мне одни губами.

— Пойдем — поговорим.

Покорно плетусь за ней на кухню, засунув руки в карманы брюк. Взгляд лениво сползает на Кискину задницу, обтянутую утеплёнными леггинсами. По мне так слишком пошло обтянутую, потому что мысли в голову при виде, как поршнями ходят ее ягодицы, лезут с маркером 18+. И видимо не только у меня одного, судя по надувшейся еврейской русалке за столом. Облизываю губы, ловя остаточный вкус Лизиного поцелуя, картинки утреннего секса мелькают в голове. Надо было ее еще в коленно-локтевую…

— Саш, ты бы реально в таком виде не расхаживал по комплексу, — рычит тихо Лизка, стоит нам зайти на кухню и захлопнуть за собой дверь, — Как бомж!

Моргаю, стараясь побыстрее прогнать интимные образы из головы. Мне тут походу опять мозг собираются трахнуть, а не другое место, а я как-то не готов.

— Что, мужа застеснялась, а, Кис? — выгибаю бровь и за локоть оттаскиваю ее ближе к подсобке, потому что уже вся кухня пялится на нас.

— Ребят, побыстрее можно! Там за столиком ждут! — показываю пальцем поварятам, чтобы развернулись к рабочим местам и приступали к своим обязанностям, а не грели уши.

— Не говори ерунды — застеснялась, — закатывает Лиза глаза, — просто дисциплину подрываешь. Если тебе можно в таком виде шастать, то почему другим нельзя.

— Потому что я плачу другим зарплату, а не наоборот, Кис. Это все? Или еще есть что сказать?

— Есть, — кусает нижнюю губу.

Напряженно смотрит в упор на меня, скрестив руки на груди. Видно, что с духом собирается, и я начинаю нервничать в ответ. Ну что еще? Я, честно сказать, надеялся, что ее уже немного отпустило, и мы просто закроем вопрос со вчерашним дурацким вечером. Тем более утром было вполне хорошо…Отлично просто…Мой взгляд инстинктивно прикипает к Кискиным губам. Они у нее розовые и нежные…Очень выразительные.

Мне повезло. Моя жена конечно внешне изменилась за пятнадцать лет. Она уже не сражает своей цветущей юностью наповал. Зато в ней появился какой-то шик. И стервозность. И прет от этого почему-то еще больше. Мои вкусы с возрастом, видимо, тоже слегка поменялись…

— Кира улетает через два часа в Сочи, они там проведут остаток праздников, и… — аккуратно начинает жена.

— И слава богу, — вставляю я.

Мне достается укоризненный взгляд.

— И, раз уж в завтрашний поход я не иду, то я решила поехать с ней. Как раз тоже на два дня, — выпаливает таким тоном, будто зачитала приговор, который обжалованию не подлежит, а в конце еще и упрямо задирает свой маленький круглый подбородок.

Хмурюсь, осознавая. Мозг с трудом ворочает извилинами с бодуна.

Так…Стоп!

— Я не понял, ты собралась куда-то лететь с этим мужиком?! — наконец до меня доходит.

— С каким мужиком? Я лечу с подругой и ее мужем! — невинно хлопает глазами жена.

— И этим мужиком, да?! — рявкаю я, — Даже слышать не хочу!

— Саш, не сходи с ума, — раздраженно трет лицо, — Он просто деловой партнер Оси и мне на него плевать.

— Лиза! Он просто хочет тебя трахнуть, и мне вот на это не плевать совсем!

— Не выдумывай! — психует она.

— А ты дуру не строй из себя! — неконтролируемо повышаю голос, отчего на нас опять оборачивается вся кухня.

Замечаем, синхронно делаем еще шаг к подсобке подальше ото всех. Сверлим друг друга враждебными взглядами. Опять.

Лиза-а-а…Придушить и к батарее…Как же хочется, а!

Кисуля моя идет гневными пятнами. Похоже, представляет тоже что-то такое про меня. Зеленые глаза чуть ли ненавистью блестят.

— Я просто хочу отдохнуть от тебя, — шипит как самая настоящая кошка.

Даже если на эмоциях, это все равно по живому. Устала она. От меня.

— Не с ним, — цежу.

— Я еду с Кирой. Я уже решила, — отводит взгляд, отступает на шаг, — Пожалуйста, не порть мне настроение этой ревностью беспочвенной своей. Я, по-моему, поводов не давала никогда. Это в конце концов унизительно!

Снова поднимает на меня свои зеленые глаза. И в них вдруг дрожат слезы.

Ну пиздец. Что вот делать, а?

Меня просто разрывает от моментального ощущения беспомощности. Как поступить, что сказать?

Лиза пользуется моментом. Пытается улизнуть, так окончив разговор. Не даю, перехватываю за руку. Раз уж мы тут по больному проходимся…

— Что я тебе ночью наговорил? — хрипло интересуюсь, когда оборачивается.

— А ты не помнишь?

— Нет.

— Алкаш, — фыркает, шмыгнув носом.

— Вот не надо. Как давно ты думаешь о разводе, а?

— Что? — Лизка очень натурально хлопает зелеными глазами. Но она и специально так умеет прекрасно.

— Что слышала. Как давно? — напираю я.

Мне жизненно необходимо это знать. Непроизвольно сильнее сжимаю пальцы вокруг ее тонкого запястья. И кажется делаю больно. У Лизы расширяются глаза, нервно дергает рукой, пытаясь от меня избавиться.

— Достаточно. Пусти! — рычит сквозь зубы.

Отпускаю. Оглушила меня своим"достаточно"наповал. Вырывается, потирает запястье, исподлобья смотря на меня.

— Я пошла собираться, у меня вылет через полтора часа. По поводу детей я уже договорилась с твоей мамой, что она сегодня вечером к нам зайдет, всех уложит, так что не переживай.