Макс. Новая судьба

Александра Пугачевская

Макс мечтает стать акробатом и посвятить свою жизнь цирку. Однако отец рушит его планы, заставив бросить любимое дело. Жизнь Макса меняется коренным образом, но юноша не унывает. Он поступает в престижный вуз и находит настоящую любовь. Но идет роковой 1937-й, и донос забрасывает Макса в тюрьму. Ему грозят этап и лагеря. Сумеет ли Макс выпутаться из уз рока и выйти из ситуации победителем? Может ли человек переписать свою судьбу?

© Александра Пугачевская, 2022

ISBN 978-5-0056-3581-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

Макс мечтает стать акробатом и посвятить свою жизнь Киевскому цирку. Юноша идёт к реализации своей цели, когда его планы рушит отец. Жизнь Макса меняется коренным образом. Максу приходится бросить цирк и переехать в Москву. Он налаживает жизнь на новом месте, поступает в престижный ВУЗ и готовится к защите диплома, когда роковое стечение обстоятельств и донос забрасывают его в тюрьму. Сможет ли молодой студент выпутаться из этой ситуации и выйти из неё победителем? Насколько внешние обстоятельства определяют наш жизненный путь? Можно ли переписать свою судьбу, сделав правильный выбор?

Вражеский мост, на котором я оказался почти что случайно, стал в моей жизни судьбоносным объектом. Меня арестовали именно из-за этого моста. А ведь всё могло быть иначе. Я бы мог и не ехать на этот объект, мог бы и не жить даже в самой Москве. Ведь с детства у меня была одна только мечта — работать в цирке, в Киевском цирке. Циркачом я не стал по одной только причине. Мой отец, узнав о моей мечте, к осуществлению которой я двигался целенаправленно и воодушевлённо, пообещал, что проклянет меня и всё моё потомство. Отца своего я боялся — если бы такое сказала моя мать, то я бы ещё подумал, станет ли она приводить в исполнение свой приговор. Но отца ослушаться не мог. Отец сломал мою мечту и заставил меня стать инженером. Также он заставил меня уехать из Киева — а ведь я почти что женился на циркачке и стал циркачом-гимнастом.

Лицо моего отца, когда он разговаривал со мной, до сих пор стоит у меня перед глазами. Он говорил тихо, размеренно, но я чувствовал его ярость.

— Ты позоришь весь наш род. Какой ты Коэн? Как ты смеешь? И связываться с шиксой? С уличной бабой? Как ты можешь?!

Я молчал, и отец продолжил, чтобы совсем меня добить:

— Коэны — это элита. Избранные из избранных. Не для этого ты пришёл сюда, чтобы вверх ногами болтаться и позориться на весь мир.

Я снова промолчал, но мысленно удивился: «Откуда отец узнал о том, чем именно я занимаюсь в цирке? Ведь я только недавно освоил свой последний, коронный номер, где делал сальто-мортале под самым куполом цирка. И действительно болтался вверх ногами». Я мысленно обдумывал своё поведение, пытаясь понять, где и как мог оступиться и совершить ошибку? Неужели я чем-то себя выдал? Ведь я был так осторожен. Так тщательно скрывал цирк от родителей все эти годы.

Тем временем отец поднял брови и посмотрел на меня, ожидая реакции. Но мне нечего было сказать. Я знал, что он ожидал от меня полного повиновения. И то, что отец не одобрял моего увлечения цирком, тоже знал, поэтому и прятался от него и ходил в цирк украдкой. Но кто-то отцу донёс, и он всё разузнал. Я опять стал мысленно обдумывать, кто и зачем меня подставил, и вдруг меня озарило. Ведь это мог быть только Изя. Мой младший брат, который всегда следовал за мной хвостиком и всегда мне подчинялся. Изя был на 5 лет меня младше. Ему было уже 13, но для меня он всегда оставался малышом и карапузом. Я помнил, как он появился на свет, как мать плакала, получив «ещё одного мальчика», но как потом он сумел её очаровать своей постоянной яркой улыбкой. Изя был счастлив всегда и во всём. Он умел замаслить даже самых злобных торговок на рынке, и те дарили ему персики и отрезали куски арбуза, только бы Изя им улыбнулся. Мы с Изей были нераздельны. И в цирк он увязался за мной почти что сразу. «Значит, это Изя меня выдал, — подумал я. — Надо будет надрать ему уши». И я сжал кулаки, уже мечтая, как вымещу свою злость на младшем брате.

«Ну?» — отец смотрел на меня неморгающим взглядом.

Я ничего не ответил. Отец знал, что выбора у меня не было. Я не мог оставить мать и отца, братьев, семью ради Олеси и цирка. Конечно, я сделал вид, что колебался, и согласился только через несколько дней. Но судьба моя была решена тогда же, в тот момент, который я потом вспоминал в полные отчаяния дни в тюрьме.