И пришел дракон

Алиса Вайцулевич, 2022

Алевтина Золотарева – старшеклассница, которая до сих пор верит в сказки и доблестных рыцарей. Она мечтает стать героиней захватывающей истории. В один ненастный вечер девушку похищает дракон и уносит в свой замок. И теперь мечтательнице придется столкнуться с новой пугающей реальностью.Аполлон – охотник на драконов, не открывающий никому своего истинного имени. Он отправляется далеко на север, чтобы убить очередного монстра и спасти его жертву. Однако драконоборец и не подозревает, как перевернет его жизнь это задание.

Алевтина

Начало дня в моем вынужденном заточении прошло не так уж плохо. Непонятно, утро это было, или я проспала до вечера — оказывается, без солнечного света очень сложно проснуться. Кажется, будто один нескончаемый вечер. Однако мне удалось победить себя, и я встала.

В первые несколько дней в замке я смущалась, не знала, где мне можно умыться — небольшую дверь рядом со шкафом я не замечала раньше. В крохотной комнате была вполне современная ванная, разве что все почему-то было сделано из дерева. Очень нелепо смотрелись веники на стенах. Сразу возникало ощущение, что ты находишься в бане. Скорее всего, эта ванная комната возникла по волшебству, поскольку стены, пол, потолок — все было деревянным, а не каменным, как моя комната. Даже туалет, как мне показалось, был из дерева. Странно после роскоши спальни попадать в нечто настолько простое.

После моей находки еще день потребовался на то, чтобы обратиться к слугам насчет ванны. Сегодня моя просьба была услышана — меня ждала деревянная купель. Вода пахла разными чудными травами, и я не отказала себе в удовольствии немного поплавать и расслабиться. Горячая вода дарила ощущение покоя, можно было не думать ни о чем, просто нежиться.

После ванны и затем умывания, я почувствовала себя более бодрой. Закутавшись в мягкий белый халат, я вышла из ванной комнаты и обомлела — на кровати меня уже ждал поднос с завтраком. Никогда не привыкну к тому, что еда фантастическим образом возникает сама собой, даже когда я не прошу.

Под крышками оказалась яичница с беконом и нарезанные овощи. На другом подносе стояли несколько креманок — в них была примерно одинаковая по консистенции масса разных цветов — белая, черничная, персиковая. Здесь же — солонки. Наверняка в них соль и перец. Мягкая булочка на отдельном блюдечке, сливочное масло, чашка кофе. Рядом еще одна креманка, но, скорее всего, там сливки.

Глаза разбегались от количества еды. Дома мы обычно доедали на завтрак ужин, или делали по–быстрому бутерброды, а тут так по-королевски.

Залюбовавшись вкусностями, я не сразу увидела конверт, скрепленный сургучной красной печатью, лежавший под тарелкой с булочкой.

Я попробовала открыть, но просто так печать было не сломать. Даже ножик не помог. Пришлось брать свечку и аккуратно плавить, опасаясь поджечь себя. Наконец сургуч поддался.

Великолепный завтрак остывал, но мое любопытство пересиливало все инстинкты. Никогда в жизни я не получала писем в таких приятных на ощупь конвертах, с настоящей сургучной печатью, да еще и с настоящими чернилами!

Правда, я быстро разочаровалась — всего несколько строчек:

« Приятного аппетита, Алевтина. Если буду нужен, дайте знать.

Тамариэль.»

Ради этого я вылезала из теплой постели, рисковала устроить пожар и теперь вынуждена пить остывший кофе. Мда.

Начинался новый день в моем заточении. И я размышляла, чем бы себя занять.

Можно немного побродить по башне — я так и не знаю полной карты замка. И никогда не узнаю, конечно — дорога в другую часть замка была заказана. И не только из-за предупреждений Тамариэля. Мне совсем не хотелось идти во владения дракона, мало ли что я там увижу.

Это только в фильмах и книгах героини такие смелые, что ходят туда, куда им запрещают, а я настоящий, живой человек, и мне бы еще хотелось остаться в живых и не навлекать на себя гнев хозяина имения.

Только я доела завтрак, как начала собираться в свой маленький поход.

Выбор удобной одежды был невелик, но нашлось простенькое, голубое платьице, к которому шел небольшой кожаный кошелек на веревке. Очень удобно, можно сложить карту и оружие — украшение для волос из слоновой кости, напоминающее спицу.

Жаль, нет обычной ручки, только чернила. Но и речи не было о том, чтобы брать их с собой. Еще разолью.

Благо, у меня сохранилась резинка для волос. В тот дождливый роковой вечер, когда я спешила к Дину, успела сделать хвостик. Вся моя дачная одежда, в которой я прибыла сюда, загадочным образом исчезла. Черная резинка — все, что у меня осталось от дома. К горлу опять подступил комок, но я поспешно собрала волосы в хвост, посмотрела на свое отражение. В неярком свете свечей я казалась себе красавицей, настоящей девушкой века этак 18, которая спешит на свидание к своему возлюбленному.

Обстановка в комнате соответствовала — здесь всегда вечер и всегда свечи, уютно горит камин. Наверное, снаружи холодно, можно взять накидку.

Недолго думая, я подобрала лисий воротник с кровати, укуталась в него. Выгляжу уже не так красиво, но перед кем тут прихорашиваться, перед Тамариэлем?

Тихо вышла из комнаты в черную пустоту замка. Прислушалась, едва дыша. Мне все казалось, что из-за угла на меня бросятся монстры и драконы. В этой тишине можно было услышать собственное дыхание и биение взволнованного сердца. Но никого не было, и я, немного осмелев, решила спуститься. Свеча в руке слегка подрагивала, я боялась, что уроню ее. Капельки воска флегматично сползали вниз, оседая на золоченом подсвечнике. Удивительно, как я догадалась взять ее так, иначе руки были бы в горячем воске — ощущение точно далеко не из приятных.

Для начала я решила попасть в комнату с портретами и на первом же повороте остановилась в ступоре. Куда мы повернули? Налево или направо? Дурочка, надо было запоминать.

Пусть будет направо, там светлее. Проход не дал подсказки: либо я ошиблась, либо мы точно шли здесь. Коридор постепенно сужался — и это было мне знакомо! Пару раз я все же сворачивала не туда, но там, к счастью, были тупики, или двери, которые нельзя было открыть. Всякий раз я останавливалась и чертила этот тупик, обозначая крестиком, рискуя обляпаться чернилами. Также пометила закрытую дверь, нарисовала на ней знак вопроса, а рядом — подобие ключа. Может быть, эти двери еще откроются.

Наконец, я смогла выйти в комнату портретов. Без Тамариэля, моего сопровождающего, я чувствовала здесь себя неуютно. Мертвая и тихая, гнетущая обстановка, безмолвные лица на холстах — точно на кладбище оказалась. То удивительное чувство, когда тебе кажется, что за тобой наблюдают, заставляет оглядываться, нервно вздрагивать и машинально сжимать складки юбки.

Меня манили книги на стеллажах, но я боялась к ним подойти. Они были такие старые, что невольное благоговение снизошло на меня — уважение к возрасту книги. Уникальная возможность найти здесь сочинения классиков, изданных еще при их жизни! Мне казалось, что именно такие книги здесь есть.

Уже не хотелось смотреть на портреты — давно мертвые глаза казались живее, чем у всех живущих. Драконы в человеческом обличие. В них была холодная, искусственная красота — так красивы драгоценные камни в колье. Где–то проскальзывала и человечность — изящный поворот головы, ямочки, мягкие кисти рук, округлое и доброе лицо…Но глаза выдавали все. В них отражались столетия. В них отражалась драконья душа, точнее, сказывалось ее отсутствие.

Мне было любопытно: что скрывается за этими линиями? О чем думал, о чем мечтал дракон, которого так живо схватила рука художника? Портреты шли ровной цепью и уходили во тьму стеллажей.

Впервые братила внимание на имена и даты жизни и смерти. Может, стоит записать некоторых особенно интересных персонажей? А потом спросить у Тамариэля, кто есть кто. Едва ли жизнь этих изображенных была обыденной. Художник изобразил их так, что с легкостью можно было догадаться о некоторых привычках и наклонностях.

Например, этот господин с бокалом вина (надеюсь, это не кровь), лукаво ухмылялся. За широкой спиной виднелись темные очертания бочек. Сюртук был цвета коньяка, а глаза напомнил мне зеленый виноград. Нетрудно догадаться, что художник хотел передать страсть к алкоголю. Или же намекал на род деятельности.

Портрет женщины рядом резко контрастировал с любителем вина. Она была изображена в полный рост, почему-то в серебристой тоге, с луком за плечами. Ее стройная, девичья фигура так и притягивала взгляд. Спустя несколько секунд разглядывания до меня дошло, что художник видел ее в образе Артемиды, богини-охотницы Древней Греции. Рядом, у ног, ластились черные псы с пугающими желтыми глазами. А в чаще за спиной охотницы мелькали неясные тени. В чем-то картина была прекрасна — юная девушка, от которой исходил свет, плавные движения тела. А с другой стороны — темные тона вокруг, демонические псы у ног, да и глаза, как мне показалось спустя некоторое время пристального разглядывания, смотрели очень недобро. Еще через минуту настойчивого вглядывания, мне показалось, что лик девушки становится злым, а глаза блестят, как живые.

Чем дальше уходила вглубь, тем больше меня пугали портреты. Сперва может показаться, что перед вами — обычный человек немного отталкивающей, или наоборот, привлекательной наружности. Однако потом находишь детали, которые заставят даже самые холодные сердца содрогнуться.

Дошла до прабабушки дракона, Тесс. Ее жестокую, но вместе с тем притягательную ухмылку невозможно забыть. Я без промедлений перенесла имя себе на бумажку. Пришлось писать на стене, точнее, на маленьком промежутке между портретами. Чернила растекались, но я надеялась, что пойму имя и даты.

Следом шли, видимо, дед и отец дракона. Очень похожи — с вытянутыми черепами и презрительным взглядом, словно все вокруг — полные ничтожества. Выделялись орлиные носы и темные волосы. Выглядели они, конечно, роскошно.

Дед был изображен в золотых одеждах, с длинным мечом в одной руке, в другой с огромным алмазом. Видимо, это сын Тесс — угадывались ее острые черты лица и презрительная усмешка. Внизу было написано: Хеммлиль Ясновидящий (1654–1812). Интересно, откуда такое прозвище?

Я записала его в свой черный от чернил список.

Следом шел или его сын, или младший брат, настолько они были похожи. Однако мужчина меня пугал. Его глаза горели кровожадным огнем, губы кривились в злой усмешке. Вот-вот выпрыгнет из портрета и прикончит. При всей угрожающей позе пальцы чуть скрещены, точно свирепый дракон чего-то ждал. В глаза бросились невероятно длинные для человека ногти. Вернее сказать, это были самые настоящие когти. И они были кроваво-красные.

Звали мужчину Анх (1789–1945). Как можно жить так долго с таким безумным взглядом и жаждой крови? Цвет этой жидкости был превалирующим в портрете, даже фон был алым. Картина рождала во мне ощущение страха. К счастью, следующая меня приятно удивила.

У окна, в котором были видны горы и равнины, сидела молодая женщина. Волосы убраны в затейливую прическу. Золотистое платье расшито алмазами, взгляд огромных, нефритовых глаз, был направлен в сторону равнины. Как я понимала эту женщину. Хотелось улететь из замка прочь. Вокруг были каменные стены, но от женщины в золотистом платье будто бы шел свет, она освещала все вокруг. На перламутровых губах блуждала легкая и грустная улыбка. Словно она знала, что застряла в этом замке навечно, и нескоро почувствует на своей коже поцелуи ласкового июньского солнца. Женщину звали Амирелла. Она отличалась от других драконов. В ней была мягкость и чувственность, присущие только человеку. Плавные линии, много светлых пятен. Художник явно старался подчеркнуть человечность изображенной. На нее можно было любоваться вечно. Другие портреты темные, мрачные, а этот…от него веяло добротой и надеждой.

Следующая картина тоже отличалась от предыдущих, хотя по стилю была близка к портрету Амиреллы.

Что меня поразило, так это возраст изображенной. На предыдущих картинах всем было не меньше 18. А здесь…Красавице можно было дать лет 13–15.

Одета совсем в простенькое синее платьице, фон был под стать — на оттенок светлее. Девочка сидела за пианино цвета темного янтаря. Кудрявые светлые волосы свободно лежат на плечах, в глазах золотой рыбкой плещется восторг. Лукавая улыбка намекает на то, что девочка, скорее всего, была той еще проказницей, и доставляла немало хлопот своим родителям.

Внизу было имя, но я не знала, как верно прочитать латынь — то ли Лауриэль, то ли Лариэль. Нежное, ласковое имя. Неужели малышка тоже дракон? Она скорее походила на Амиреллу, чем на ту же Тесс или Анха. Записала имя в компанию к Амирелле.

Последний портрет был занавешен непрозрачной, черной тканью. Точно траурной. Я в нерешительности застыла. Незаконченный эскиз? Или нелюбимый родственник, которого не хотят видеть в славной галерее предков. А может, там сам дракон?

Я робко потянулась к непроницаемой ткани.

— Не советую тебе это делать.

От неожиданности я подскочила, как ошпаренная.

В кресле сидел Тамариэль и читал книгу в темно-зеленой обложке. Удивительно, как я не заметила его?

Темные волосы скрывали его глаза, и я не могла понять, о чем он думает.

— Откуда ты появился? — ошарашенно выговорила я, все еще не пришедшая в себя после внезапного появления, — Тебя тут не было.

Тамариэль вскинул голову и посмотрел на меня. Такой прищуренный взгляд, который мог сказать: «Как же ты мне надоела. Но раз уж ты здесь и нужна моему господину, мне приходится быть вежливым с тобой».

С чувством оскорбленной невинности 18 века он произнес:

— Я всегда был тут! Видимо, ты была увлечена художественно-изобразительным искусством, и не заметила меня.

Мне было нечего ответить. Может, и правда не увидела, хотя верилось и с трудом.

— Не надо возникать так неожиданно, — тем не менее пробормотала я.

— Думала, явился дракон по твою душу? — прищурился. Ждет моей реакции. Кажется, его все это только забавляет. Отвык от человеческого общества, а теперь наслаждается театром эмоций. Великолепно.

— Нет. Он ведь большой, и, наверное, не пролез бы сюда, — как можно более уверенно сказала я.

— В логике тебе не откажешь, — мой знакомый криво улыбнулся.

— Забавно, учитывая, что я ей не пользуюсь.

Фраза утонула где–то в портьерах, запуталась в книжной пыли. Тамариэль промолчал, жестом приглашая сесть меня на соседнее кресло.

— Что это у тебя за листки? — он кивнул на мои записи.

— Хочу узнать больше о предках дракона. Они все такие разные. Я записала некоторых.

— Покажешь?

Я протянула записи. Вдруг Тамариэль расскажет мне нечто любопытное?

Но он просто вертел их в руках, словно не понимая написанного.

— Могу покопаться в архивах и найти записи.

— Они не на русском, да? — печально протянула я, заранее смирившись с такой несправедливостью.

Тамариэль вернул листки:

— Их нужно сначала найти. А перевод — дело несложное.

— Я вряд ли знаю латынь, — обхватила себя руками, холодно.

— Может быть, я смогу подсобить, — он склонил голову набок, — Тебе лучше поменьше здесь появляться, тем более рыться.

— Это еще почему? И вовсе я не роюсь!

— Дракон приказал.

Об эту фразу все и разбилось. Дракон приказал. Ну конечно. Тамариэль живет по указке хозяина. Следит за мной, делает так, чтобы мне было не скучно в моем плену класса люкс. Крохотной частичке подсознания казалось, что Тамариэль проявляет инициативу в общении со мной, увы, похоже, это было не так. Только слово чешуйчатого монстра имеет значение.

Пальцы сами вцепились в кожаную, потертую обивку. Почему я все еще здесь? Неуютно находиться рядом с тем, для кого ты пустая обязанность.

Вместо того, чтобы уйти, мой взгляд переместился на портрет, занавешенный черной тканью.

— Тамариэль, а почему эта картина закрыта?

Он дернулся, будто не привык слышать свое имя.

— Картина не закончена, — глухо сказал парень, — Когда писали этот портрет, изображенный на нем погиб. Брат дракона. Семья приняла решение не вешать неоконченную работу. Но традиция такова, что здесь должен висеть каждый член семейства — поэтому картину завесили черным полотном.

— И взглянуть нельзя?

— А ты совсем не трепещешь перед драконом, — фыркнул Тамариэль, — А ведь недавно боялась выйти из комнаты.

Сразу покраснела. Почему обязательно надо издеваться?

— Не каждый день меня похищают! И вообще, дракон уже сделал со мной самое ужасное — унес непонятно куда, разлучил с семьей и друзьями.

Тамариэль равнодушно глянул на меня:

— А не боишься за свою жизнь?

Нервно сглотнула:

— Я не питаю иллюзий. Все равно все закончится моей смертью.

— Все заканчивается смертью, разве нет?

— Давай сбежим вместе! — внезапно выпалила я. Тамариэль нахмурился.

— Ты не обязан жить здесь, с этим чудовищем! Ты хороший человек! — я умоляюще посмотрела на Тамариэля, — Вместе мы сможем попробовать!

Парень покачал головой, взял свою книгу.

— Тебе есть куда бежать, Алевтина. К семье, друзьям. А мне бежать не к кому. Все, кого я знал, мертвы.

— Мы что–нибудь придумаем! Я помогу тебе адаптироваться в современном мире! Поживешь у меня, — я не очень понимала, что говорю, но мне нужно было как–то убедить Тамариэля. Без него я заблужусь в коридорах, и не то, что выход, не найду комнаты своей.

Внезапно парень встал. Какой же он худой и высокий. Опять в неизменном черном балахоне, похожий на птицу смерти. Звенящим голосом произнес:

— Современный мир? И ты можешь гарантировать, что он меня примет?

Я почувствовала, насколько Тамариэль не из этого века. У него были другие черты лица, другой голос, манеры, поведение…все! Его не переделать. Слишком опрометчиво это все было сказано, наверное, он обижен. Возможно, ему даже хотелось уйти.

Но как найти ему жилье, работу? Что делать с документами?

Тем более, Тамариэль тяжело шел на контакт, до сих пор держал дистанцию. Как же сложно ему будет привыкнуть к современному миру? В этом замке теперь его пусть и вынужденный, но дом, место, в котором время застыло, как скорпион в янтаре. Стало тягучим и медленным, привычным.

А для меня время мчится горным ручьем, и я ничего не успеваю. Сейчас, когда я живу в столь странном месте, время перестало быть значимым, не было жестких сроков, рамок. Я сама устанавливала часы, и завтра начиналось по моему желанию. Несмотря на подобные плюсы, мысль о побеге не покидала меня, найти выход из этого лабиринта — главная задача. Невольно вспомнились древнегреческие мифы — в роли Минотавра у меня дракон.

В животе заурчало — неужели время обеда?

— Извини, — пробормотала я, — Все это очень увлекательно, но я проголодалась. Мне неловко тебя просить, но не мог бы ты проводить меня до моей комнаты? Я все еще плохо ориентируюсь.

Тамариэль как-то странно хмыкнул. Почему он так сделал? Что смешного я сказала? Или это было скорее пренебрежение? Ох, конечно, он считает меня полной дурочкой. Его мнение меня не волновало, но почему-то не хотелось выглядеть в его глазах по-дурацки.

— Конечно, пойдем.

Я поплелась за ним по коридорам, стремясь запомнить дорогу назад. Пора бы! Однако Тамариэль вел меня так, что я чувствовала легкое головокружение. Уже не помнила всех этих дверей, полуразрушенных ступенек. А вот ту гравюру с мельницей я бы точно запомнила!

— Ты точно ведешь меня в комнату? — в душу стали закрадываться подозрения.

— А ты думала, на обед к дракону?

Вздрогнула. Между прочим, что ему мешает так сделать? До сих пор непонятно, зачем я здесь нахожусь.

— Почему нет? Я вполне могу стать его ужином.

— Дракон ужинает гораздо позже.

— Спасибо, — проворчала я. Вышло забавно, и я похихикала над своим же брюзгливым тоном. Удивительно, но я услышала легкое покашливание — Тамариэль смеялся? У этого парня «даже если мне немного за сто» есть чувство юмора!

— После ужина я хотела бы продолжить свои исследования, — говорила я в спину Тамариэлю. Мне было не так важно, слышит он или нет, хотелось заполнить гулкую пустоту, повисшую между нами.

— Здесь столько коридоров и дверей. Кажется, я никогда не обойду весь замок, он огромен. Мне нужно очень много свечей. Я забрала из комнаты почти все, надеюсь, мне хватит для следующего похода.

— Когда ты вернешься, у тебя будет достаточно свечей, — таинственно ответил Тамариэль. Не думала, что он меня слушает.

— Как ты слышишь?

— Я же не глухой.

— Обычно, когда говорят за спиной, то не слышно.

— Вежливые люди не говорят о других за спиной.

Вышел каламбур, но он вписался в наш диалог очень изящно, я усмехнулась. Неужели то была попытка шутки? Если и так, то очень своеобразное чувство юмора, но стильное.

— Больше не буду, — я не сдержала улыбки. Мы вышли в просторный коридор и могли идти рядом. Тамариэль спокойно вышагивал, не путаясь в своем черном балахоне. Я же могла оступиться из-за зазубрин на камешке. Здесь был гранитный, неровный пол. Вряд ли в этой части замка вообще можно было ходить на каблуках. Или драконы в женском обличии каблуков не носили? Опасно спрашивать такое у Тамариэля. Он, скорее всего, не в курсе.

— Осторожнее, — парень поддержал меня, когда я вновь чуть не упала, тут же отдернув руку. От меня не укрылось, что она ледяная, как гранит под нашими ногами.

— В замке так холодно, — зачем-то сказала вслух.

— В твоей комнате тепло. Могу приказать, чтобы топили еще жарче.

— Нет, не стоит. Просто у меня такое чувство, что в замке — я единственный живой человек. Дракон не в счет. И ты…Не похож на обычного парня.

— Вот как? — он слабо улыбнулся, — Люди стали другими за сто лет?

— Ты не похож на человека, — упрямо повторила я, — Скорее, герой книги, сошедший с ее страниц в наш, реальный мир, но жестоко ошибся.

— Жестоко ошибся, — медленно, нараспев протянул Тамариэль, — Как знать.

— Боюсь, если я проведу здесь хотя бы месяц, я уже не стану прежней, — поежилась. Холодно все-таки

— И какой же ты станешь?

Я задумалась. Могла ли я представить, что буду так же бесстрастно ходить по коридорам замка, зная их все наизусть? В таком же балахоне, как Тамариэль? Мы будем верными слугами Дракона, а потом тут появится новая, молоденькая глупышка, и спросит меня: зачем я здесь? Как мне выбраться?

А мне будет нечего ей сказать. Кроме того, что все бесполезно.

— Не знаю и знать не хочу, — пробормотала я.

Наконец, мы вышли к моей лестнице слез (нет, по-моему, звучит отлично!). Застыли друг напротив друга в нерешительности. Тот момент, когда пора прощаться, но вы не можете, потому что между вами висит что-то важное, что должно произойти, а оно не происходит.

— Тамариэль, насчет этих листочков. Можешь помочь? Ты предлагал…

— Разумеется. Займусь переводом.

— Спасибо огромное!

С этими словами я отдала пергаменты. Тамариэль осторожно, как дикий волк, протянул руку к листкам. Внимательно прочитал все имена. Глаза его будто стали еще темнее, когда парень оторвался от чтения и посмотрел на меня темно-карими глазами:

— Я выполню твою просьбу. Но ответь мне…Зачем тебе понадобилась семья дракона?

— Мне стало интересно, — я съежилась под пристальным прокурорским взглядом, — Так я смогу узнать и о самом похитителе. Хоть немного.

— Мне казалось, ты ненавидишь драконов, — он поднялся ко мне на ступеньку ближе, — И вдруг такой интерес.

— Это важно для меня, — я внимательно следила за его движениями, — И нужно же чем-то заняться.

— Учти, тебе это ничем не поможет вырваться отсюда, — в его словах я почувствовала скрытую угрозу. Идеальный слуга не может допустить ошибки. Не может упустить пленницу господина.

— Знаю, — с вызовом ответила я, — Но раз уж я здесь, нужно побольше почитать о том, с кем имею дело. Еще когда я была маленькой, дедушка рассказывал мне сказки про драконов! Конечно, я хочу узнать о них побольше. Это не поможет мне сбежать, но поможет внутренне. Мне иногда страшно здесь. А знания…Это всегда сила.

«Зачем я так перед ним распинаюсь? Он не поймет меня. Он всего лишь столетний чурбан, в котором осталось так мало человеческого, что он не сможет мне посочувствовать. А уж тем более — понять».

Однако, лицо его как-то изменилось. Смягчилось, может быть.

— Я сделаю.

— Ладно, тогда я пойду к себе. Пока! — и, не дождавшись его ответа, зашла в комнату. Все здесь было прибрано, постель заправлена. Мне определенно это нравится!

Пока я переодевалась в ночную рубашку — у меня было заведено ужинать уже в ней — то вспоминала взгляд Тамариэля. Ростки человечности нужно пестовать и пестовать в его грубой, каменной душе, и тогда случится чудо, ростки пробьют камень, и, как знать? Может, зацветут цветы. Ведь усмехнулся он моей шутке, да еще и пошутил сам!

Тамариэль так несчастен здесь, просто не подает вида. Закрылся ото всего человеческого, чтобы быть идеальным спутником реликтового ящера.

В задумчивости я присела на стул перед туалетным столиком. Мое лицо грустно хмурилось в зеркале, между бровями обозначилась едва заметная складочка. Чтобы успокоиться, стала расчесывать волосы, любуясь, как переливается свет от пламени свечи.

Мне нужно быть сильной, не раскисать, не думать о плохом. Вспомнила, как я мечтала о том, чтобы попасть в сказку, удивительную историю, подобно тем, которые переживают герои в книгах.

Вот, попала, в качестве пленницы в заколдованном замке. Мало того, что драконы существуют, так еще и свечи здесь не сгорают, а кровать заправляется сама собой. Все это напоминало мне «Красавицу и Чудовище», только вот вместо Люмьера, Коксворда, Мадам Поттс и Чипа у меня есть портреты предков и Тамариэль. Последний точно не такой обходительный, как Люмьер, не такой всезнающий, как Коксворд, не такой заботливый, как Мадам Поттс, и уж точно не весельчак, как маленький Чип.

Но ведь можно подружиться с ним? Меня не назовешь душой компании, я не люблю шумные посиделки, да и друзей у меня не очень много. Хватает Леры, да и Паши.

Однако, недостаток общения дает себя знать. А раз тут только Тамариэль, придется налаживать мосты. Главное — быть дружелюбной и мягкой. Я была уверена, что справлюсь с этой задачей.

А потом…Кто знает, вдруг он будет ценить нашу дружбу настолько, что поможет мне сбежать? Не верю, что он не знает, где выход, просто не хочет подводить своего господина. Немного ободренная такими мыслями, я задула свечи и залезла под одеяло, засыпая с непривычным чувством умиротворения.

11 год н.э, 384 года, замок в горе