Длинные зимние выходные

Алиса Антонова (2024)

Ограблена дача старого профессора… Не тронув шкатулку с драгоценностями, вор унес деньги и… странный набор предметов: пустяшные безделушки и две небольшие картины, не имеющие ценности, но которые очень дороги профессору. Он стар, болен… их пропажа может сыграть роковую роль. Камеры зафиксировали вора — девушку, поразительно похожую на дочь ученого, которая в это время достоверно находилась в другом месте! Алиса Аркадьевна гостит у подруги в ее загородном доме по соседству с дачей профессора и невольно оказывается втянутой в историю. Вместе с подругой они предполагают, что девушка, столь похожая на дочь Гревских — неизвестная родственница ученого. Алиса отправляется на родину академика в надежде подтвердить свои догадки. Догадки подтверждаются, но ворох последующих событий и неожиданных находок не оставляют камня на камне от выводов их логических рассуждений. История, начавшаяся со странной кражи оказывается гораздо запутанней и опасней…

На юге

Субтропики встретили меня шквалистым ветром, косым рваным дождем пополам с мокрым снегом и грохочущем морем… Разозленные ветром водяные валы как молотами вбивали воду в берег и, натолкнувшись на бетон набережной, взрывались огромными протуберанцами…

Я стояла ошеломленная и испуганная этим зрелищем, которое тем не менее вызывало у меня неизъяснимый восторг! Так захватывает дух мощная гроза или извержение — любая разбушевавшаяся стихия… особенно, если ты сам находишься в уверенной безопасности.

Завороженная, я стояла довольно далеко от края набережной, кутаясь в просторный пуховик Даниловой, которая, предусмотрев все, сунула мне его с собой. Подруга действительно провела почти всю ночь в сети, заказывая билеты, такси с водителем, который должен был максимально хорошо знать местность; подняв с теплых постелей свои связи, она искала опытного гида по этому побережью — уж не знаю, что Рита имела в виду, когда требовала для меня такого сопровождающего, — Гревских, которые жили где-то здесь очень давно, и, возможно, уже и не живут вовсе, ни один гид знать не обязан…

Как бы в подтверждение этому предположению молодой человек с табличкой «Алиса Аркадьевна» в руках, который встретил меня в аэропорту темным еще утром, мало походил на опытного — хоть гида, хоть водителя. При этом его внешний вид был впечатляющим: широкоплечий, чуть выше среднего роста, одетый в кожу и обвешанный всевозможными железяками… Да простит меня случайно затесавшийся сюда продвинутый читатель за такое определение…

Он заметно выделялся среди таких же бедолаг с табличками в руках, вынужденных ни свет ни заря, в выходной день, в жуткую непогодь, торчать в аэропорту, встречая незнакомых людей, чтобы затем возиться с ними какое-то количество времени.

Я подошла на призыв таблички. Лицо молодого человека составляло интересный контраст с остальным его образом: круглое, улыбчивое, даже милое… светло-серые глаза, ямочки на щеках, намеренно оставленная рыжеватая щетина… Он производил бы впечатление простецкого, хоть и симпатичного парня, если бы не подчеркнутая брутальность его облика ниже подбородка.

— Михаил, но все зовут меня Миша, — славно улыбнувшись, представился он после приветствия. — Я очень рад, что самолет не задержали, а ведь был большой риск — видите, что у нас тут творится!

— Да уж, субтропики… — недовольно взглянув на него исподлобья, неприветливо буркнула я, чувствуя себя совершенно разбитой после практически бессонной ночи, раннего подъема и перелета. И тут же спохватилась: — Не принимайте на свой счет… Уж больно эта поездка некстати… И ночью почти не спала… Да и что делать пока не знаю…

Последнее я проговорила уже сама себе под нос, но Миша уловил и уверенно ответил:

— Зато я знаю!

Он схватил чемоданчик, упакованный и выданный мне Ритой, где основное место занимал ее пуховик, — изучившая сводку Данилова засунула его в последний момент — и бодро двинулся из зала прилета.

Не спрашивая меня ни о чем, Миша уверенно вел машину по незнакомому мне городу, совершенно пустому по случаю еще только-только светлеющего дня и не располагающей к прогулкам погоде. Я, радуясь покою в теплой машине, пребывала в усталой полудреме и не очень-то замечала и интересовалась куда меня, собственно, везут. Припарковавшись на узкой улице, он зачем-то взял из машины мой чемодан и теперь тащил и меня, и чемодан через сквер со сгибающимися от ветра тощими пальмами; потом мы завернули за какой-то угол — и вдруг перед нами открылся безбрежный необузданный водный простор… Ветер и так сбивал с ног, но здесь, на широкой набережной, не зажатый домами, он вырвался на свободу и распоясался вовсю… Следуя за Михаилом, я с трудом преодолела несколько метров, оставшихся до какого-то кафе, которое, впрочем, было закрыто. Это не смутило моего проводника, и он, требовательно надавив на звонок, вскоре уже вводил меня в уютный и совершенно пустой зал.

— Куда вы меня привели, Миша?! — оглохнув от шума моря и ветра, здесь, в относительной тишине, я наконец-то включилась и с удивлением оглядывала пустые столики.

— Мне даны четкие инструкции относительно вас, — деловито ответил водитель, раздеваясь и помогая мне снять куртку. — Сейчас еще очень рано, город спит… Вам надо позавтракать, отдохнуть, а потом мы решим, что будем делать дальше.

— Кто же это вам дал такие инструкции?! — изумилась я. — Начальство?

— И начальство тоже…

— А кто еще? — настаивала я.

— Я имел очень серьезную получасовую видеоконференцию по телефону с Маргаритой Павловной, пока ждал вас в аэропорту, — Миша хитро улыбнулся. — С такой подругой не пропадете!

— Н-да… В Даниловой погиб великий управитель…

— С чего это вдруг погиб! — возразил Михаил. — Величие управителя определяется не масштабом управления, а талантом все предусмотреть… И прежде всего мне велено накормить вас сытным завтраком — он будет готов через двадцать минут. А вам нужно сидеть и отдыхать…

Он подвел меня к мягким уютным диванам, на один из которых складировал наши куртки и мой чемодан.

— А можно я пока на набережной постою? — попросила я.

Он нахмурился:

— Здесь тоже все видно, Алиса Аркадьевна, уже почти рассвело! — запротестовал он, указывая на стеклянные стены кафе, сквозь которые открывался изумительный вид на набережную и бушующее море.

— Нет-нет, мне надо проветрить голову…

Теперь я поняла, зачем он тащил мой чемодан… Неужели Данилова проинструктировала его на все случаи жизни?..

Без тени смущения он вынул из чемодана объемный пуховик Даниловой и протянул его мне с видом, не допускающим возражений… И в самом деле, что бы я делала сейчас в своей пусть и утепленной, но в такую погоду пригодной только для автомобиля куртки.

— Только не подходите близко к краю набережной, — уже выходя, расслышала я сквозь громыхание шторма строгое требование…

О! Какое блаженство, когда на тебя накидывают теплое пальто в ветреную погоду, кормят завтраками, предупреждают об осторожности, сами знают, куда нужно везти, и говорят, что нужно делать… Когда не нужно принимать решений, обеспечивать безопасность, проходить техосмотры и менять резину, искать рабочих, проверять сметы, находить деньги, обдумывать маршруты, дела, задачи, цели, отдых, цены, покупки… и далее по списку длиной в километр… А ведь когда-то я жила такой жизнью! Ну почти… «Коня на скаку…» — как же это все не про меня! И хотя я вынужденно закалилась, приземлилась и — увы — возмужала, но отголоски той закончившейся жизни вдруг зазвучали вновь, и я огромной охотой нырнула туда с головой, отчаянно понимая быстротечность и призрачность этого состояния…

Я правильно сделала, что вышла на воздух: ошеломительное возбуждающее зрелище, крепкий ветер, сильный запах моря вышиб из головы сонливость, размытость сознания, тоскливую досаду от вынужденной поездки. И хотя погода исключительно напоминала только что покинутый родной край, тем не менее каждая жилочка моего организма распознавала новую реальность, сбрасывала с себя питерскую хандру и радовалась каждому порыву свежего ветра… Воздух здесь пах по-другому, ветер не изматывал своим стоном, а бушевал ликующим восторгом, — все дышало необузданной жизнью, и весь этот край вливал в тебя здоровье с каждым вздохом!

Вот бы бросить все… продать дом, переехать сюда и блаженствовать до конца дней… Любоваться розами, которые не надо укрывать на зиму; не более месяца в году носить одежду тяжелее легкой куртки; не устраивать танцев с бубнами за каждую горсть ягод, зреющих в саду; а только наслаждаться солнцем, теплом и бессмертным морем!

Беспредметные мечты… Я ведь точно знаю, что стоит здесь поселиться, — и все изменится… Бесконечное солнце начнет раздражать; розы, за которыми не надо ухаживать, перестанут вызывать нежный восторг; привычная северная меланхолия сменится изматывающей тоской; друзья будут далеко, а новых уже и не успеть нажить… Не-ет… приезжаем, отдыхаем — потом едем домой и смакуем воспоминания.

— Алиса Аркадьевна, — я с трудом услышала голос Михаила, пытающегося перекричать шум моря, — все готово, подходите.

Увидев накрытый стол, я ахнула про себя. Скворчащая на маленькой сковородке глазунья, румяные сырники, овсянка, обсыпанная свежими ягодами, сырная тарелка, какие-то мясные штучки, несколько видов чая в стеклянных чайниках, апельсиновый сок, сливки в маленьком кувшинчике, булочки, тосты…

— Кофе принесут отдельно, — добавил Миша и требовательно указал рукой на диван, торопя меня к столу.

Я, ясное дело, сдержалась и не прокомментировала сие недешевое изобилие, только как могла равнодушно спросила:

— А карты здесь принимают?

— Финансовые вопросы я решаю с Маргаритой Павловной! — Михаил просто пригвоздил свой ответ. — У меня есть определенный лимит, превышение которого я обязан согласовывать. Но уверен, этого не потребуется, еще и останется.

«Данилова разорит Альбертовну окончательно», — подумала я.

— Да вы не переживайте, Алиса Аркадьевна, половину всего этого мы заберем с собой! Вот коробочки уже стоят, — он указал на соседний стол, где и в самом деле были приготовлены пустые пластиковые контейнеры. — Ни вы, ни я пока не представляем, где нам придется побывать сегодня, и далеко не везде есть кафе Рафика. Так что завтракайте, отдыхайте… О делах поговорим за кофе.

Этот мальчишка видит меня насквозь! Какая досада! Я нахмурилась и подсела к столу.

Однако уже через пару минут, совершенно покоренная, я требовала познакомить меня с невидимым Рафиком, который умеет из заурядной овсянки делать шедевр, сырникам придавать королевский вкус и так необычно жарить тосты… Мне немедленно нужно было узнать рецепт дивных маленьких колбасок, тающего во рту суфле из малины — или как это у них называется, — где не чувствовалось сахара, а только сорванная с ветки ягода; отчего у сливочного масла, которое завитыми стружками клубилось на стеклянном подносе, такой утонченный привкус…

Пожалуй, я никогда в жизни не употребляла на завтрак такое количество еды… Но — удивительно — мои давнишние пищеварительные хрони не выказывали ни малейшего недовольства, а приветствовали каждый кусочек и глоток; обжорство не вызвало ни тяжести, ни сонливости — только умиротворение и прилив сил.

Я вбивала в телефон рецепты и советы, которые диктовал мне подошедший удивительный Рафик — невысокий, щуплый армянин, который, как мне казалось, спустился с королевского пьедестала… Я легко болтала с ним, уверяя, что на «Золотом Бокюзе»⁵ он, без сомнения, положит всех на лопатки, выспрашивала рецепты, выпытывала, кому он передает свой талант…

Я перестала чувствовать обиду за потерянный выходной, ибо давно не чувствовала себя окутанной заботой и оттого счастливой.

Но вот стол убран, коробки наполнены и сложены в Мишин рюкзак, Рафик незаметно исчез и… принесли кофе.

Я сокрушенно вздохнула, вытащила телефон и открыла карту.

— Уберите ваш телефон, Алиса Аркадьевна, давайте-ка по-взрослому! — Миша несколько бесцеремонно взял инициативу в свои руки.

— Маргарита Павловна сказала мне, что нам нужно найти кого-нибудь, кто остался из семьи академика Сергея Ильича Гревского, который еще до войны обосновался где-то здесь, в населенном пункте, в названии которого фигурирует слово Приморск, — четко сформулировал он и поднял на меня вопросительный взгляд.

— Именно так, Миша! Мы сами нашли целых три населенных пункта с похожим названием. И все в этой части побережья.

— А есть еще те, которые вы не нашли — их просто нет на карте, — но они были, когда ваш ученый здесь поселился… Одни слились с городами или более крупными населенными пунктами, а другие были просто переименованы в девяностые — им были возвращены старые названия. Поэтому электронной карте доверять не будем.

Из одного из своих многочисленных карманов он достал аккуратно сложенную в пластиковый файлик бумажную карту и бережно развернул ее на столе, отодвинув чашку с кофе на безопасное расстояние.

— О! Конечно переименования! — я схватилась за голову. — Как же мы не додумали с Даниловой! Тогда, возможно, это вообще не здесь! Нужно заново искать! И за день уж точно не успеть! — я сокрушенно вздохнула… — Впрочем, можно ли вообще что-то искать в такую погоду… Все по домам сидят, в норках прячутся…

— Паниковать не будем! Может повезет! А погода… ну, море еще пошумит, а ветер, согласно сводке, стихнет через пару часов, — заметил Миша. — Вот только в поселках нас сейчас действительно никто не ждет: начало девятого… народ спит еще.

Мое утро вместило столько и тягостных сожалений, и возбуждающих впечатлений, с лихвой хвативших бы на полный день, что я только сейчас недоуменно осознала: ведь, и в самом деле, еще очень рано…

— Итак, — продолжил Миша, — самый близкий от нас населенный пункт, который когда-то назывался Приморский, находится всего в семи километрах от нас — в сторону Хосты и немного вверх; хотя по сути это уже не самостоятельный населенный пункт — его съел город. Но в моем детстве это место имело именно такое название — там когда-то жила моя тетя, и меня в каникулы часто отправляли туда на лето. Мы с двоюродным братом знали его вдоль и поперек, но что-то я не припомню никаких Гревских или там… каких-нибудь ученых…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Международный конкурс мастеров кулинарного искусства.