Мой хулиган

Алёна Черничная, 2023

Что делать, если один красавчик отверг твои чувства, а другой решил посмеяться над этим? Заставить первого пожалеть об отказе, а второго сделать своим парнем… понарошку. Макс Ольховский – бэд-бой и избалованный богатый красавчик. Идеальный парень напрокат! Чем обернется сделка, цена которой – любовь? Говорят, у каждой хорошей девочки должен быть свой хулиган, который разобьет ей сердце вдребезги. Пора это проверить!

Глава 5

Макс

— Всем привет! — громко оповещаю о своем появлении на весь холл.

Но даже дверь у меня за спиной не успевает хлопнуть, как из-за угла слышу задорный звон колокольчика и радостное тявканье. А через секунду по паркету летит золотистый пушистый шар на коротеньких ножках.

— Тикси! — восклицаю я.

Шпиц уже скачет как попрыгунчик, а за ним следом и его хозяйка. Моя мама. Невольно отмечаю, что с последней нашей встречи она как будто опять помолодела. Лицо сияет, короткие волосы по-модному выкрашены в пепельный цвет и идеально уложены. И когда она все успевает? После того как я и моя старшая сестра покинули отчий дом, мама, чтобы не погрязнуть в депрессии из-за синдрома опустевшего гнезда, решила, что будет печь торты. И это решение оказалось весьма удачным. Теперь у нее свой блог, масса подписчиков и постоянные заказы. Если бы я умел готовить такие сладкие шедевры, то давно бы уже и в дверь не проходил. А мама, наоборот, лишь хорошеет.

— Максимилиан! Солнышко! — Она распахивает для объятия руки, ее яркий домашний халат-кимоно придает ей вид взмахивающей крыльями птицы. И через секунду я оказываюсь в маминых объятиях. — Ну наконец-то. А то совсем забыл, что у тебя родители есть.

— Ма, хватит называть меня Максимилианом. Можно же просто Макс, — бурчу я в пепельную макушку, обнимая маму в ответ.

— А ты прекращай стесняться своего имени. — Она поднимает голову и кидает на меня осуждающий взгляд. Но уже через секунду ее лицо озаряется счастливой улыбкой. — Руки мой и быстро на кухню. Ужин на столе, — и чмокает меня в щеку.

Беспрекословно выполняю наказ мамы. Тем более мой нос уже уловил теплые запахи специй, плывущие из кухни, а желудок громким урчанием напомнил, что еду он видел аж три часа назад. Под приветственное тявканье Тикси посещаю ванную и направляюсь на кухню, ощущая, как рот наполняется слюной.

Оказавшись в просторной столовой, смотрю на стол, заставленный едой, и на мгновение даже жалею, что съехал от родителей. Мог бы сейчас не заказной пиццей питаться, а котлетами, супчиками и тортом в придачу. Я сглатываю слюну и уже мечтаю, как проглочу во-о-он то золотистое и румяное, похожее на мясной пирог.

На мое плечо ложится что-то тяжелое.

— Макс, привет, — слышу над ухом голос отца.

Обернувшись, встречаюсь с ним взглядом. Папа улыбается, и в отличие от мамы на его лице стало больше морщин, в темных волосах прибавилось седины. Да и пивной живот под домашней футболкой стал как-то заметнее. И это я не был в родительском доме всего недели две. Ну ладно, три. Или я уже месяц здесь не был?

Отвечаю папе крепким рукопожатием, но внутри почему-то все напрягается. Нет, с отцом у меня хорошие отношения, если не считать его несгибаемую упертость по поводу моего высшего образования и увлечения рисованием. Не мужское это дело, и все тут. Ему все мечтается, что я когда-нибудь возглавлю его консалтинговый бизнес.

Любое наше общение рано или поздно касается этой темы. Сегодняшний ужин не стал исключением. Разговоры за столом о чем-то нейтральном — финальном ремонте дома, маминых безумных заказчиках и о тапке, погрызенной Тикси, — заканчиваются как раз под десерт. Как только мама ставит на стол порцию аппетитных капкейков, мой отец решает завести свою шарманку.

— Ну, Макс, — вздыхает он, расслабленно откидываясь на спинку стула, — мы с мамой все свои новости рассказали, теперь рассказывай, как дела у тебя.

Потянувшись за капкейком с фисташковым кремом, забираю его с блюда, а заодно, приметив еще и капкейк со странным ярко-розовым кремом и уже представив его вкус, отвечаю:

— Хорошо. Недавно масло в машине поменял.

— Масло — это хорошо. О машине надо заботиться, — тянет папа. — А что там с эконометрикой? Можно поподробнее.

Шмяк. Фисташковый крем, слетев с капкейка, падает прямо на скатерть светло-зеленым расквашенным пятном. Таким же становится и мое настроение. Откуда отец узнал об эконометрике?

— Я сейчас все уберу. — Мама сразу же подрывается за салфеткой и недовольно косится на отца. — Виталик, ну обязательно сейчас об этом говорить?

— Обязательно, Вер, — чеканит он.

А я, потеряв всяческий аппетит и положив «обезглавленный» капкейк себе на тарелку, осторожно интересуюсь:

— А что не так с эконометрикой? — Решаю сразу ни в чем не признаваться. А вдруг папа назвал эконометрику просто так, случайно?

— Это ты мне скажи, что с ней не так. Почему у тебя диплом на носу, а экзамен по эконометрике с зимней сессии до сих пор не сдан? — Папа серьезно смотрит на меня из-под густых, почти полностью седых бровей.

И его тяжелый взгляд буквально впечатывает меня в стул. А шестеренки в моей голове усиленно крутятся. Мне срочно нужна отмазка. Но, видимо, это слишком явно отражается на моем лице, потому что отец пресекает мой мыслительный процесс.

— Можешь не придумывать, что соврать. Я звонил в твой деканат, — хмыкает он.

Морщусь. Да как же так?! Все четыре года не звонил, а именно сейчас позвонил.

— Пап, это ерунда. — Мне остается только держать лицо и делать вид, что все это так… пшик, а не проблема. Даже глаза для пущей уверенности закатываю. — К защите диплома я все успею сдать.

— А чего раньше-то не сдал? Не так сильно хочется уже в… — Папа делает паузу, будто что-то вспоминает, и смотрит на маму. — Верочка, куда он там собрался? Напомни.

— В Калифорнийскую студию современного искусства, — со вздохом договаривает мама, уже убравшая крем со скатерти и снова севшая за стол.

Услышав знакомое название, которое давно бередило мою душу, я напрягаюсь.

— Вот. Ты же все еще хочешь попасть туда на обучение? — Папа переводит взгляд на меня.

— Конечно, хочу. Мы ведь договорились с тобой, пап.

— Мы договорились, что сначала ты получишь нормальную профессию, а потом хоть в дворники иди.

Внутри медленно закипает злость. Снова я слышу эту фразу про нормальную профессию и дворника. Отец повторяет и повторяет ее с того самого момента, как только я заикнулся, что хочу заниматься иллюстрациями, то есть со старшей школы.

— А художник-иллюстратор — это не профессия? — Как папа свою фразу, так и я в тысячный раз повторяю свою.

— Дизайнер интерьеров и ландшафтов — это профессия, архитектор — профессия, а вот рисовать какие-то там комиксы, иллюстрации в книжки — это не профессия, — сурово заявляет отец.

— Виталик… — мягко начинает мама.

Ее я не вижу, так как смотрю только на отца, но замечаю, что она кладет свою ладонь поверх его ладони.

— Да? — язвительно прищуриваюсь. — Что же ты Нину не запихнул учиться куда-нибудь в экономический? Или юридический? Она вон вообще одежду рисует.

— Твоя сестра — девушка, если ты забыл. А рисовать всякие платьица и кукол — для девочек это нормально. А мужчина должен заниматься чем-то серьезным. — Папа даже голос повышает и выпрямляется на стуле.

— Как и держать слово. Я сделал так, как ты хотел. Отучился, где ты хотел. — Я выпрямляюсь тоже. И мы оба буравим друг друга взглядом.

— Я все помню, Максим. И слово свое держу. Но ты, — папа освобождает свою ладонь из-под ладони мамы и демонстративно тыкает в меня указательным пальцем, — еще не отучился. Тебя вот-вот перед самым дипломом отчислят.

— Да принесу я тебе твой диплом на блюдечке с голубой каемочкой, как и обещал, — фыркаю я. — А ты готовься свою часть обещания выполнять.

— Да я всегда готов, сын. А тебе советую не говорить гоп, пока не перепрыгнешь.

— Ну хватит, мальчики! — громко прерывает нас мама. — Мы так давно не собирались. Виталик, — она строго обращается к моему отцу, — ты не прав.

— Вера! — восклицает он. — Я же хочу для него лучшего, а он хочет рисовать комиксы. Ну и еще на себе. — Папа указывает подбородком на мои татуировки, виднеющиеся из-под рукавов футболки.

Я закрываю лицо ладонями и не могу сдержать бессильный стон. Все. Понеслось. Старые песни о главном. Часть миллион первая. Рисование. Татуировки. Сейчас еще и про одежду что-то должен сказать. И я, как всегда, прав…

— Этому здоровому лбу уже двадцать один, а он ходит вон в чем. Балахоны какие-то с рисунками, кроссовки цветные. Мама тебя даже в детстве так не наряжала, — продолжает тираду отец.

— Виталик, хватит! — пытается встрять мама.

Мое терпение почти лопается. Чувствую, что лицо краснеет и я готов ляпнуть сейчас что-нибудь не то, и это окончательно испортит мои договоренности с отцом. Я лучше промолчу, но получу от него то, что он обещал. Полугодовое обучение под палящим солнцем Калифорнии.

— Ясно, — быстро поднимаюсь на ноги. Капкейки уже не вызывают во мне никакого аппетита. Бросаю взгляд на хмурую маму и пытаюсь улыбнуться. — Спасибо за ужин, мамуль. Я домой.

— Я думала, ты останешься… — растерянно произносит она.

— Нет. Поеду получать серьезную профессию. — Холодно зыркнув на отца, забираю со стола телефон, запихиваю его в карман джинсов и, расправив плечи, иду на выход из столовой.

— Максимилиан! — расстроенно восклицает мама.

— Да пусть едет, — слышу, как папа ехидничает мне вслед. — Может, и правда к пересдаче подготовится. Сдаст и поедет рисовать свои картинки, как и договаривались. А потом попробует еще на этом зарабатывать и будущую семью содержать. Вот тогда-то он и скажет мне спасибо, — отец театрально повышает голос, заставляя меня покрепче стиснуть зубы, — что злой папа заставил получить нормальный диплом!

— Виталик!

И если еще пару секунд назад после жалобного зова мамы «Максимилиан» я был готов все-таки остаться в родительском доме, то после реплик отца желание пропало напрочь. Меня не заставит здесь переночевать даже желание поесть на завтрак маминых ажурных блинчиков со сметаной. Широкими шагами прохожу через столовую, коридор и выхожу в холл. Меня преследует колокольчик на ошейнике Тикси. Шпиц провожает до самой двери и роняет изо рта на пол свой резиновый игрушечный мяч, когда я наклоняюсь надеть кроссовки.

— Прости, друг. — Я так раздраженно дергаю на них шнурки, что слышу треск. — Никакой игры в мячик сегодня вечером. Отец наказ дал — профессию получать, — цежу я сквозь зубы.

Перед моим носом на паркете появляются носы маминых домашних тапочек.

— Не злись на папу. У него на работе какие-то проблемы. Я поговорю с ним еще.

Выпрямившись, застаю маму стоящей напротив. Она держит в руках парочку пластиковых контейнеров для еды и виновато улыбается.

— Не надо, мам, — бурчу в ответ. — Сам разберусь.

В моих руках оказываются контейнеры с едой.

— Это тебе. Блинчики с мясом и грибы с овощами. И что бы ты там ни думал, я и папа правда хотим тебе только лучшего. Сдай ты уже эту эконометрику. — Мама ободряюще похлопывает меня по плечу.

Из дома родителей я выхожу с воинственным настроем. Нужен моему отцу диплом? Будет. Я обязан сдать. Я заслужил. Я четыре года занимался тем, что мне не по душе, чтобы приблизиться к своей мечте. И никакая Олеся Синичкина меня не остановит. Поэтому, когда сажусь в свою машину, первым делом я пишу именно ей. Нужно вытрясти из этой ботанички то, что мне так нужно. Я решительно открываю в приложении чат с Анонимом1301 и, прожигая взглядом экран телефона, пишу:

Аноним777 [24.05. 20:36]: «Синичкина, буду ждать тебя через час на том же месте, что и вчера. Я удваиваю сумму».