Шепард. Начало

Амбас Садор

Понятие семьи было для меня гораздо шире и более значимо, чем для всех остальных. Моя семья была для меня стеной, за которой я находилась в безопасности. Но стоило оступиться, как защищающее возвышение превращалось в барьер, который не преодолеть, тупик, из которого не выбраться. Моим домом была вся Англия. Моей семьей – Мафия.

Глава 1. Допрос 2020

Выстрели в цель или в себя. Уважайте субординацию.

Седьмое правило Омерты.

Италия. Тоскана. 2020 год

Жёлтые обшарпанные стены маленькой комнаты морально давили на меня. Кроме того, еле работающий потолочный вентилятор никак не мог исправить ситуацию — было очень душно. К тому же, сильно пахло мусором. Запах тянулся из крохотного приоткрытого окошка, который являлся ещё и источником света, помимо лампы, стоящей на простом фанерном столе. Отвратительно.

В комнате было двое: Я и Михаэль — мой визави. Два стула, один стол — вся мебель, которая здесь была, не считая охранника, стоящего рядом с входной дверью.

Заметив мои недовольные взгляды, Михаэль попросил молчаливого пса покинуть комнату. Теперь мы остались только вдвоём.

— Господин Иномарáто, не найдётся зажигалки? — спросила я, одарив его лукавой улыбкой, двумя пальцами обхватила сигарету, при этом не сводя взгляда с брюнета.

— Не думаю, что курить здесь — это хорошая идея, — уверенно ответил он, опираясь локтями на край стола.

Напротив меня сидел красивый и статный итальянец, прожигающий меня своими карими, с янтарным отливом, глазами. Его белая, накрахмаленная рубашка никак не сочеталась с этим интерьером. Впрочем, как и моё чёрное платье.

— И всё же? — закинув ногу на ногу, требовательно спросила я.

Он старался смотреть мне в глаза, но всё же иногда его взгляд оказывался прикован к моему декольте. Задёргав своими скулами, итальянец достал из кармана штанов зажигалку, позволяя мне прикурить мой вишнёвый Ротманс.

— Здесь нет пепельницы.

Делая первую затяжку, откидываюсь на спинку шаткого стула, выдыхая дым в сторону. Пепел стряхивается на пол.

— Теперь мы можем поговорить? — брюнет спокоен и сдержан, хотя я прекрасно его знаю, он умеет взрываться так, что кровь закипает прямо в венах.

— Пожалуй.

Прежде чем сыпать своими бесконечными вопросами, Михаэль достает из кармана штанов диктофон и включает его. Наши взгляды снова встречаются.

— Я буду записывать наш разговор, с твоего позволения, — с некоторой мягкостью произносит он, поправляя часы на запястье своей левой руки.

— Разве мои отказы здесь хоть что-то значат? — легкая ухмылка и очередная затяжка.

Несмотря на ужасную духоту, мне стало легче, стоило выкурить половину сигареты. По завершению ритуала окурок был брошен на пол и затоптан подошвой моих чёрных туфель.

— Ты понимаешь, что ты здесь не просто так, и… — но договорить он не смог, поскольку был перебит.

— Да уж, твой кортеж из ласковых прислужников доходчиво всё объяснил, — потирая свои запястья, на которых красовались следы от мужских рук, снова взглянула на своего визави. — Обучи их манерам, Михаэль.

— Сейчас речь не об этом, но прошу простить их, они новички, — ответил итальянец в свое оправдание. — Что ты делаешь здесь, в Тоскане?

— Мы перешли к допросу? — от меня снова следует издевательская насмешка вместо адекватного ответа.

— Да.

— Занимаюсь своими делами, хотела купить виноградник.

Восседая на стуле с идеально ровной спиной, скрестила руки на своей груди, внимательно разглядывая мужчину. В последний раз я видела его пару лет назад, когда просила его о помощи, но была отвергнута им и его семьёй.

Сын лучшего друга моего отца, обещавший мне кров и помощь в любое время, вышвырнул меня, стоило переступить порог его дома. Это не забылось.

Он заметно нервничал и переживал, то и дело, дергая под столом своей ногой и активно жестикулируя своими руками во время разговора. Ох уж эти итальянцы.

— Два убийства, Моника. Два. И это за последние 2 недели, — он начинал нервничать всё больше, от чего вена на его виске вздулась ещё сильнее. — Наших людей убивают. И чудесным образом всё совпадает с твоим приездом.

— Подозреваешь меня? — иронично улыбаясь, встаю с места и огибая стол, становлюсь позади мужчины.

Стоит опустить свои руки ему на плечи, как ощущаю всё его напряжение. Запускаю руку в его густые темные волосы, склоняясь над самым ухом, чтобы перейти на шёпот.

Он сидит неподвижно, пытаясь сохранить свое хладнокровие, но сердце выдаёт его с потрохами. Проводя левой рукой от плеча вниз, до самой груди, останавливаюсь и чувствую, как колотится сердце итальянца.

— Я говорила, что я буду мстить всем. В отличии от вас, я следую законам, — томно прошептав, слегка прикусываю мочку его уха, а затем целую в щеку, которая покрыта трехдневной щетиной.

— Они ни в чём не виноваты, Моника… — он закрывает глаза и нервно сглатывает, когда я своими ногтями провожу по его шее, доводя до мурашек. — Вендетта — это кровная месть, только вот главного виновного ты почему-то не тронула.

В мгновение рука слегка сжалась на его горле, а глаза наполнились яростью и злостью. Желание его придушить прямо здесь и сейчас становилось все больше и больше, особенно когда он не предпринял ни единой попытки сопротивляться. Через пару мгновений хватка была ослаблена. Я вернулась на своё место, презрительно глядя на Михаэля.

— Не тебе решать, кто здесь виновен. Ты ничего не знаешь. Прячась в своей конуре со своей женой, ты жил спокойной жизнью, а я выживала, одновременно ища ответы на свои вопросы.

— Ответ был найден давно, но почему-то Этот до сих пор жив. Так в чём же дело, Моника? В чём? И самый важный вопрос: где все деньги?

Он вновь стал серьёзен и напряжён. Задрав рукава своей рубашки, он расстегнул пару верхних пуговиц, позволяя мне рассмотреть цепочку, висящую у него на шее. Он всё ещё её носил.

— Какой ты сентиментальный, Иномарато, — очередная ехидная усмешка от меня.

— Не могу её снять. Слишком дорого для меня, — его глаза на секунду сверкнули, а затем он отвернул голову в сторону, глядя в узкую щель, называемую окном. — Что ты творишь? Неужели ты действительно влюблена в этого никчёмного полицейского?

Его слова сделали мне больно, заставив вспомнить Мартина. В глазах снова сверкнула ненависть и желание располосовать итальянца ногтями на этом же месте, но сделав глубокий вдох, я взглянула на него.

— Действительно хочешь это знать?

— Да.