Довести Хабиба

Ана Сакру, 2022

Хабиб Мансурович Сатоев, в прошлом чемпион по вольной борьбе, а в настоящем успешный бизнесмен, в кои то веки никого не трогал и ехал себе спокойно на долго откладываемую помолвку в родное село своего отца.Мадина Фаридовна Косулина, в девичестве Ахмедова, падчерица губернатора одного далекого края и младшая дочь убитого криминального авторитета того же края, в кои то веки решила отдохнуть без семьи и ехала на горнолыжный курорт, чтобы отметить наступающий Новый год.И за что им эта встреча?Счастливые же были люди…Будет пошло и смешно, трогательно и грустно.И обязательно душевно.

5.

Время тянулось бесконечно, застревая в вязком, потрескивающим от нашего молчания пространстве салона. Нет, мне не хотелось говорить. Но всем существом ощущала, что теперь невероятно хотелось ему. Этакий подкожный зуд, не дающий спокойно усидеть на месте, усиливающий напряжение.

Если до этого Хабиб рулил расслабленно, почти лениво, полуприкрыв тяжелые веки, когда смотрел на дорогу, спокойно опустив одну руку на руль, то сейчас он пребывал в постоянном движении, мельтеша на краю моего зрения. То по бороде задумчиво проведет, то ухо почешет, то нос. Вздохнет, сделает громче — сделает тише, прохладней — жарче, обзовет кого-то на дороге бараном, сцепив зубы, в сердцах хлопнет ладонью по рулю, расставит ноги шире, поправит ширинку, ремень, ворот, опять вздохнет, сводя брови на перебитой переносице в одну.

Ему теперь не сиделось.

Эта почти беззвучная, непрекращающаяся суета раздражала и одновременно заставляла меня тихонько самодовольно улыбаться. Кого-то проняло сильнее, чем меня-я-я…

Ну, и кто тут теперь из нас недое…???

Я отвернулась к окну и уткнулась носом в стекло, желая скрыть злорадное выражение своего лица. А то ненароком взорвётся мой горец…Опять. Нет уж, пусть без возможности прицепиться ко мне страдает. Сам виноват — а за свои ошибки нужно расплачиваться.

Пейзаж за окном менялся. Двигаясь на юг, мы постепенно подъезжали к горам. Бесконечные поля вытеснили холмы и низины, кое-где полностью застеленные плотным туманом. Все чаще вдоль трассы стали появляться невысокие пока, скалистые выступы, покрытые можжевельником и туями. Солнце смелее засветило на горизонте, делая небо пронзительно голубым и прозрачным, в воздухе запахло теплом.

За бортом уже стабильно было + 5…+7. И снег наконец перестал идти — да его в принципе почти нигде не было видно, лишь в оврагах да в тени меж редких деревьев. Земля, еще недавно спрятанная за метровыми сугробами, внезапно показалась вновь, песчаная, скупая, серо — черная и покрытая прошлогодней, кое — где ещё зеленой травой.

Я даже не заметила, в какой момент это произошло. Будто волшебство. И, казалось, мы все дальше и дальше едем в весну, пропитанную горным воздухом, прелой землей и горько-сладким дымом. Ещё чуть-чуть, и можно будет выйти из машины без куртки, чтобы погреться на ласковом солнышке. Оно так нещадно светило в окно, било по глазам, нагревало щеку, что выжигало во мне всё раздражение и накопившуюся за долгое время усталость.

Только сейчас я прочувствовала, что еду отдыхать, что меня ждет отличная неделя с нашей шумной университетской компанией, и что у меня отпуск. Настроение взмыло вверх. Настолько, что я соблаговолила обратиться к своему водителю.

— А мы скоро на заправку заедем? — после трех часов молчания голос был ломким и сухим.

Хабиб мелко вздрогнул и моргнул. Не ожидал, что меня услышит. Бросил косой взгляд и снова уставился на дорогу.

— Не надо нам, — глухо отрезал.

— Я в туалет хочу. И перекусить.

Промолчал. Я подождала. И еще чуть-чуть подождала…Это что месть такая? Заставить меня обмочиться на подарок будущему тестю? Как-то слишком оригинально…

— Хабиб…

— Я слышал. На ближайшей остановлю.

Я выпрыгнула из машины, на этот раз не дожидаясь, пока Хабиб, следуя этикету, распахнет передо мной дверь. Во-первых, не нужны мне любезности от этого грубияна. А во-вторых, в туалет хотелось до звезд в глазах.

На улице по ощущениям была настоящая весна. Яркое, клонящееся к закату солнышко приятно щипало теплом лицо. Его косые лучи заставляли щуриться, щекотали щеки и подбивали скинуть пуховик. Освежающе колкий ветерок ласково гладил волосы. В прозрачном воздухе пахло прелой травой, нагретой влажной землей и близким уже высокогорьем.

Я вдохнула полной грудью, ловя чудесный момент, и с удовольствием потянулась, разминая затекшую спину.

Хлопнула водительская дверь, пикнула сигнализация. Сатоев всё-таки обошел капот и подошел ко мне, хмуро взирая из-под нависающих надбровных дуг. Решила не обращать внимание на него, продолжая жмуриться и подставлять лицо солнышку. Восхитительно. Всё тело будто до краешков наполнялось чистой природной энергией. Внутри трепетало от тревожного предчувствия чего-то такого…Чудесного…

— Пошли, поссать хотела.

Даже солнце потускнело вмиг от его выбора слов.

Нет, ну это ж надо — так мастерски испоганить кайф другому человеку!

Я перестала потягиваться, бросила на Сатоева ответный недобрый взгляд, транслируя"сам дурак"и гордо прошлепала к заправке. Прошлепала, потому что купленные им галоши были мне откровенно велики.

— ЧИто взять тебе? — Хабиб не отставал, дыша мне прямо в затылок и, судя по тому, как зудела у меня поясница, еще и руку в миллиметре держал от моей спины. Не касался, но явно хотел…Хам!

— Я сама, — притормозила перед стеклянной дверью. Так и быть, пусть мне открывает.

Хабиб открыл. При этом задел рукой, чуть-чуть грудью и заглянул в лицо, криво улыбнувшись одними губами.

— Ты мне это"сама"брось…ЧИто? — нарочито ласково пророкотал.

Вздохнула, закатив глаза. Упертый какой. Нет, ну если мужчина так мечтает накормить тебя сомнительной сосиской…Или что там у них есть (покосилась на баннеры с меню над кассой), то отказывать — тяжкий грех! Вселенная запомнит и всё такое…

— Американо двойной, слойку со шпинатом, пончик с розовой глазурью.

— Иди, — тут же милостиво разрешил Хабиб и подтолкнул в сторону туалета.

— Пф-ф-ф, — со смаком протянула я. Ну, спасибо, что разрешил, папочка.

Погода была настолько волшебная (да и мы настолько задолбались ехать), что перекусить решено было на улице. Тем более, что заправка для этого попалась нам очень удачная — немного в стороне, ближе к жидкому пролеску, в ряд стояло четыре грубо сколоченных стола с широкими лавками по бокам.

Я присела за крайний, наблюдая, как Хабиб плечом толкает стеклянную дверь и выносит на улицу наш заказ. Два кофе, мою слойку и два одинаковых розовых пончика, украшенных белыми зефирками. Почему-то этот несчастный пончик заставил меня улыбаться во все тридцать два…Ну никак Сатоев не вязался с розовой клубничной глазурью.

— ПрАшу, — передо мной водрузили бумажный стаканчик, рядом на стол шлепнулись две упаковки с сахаром и пластиковая палочка. За ними последовали слойка и пончик.

Я благосклонно кивнула.

— Спасибо.

Хабиб уселся напротив. Я принялась есть. Что было непросто, потому что Сатоев по-видимому поставил себе задачу прожечь своими чернющими глазами во мне дыру. Казалось, он не моргал даже…

Вы пробовали глотать, когда вас в упор разглядывают, криво улыбаясь и думая черт знает, о чем? Так себе занятие…

Однако сил его осадить почему-то не находилось. Все работало против моей решимости быть отчужденной и неприступной: это ласковое солнце, припекающее макушку, легкий ветерок, играющий с моими волосами, свежий, сладко — горький воздух и… мужской немигающий взгляд напротив, наполненный чем-то таким, от чего внизу живота щекотно поджималось и становилось жарко. Мы ели молча, медленно отпивая кофе из пластиковых стаканчиков. Сатоев, смотря на меня, а я, смотря куда угодно, только не в его сторону.

–Ты говорила, был муж? — вдруг медленно произнес Хабиб, делая большой глоток кофе, когда я расправилась со слойкой и принялась за пончик, — И куда дела?

Я слизнула зефирку с глазури, раздумывая отвечать или нет. Непроизвольно отметила, как он проследил за движением моего языка. Задержался на губах и снова посмотрел в глаза. Вообще не заслужил, но…Нам еще три часа ехать. Тяжело всё-таки, когда в салоне гробовое молчание.

— Неправильный вопрос, — скупо улыбнулась и откусила пончик.

— Почему? — Хабиб выгнул бровь.

— Потому что ответа на него ты не получишь, — я улыбнулась шире.

Черные глаза напротив на мгновение жарко вспыхнули и тут же погасли, будто он специально их потушил.

— А-ай, кусаешься, — усмехнулся Хабиб, качнув головой и спрятав кривую улыбку за стаканчиком.

— Могу и больно, — я хищно клацнула зубами. Не знаю, что на меня нашло…Не спрашивайте!

— Не сомнЭваюсь, — хмыкнул Хабиб, и лучики-морщинки в уголках его глаз проступили сильнее. Посмеивался.

Замолчали. Разговор оборвался, но что-то вокруг неуловимо изменилось. Стало легче и так сладко дышать.

— Ну, а занимаешься чем? — Сатоев крутанул в руках пустой уже стаканчик, исподлобья смотря на меня.

Пончики были съедены, кофе выпито, но мы, не сговариваясь, оставались сидеть, не идя к машине. Просто было как-то так пронзительно хорошо, тепло, спокойно, и этот пьянящий свежий воздух…Я не хотела опять в салон. Не хотела ехать, не хотела, чтобы километры утекали, с каждой минутой приближая нас к конечной точке маршрута. Не хотела. Мне хорошо было так.

На его вопрос не ответила, просто молча улыбнулась. Он не поймёт…Стебать еще будет — не хочу…

— Я бы и предположил, что ничем, но больно ты… — продолжил Хабиб, не дождавшись моего ответа.

Взял паузу, подбирая слово, сощурился и окинул меня придирчивым, разбирающим на молекулы взглядом.

–…боевая, — нашёлся.

Я захохотала. Боевая?! Ладно, ответ он заслужил.

— Вообще по первому образованию я юрист, — прошлась пальчиком по ободку бумажного стаканчика, думая, что стоит говорить, а что нет, — После университета работала по специальности несколько лет…

— А специализация какая? — нахмурился Хабиб, склонив голову на бок.

— Налоговое право…

–Не твоё, — тут же категорично отрезал Хабиб. Мой палец замер на ободке, и я с любопытством покосилась на собеседника.

— Вообще-то я была неплохим специалистом, очень даже… — аккуратно заметила.

— Не сомневаюсь, но тебе не подходит, — убежденно повторил Сатоев, по обыкновению криво улыбнувшись.

— А что подходит? — поинтересовалась я.

— Дальше говори, — ушел от ответа Хабиб, сминая свой стаканчик. Ловко запульнул его в стоящее рядом мусорное ведро и потянулся за зубочисткой.

— А дальше. Дальше… — я закусила губу, смотря мимо Хабиба, — Знаешь, у меня был блог в инсте. Ну, как у всех. Ничего особенного. Так, фотки с отдыха выкладывала, иногда что-то про психологию — я увлекаюсь. Ничего серьезного — просто информация какие книги понравились, статьи… И подписчиков на странице скопилось достаточно много. Вот…

Сглотнула, подбирая слова.

— И так вышло, — медленно продолжила, — Что мой развод с мужем был там тоже немного освещен. И мне начали писать. Ну, женщины в похожей ситуации. Очень много. Буквально завалили директ. Спрашивали совета, искали поддержки, многие просили личной консультации, но я отказывала — я ведь не психолог, у меня и образования-то нет…Но в один прекрасный момент я подумала почему нет? Мне ведь это нравится, понимаешь?

У меня даже голос дрогнул от непонятно откуда нахлынувших чувств. Я перевела на Хабиба взволнованный взгляд, отчаянно ища поддержки. Не знаю, почему мне так хотелось ее получить. Возможно, потому, что все мои близкие откровенно крутили у виска — променять теплое место в налоговой на психологическую страничку в инстаграме, и мне важно было, чтобы хоть кто-то меня понимал. Пусть даже это — мой сомнительный попутчик Сатоев. Хабиб в ответ на мои откровения только расслабленно кивнул.

— Ну, потрындеть тИ любишь, сразу видно. Верю, что в кайф.

И, сцепив пальцы в замок, подался ко мне через стол всем своим видом показывая, что ему любопытно, что дальше.

— Ну и… — я облизала пересохшие губы, сердце почему-то забилось сильнее, кровь прилила к щекам. Его открытая, такая искренняя заинтересованность выбивала меня из панциря. Ощущение, будто раздеваешься перед незнакомым человеком. Не до конца, но…

— И я решила, а почему нет. Тем более, очень хотелось всё разом поменять. Поступила на второе высшее на заочку, одновременно с этим стала проходить разные курсы. Сначала разработала готовые программы для продажи в интернете, потом решилась на консультации. Из налоговой ушла…

Замолчала.

— Психолог значит, — хмыкнул Хабиб, потирая бороду.

— Только учусь, — поправила я, — Второй курс.

— Ясно, — засунул зубочистку в рот, перекатил её языком, не сводя с меня проникающего внимательного взгляда.

— Ну делат мозги точнА умеешь, Мадин. Не знаю — как насчет лечить, — вынес свой вердикт Сатоев через несколько долгих секунд и рассмеялся.

Мне почему-то в жар бросило от всего вместе: его слов, бархатного смеха, горящих черных глаз. И словно нить между нами натянулась, цепляя что-то в груди, тонкая пока, едва ощутимая. Чтобы порвать, встала и выкинула стаканчик в урну. Отличный повод не смотреть больше другу другу в глаза.

Сатоев продолжал сидеть. Обернулась на него и кивнула в сторону машины, вопросительно выгибая бровь. Не сдвинулся.

–Ну так что ж с мужем, если все писать сразу стали? — вместо этого поинтересовался, щурясь,-Изменил?

–Нет.

— Ты изменила? — он собрал лоб гармошкой и тыкнул зубочисткой в мою сторону.

Я заулыбалась, качая головой. Будто других поводов и нет для развода.

— Тоже нет.

–Бил? — грозно нахмурился Хабиб.

Тут мне стало прямо смешно.

— Он бы не посмел, ты что! Хоть был и отбитый, конечно…

— Что значит? — озадаченно.

Вздохнула, махнув рукой.

— Он был профессиональный боксер. Сейчас в ММА ушел. Косулин. Может знаешь?

Сатоев задумчиво почесал бороду, явно пытаясь вспомнить.

— Не лично, слышал… — протянул наконец, щурясь, — И что с ним не поделила-то? С твоим Косулиным?

— Любовь живет три года, сам говорил. Наша прожила четыре… — я сделала шаг назад, пятясь к машине.

Разговор начал откровенно напрягать. Ничего из этого я ему говорить не собиралась. И теперь испытывала неприятное чувство досады.

— А потом? — не сдавался Хабиб, давя интонацией и будто заставляя отвечать.

И казалось, что действительно проще ответить.

— А потом я поняла, что вышла замуж за человека, с которым у нас нет ни одной точки соприкосновения, — глухо произнесла я, делая ещё шаг назад

— Точки соприкАсновения лУди создают сами, — категорично заявил Хабиб, наконец поднимаясь с лавки и почему-то всё тяжелее глядя на меня.

Опять это напряжение. Тягучее, липкое, давящее. Я еще не понимала, почему оно вновь образуется между нами, но уже каждой клеточкой его ощущала. Что? Что не так?

— Не тогда, когда вам даже поговорить не о чем, — возразила вслух.

— В браке не говорить — главное, — отрезал Сатоев, делая шаг в мою сторону.

Меня задело.

Вот значит, как, да?! Мадина, ты дурочка? Забыла, с кем и о чем толкуешь?

— А что главное? — с едкой иронией поинтересовалась, склоняя голову набок.

Ну, давай, Сатоев, расскажи мне про"место женщины на кухне"или что ты там думаешь. Но Хабиб немного удивил.

— Я бИ ответил, но тИ агрессивно спрашиваешь. Решишь исчо, чИто я такой же как твой Косулин, — хмыкнул он холодно и, прокрутив на пальце ключи, направился к машине.

— Я итак недалека от этой мысли, — фыркнула ему в спину.

Сатоев затормозил и обернулся, буквально пригвождая меня к земле тяжеленным взглядом. Таким тяжеленным, что коленки моментально стали ватными, подгибаясь.

— Назвала меня тупым? — медленно, будто пробуя каждую букву на вкус, поинтересовался он.

Инстинктивно бросило в холодный пот. Вот сейчас была угроза. Настоящая. Она пробила моё поле пушечным ядром, растеклась по коже обжигающе ледяным ядом.

— Я этого не говорила, — ответила более высоким, чем обычно у меня, голосом, — Я даже про Косулина этого не говорила!

— Я понял, чИто ты говорила. ПрИкрасно, — отрезал Хабиб, посмотрел на меня еще мгновение и отвернулся. Пикнула сигнализация. Распахнулась водительская дверь. Он сел внутрь, а я так и стояла на месте. Мне было просто страшно идти к нему. Просто страшно. Словно в клетку к разозлившемуся хищнику. И было до слёз обидно, что он ведь, по сути, был прав. Я ведь именно так и думала. Про Косулина — так точно. Насчет Сатоева я…

— Мадин, — окликнул меня Хабиб, устало проводя ладонью по лбу, — Хотелось бы по перевалу ехать не ночью…

Логично.

Я поплелась к машине, обреченно вздохнув.

Вот не надо нам было говорить. С каждым разом все хуже и хуже…Ладно, осталось-то каких-то три часа. Выдержу.