Отпуск на войну

Альберт Байкалов, 2015

Никита Берестов, бывший спецназовец ГРУ, работал спасателем МЧС на Дальнем Востоке, а его девушка Рита – в одном из госпиталей на востоке Украины. Когда неофашистские полчища начали бомбить Донбасс, Никита взял отпуск и поехал за Ритой, чтобы вывезти ее в Россию. Однако простая с виду поездка обернулась погружением в настоящий кошмар, в котором Никите пришлось вспомнить все свои боевые навыки. И лишь инстинкт бойца, отточенный за годы службы в спецназе, помог ему выжить в адском пекле братоубийственной войны и спасти свою любимую…

Глава 6

Ты тоже «ватник»

В клубе было душно. Густой запах немытых тел и сдержанный гул заполнили помещение. В первых рядах, как водится, сидела администрация.

— Чего собрали? — наклонился к Балуну Шипа.

— Понятия не имею… — пожал тот плечами.

— Ты такими фразами не бросайся, — тут же воспользовался случаем сделать наставление Шипа. — Как же в зоне без понятий?

— Не цепляйся, — поморщился Балун. — Сам знаешь, что хотел сказать.

— Тише! — шикнул на них сидевший с краю отрядный.

— Встать! — раздалось откуда-то сзади.

По проходу шел Хозяин. Плешивый подполковник с бегающими глазками поднялся на сцену и обвел взглядом зал:

— Садись! — Дождавшись, когда шум утихнет, он положил фуражку на стол и подошел к краю сцены: — Обстановка в стране напряженная и тяжелая! В городе идут уличные бои. На фоне этого в нашем учреждении увеличилось количество нарушений режима. Я хочу, чтобы, выйдя отсюда, каждый понимал, что никто больше с вами церемониться не будет. Идет война, и каждый день гибнут люди. Армии не хватает продуктов питания и денег. Родители и волонтеры на свои средства закупают для солдат обмундирование и бронежилеты…

— Красть меньше надо было, — не удержавшись, прошептал Шипа.

–…Вы должны понимать, что содержание заключенных становится накладным, — продолжал вещать Хозяин. — Поэтому в правительстве всерьез собираются рассмотреть вопрос о том, чтобы избавиться от дармоедов.

По залу прокатился вздох негодования, но высказаться не осмеливался никто.

— Пока город в руках, — неожиданно замолчал подполковник, словно споткнулся на слове, которое никак не получалось выговорить, — ополченцев…

— Боится сепаратистами и террористами назвать, — пробормотал Шипа, — за забором быстро башку снесут.

–…А они, то есть ополченцы, вашего брата тем более не жалуют. Всем известно, что суды сейчас не работают, поэтому находящихся под следствием в СИЗО просто вывезли ночью куда-то в район аэропорта и расстреляли.

Зал загудел.

— Брешет! — толкнул Балуна в бок Шипа.

— Тихо! — Хозяин свел на переносице брови. — Так это или не так, точно не знаю. Связь у нас отсутствует. Пока есть договоренность, что объекты пенициарных учреждений никто не трогает. Поэтому с нашей стороны требуется сидеть и не высовываться. Любые попытки использовать ситуацию будут подавляться по закону военного времени…

— Он что, собрал нас, чтобы попугать? — недоумевал во время обеда Шипа.

— Просто боится, — неожиданно высказал свое мнение Гришко.

— Чего ему бояться? — услышав его слова, хмыкнул Крым.

— Хозяин сейчас между двух огней. — Гришко сунул ложку в карман. — С одной стороны, ополчение, с другой — «укры».

— Насколько мне известно, украинцы и там, и там, — заметил Шипа.

— Где ты видел здесь украинцев?! — с набитым ртом пробубнил Курок. — «Ватники» они!

— Объясни мне, — подался вперед Балун, — почему «ватники»?

— Потому что в ватниках ходят…

— Хорошо, а не «ватники» что надевают?

— Как что? — растерянно захлопал глазами Курок.

— Если это оскорбление, то ты должен за базар ответить. — Балун смерил взглядом расстояние до надзирателя и, убедившись, что тот не слышит разговор, с угрозой в голосе продолжил: — Вы там у себя на западе только и знаете, что в Польшу кататься, а потом в Украине шмотки перепродавать. Все так живут. А здесь мужики в шахтах работают и у плавильных печей стоят. Именно труд вы и презираете!

— А ты, никак, работяга! — вмешался в разговор Винт.

Все это время он лишь стучал по дну миски ложкой, вычерпывая суп, который больше походил на воду, в которой прополоскали посудную тряпку.

Не считая нужным продолжать разговор, Балун подвинул к себе кружку.

Никто так и не понял, для чего начальство стращало в клубе. Как только за забором стали рваться снаряды, в колонии прекратили проводить утреннюю зарядку, а окна заклеили крест-накрест полосками из газет. Война отразилась не только на внутреннем распорядке и рационе питания, изменились даже отношения между сидельцами. Теперь было меньше склок и потасовок. Почти перестали перечить администрации. Впрочем, послабление режима стало настолько ощутимым и необычным для «строгача», что бузить себе дороже. Ненароком взбредет что-нибудь в голову Хозяину, возьмет да и грохнет, а спишет на случайно залетевшую из-за забора мину. И хотя пока они не залетали, сидельцы без всяких предупреждений вели себя относительно спокойно и терпеливо ждали, чем все закончится. Однако сегодняшние откровения Хозяина все равно настораживали. А вдруг не врет?