Небесная канцелярия слушает. Часть I

Алина Григорьева

Саше, идеальной жене и образцово-показательной матери вдруг ни с того ни с сего захотелось влюбиться. А раз есть желание, то небесная канцелярия с радостью обработает и исполнит любой запрос. Правда, ангелу Александры пришлось изрядно попотеть, чтобы найти подходящую кандидатуру. Претендент на сердце Саши оказывается молодым, накачанным, двухметровым «шкафом» Михаилом. Герои отчаянно сражаются с любовью и за любовь, а скелеты из их шкафов вылетают в самые неподходящие моменты.

Глава 2

Перемена мест слагаемых

Бежать нельзя остаться

Не ставь точку там, где сердце ставит запятую.

Мария Рокс

В Александре разыгралась битва, состоящая из калейдоскопа чувств и эмоций. Вроде обуздаешь страх, присмиришь любопытство, перейдешь к усмирению азарта, а какое-то неведомое нечто пробежит между ними и порывом густого ветра развеет смирение, покой и вновь оживит страх. Больше всего Саша боялась дать этому нечто имя, она знала, что таковое у него имелось. Назвать чувства чувствами и покориться им для нее было не просто. Все равно как если ей, Александре, двадцати шести лет, признать, что она космонавт, согласиться с этим и выйти в открытый космос. Выйти из зоны некомфортного комфорта, где стоят твоими руками созданные воздушные замки, в небе парят жар-птицы с неописуемой красоты хвостами, а розовые пони чихают розами и гуляют по радуге. Такой мир сложно бросить, даже если все в нем мираж.

Михаил тем временем боролся с этой же стихией, также не давая ей имени, но он больше склонялся в сторону азарта и юношеского необузданного эгоизма. И картина его состояния была щедро промаслена присущим его возрасту максимализмом. Он смело прикрепил к Александре бирку «мое», а что его — то его и обсуждению не подлежит. Михаил не умел проигрывать и не проигрывал никогда. Шел к своей цели с упорством барана, все красные светофоры на своем пути перекрашивал в зеленые, птиц, мешающих сконцентрироваться, расстреливал из рогатки. Где надо вспыхивал, кого надо испепелял. Возможно, такой успех в достижении желаемого был вызван тем, что он никогда не думал о будущем, а думал исключительно о позиции «сейчас» и о себе. Страх коварно выглядывал из-за угла подсознания и нашептывал ему на ухо, что заполучив Сашу, его мир больше никогда не будет прежним. Но что страх в сравнении с азартом? Всего лишь глупые мыслишки.

В эту минуту именно он, страх перемен, был рядом с каждым из них, крался неуклюжими шагами по закоулкам и оставлял неведомые отметки на самых нежных участках души.

Потенциальные преступники своих желаний, сами того не осознавая, они поддались этому настойчивому внутреннему зову. Тренировочные встречи получили налет официальности и даже руки Миши, ранее тянувшиеся к щиколоткам Саши, боялись прикосновений и скромно ложились на ее кроссовки. Между ними образовалась дистанция, представляющая собой наскоро сколоченный, шаткий и не внушающий доверия мост. Чудесное изобретение и новое видение надежды, они построили его таким, чтобы в любой момент вопреки страху, на ходу теряя остатки рассудка, помчаться навстречу друг другу.

Сашин отпуск как раз пришелся на этот непростой период. Отличная возможность побыть наедине со своими мыслями, обуздать то, чему нельзя давать имя и, как бы невзначай, расставить приоритеты.

Забронировав отель на берегу Финского залива и прихватив с собой дочь, она написала Мише всего пару строк. Конечно, разум планировал решительнее обрубить концы, но обрубилось как обрубилось.

— Я в отпуске. Тренировки отменяются.

— Хорошо, — сухо и без былой искры ответил Михаил.

Нет ничего прекраснее, чем идти по кромке воды, оставляя позади следы своих ботинок. Стоит обернуться, а их уже нет, ни следов, ни тебя. Все смыто водой и стерто с песка. Нигде так отчетливо не слышен ветер, как там, где он играет с водой, уносясь все дальше в лес, а там, вдоволь нарезвившись с осенней листвой, мчит дальше — гулять по шоссе.

Шаги, четкие и размеренные, задают мыслям темп. Они же, ограниченные лишь горизонтом воды, упирающимся в небо и сливающимся с ним в единое целое, свободны.

Какой бы ни была размеренной жизнь, а тяга к приключениям все равно рано или поздно возымеет верх над любым спокойствием, если ты, конечно, не Будда и не находишься в трансе. Первым в Саше проснулось любопытство. Оно захотело узнать Мишин возраст, который тот тщательно скрывал. Саша решила, что данный показатель будто бы может стать решающим и полезла за ответом в телефон, мало ли что в наше время знает всемогущий «Гугл».

Мысль поразила ее настолько стремительно, что она остановились ровно на границе между Солнечным и Репино. Саша ввела известные ей данные — имя и фамилию, поисковая система любезно выдала ей состязания юниоров по бодибилдингу города Санкт-Петербурга. В открывшемся списке на зеленоватом фоне, черными буквами напротив Михаила значилось 12 место, а также год рождения. С математикой у Саши проблем не было, и эти нехитрые подсчеты без труда выявили, что Миша моложе ее на целых четыре года. В полном восторге от своей находчивости и смекалки она на время забыла, куда и зачем направлялась.

— Мам, мы куда идем? — вывела Сашу из внутреннего ликования пятилетняя дочь.

— Понятия теперь не имею, — ответила она, не выходя из своих мыслей.

Надежда на то, что возраст станет решающим показателем, умерла при рождении, оставив только мысль «он же мальчик!», как будто это что-то значило для того, чему нельзя давать имя. Разум тем не менее не переставал собирать аргументы против всего происходящего и обиженно удалился в глубины подсознания.

Будто почувствовав разоблачение, Михаил, обуреваемый скукой и недостатком Сашиного света, решил поинтересоваться ее отпускными делами:

— Как ты?

— Отлично, малыш.

— Эй, в смысле малыш?

— В том смысле, что ты на четыре года меня младше, пупсик.

— Откуда информация?

— Из проверенного источника.

— Ты когда вернешься? Я соскучился.

— Как только, так сразу. Отдыхай.

Все рухнуло, мост холодности и отчуждения упал в пропасть, над которой зависли в моменте выбора Саша и Миша. Лететь ли вверх или стремительно отправиться вниз?

Помутнение

Всегда хочется верить в лучшее, например, что разум когда-нибудь победит. Может, завтра, а может, и через год.

Доподлинно неизвестно, по чему Александра больше соскучилась в отпуске — по Михаилу или по тренировкам. По первому мы скучаем сердцем, а по второму — мышцами. Сердце, кстати, тоже мышца, поэтому логично назвать произошедшее мышечной скукой. Но страдающая данным недугом Саша не предпринимала попыток объяснить его природу и, вернувшись из отпуска, первым делом просто направилась в зал. Тем более змей-искуситель в лице самозванца Михаила одолевал ее настойчивыми приглашениями и жаждал как можно скорее возобновить тренировки.

Саша же показывала больше напускное, чем фактическое сопротивление сим нападкам и в условленном месте, в условленный час участники событий вновь встретились. Оказалось, что и вправду скучали, и если присмотреться, то вовсе не по гантелям и гирям.

— А пошли после тренировки выпьем кофе? — предложил Миша.

— Мне надо подумать, — ответила Саша, которая любила тянуть время и не отличалась особой скоростью в принятии решений.

— Если у тебя мало времени, то мы можем купить кофе в Макдональдсе и выпить в машине.

«Звучит вполне безопасно, но смущает машина», — подумала Саша, но вслух ничего не сказала. З — загадочность, вызванная страхом и приправленная желанием.

Все-таки он ее уговорил, или она сама себя уговорила. Как-то так вышло, что в руках у нее оказался стаканчик капучино, а в его руках оказалась ее шея. Нет, он не желал ее задушить, а просто массировал. Хотя лучше бы задушил, думала она.

Массаж шеи вообще не способствует долгим рассуждениям и особенно препятствует голосу разума, делая тело массируемого податливым к манипуляциям. Пара мгновений, и Сашина голова, движимая неведомой ей силой, оказалась на Мишиных коленях. Еще парочка секунд, и его лицо склонилось над ее лицом. Сантиметры расстояния таяли под сантиментами происходящего. Съемка замедленного кино, отключенные звуки внешнего мира, и тишина, нарушаемая лишь биением сердца, или сердец, так сразу и не разберешь. В этом ускоренном монотонном гуле, будто притягиваемые магнитом, их губы сокращали расстояние до критического.

Можно было бы прокричать: «Стоп! Камера! Снято!», но тогда сюжет не будет проигран до конца. Кажется, что прошла целая вечность, прежде чем случилось их сближение. Возможно, не удастся описать словами вновь нахлынувший на Сашу страх, вызванный неделикатным вторжением в происходящее разума. Строгим, дребезжащим голосом иссохшей старушки он констатировал довольно нелицеприятные факты: «Саша, ты вообще-то замужем! Приличные жены с тренерами в машине у Макдональдса не занимаются не пойми чем».

Миша, как молодой и отчаянный охотник, наслаждался своей маленькой победой. Сто тысяч чертей танцевали у него в душе ритуальные танцы вокруг костра. Желание удержать Сашу стало реальным. Он наконец сломил ее сопротивление и проделал этот самый трудный и долгий первый шаг.

Когда Саша села в свою машину, она больше всего на свете хотела отмыться от этого позора. Именно та женщина, что вслух миллион тысяч раз произносила «я не способна на измену», взяла и так просто подарила тренеру поцелуй, а должна целовать только мужа! Хотелось забыться. Еще убежать, а лучше улететь, возможно, на Марс. Примириться с ошибкой, признать ее, сделать частью своей жизни, превратить в скелет, запереть в шкафу и никогда больше о ней не вспоминать.

Чем опаснее игра с самим собой, тем более безрассудными становятся поступки. В какой-то момент Саша посмотрела своим страхам в глаза и уверенным шагом двинулась им навстречу. То ли поддавшись примеру Миши, то ли потеряв под гнетом чувств весь здравый смысл, она перестала смотреть в будущее и впервые в жизни, без оглядки и внутреннего осуждения, сначала несмело, а затем все увереннее, начала делать то, что ей хотелось. Вдруг совсем не важным оказалось, что подумают другие и даже то, что она сама о себе потом подумает. В компании подруг она отшучивалась, что ничем хорошим для себя сейчас не занимается, ибо ее действия больше похожи на разрушения, а не на привычное ей созидание.

— Саша, привет! У меня тут яблок много. Родители с дачи привезли. Хочешь — заезжай, — коварно прозвучал из телефона голос Миши.

— С чего ты взял, что мне нужны яблоки? — парировала Саша.

— Э-э-э-э, — растерялся Миша, и на фоне его продолжительного мычания можно было услышать хруст жестоко обломившейся надежды, — они вроде всем нужны. У тебя же дачи нет. Значит и яблок нет.

— Прекрасная логика, — восхитилась Александра, — у тебя прям столько яблок, что они заполонили собой всю квартиру, и ты вынужден передвигаться по потолку?

— В смысле?

— В смысле, яблок много? — перевела Саша.

— Много. Еще завтра привезут.

— Ладно, из большой любви к тренеру и из сострадания к ближнему готова забрать пакет, надеюсь, что сей широкий жест зачтется на тренировках.

— Ага, тебе адрес прислать?

— Хотелось бы.

— Пришлю, но ты как подъедешь — набери меня, — попросил он.

— Конечно, наберу, и ты мне их вынесешь.

— Почему? Я думал ты поднимешься, — искренне удивился Миша.

— В твое логово разврата? Как ты себе это представляешь? — рассмеялась в голос Саша. — А потом еще и пакет до машины потащу.

— Не, ты поднимешься, выберешь себе яблоки, и я помогу тебе отнести пакет.

— Белоснежка и семь гномов. Только вместо злой колдуньи, лысый тренер. — Саша щедро залепила в него так себе комплиментом.

— Я такой, — вновь ничего не понял Миша. — Ну так чего? Поднимешься?

— Нет, спустишься. На счет яблок я полностью доверяю твоему вкусу.

— Ладно, давай! — Миша обладал редким даром лаконично заканчивать беседу и сейчас умело им воспользовался.

С одной стороны Саше яблоки были не нужны, с другой — эта игра ее до сих пор затягивала. Впрочем, ничего особенного — просто забрать яблоки, которые он сам ей спустит, и уехать домой. Абсолютно никакого состава преступления нет, если не считать, что в тайне она мечтала оказаться в этой игре проигравшей.

Поддавшись размышлениям, Саша ехала по оживленным улицам и согласно маршруту навигатора была близка к цели.

Она остановилась на последнем светофоре и написала Мише: «Пять минут. Выходи». Ответа не последовало. Но заехав во двор, она увидела, как из парадной показалась широкая фигура Михаила, изящно несущая пятикилограммовый пакет яблок.

Когда же Миша бережно уложил яблоки в багажник, то завис в области открытого водительского окна и, оживив в себе последнюю надежду, спросил:

— Может, кофе?

— В каком виде?

— Ну у меня дома посидим, кофе выпьем. Ничего такого, — обрисовал радужную перспективу Миша, — у меня даже кофемашина есть.

— Предложение, конечно, более чем заманчивое, но смею отказаться, — произнесла Саша и закрыла окно, едва не сломав его о Мишино лицо. А напоследок сказала: — Увидимся в зале!

Миша же едва успел отпрянуть от неожиданно тронувшейся машины, а вот с ответом опоздал. Уже не робкий хруст, а грохот разрушенных надежд раздавался в его голове. Такого отказа он не был готов услышать.

В какую бы игру ни играла Саша, Миша грандиозные планы по привлечению Александры в свои широко расставленные сети менять не собирался. Все происходящее не столько било его по самолюбию, сколько стимулировало на более смелые шаги.

Поэтому Саша еще не успела доехать до дома, как ее телефон, коротким гудком просигналил о пришедшем сообщении.

— Когда мы выпьем кофе? — с ходу, без прелюдии залепил вопросом Миша.

Саша же вполне ощущала себе непобедимой, поэтому ничего ему не ответила.

Конец ознакомительного фрагмента.