Альманах «Истоки». Выпуск 10

Коллектив авторов, 2018

Десятый номер альманаха «Истоки» отмечает 125-летие со дня рождения Марины Цветаевой. Ей посвящен «Венок Цветаевой» – дань восхищения 11 авторов. В номере широко представлена поэзия и проза, особенно малых форм. Многие рассказы посвящены ностальгическим воспоминаниям детства. Стиль тонких и светлых зарисовок Д. Солдатёнковой и А. Сотника сродни импрессионизму. Рассказ А. Серафимова посвящён воле к творчеству, способной преодолеть казалось бы невозможное. Впечатляет мужественная и отточенная проза А. Кебадзе. Блестящее эссе Валерии Шубиной связывает в мистический треугольник с Ахматовой три великих фигуры 20-века. Значительная часть альманаха носит литературоведческий характер и возвращает нам корифеев советского периода, недооценённых в своё время. Евгения Славороссова предлагает ключ к новому прочтению Е. Винокурова. Неподражаемая Лариса Васильева, недавно ушедшая из жизни, оживает под пластическим пером Л. Володарского. Ольга Наровчатова знакомит нас с подлинными письмами своего отца и воссоздаёт его психологический портрет. Незамутнённое восприятие мира сквозит в эссе Натальи Божор. Н. Иодловский представляет творчество членов литературной студии «Среда». Непосредственно и свежо звучат «Стихи о детях и для детей». Замечательная графика и стихи Ирины Егоровой-Нерли композиционно скрепляют альманах.

Проза

Александр Серафимов

Серафима

Рассказ, на основе реальных событий

С юных лет Афанасий Ильич Аксаков был уверен, что фамилия любого человека играет определённую роль в его судьбе, является своего рода стержнем по жизни. Недаром говорят — прославленная, знаменитая фамилия и наоборот — не позорь свою фамилию. Доказательством его убеждённости была история его матери, Анфисы Афанасьевны. Однажды он наткнулся на толкование её фамилии, которое гласила, что Аксаковы отличаются гордым, самолюбивым, независимым, болезненно воспринимающим любые, даже самые невинные критические замечания характером. Одновременно в них уживается импульсивность, романтизм, благородство и непримиримое отношение к несправедливости. Зная свою мать, Афанасий Ильич был глубоко уверен, то именно эти черты характера толкнули её в объятия эсеров. Ещё в гимназии она заразилась идеей установления справедливого порядка в России, для чего необходимо было свергнуть царизм и установить народовластие. В революцию 1905 года она возглавила группу, которая грабила военные склады и снабжала оружием боевые отряды в Москве. После разгрома восставших она была схвачена и осуждена военным судом к двадцати годам каторжных работ, которые позднее были заменены пожизненной якутской ссылкой.

Прибыв в Якутск, она стала изучать якутский язык и уже через полтора года свободно общалась с местным населением. Ещё через год она добилась разрешения открыть начальную школу для якутских детей на их языке. Однако её мятежная душа на этом не успокоилась и вскоре она, несмотря на строжайший запрет, создала группу единомышленников, в которую вошли несколько ссыльных и молодые, получившие образование в Хабаровске, якуты. Эта группа в течение нескольких лет вела революционную пропаганду среди местного населения и была разгромлена в 1918 году, многие её члены были расстреляны. В этот год повсеместного террора Анфиса Афанасьевна только чудом избежала судьбы многих её одно партийцев. Благополучно выбралась из цепких лап ВЧКа, чему способствовал один из местных чекистов, якут, который каким-то образом доказал, что Анфиса Афанасьевна была исключительно пассивным членом группы, что всё своё время она отдавала обучению школьников, а потому не может представлять опасность для советской власти.

Через год она вышла за него замуж и через несколько лет, в конце двадцатых годов родила сына, назвав его в честь своего отца Афанасием. С рождением сына Анфиса Афанасьевна успокоилась, всё своё время посвящала семье и воспитанию сына. С годами сын всё более стал походить на мать, но азиатские черты в его лице удивительном образом сочетались с европейскими, что придавало его облику своеобразную харизму, которая очень нравилась женщинам.

Невысокого роста, крепкого телосложения он производил на окружающих впечатление доброго, уверенного в себе человека. В отличие от своей матери он унаследовал мягкий, доброжелательный характер своего отца, и только отдельные вспышки гнева и обидчивость напоминали о наследии по материнской линии. Несмотря на свою громкую фамилию, больших успехов в жизни Афанасий Ильич не добился, уже потому, что он к ним и не стремился. Окончив техникум и получив специальность, он более сорока лет проработал сменным мастером на домостроительном комбинате, за что был награждён медалью «За доблестный труд», получил квартиру и земельный участок в десять соток. Но самым главным для него была семейная жизнь, которая сложилась вполне удачно, и только одно огорчало его несколько лет после женитьбы, отсутствие детей. Наконец, после восьми лет супружества его жена забеременела и на свет появилась дочь Варвара.

Есть устойчивое мнение, что главные черты характера мы получаем не от родителей, а от бабушек и дедушек, что и подтвердило рождение Варвары Афанасьевны. Уже в раннем детстве у неё стали проявляться бабушкины черты характера — неугомонный, самолюбивый характер: если ей делали, как она считала, несправедливое замечание, она отправлялась в угол и, стоя там, тихо плакала, а потом долго молчала, делая вид, что не слышит. Уже в пятом классе она решила, что непременно будет актрисой, будет выступать на больших сценах в знаменитых театрах. Для того, чтобы осуществить свою мечту, она стала заниматься в школьном драмкружке, где показала себя девочкой не без способностей, играла главные роли в нескольких детских спектаклях, в старшем классе была приглашена в местный народный театр, что окончательно вскружило голову Варваре и она решила, сразу по окончании школы поступать в Щукинское театральное училище. Для вступительных экзаменов она приготовила стихи Марины Цветаевой, отрывки из произведений Шукшина и танцевальный номер. Но по какой-то причине именно оценки за танцы повлияли на решение комиссии, уже в самом начале она дважды чуть не упала, но продолжала выделывать разные па, как бы говоря этим, что неудачное начало ничего не значит, а она прирождённая актриса. Окончив танцевать, она устремила на членов жюри робкий молящий взгляд, с ужасом ожидая их решения. К её глубочайшему огорчению она не прошла по конкурсу, и это был первый сильнейший удар по её самолюбию. Однако эта неудача не остановила её, и она ещё трижды, меняя училища, ездила в Москву, но все попытки поступить не увенчались успехом. Про себя она решила, что её просто зажимают, была уверена в том, что по конкурсу проходят исключительно блатные, а таких, как она, провинциалок, просто выбрасывают за борт. Эти провалы до глубины души оскорбили её самолюбие, и она впала в глубочайшую депрессию, стала замкнутой, чуралась компаний и, как ей казалось, потеряла смысл жизни. Так продолжалось около года пока её не нашел местный драматург и предложил главную роль в его пьесе, посвященной разгрому якутских эсеров. Прочитав пьесу, она немедленно согласилась. Особенно Варю поразила роль её бабушки Анфисы Афанасьевны, которую ей предстояло сыграть. Для того, чтобы вжиться в образ, Варя изучила материалы местного краеведческого музея, посвященные революционной деятельности её бабушки, прочитала доступную литературу об эсеровском движении, нашла и побеседовала с людьми, которые многое знали о тех событиях из рассказов своих родственников. Всё это сделало её жизнь осмысленной, а тут ещё встреча с весёлым молодым человеком окончательно вылечила от депрессии. Однажды в декабре в сорокаградусный мороз, возвращаясь с очередной репетиции, она поскользнулась, подвернула ногу и, если бы не помощь невесть откуда появившегося паренька, неизвестно, что случилось бы с ней.

— Николай Гавриков, старатель — поднимая её с заснеженной мостовой, представился он.

— Варвара или просто Варя, — обнимая своего спасителя за шею, сказала она.

— Знаю, я смотрел несколько спектаклей с вашим участием и был поражён вашим талантом, вы так тонко играете, прям, как в московских театрах, восхищён, — широко улыбаясь заявил Николай.

— И кто же ты по жизни? — как бы не замечая комплимента, спросила Варя.

— Старатель золотоискатель — усмехнулся Николай.

— И много же ты, старатель золотоискатель нашел драгоценного металла? — спросила Варя.

— На жизнь хватает, а не хватит, снова по весне уйду на прииск. — Ну, если ты такой сильный, неси меня домой.

— С удовольствием, давно мечтал об этом и с этих пор буду каждый раз встречать вас и доносить до дома, — поднимая её на руки, рассмеялся Николай.

— А не надорвёшься?

— Не надорвусь, приходилось и большие тяжести носить.

— Согласна, буду ждать, смотри не обмани, — улыбнулась Варя. Через полгода Варя и Николай зарегистрировали свой брак, при этом невеста категорически отказалась брать плебейскую, по её выражению, фамилию мужа. Любила ли Варя мужа, одно можно сказать с уверенностью, ей импонировал его мягкий, покладистый характер, что было немаловажно для её импульсивной натуры. Но главной причиной её замужества было желание выйти из-под родительской опеки и строить свою жизнь по своему усмотрению.

Николай Гавриков, по прозвищу Гаврик, после окончания Тульского строительного техникума неожиданно для своих родителей завербовался в Якутию, на один из Бадайбинских приисков и стал мыть золото вместе с другими старателями на карьерных отвалах. Вначале третьего сезона он нашёл небольшой самородок и, как говорится, зажилил его. В результате ему набили морду и выгнали из артели. Так он оказался в Якутске, где устроился по специальности в строительное управление. Накануне женитьбы Николай на ранее заработанные деньги купил дом, куда и привёл свою молодую жену. Оглядев новое жилище, Варя пришла в ужас, топить печь, бороться со снежными заносами ей казалось невозможным и даже диким, но делать было нечего, пришлось смириться и обживать новый дом, а ещё через год она родила дочь.

В ночь перед рождением внучки бабушке Алевтине приснился странный сон — она увидела себя в окружении каких-то незнакомых, стоящих вдоль дороги людей в странных одеждах, а Святая мученица Серафима, озарённая яркими лучами Солнца, легко ступая босыми ногами по грязной мостовой, осеняла их крестом. То, что это была именно Святая дева Серафима, бабушка Алевтина ни на минуту не сомневалась уже потому, что рядом стоящий мужчина внезапно упал на колени и, протягивая руки к идущей деве, крикнул: «Благослови, святая дева Серафима, на жертвенный подвиг во имя Иисуса Христа». Святая подошла к мужчине и, возложив крест на его голову, сказала: «Благословляю тебя, веруй в Иисуса даже тогда, когда тебе будет мучительно больно, а враги наши будут соблазнять тебя прекрасной земной жизнью». Затем она повернулась к бабушке: «А ты, Алевтина, свою внучку назови в мою честь, её ждёт трудная со многими разочарованиями судьба, но она всё преодолеет и найдёт своё счастье на избранном пути».

Утром её разбудил телефонный звонок, и голос зятя радостно сообщил о рождении внучки.

— Прими мой поздравления, Коля, и не вздумай заранее давать имя своей дочери, всё решим на семейном совете. Понял, зятёк? — заявила бабушка.

— Понял, как не понять, решим на семейном совете, так даже будет лучше, — согласился Николай.

Через несколько дней на семейном совете обсуждали, какое имя дать новорождённой. Дед Афанасий настаивал на Алевтине, в честь бабушки, отец на Валерии, и тут бабушка рассказала свой сон, и все согласились назвать девочку Серафимой, то есть пламенной.

— Вот увидите, наша девочка, когда вырастет, покажет себя, её ждёт слава, как Серафиму Бирман, — тоном, не допускающим возражений, заявила бабушка.

— Мама, а кто эта самая Бирман? — удивленно спросил новоявленный отец.

— Ты, Коля, чем-нибудь, кроме себя, интересовался? Знаю, ничем, так вот Серафима Бирман — народная артистка, режиссёр, лауреат Сталинской премии, понятно?

— Теперь понятно, пусть будет пламенной Серафимой, — согласился Николай и, помолчав, спросил. — а, как попроще?

— Попроще, Сима, Симочка, а можно и Фима, кому как больше нравится, — ответила бабушка.

Всё шло хорошо, но тут в стране началась перестройка, которая, как известно, закончилась экономическим крахом и развалом огромной страны. Якутск вместе со всеми попал под жернова новых экономических реалий. Почти все промышленные и строительные предприятия стали банкротиться и выбрасывать на улицу тысячи работников. Деду Афанасию повезло, он за несколько месяцев до коллапса экономики, вышел на пенсию, перед этим получив земельный участок и медаль «За трудовую доблесть». Николаю Гаврикову повезло меньше, его строительное управление закрылось одним из первых, а профессиональные строители начали искать места на рынках, становиться шабашниками или от безделья просто спиваться.

Естественно в этих условиях каждый выживал, как мог. Одни выращивали кур, забивали их и несли на рынок, другие носились по заграницам, скупали недорогие ходовые вещи и перепродавали их более удачливым соплеменникам и, наконец, были такие кто, надеялся на государство, которому в это время не было до них никакого дела. Это были полные олухи, всё ещё верящие в идеалы социальной справедливости. К этой категории относились родители Серафимы, надеющиеся на чудо, а, когда оно всё не наступало, пришлось по примеру соседей заняться челночным промыслом. На семейном совете решили — мать Серафимы, Варвара Афанасьевна вместе с удачливой соседкой будет ездить в Китай за товаром, продавить перекупщикам, а отец Николай, займётся выращиванием кур. Николай долго открещивался, пытался создать кооператив по производству кирпичей, но из-за отсутствия денег и связей все его попытки терпели крах.

Две первые поездки в Китай для Варвары Афанасьевны прошли удачно, а в третий раз всё пошло кувырком. Не успел их автобус проехать и тридцати километров от границы, как их остановили вооруженные люди и ограбили, забрав весь товар и деньги. Натерпевшись страха, Варвара Афанасьевна категорически отказалась от своих поездок, а тут ещё с наступлением холодов все куры, которые находились в неотапливаем сарае, в одну ночь околели.

Как говорится, голод не тётка, пришлось просить помощи у деда и бабушки, которые жили на соседней улице в большом пятиэтажном доме. Дед Афанасий теперь занимался выращиванием картошки и овощей, а, чтобы с поля ничего не пропало, соорудил шалаш и жил в нем вплоть до той поры, пока не убрал последний кочан капусты. В это же самое время бабушка по заказу от богатеньких знакомых целыми днями до позднего вечера вязала свитера, носки и шарфы, что позволяло иногда покупать на рынке мясные продукты.

Первые годы жизни Серафимы пришлись, как раз на эти, полные драматизма, годы. Вечерами, глядя на дочь, Варвара Афанасьевна решила, что именно она будет якорем спасения её неугомонной натуры, именно она завоюет новый враждебный мир и выведет её из этого чахлого ничтожного существования.

Её надежда на кардинальные изменения жизни, связанные с дочерью, подтвердились, когда она обнаружила у неё музыкальные способности. Уже в два года Серафима запоминала и, безошибочно повторяя интонации певца, напевала недавно услышанные по радио песенные мелодии.

Одно обстоятельство сильно беспокоило Варвару Афанасьевну: из-за постоянных переживаний у неё пропало грудное молоко. В результате трёхмесячную дочь перевели на искусственное кормление, отчего она часто болела, медленно набирала вес и рост. Дело дошло до полного истощения организма Серафимы, и только вмешательство бабушки спасло её от смерти. Страх потерять дочь довёл Варвару Афанасьевну до нервного припадка, который закончился психбольницей. Усилиями бабушки Серафима не только выжила, но стала сильным и резвым ребёнком, постоянно занятым подвижными играми. Но иногда она вдруг садилась на стульчик и начинала напевать совершенно незнакомые для бабушки мелодии. В такие моменты та подходила к внучке и спрашивала: «Скажи мне, Симочка, о чем ты поёшь?»

— Не знаю, пою и всё, — отвечала Серафима.

Всё круто изменилось, когда однажды воскресным днём к ним в гости приехал школьный друг мужа Михаил со своей семьёй — женой Верой и десятилетним сыном Валериком. Как всегда в таких случаях, несмотря на любой кризис, организуется застолье, и вот после изрядно выпитой самогонки друг отца подозвал к себе сына и попросил его что-нибудь сыграть на скрипке. Мальчик красный от волнения, стесняясь незнакомых людей, с трудом сыграл «Венский вальс» Моцарта и несколько пьес Шуберта. Что случилось дальше, никто не смог объяснить, началось нечто невообразимое — малютка Сима отбросила в сторону свои игрушки, вскочила и с криком «Отдай!», вырвав из рук Валерика скрипку, вихрем промчалась мимо оторопевших родителей и, выскочив на улицу, бросилась бежать. Валерик нашёл Серафиму в сарае за поленницей дров — она судорожно прижимала скрипку к своему маленькому тельцу и тихонько всхлипывала. Увидев Валерика, она ещё крепче прижала инструмент к груди и, перестав всхлипывать, глядя в глаза мальчику, твердым голосом сказала: «Не отдам».

— И не надо, я тебе её дарю и хочу показать, как на ней играть, — улыбнулся Валерик.

— Правда? Ты мне её подарил? — охнула Серафима и залилась радостным смехом.

Конец ознакомительного фрагмента.