Выдумки

Амир Кари, 2021

Острым рассказом для меня является "Сыночек". Я написал ее от лица своей мамы, когда ушёл в двадцать лет к своей нынешней жене. К сожалению, я написал этот рассказ только после её смерти. Не знаю, смог бы я ей показать этот рассказ, если бы она была жива? Остальные рассказы – это мои выдумки.

Враньем сыт не будешь

В деревне Проскино каждый день, кто-нибудь просыпался с мыслями о том, что нужно что-нибудь выковать. Больше для красоты, да похвастаться соседу, чем из нужды. Два года тому назад, Иван Петрович заказал Митрохе-кузнецу карету, похожую на тыкву, как из сказки про Золушку. Он мечтал, что будет дочь возить, да сказки рассказывать. Любил он дочь больше всего на свете. Принесет двойку из школы, не ругал ее, а бранил учителей, мол, как ей посмели такой красавице да лапоньке двойку поставить."Да не нужна тебе эта учеба, за тобой принц приедет" — постоянно твердил он ей. Пока Иван Петрович возмущался, она бежала к мальчишкам в войнушку играть.

Иван Петрович подошел к делу ответственно. То колеса не должны быть такими простыми, нужны веточки да листочки. Говорил он:"Карета на тыкву не похожа. Вот не похожа и все". А ему Митроха отвечал:"Да как не похожа? Все похожа, что ни на есть настоящая тыква, как, вон, в огороде". А Иван Петрович все стоял на своем:"Да как? У тыквы хвостик, да и пузанистее она". С тех и пор и кличут его"Пузан". Пузан мог в три часа ночи приехать с тыквой или с книгой"Золушка"и давай объяснять. Да так он его замучил, что тот ночами не спал, лишь бы отвязаться.

Карета готова. Впереди колеса маленькие, сзади большие, громадные, под рост Ивана Петровича. Один в один тыква, а сверху хвостик торчит. Запрягли лошадь. Как не секли беднягу, так с места и не тронулась. Всё село собралось. Кто у виска крутил, кто смеялся, а лошадь только в землю зарывалась. Загрузили карету в трактор и увезли к дому Пузана. Иван Петрович первые две недели крутился возле нее, все думая, как ее с места тронуть, да все напрасно. Махнул рукой, да так и оставил для красоты.

На другом конце села жил дядь Егора, лет под шестьдесят. Настоящее имя Епифан Загульдович, то ли не могли выговорить, то ли еще из-за чего, но теперь он даже сам себя Егором звал. Так вот, он тоже был кузнецом, но к нему люди не ходили. Вот по какой причине. К сроку не успевал. Бывало, возьмет дорогой заказ, а дешевый отложит. Люди возмущались, а он им деньги выносит наполовину, а другую себе оставляет, за его якобы беспокойство, да так и отправлял людей восвояси. Да и дорого брал, всем говоря, что железо, мол, дорогое, и"работник он золото, днем с огнем не сыщешь". Сейчас к нему заезжают только проезжие. Жил один. Еще одна странность у него была — чертей боялся до ужаса. Конечно, он их не видел, а ложился не позднее двенадцати ночи. После двенадцати, как он воображал, черти с душой играют, да еще и забрать могут. В доме стояли две большие бочки со святой водой, которые сам и крестил. Почитает"помоги, Боже, спаси от чертей"раз двадцать и начинал с утра по углам лить, затем выходил во двор и поливал всюду, не обращая внимание зима это была, или лето.

В одно прекрасное утро, заходит к нему клиент в протертом костюме. Толстый, платком пот вытирает, губы толстые, некрасивые и глаза бегают.

— Егора, здрав будешь, милый человек?

— Да, хорош. Как сам? Матвей Андреевич, а тебя давно не было!

— Да тут, у Митрохи завал, — как услышал Егор про Митроху сразу ему дурно стало, аж глаз задергался. — К делу, розочку на моем заборе сломали вчера, надо сделать, сегодня хотел. — Замолчал и огляделся, — вчера зять, головой не соображает, привез сена, и давай кидать через забор, да вилами и подцепил розу. Эх, орал да кричал на него. А толку? Были б мозги тогда другое дело. Одни затраты… ммм-хэ

— Эт даа, — прошептал дядь Егора. — Так вот я че думаю, Матвей Андреевич. Вам-то, от греха-то подальше, забор-то нужно..эт самое… — Клиент от волнения свернул губы в трубку, и раскрыл глаза так, что еще чуть-чуть и выпали бы, но перебивать не стал. — Новую, эт самое…

— Ты, Егора, уж не совсем поехал-то? — клиент покрутил пальцем возле виска. — Ты с мои зятем дружбу не ведешь? Тот тоже из всего хочет деньги сделать. Как на уши присядет.. Если заслушаешься, считай дело дрянь.

— Да, тссс, слушай — дядь Егора оглянулся посмотреть нет ли кого. — Твой Митроха с чертями…

— Это ты, Егора, с чертями, — перебил его клиент да замахал руками. — Да еще и с жадными, которые науськивают тебя из-за розочки весь забор перековывать. Хе, поглядите, люди, на него. Нашелся мне. И не затыкай меня, пойду лучше. Дядь Егора схватил за руку и притянул обратно, посадил.

— Слушай меня и не перебивай, а то и ты с ума сойдешь. Да ты и так уже по-тихому вон…тю-тю… Вся деревня говорит, что скоро врачи приедут, руки свяжут и увезут тебя! Теперь иди, раз не хочешь ничего. Иди. Сказать мне тебе больше нечего. — Дядь Егора приподнял Матвея Андреевича и хотел было проводить.

— Ты че, Егора, знаешь то, чего я не знаю? Выкладывай. Не уйду. — Матвей Андреевич поставил руки в бок и вытянул губы в трубочку. Это означало, что он внимательно слушает.

— Ты же не хотел!

— Говори! Не уйду!

— Так вот, — начал дядь Егора, почесывая затылок и осознавая, что план удался, взял за руку Матвея Андреевича и усадил обратно. Сам присел поближе и начал шептать, чтобы придать больше убедительности своим лживым речам. — Ты, наверное, один не слышал, что у нас в деревне твориться. Многие уже от Митрохи отказываются, или в другое село идут, или же ко мне. Все знают, что он с чертями водится. Вон Пузану какую карету отгрохал. Думаешь просто так не едет? А я скажу тебе, что народ поговаривает, — дядь Егора положил руку на плечо клиенту и оглянулся. — Черти ее к земле тянут, а вечерами ездят, следов не оставляя. Вон Митрохе, помнишь, теть Марина не заплатила, долго слух ходил еще, померла только она потом. Да знаешь, как померла? Ой, лучше не знать. Тяжело…

— Да ты че?! Ты это, не врешь ли? — Матвей Андреевич платком пот вытер.

— Не своих слов же говорю, а говорю то, что слышал. Многие ко мне заходят, да и по секрету мне говорят. Сосед напротив теть Марины, бессонница у него. Ужасная картина, говорит. Однажды сидит, курит, да сигарета сама выпала, когда тихонько карета в виде тыквы подплыла к дому и ничего не видно. Только смеются, да шепчутся. Потом засверкала, и смотрит, белый дым в карету несется. А потом карета отплывает. Понимаешь?!

— Ну, Митроха… — прошептал Матвей Андреевич и выпучил глаза.

— А если и этому не веришь, так вот че послушай. Забор Ипатыча помнишь? Митроха ковал. Тоже красивый такой, как конфетка, — продолжал дядь Егора. — Этот забор — флейта. Если ветер дует — страшная мелодия, ууууу, — тихо пропел Егора — да не каждый слышит. Ветер юго-западный нужен, несильный, нормальный. И вот ветер дует, а Ипатыч-то с ума сходит. Кстать, твой дом рядышком ведь.

— Так Ипатыч что сделал-то?

— Хм, точно не скажу, но говорят, что Митрохой черти командуют. Что скажут, то он и делает. Ты, эт, никому… — и дядь Егора отвернувшись заулыбался, предчувствуя свою будущую наживу.

Дядь Егора еще по десять раз рассказал каждую историю, выдумывая новые подробности. Да тот сидел с умным видом кивал и причитал. Что ему еще делать? Дядь Егора дал ему святой воды, рассказал, как пользоваться. Матвей Андреевич побежал дом крестить, так розочку и не сделав.

Матвей Андреевич будучи человеком серьезным решил все проверить сам. В течение десяти дней спал плохо, ворочался, да все бегал к дому Пузана. От калитки отсчитал семь шагов до кареты. Каждую ночь бегал и считал. По первости все в порядке было. А потом, видимо от недостатка сна, он уже начал считать и пять, и десять шагов. Хмурился, чесал затылок и бежал к дому Ипатыча послушать не издает ли музыку забор. Забыв, что у Ипатыча есть странность ночами на пианино играть, Матвей Андреевич это и слышал. Тут он и поверил всему и решил обезопасить деревню и себя.

Матвей Андреевич придумал план. Рано утром поехал он к верующим бабкам, да все им и рассказал. А они молчать не стали. Даже не проверив, по всей деревне слух пустили. А народу много ли надо, чтобы поверить? Главное, чтобы это говорил старый человек, с опытом. Карету и забор Ипатыча на металлолом сдали. Ипатыча кое-как оторвали от забора, а Пузан только помахал вслед. Потом каждый в деревне собрал кто что ковал и тоже сдал. К Митрохе боялись идти.

Так без работы и остались Митроха с дядь Егором.

Теперь в деревне Проскино все занимались вырезкой дерева.