Небесная Канцелярия

Виктор Юрьевич Кукушкин, 2006

Герой получает удар за ударом: увольняют с работы, подаёт на развод жена, и неделю назад он должен был погибнуть. Но в Небесной Канцелярии случилась накладка. Его забирают на неделю позже. Герой начинает бороться за жизнь, за свои права. Подает заявление в суд Небесной Канцелярии на Небесную Канцелярию. И выигрывает! Его не сразу смогли вернуть на прежнее место. Посланники Канцелярии сначала забрасывают его в прошлое, потом в далекое будущее. Наконец, он попадает в настоящее, в современную Москву. Посланники Канцелярии остаются, чтобы за ним проследить.

Глава первая

1

Пережив цепь неприятных событий, закрывшись в квартире, Кирилл уснул. Спал долго, дольше ночи. Уже стал уставать ото сна, пытался проснуться, но сознание ещё где-то блуждало. И потому просыпался будто бы не он, а какая-нибудь частица, молекула, внедряемая в этот мир, в перестук поездов, в завывание ветра, в любое многообразие, — куда захочется! Наконец, Кирилл начал осознавать себя, готовиться к тому, чтобы быть кем захочется, в крайнем случае, кем придется — и от ощущения перспектив многообразия на лице появилась улыбка.

Телевизор, в задачу которого входило будить, уже давно включился, передал все последние известия и самостоятельно выключился.

Наверное, Кириллу нравилось находиться на грани между сном и реальностью, между человеком и молекулой. Возможно, его сознание, возвращаясь обратно, случайно заблудилось в переданных телевизионных новостях и уже совершало вместе с героями этих новостей поступки.

Наконец, Каркушин открыл глаза и с ужасом обнаружил, что проспал и опоздал на работу! И где те перспективы? Он, кажется, вспомнил всё о себе и своей жизни, и даже за такую жизнь надо ещё побороться.

Подбежав к перекрестку, Каркушин увидел остановившуюся маршрутку №154 и, сломя голову, бросился наперерез. Всё сконцентрировалось в одном месте — нужная деталь, нужный объект материализовались и попали в резкость. Визг тормозов, кто-то ахнул, скрежет металла, непонятное бормотание, напомнившее молитву, испуг породил молитву, глухой удар поставил точку.

Каркушин успел подпрыгнуть к маршрутке, но та оказалась забитой. Единственное место, на которое он претендовал, быстро занял другой, Каркушин даже не успел возмутиться. К радости Кирилла, со стороны аварии вынырнула другая маршрутка, в ней сидели всего двое: сгорбленная старушка и мужчина неопределенного возраста в наушниках. Оба почему-то раскачивались, мужчина взад-вперед, старушка из стороны в сторону. Кирилл уже хотел шагнуть в дверь этой маршрутки, даже занес ногу, и тут в сознание ворвался резкий автомобильный гудок, вслед за гудком услышал свое имя (такой звук, словно в вакууме):

— Кирилл!.. Каркушин? На работу? Садитесь, подвезу!

И он как бы увидел себя со стороны, а потом увидел соседку. Соседка по лестничной площадке Вера выглядывала из окна своего автомобиля и щедро улыбалась. И Кирилл сел в автомобиль Веры.

— Ещё не проснулись?.. Сигналю, не слышите. На вас авария так подействовала?.. Такое ощущение, буквально секунду назад видела вас во дворе. Потом появилась уверенность, что опять вас увижу! И точно — стоите на остановке! — поделилась впечатлениями словоохотливая Вера.

Кирилл уже привык к такому поведению соседки, при встрече с ним она всегда становилась словоохотливой и говорила запутанно. Его очумелый взгляд, зажатая в руке десятка, предназначенная для оплаты маршрутки, вызвали в Вере новый прилив нежности и оптимизма. Кирилл ещё долго потом соображал, то ли отдать Вере ставшую теперь уже ненужной десятку, то ли добавить ей ещё денег, то ли, чтоб не обидеть, отплатить чем-нибудь ещё.

А Вере ничего и не нужно было, она и так рада была, что подвозила соседа. Кажется, она готова была доставить его куда угодно, даже на край света, даже по лестнице в кабинет, на руках, пусть и ценой личного опоздания на работу.

Вскоре Кирилл позабыл о десятке, сознанием устремившись туда, куда его мчал автомобиль. Там жила его надежда, там в пробирках для опытов происходило очень важное, может, самое важное, там должен был быть успех! Количество неудач и провалов когда-нибудь обязательно должны перерасти в успех. Кирилл часто не замечал, что происходит вокруг, и сейчас не заметил преследовавшую их маршрутку.

— Смотрите, за нами ваша маршрутка… Чего это она?! — заметив маршрутку, сообщила Вера.

— Они сейчас быстро ездят, — рассеяно кивнул Кирилл.

— Что-то подозрительно быстро. Она буквально нас преследует! Может, ревнует, что я увела у неё клиента?.. — напряженную улыбку Веры сменил испуг. — Куда мы, туда и она.

Маршрутка пошла на обгон, прижимая машину Веры к обочине. Резкий маневр позволил избежать столкновения. Машина Веры вильнула и рванула вперед. Маршрутка повисла на краю дороги.

— Она что, с ума сошла?.. — растерялась Вера, когда маршрутка вновь стала стремительно сокращать расстояние.

Прибавив газ, на ближайшем перекрестке Вера проскочила на желтый. Маршрутка попыталась проскочить на красный и, кажется, попала в аварию. А Вера с Кириллом уткнулась в пробку.

— Опять пробка, — растерялся Каркушин.

— Может, авария где? Ждут гаишников, — предположила Вера.

— Спасибо, Вера, я тут переулками.

— Нет-нет, я вас довезу! И не сопротивляйтесь.

— Я и не сопротивляюсь. Зачем тратить энергию на поддержание конфликта? Тут лучше налево, направо тоже всегда пробки.

— Так? — повернув налево, спросила Вера.

— Так. Видите, и здесь пробка. Маршрутка бы проехала по тротуару.

— Мы тоже можем попробовать по тротуару.

— Я… уже безнадежно опоздал.

— Ну-ну, подвинься еще чуть-чуть. Ну, давай же, — раскачиваясь за рулём, попросила Вера.

— Он, кажется, тоже застрял.

— Сейчас, развернется. И проедем.

— Пешком было бы быстрее.

— Ну, если вы так считаете, что сами быстрее.

— Да, спасибо. На самом деле, вы очень помогли.

— Да?!

— Да.

— В следующий раз будет быстрее! Я уже знаю, как тут проехать.

«Причем здесь следующий раз?» — подумал Кирилл.

Вера обратила внимание на зажатую в руке Кирилла десятку. Кирилл проследил её взгляд, оба смутились. Выйдя из машины, Каркушин попытался незаметно выбросить денежную купюру в урну. Вообще-то, не очень-то правильно выбрасывать что-либо с изображениями государственных символов в урну. Сэкономленную десятку, наверное, следовало положить в бумажник. Но она стала причиной конфуза, поэтому Кирилл решил её уничтожить!

2

По дороге в институт на него постоянно натыкались люди, или он натыкался на людей, двигаясь против течения. Надо было, наверное, перестроиться, перейти на другую сторону, влиться в людской поток и двигаться вместе с потоком в одном направлении, но Кирилл уже и так опоздал, а ему ещё очень хотелось сделать дела, которые он не успел сделать.

На институтской лестнице в ответ на его приветствия все опускали взгляд, делали вид, что не замечают, за спиной шептались. Шёпот устремлялся вниз куда-то по направлению кабинета директора.

Наконец, Кирилл добрался до лаборатории. На входе табличка «Отв. за пожарную безопасность зам. рук. лаб. К.К Каркушин». Колбы, спиртовки, жидкости, — движутся, дымятся, меняют цвет, нащупывают себя, определяют валентность, чтобы потом приобрести новые свойства и внедриться с новыми свойствами в этот мир. Наблюдая бурление и брожение, искрящие пробирки с веществами и катализаторами, Кирилл всегда вспоминал детство, новогоднюю ёлку с разноцветными огнями, подарки в красивых пакетах, тайну, которая вот-вот откроется, и забывал обо всём. Он и сейчас чуть не забыл обо всём, но надо было спешить в кабинет к директору.

— Подождите, пожалуйста! Доложу по селектору, — краснея, еле выговорила секретарша, и осторожно, вытянув шею: Пришел Кар-ку-шин.

— Пусть подождет, — так же осторожно прошипел селектор.

— Может, попозже? У меня эксперимент. Вдруг начнётся цепная реакция. Хотя ещё точно не знаю. Это эксперимент.

— Нет-нет, не уходите! Вас потом нигде не найдёшь. Цепная реакция подождет! — у секретарши всё валилось из рук.

— Вам, конечно, виднее, — обреченно вздохнул Кирилл и сел на стул ждать, потом стал клевать носом.

— Ой, извини, — наткнулся коллега Степашкин. — Опять спишь?

— Я не сплю, я думаю. Заодно экономлю энергию, чтобы та не уходила впустую, — ответил Кирилл.

Фраза «я не сплю, я думаю» появилась у Кирилла во время учебы в институте. Тогда он не высыпался по ночам, на лекциях приходилось оправдываться. Лекции казались скучнее ночных общений с Аней, студенткой параллельного курса, его будущей женой. Потом, после института, к фразе прилила реплика про энергию. Что за энергию? куда она не должна уходить? — никто толком не знал. У кого-то сложилось мнение, что у Кирилла слишком мало энергии, чтобы нормально жить, у кого-то — наоборот: слишком много, раз он её копит, и потому, мол, его энергия разрушительна и создаёт дополнительные проблемы окружению.

Степашкин уже стоял у стола секретарши:

— Пусть зайдет через минуту, — сказал он про Каркушина, словно того здесь не было.

«Через минутку» секретарша стала бросать смущённые взгляды, и Кирилл понял, пора заходить.

Представители ученого совета восседали за длинным столом. В их взглядах, словно под копирку, сквозил укор. Во главе стола — директор. Степашкин, при появлении Кирилла, отпрыгнул от директорского уха и встал у директора за спиной.

— Опять проспали, — опуская взгляд, смущенно вздохнул директор.

— Не опять, а снова, — ехидно подмигнул Степашкин и тоже почему-то опустил взгляд.

— Тут пришел сигнал… Вы, конечно, талантливый… но постоянно просыпаете и опаздываете на работу, — пробормотал директор.

— Я же все компенсирую. За меньшее время делаю больше, даже много больше других, то есть некоторых. К тому же, реакция с веществами от моего присутствия не зависит. Мне б в лабораторию.

— Вот-вот!.. Поэтому ваша излишняя энергия разрушительна и плохо влияет на коллектив. Коллектив должен работать как слаженный механизм, в одном ритме. Только тогда можно чего-то добиться. И не надо нам этих катализов, гидролизов, ни каких-либо других холодных душев. До зарплаты бы дотянуть.

— Ясно! — Кирилл решил освободить директора от излишних угрызений совести, иначе лицо того совсем бы окислилось. Одновременно он попытался рассмотреть место, куда директор и Степашкин опустили свои взгляды. Не увидев там ничего интересного, спохватился и посмотрел на часы.

— Опять куда-то спешите! — встрепенулся директор.

Хлопок сверху в лаборатории заставил всех сжаться. Директор осторожно перевел взгляд на Степашкина. Степашкин, истолковав взгляд по-своему, кисло улыбнулся и как бы за директора сообщил:

— В общем, с сегодняшнего дня вы уволены.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, — попытался подсластить «пилюлю» директор. — Вас всё равно куда-нибудь пристроят.

— У нас никого просто так не выбрасывают, если, конечно, сам не захочешь, — добавил Степашкин.

Каркушин побледнел. Необратимая цепная реакция закончилась и опять не в его пользу.

— Когда стольник вернешь, гад? — холодно процедил Кирилл.

— Какой стольник? — закрутил головой Степашкин.

Все тоже закрутили головами, беспомощно улыбаясь.

— Он сидит на постоянной зарплате. Я лишь получаю за свои опыты и то, если они удачные, — попытался пробиться к сердцам ученого совета Каркушин, но в кабинет уже стали пробиваться едкий дым и неприятный запах.

3

С воем пронеслась пожарная машина, волной от здания отхлынула толпа, из толпы с сажей на лице вынырнул Каркушин и поспешил к перекрестку. Там должна состояться встреча с женой. Сначала Кирилл увидел подругу жены. Женщины встретились и поцеловались, прислоняясь щеками и озвучивая всё чмоканьем. Подойдя, Кирилл тоже хотел поцеловаться с женой, но наткнулся на фразу:

— Привет, Каркушин… Несешься, словно на пожар. Опять опаздываешь.

Фраза, особенно интонация, подсказывали, с женой лучше держаться на расстоянии. И тогда по инерции, скорее всего по инерции, Кирилл поцеловался с подругой жены, чтобы жена не заподозрила, что он хотел поцеловаться с ней. А поскольку целоваться, как они он не умел, он просто поцеловал подругу жены, добавив, на всякий случай в сторону жены:

— Привет Каркушина.

— Пока Каркушина, формально Каркушина, уже почти не Каркушина, — сбиваясь и краснея, уточнила жена. Поведение мужа вогнало её в жар. Воздух вокруг неё стал плавиться, отчего пожарная машина, мчавшаяся на пожар, притормозила.

— Впрочем, ты тоже опоздала, — добавила жена в сторону подруги.

Возле загса подруга жены дипломатично отошла в сторону, сев на скамейку. Там она взяла зеркальце и оттёрла сажу с лица, оставшуюся после поцелуя. А чета Каркушиных по ступеням загса стала подниматься наверх. Прочувствовавшись торжественностью момента, Кирилл неосознанно, скорее всего, неосознанно, попытался взять жену под руку. В воспоминаниях зазвучал марш Мендельсона.

— Ты что?! — отобрав руку, осадила жена.

И в сознании зазвучала совсем другая музыка.

В помещении загса пришлось ждать. Впереди две пары заполняли заявления о регистрации брака: молодой старик с пожилой девушкой; и чернокожий с девушкой ещё старше. В стороне, взявшись за руки и насупившись, сидели две девушки.

— Мы развестись, — сообщил Кирилл, когда подошла их очередь.

— Впервые разводитесь? — поинтересовалась работница загса, внимательно осмотрев Аню с Кириллом.

— Да.

— Хорошо подумали?

— Хорошо, — сокрушённо вздохнула Аня.

— А вы? — обратилась работница загса к Кириллу.

— Я как-то и не думал… не успел, — растерялся Кирилл. — Да и зачем всё это? Думать, то есть…

— Подумайте! — властно сказал женщина. — Я вам дам время.

— Не надо нам время! — возмутилась Аня.

— Надо, голубушка… то есть Каркушина, надо! Время — оно всем надо, — с наставлением сказала работница загса. — Тем более, почти таким молодым, как вы. Редко сейчас встречаются такие нормальные.

— Почему вы за нас решаете? — возмутилась Аня.

— Потому что я здесь работаю! И несу ответственность за все эти безобразия. Документы мы будем подписывать вместе. Это вон там, в дальней комнате, думать не надо. Там и без вас за вас подумают, всё сделают и подпишут, когда придет время. А здесь надо хорошо думать!.. К тому же, я вам в матеря гожусь.

Работница загса, казалось, проникла к Кириллу симпатией и ждала от него намека для дальнейших действий. Но Кирилл не решился проявить инициативу, чтоб лишний раз не оказаться виноватым. Кто знает, как оно там повернется? В последнее время, Кирилл привык жить в рамках предлагаемых обстоятельств. Аня попробовала возмутиться, но работница загса вновь её опередила.

— И даже если бы и не годилась в матери… должность, голубушка, то есть Каркушина, всегда делает человека умнее, независимо от возраста. Должности даже больше, чем возраст управляют человеком!

— Сколько ещё ждать? — отрезала Аня, понимая, что препирательства бесполезны.

— Вы хотели сказать «думать»? — спокойно уточнила работница загса. — Неделю! — полистала в тетрадке, добавила: А лучше девять дней! На девятый день, приходите. Но лучше, чтоб вы вообще не пришли.

— Нет, мы обязательно придем! — твердо отчеканила Аня и, взяв Кирилла под руку, развернулась и спокойно выдохнула: Пошли, дорогой.

— Тебя подвезти? — смягчилась она на улице.

— Нет, я на своих двоих. То есть на маршрутке.

— Смотри. На неделе заеду. С подругой! Некоторые вещи надо забрать.

Возвращаясь домой, Кирилл увидел на перекрестке искореженный остов маршрутки, милиционеров с линейками и мелками, разрисовывающих асфальт. И ещё — его, как будто пронзил взгляд воспаленных глаз из-под исковерканного железа.

Содрогнувшись, он поспешил к подъезду.

4

В дверь позвонили. На пороге стояла соседка Вера.

— Кирилл, вы один?.. У вас есть соль?

— А у вас есть хлеб?

— Есть! — обрадовалась Вера. — Сейчас принесу.

Кирилл отсыпал соседке в коридоре соль, посолил принесенный кусок хлеба.

— Может, я вас борщом накормлю? — предложила Вера, заглядывая через плечо Каркушина в комнату. — В деревне поросенка закололи. Мне тоже прислали.

— Не сегодня. Сегодня ничего больше не хочется, — проглатывая кусок хлеба, сообщил Кирилл.

Вера не спешила уходить. То ли ей хотелось ещё пообщаться, то ли лучше осмотреть квартиру.

— А я видела вас у загса с женой. Там случайно проезжала. Она уже сюда не придет?

— В течение недели, точнее девяти дней, она ещё сюда спокойно может прийти. В любое время. Потом, может, и придет. Хотя, как у неё извилины лягут. Они у неё всегда почему-то по-разному ложатся.

— Я пойду?

— Ыгы.

— Нет, я все-таки накормлю вас борщом!

— Нет, я уже наелся.

— Вы должны поесть через силу!

— Не-ет. Я должен побыть один.

— Да-а! вы должны меня слушать…ся. Вам нужны силы!

Кирилл молча, почти перед самым носом соседки, закрыл дверь, прошел в спальню, лег на кровать. Сил у него, действительно, почти не осталось.

Неожиданно в проем двери вошли два странных существа. При виде первого Кирилл содрогнулся, настолько существо казалось страшным и уродливым: толстое, рыхлое, в бородавках обносках, и совсем не походившее на человека. Второе существо казалось изящным, воздушным и прекрасным, хотя тоже не походило на человека.

— Вы кто? — переводя взгляд с одного существа на другое, спросил Кирилл.

— Я жизнь, — ответила страшила.

— А я смерть, — ответило существо, выглядевшее прекрасным.

— Очень странно, — прошептал Кирилл.

— Что странно?

— Думал, вы выглядите по-другому. Думал, жизнь должна выглядеть красиво, а смерть наоборот.

— А ты не думал, что жизни не обязательно заботиться о своей внешности? Её и так любят. А смерти, наоборот, нужно хитрить, изворачиваться, украшаться, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.

— Полюби меня грязненькой, а чистенькой меня всяк полюбит.

— Ну что?

— Что?

— Кого из нас выбираешь?

— Уж слишком вы некрасивы. А вы не обманываете… что жизнь?

— Выбирай! Мы можем и изменить свою внешность. Но выбор ты должен сделать здесь и сейчас!

— Выбирай! Иначе этот выбор сделают за тебя!

— Если уже не сделали.

— Главное не медлить. Что же ты медлишь?

— Я не медлю… Просто, это, кажется… кажется… звонит моя жена!.. — пробормотал Кирилл.

В квартире, действительно, как будто, звенел телефон.

— Ну, будешь ты выбирать или нет?!!

— Мужчине не пристало медлить!.. Давай быстрее!

— Это, кажется, звонок телефона… Я угадал?

— Угадал, угадал.

И уже где-то в стороне.

— Если исходить из закона сохранения энергии, жизнь и смерть всегда должны находиться рядом.

— Он этого не понимает.

— Потом поймет.

5

Телефон не умолкал. Кирилл не сразу проснулся. Сначала рука нащупала пространство вокруг, потом, скорее от удивления, он открыл глаза, взял будильник, посмотрел на часы, для надежности бросил взгляд в окно, потому что часы не умеют отличать день и ночь, наконец, встал и пошёл к телефону. Недосмотренный сон, словно недопитый бокал с вином, поднялся вместе с ним с кровати, в ушах стоял шум, напоминающий колыхание волн.

— Каркушин, чего не подходишь? Спишь что ли? — голос жены содержал слишком много любопытства.

— Я не сплю, я думаю… И заодно…

— Ааа… — любопытство выдохнуло разочарованием. — Помнишь, куда завтра идем?

— Помню. Уже завтра?!

— Да уже завтра! Ровно в двенадцать!

— Хорошо… А вещи?

— Какие вещи? Ах, вещи!.. Не было времени забрать. Когда они у тебя, мне как-то спокойнее. Да, и — попрошу не опаздывать!..

Положив телефон, Каркушин произнёс:

— Могла бы и не говорить.

Прилег. Стал впадать в дрему, и опять звонок. Теперь уже в дверь. На пороге стояла Вера.

— Кирилл, у вас есть соль?..

И снова зазвенел телефон:

— Здравствуйте, говорит автоматическая система оповещения… К сожалению, у нас нет данных об оплате… В случае неуплаты в течение трех дней мы вынуждены будем закрыть выход…

И опять звонок в дверь. Наверное, он ее случайно захлопнул…

Но, распахнув дверь, Каркушин обнаружил перед собой не подъезд и лестницу, а улицу и остановку. В машине сидела Вера. В стороне дымился искореженный остов маршрутки. Вера что-то кричит, что она кричит, не слышно. Кажется, она зовет его. Слышно другое, звучащее где-то рядом:

— Кирилл, у вас есть соль?..

— Спишь что ли?..

Словно что-то сдвинулось, какой-то синхрон во времени и в пространстве. Перед глазами плыло. Веру перекрыл подозрительный милиционер с дубинкой и в парадном белом. Стали выпадать цвета. Или, наоборот, предметы стали менять цвета, играя друг с другом в пазл или другие современные игры. Потом, вроде, всё встало на свои места.

6

Ноги сами несли по задворкам, зарослям, заросшей тропе мимо деревьев, кустарников, кустов крапивы и сами остановились перед дверью у высокой цементной стены.

— Только у нас дверь плохо открывается, — смущенно сообщили глухим голосом. — Может, вы пролезете в щёлочку? Все так делают.

Дверь, действительно, заедала о каменную плиту. Скорее всего, она просто осела. Никаких следов, свидетельствующих о попытках её открыть. Но Кирилл решительно взял обеими руками по разные стороны двери, поднажал и, сдвинув дверь, открыл её полностью.

— Вот, все так будут делать, и разойдется! — посоветовал он.

— Если все так будут делать, снизу останутся полосы от двери, — проворчал голос. — Придется заново делать ремонт.

— Ремонт всё равно когда-нибудь придётся делать заново. Поверьте моему опыту, — улыбнулся Кирилл и решительно шагнул вперед.

Пространство за дверью напоминало летний театр. С одной стороны — полукруглая стена, с другой — парк с возвышенностью. Отдельные фигуры людей перемещались хаотично и каждый занят собой. Первое, что заставило забеспокоиться, большинство из них повторяли одни и те же фразы.

— Скорую ему надо, а не милицию. Скорую.

— Помни обо мне, помни обо мне, — это мужчина и женщина играли в «ладушки».

— Членские взносы платить будете?.. — это уже человек с элементами одежды милиционера.

Хрупкая женщина в полупрозрачной тунике, шевелящейся от дуновений невидимых потоков, капризничала:

— Человек должен иметь право на ошибку!.. Ведь должен же, должен…

— Почему оно так болит? Почему… так… — раскачивался худощавый мужчина, прижав руки к груди.

Здесь же обнаружились старушка и мужчина неопределенного возраста с наушниками, сидевшие в той роковой маршрутке, устроившей погоню. Правда, у мужчины с наушниками дизайн стёкол в очках уже был другой — в виде пятаков.

Лишь один человек со скрипкой не был замкнут на себе, и переходил от одной группы к другой:

— Хотите, я вам сыграю? Я музыкант! Мне это даже нужнее чем вам. Хотите?.. — предлагал он.

Но все склоняли головы и отвечали «Спи спокойно».

Кирилл попятился назад, дверь оказалась закрытой. Он даже не заметил, когда её закрыли. Не осталось даже малейшей щелочки. Попытка открыть дверь оказалась тщетной. У двери с этой стороны не было ручки и она плотно прилегала к стене.

Скрипач, обойдя все группы, подошел к Каркушину.

— Не понял… где это я?.. — растерянно выдохнул Кирилл.

— Всё вы прекрасно поняли, — ласково заметил музыкант. — Это, как бы лучше объяснить… Здесь инкубатор. Здесь мы проводим девять дней. Сегодня девятый день, сегодня всё и решится. Вы в нашей группе! Вы всех так переполошили, когда вас не оказалось. Когда нас стали считать, обнаружилось, нет одного. Не было вас! Теперь все в сборе! Теперь нас будут отправлять по этапу дальше. Хотите, я вам сыграю?!

— Куда это «дальше»? — совсем растерялся Кирилл.

— Там… эээ… типа другого инкубатора, — добродушно пояснил скрипач. — Там мы уже будем без одежд. А здесь нельзя! Здесь мы ещё не успели утратить чувство стыда. Полный, так сказать, инкубационный период, длится сорок дней. Давайте я лучше сыграю.

И музыкант заиграл. И вокруг стали собираться люди.

— Я не смогу утратить чувство стыда за один день, раз я только что пришёл!.. Я и за сорок дней не смогу утратить чувство стыда! — пытаясь прийти в себя, возмутился Кирилл.

— Сможете! Если не сможете — тоже не страшно. Потерпите. После сорока дней у вас отберут не только одежды, но и тело. Стыд тогда потеряет всякий смысл. Нас уже в этом смысле проинструктировали, — донеслось со стороны.

— Не хочу я ничего терять! — перебил Кирилл. — Я домой хочу! У меня развод с женой! Вы не представляете, что она может устроить, если вовремя не приду?!

— Что вы кричите? Здесь теперь ваш дом! И смиритесь перед неизбежным. Смиритесь! Где тонко, там и рвется!

— Не хочу смиряться! И, вообще, — что за насилие? Из своей квартиры… можно сказать…

— Молчите!.. Здесь не принято критиковать этот мир! Все должны жить в мире и спокойствии.

— Нельзя жить в мире и спокойствии, когда с тобой поступают несправедливо!

— Эх, молодой человек, если бы вы знали, с каким количеством людей поступают несправедливо! если б вы знали, — донеслось со стороны.

— Если б вы знали, какие у меня в своё время были женщины!.. Если б вы знали… Но все они, к сожалению, умерли, — влез в разговор седой старичок, слушавший некоторое время через слуховой аппарат.

— Я… дойду до суда! — выкрикнул Кирилл.

— С ума сошли?! Это ж… Вечный суд!

— Какие были женщины!.. — вздохнул старичок.

— Вы что, меня больше не слушаете?.. — очнулся музыкант.

— И что? Что! В цивилизованном мире все спорные вопросы должен решать суд, пусть даже и Вечный!.. Я ещё и вас вместе с собой отсюда вытащу! — не унимался Кирилл.

— Ты что?! Мы не хотим! Нам и здесь хорошо, — засопротивлялись присутствующие. — Чего вы с ним разговариваете? Не видите, — сумасшедший!.. У нас, если с человеком начинаешь разговаривать, он вскоре твоё сознание, а потом и всего тебя начинает считать зоной своих интересов, несмотря на то что всё здесь, конечно, общее. Нагими, как говорится, приходим, нагими уходим.

— Не хочу я никуда уходить! У меня развод, завтра! Вы не представляете, что будет с женой, если не приду!.. что она вообще обо мне подумает…

Но все уже отступили, и Каркушин остался один.

На окраине парка шёл другой спор.

— У меня есть допуск! Есть! — доказывал незнакомец высокой фигуре в капюшоне. Фигура скорее напоминает недвижимое изваяние, плащ её не то уходит в землю, не то сливается с землей.

— Стоять! — рявкнула фигура.

— Да на, смотри, вот документы! Вот… На них ничего не написано, да. О чем это говорит? О том, что на них может быть написано всё что угодно!.. Что это значит? Значит, я могу ходить, куда угодно и когда угодно!..

— Стоять! — гулко пробасила фигура в капюшоне. — Шляются тут всякие.

— Ах, так! Хорошо… «Всякие»?.. Ещё посмотрим кто тут «всякие»… — ретируясь, пригрозил незнакомец. — Я тебя уберу отсюда! Упеку! Уволю! Будешь знать, с кем связываться.

— Допуск! — рявкнула фигура, рявкнула так, что земля задрожала вокруг.

Вскоре затрещали кусты в парке, сквозь ветви выглянул, чуть не вывалился, недавний спорщик.

— Эй, ты, иди сюда!.. Эй, опоздавший, иди же сюда, скорее! — донеслось до слуха Кирилла.

— А этот? — Кирилл с опаской указал на фигуру в капюшоне.

— Они тупые. Они охраняют только земляные дорожки. Это же черви!.. Ну, иди, чего скажу.

Озираясь, Кирилл подошел.

— Ты что ли навел столько шороху, можно сказать, устроил сбой в слаженной работе всей Канцелярии? Давай знакомиться! Я — отлученный от дел Небесной Канцелярии, — представился незнакомец.

— Какого шороху? Кто навёл?

— Нечего прибедняться. Ты. Точно ты! Дай-ка рассмотрю поближе. Хорош!.. Я хоть и отлученный от дел, всё равно числюсь прикомандированным в Канцелярии. У нас ведь как? даже если отлучают, всё равно находят место и пристраивают. Мимо меня ничто не проскочит. К чему это я? Хочешь выбраться отсюда?

— Как? Реку что ли эту переплыть?

— Ты что?! Это океан Разума! Его переплыть невозможно. На нём иногда бывают такие штормы, когда кто-то пытается добраться до глубин!.. В общем, никому не позавидуешь. Лучше и не пытаться.

— Мне показалось — река.

— Всем поначалу так кажется.

— Как же тогда?

— С помощью Канцелярии! Хочешь, передам им твою жалобу?.. Я когда услышал твой митинг протеста, увидел заложенный в тебе потенциал, смекнул, что к чему. И повод имеется: они не имели права тебя забирать, раз вовремя не забрали!..

— Не имели!.. — возмутился Кирилл и насторожился: Что значит «вовремя»?

— Так, к слову, не принимай близко к сердцу. Не будь меня, с тобой никто и разговаривать бы не стал! А так — они ещё не успели опомниться после случившегося, мы им новый удар!

— Но говорят, суды здесь вечные, — сказал Кирилл.

— Это там вечные, а здесь, при моем участии, ещё не совсем вечные.

— Но нас уже собираются отсюда депортировать, послать, как говорят, дальше по этапу. Какая несправедливость!

— Раз есть жалоба, Канцелярия обязана будет её рассмотреть, раз уж ты обратился ко мне. Только потом не забывай, кому обязан!

— Ну, что вы?.. Кстати, а где мой ангел-хранитель? Я что-то слышал…

— Ушёл. Наверняка, до самого конца ждал. Тебе он больше не нужен.

— То есть как это не нужен?! Можно хотя бы с ним встретиться?..

— Они никогда не встречаются. Они стесняются. Да и нет его больше здесь. Я теперь твой ангел-хранитель. Ха!.. Вот и занятие себе нашел! Ну, что, будем подавать жалобу?

— Будем! Согласен!.. Передавайте от меня жалобу в Небесную Канцелярию на…

— На Небесную Канцелярию! — потирая руки, ухмыльнулся отлученный от дел.

7

Лифт Канцелярии поднимал его куда-то вверх. Находясь в темноте, Кирилл слушал гулкую работу скрипучих механизмов. Редкие всполохи освещали наряжённое ожидание. Подъем длился довольно долго, хотя особнячок со стороны выглядел двухэтажным. Кирилл даже забеспокоился, не пробил ли лифт крышу и не несется ли куда-нибудь ввысь, в космос и, возможно, скоро упадет. Закралась даже мысль, что его здесь специально изолировали, заманили и изолировали, чтоб никогда с ним не связываться, и теперь единственная связь с миром — эти звуки и редкие вспышки света, которых скоро тоже, возможно, не будет. Так глупо попасться на обещание! Знал же, обещают тем, кому трудно, чтоб забрать последнее и заманить в ловушку. Нет, снова попался. Кирилл был готов запаниковать, но двери лифта распахнулись, и в глаза ударил яркий неземной свет.

— Сам поражаюсь, как оперативно сработали, — встречая гостя, смутился отлученный от дел. — Не забыл, что обещал?..

— Нет.

— Постой пока здесь, пойду, доложу.

В коридоре в глубокой задумчивости стояло несколько сотрудников Небесной Канцелярии в таких же одеждах, что и у отлученного. Но на одеждах этих сотрудников уже имелись знаки отличия в виде звездочек, небесных звезд.

— Да… вот и я, — пытаясь справиться с волнением, выдохнул Кирилл в сторону ближайшего чиновника. — Так значит, вы выслеживаете людей, как мы на рыбалке ловим рыбу, вытаскивая ее из привычной среды? и помещая их, так сказать, сюда. Так значит, вы так же охотились за мной?!

— Может, и так, — не совсем охотно отозвался незнакомец, глаза чиновника на миг растерялись, потом встали на место: — Но, заметьте, перед тем как вытащить рыбу, вы не знаете, что у вас на крючке. Не всякая рыба подплывет к крючку, лишь та, которая уже не может не подплыть. Большинство рыб предпочитают собирать червячков на дне, а других так и тянет к крючку или к какой другой блестящей наживке, чтобы потом перейти в новое качество.

— Сковородку вы называете новым качеством?

Молчание. И никакой реакции.

— Интересно узнать, что вы используете в качестве крючка? И что это за наживка, на которую я мог клюнуть?

— Эээ… это наши… рыбацкие хитрости… То есть, не совсем рыбацкие… Кхе… — чиновник крякнул и сделался серьезным, можно сказать, непроницаемым.

Прозвенел звонок, приглашая всех в зал Заседаний.

— Уважаемое Высокое Собрание, в адрес нашей Канцелярии поступила жалоба эээ… некоего Каркушина. Этот тип утверждает, что по вине нашей Канцелярии с ним поступили несправедливо, в результате поломали его судьбу. Такого в истории Канцелярии ещё не было!.. Впрочем, давайте предоставим слово истцу.

— Уважаемое Высокое Собрание! Я, можно сказать, родился… пришел в мир с чистыми светлыми намерениями… и побуждениями. С самыми чистыми… верите?.. У меня родители… друзья, подруги… закончил школу… влюбился… в свою будущую жену… — сильно волнуясь, стал излагать факты Каркушин.

— Понятно. Вы, можно сказать, среднестатистический земной человек, ничем от других особенно не отличающийся.

Каркушину сделалось обидно.

— Я хотел в этой… той… в своей жизни многого добиться! У меня не было настоящего, но было будущее! И вы меня, можно сказать, этого будущего лишили.

— И правильно сделали!.. Ваши амбиции — ветер! А нужны ещё и паруса. Они у вас были?

— Я хотел всего добиться сам! Но в нашем неустойчивом мире… трудно…

— А где легко? Давайте ближе к делу!

— Дело в том, что я стал работать, вкалывать, можно сказать, ради семьи и не заметил, когда началась рутина. Меня, можно сказать, затянули быт и рутина. Я долго страдал, что случилось не так, как хотел, что люди, окружавшие меня, так и не стали счастливыми. Досаждать им новыми попытками «осчастливить» было бы смешно. Трудно начать новую жизнь, ещё труднее похоронить старую. И нужно ли хоронить?.. И вот ещё что… как бы это сказать, чтоб не обидеть, возможно, кто из вас браконьерничает?.. сетями ловите… Особенно в последнее время… понятно стало… Да, беда не приходит одна…

— Что он несет?..

— Он же не на исповеди.

— Пусть продолжает! — махнул рукой начальник.

— Да, беда не приходит одна. И я перестал радоваться жизни. Времени просто не было. Я ведь сначала, когда родился, считал, что все люди хорошие. И сам попытался стать человеком хорошим. Потом обнаружил, многие лишь делают вид, что хорошие, а когда зашатается, даже перестают делать вид. Получив такой опыт, долго не мог понять, как жить дальше. Перестал совершать поступки и жил по привычке. Вы, наверное, и решили, что моя жизнь себя исчерпала.

— Не мы решили. Решили свыше. Давайте ближе к делу!

— Ещё выше?! К делу?.. Хорошо. Я, конечно, не возражаю против привычек и правил, которые устоялись в нашем неустойчивом мире. Более того, заметьте, я даже во всём согласен, — Каркушин заметно разволновался. — Но попрошу ответить лишь на один вопрос: куда девать отрезок моей жизни, который я прожил после момента, когда, по-вашему, я должен был погибнуть?.. Какой закон, какое правило поможет всем объяснить, что произошло?.. — напирал справляющийся с волнением Каркушин. — Я, конечно, ничего не имею плохого в ваш адрес, у всех бывают ошибки…

Начальник Канцелярии заерзал и, опустив взгляд, вздохнул:

— Бывают…

— И эти ошибки надо исправлять! Любые ошибки надо исправлять. По справедливости, — сказал Кирилл. — Так вот, ответьте мне, что делать с тем куском времени, что я прожил после?.. За это время я, можно сказать, подготовил развод, и моя жена сейчас уже ждет, знает, что я должен прийти! Как ей теперь всё это объяснить? Вы?.. если я нахожусь здесь, а должен быть там… более того, по вашей версии, уже девять дней должен был находиться здесь. Тогда этого отрезка моей жизни вообще не должно было быть. А он — был! Куда его девать? Я жил, общался с людьми, своим поведением, можно сказать, внес изменения в их судьбы, а, может, и в судьбу целого мира. Такого нельзя не замечать!.. Можно, конечно, забрать и жену и всех остальных, кто меня видел, с кем общался те несколько дней, подтереть, зачистить. Не слишком ли велика жертва?.. Не проще ли меня одного… вернуть… И, вообще, — Кирилл сбавил обороты и сменил интонацию: Посмотрите на меня. Я ещё, можно сказать, по-настоящему ничего в своей жизни и не видел!..

— Что бы с человеком не случилось, сколько б он не жил, он все равно будет думать, что ничего ещё в своей жизни не видел, — равнодушно ответил начальник. — Позиция понятна. Дров наломал, конечно, ассистент-практикант. Рано его было ставить на столь ответственный участок.

При упоминании своего имени ассистент-практикант заулыбался.

— Слишком молод, — сообщил начальник. — Не взял ситуацию под контроль. Может и Судьбисты где-то упустили, прописывая судьбу объекта?.. не дописали, отвлекло что-то. Конечно, никто ни в чём не признается. Но наша Канцелярия тем и отличается от других, что мы никого никогда не обвиняем! Мы всех оправдываем. Именно поэтому у вас там сложилась поговорка: о мёртвом хорошо или никак.

Ноги у Каркушина подкосились.

— Человек, то есть я, должен умирать своей смертью, — прокаркал Кирилл, судорожно глотнул, больше ничего сказать не смог.

По залу прошло недоумение.

— Что значит «своей смертью»?

— Вы и умерли своей смертью.

— Своей смертью — значит, самостоятельно, без помощи других, — пояснил Каркушин.

— Ну, голубчик, так мы с вами договоримся. Где ж это видано, чтоб человек сам захотел, взял, да и умер, как вы говорите, «своей смертью»?

— Во мне ещё столько энергии, — цепляясь за последние аргументы, сообщил Кирилл. — Она, можно сказать, мешала жить, уничтожала всё лучшее, что я пытался сделать… и…

— Это не энергия, сын мой, это… — попытался вставить слово чиновник Канцелярии, но смутился и смолк.

— Но теперь я уже научился её нейтрализовывать, — спохватившись, добавил Каркушин. — Я ведь сначала хотел понять, что к чему, вот и наломал дров. Вы же не выдаете никаких инструкций.

— Что скажет Высокое Собрание?

— Высокое Собрание хотело бы посовещаться.

— Высокое Собрание удаляется на совещание! — объявил начальник.

И все, кто был в помещении, все кроме Каркушина вышли.

— Орел — выпускаем. Плата — нет.

Начальник подбросил монетку.

— Орел.

Вздох разочарования:

— Каркушину повезло.

— И что?.. будем выпускать?

— Придется.

— Надо было вызвать его на какой-нибудь поединок. Скажем, с червями. Теперь чего уж, — проворчал недовольный.

— Цепь случайностей привела к складывающейся ситуации. Случайности превратились в закономерность. То, что Каркушин должен был к нам попасть — закономерность. Но помешала случайность. Тем не менее, он всё равно к нам попал!.. Волнуюсь… Я понятно объясняю?.. — выдохнул начальник.

— Понятно!.. Понятно! — активно, даже слишком активно, закивали чиновники.

— Иными словами, что посеешь, то и пожнёшь. И если Каркушин не изменит свой характер и своё поведение, — продолжил свою речь начальник, — казалось бы, разные случайности вновь приведут к исходной ситуации. Так что нам недолго ждать. Он всё равно опять скоро к нам вернётся! Этот жребий ничего не решает. Как говорится: «И волки сыты, и овцы целы».

— Но свиток с судьбой уже сдан в архив. Архивариус разворчится, Судьбисты заартачатся, ничего не захотят дописывать. Скажут, много других проектов.

— Возможно, Судьбисты сами и налажали, — усмехнулись сбоку. — Вместе с Каркушиным было ещё несколько отказников, те, кто пережил клиническую смерть.

— Видите. Сделаем вид, что ничего не случилось, и тихо вернем его обратно. Те же вернулись!.. Бывают случаи, когда, как говорится, человек приказал долго жить.

— Бабушка надвое сказала.

— И постарайтесь с ним поласковее что ли. Напоследок. Как бы ещё чего… не натворил.

И вновь прозвенел звонок в зале заседаний.

— Волей случая проявление Высших сил оказалось к вам благосклонно! — торжественно провозгласил начальник в сторону Каркушина. — Но вам ставится одно условие: вы ничего не видели, ничего не слышали.

Каркушин закивал:

— Нем как рыба.

— В общем, вас здесь не было. Нарушите условие, автоматически вернетесь обратно. Согласны?

— Согласен! Во всем согласен! Как на духу.

— И ещё, — смущаясь, добавил начальник. — Раз уж так, постарайтесь жить в гармонии с миром что ли. Даже Судьбисты жалуются от всей этой вашей непредсказуемости.

— Хорошо. Постараюсь жить как все, — обреченно кивнул Кирилл.

— И когда встанет выбор между хорошим и не очень, не принимайте поспешных решений.

— Не буду, — заверил Кирилл.

— Этот выбор будет приближать или удалять вас от встречи с нами. Там уж сами решайте. Что ж, будем готовить к депортации?.. — заключил начальник.

8

Перед депортацией, полагаясь на обет молчания, сотрудники Канцелярии, расслабились, устроили Каркушину небольшую экскурсию.

На сцене одного из залов Кирилл увидел группу женщин, под руководством чиновника. Репетировали песню.

Каждому что-то хочется,

Каждому что-то хочется,

И каждое одиночество

Тайны имеет свои.

Давайте проявим творчество,

Пусть каждое одиночество

Имеет большие тайны

Каждые на двоих.

— Судьбисты работают с фантомами своих агентов, — пояснял сопровождающий. — У вас про таких женщин говорят, они от бога.

— Любопытно, — улыбнулся Кирилл.

Жизнь — это вещь не праздная,

В жизни бывает разное,

В жизни бывает разное,

Не прячьте же тайны свои.

Давайте же жить, доверяя другим,

Давайте же жить, доверяя другим,

Мысли свои поверяя,

Тайны делить на двоих.¹

После исполнения песни Судьбист поморщился, стал репетировать с каждым фантомом отдельно, для удобства поставил портреты мужчин.

— Жизнь — это вещь не праздная, — пропела одна из женщин.

Судьбист поморщился

— Не так! Ни в одну ноту, то есть ни в одного мужчину ты не попала. Соберись! Посмотри на них повнимательнее. Сначала несколько, чтоб определить твой диапазон. Кто из них больше нравиться? Этот? Нет. Нет?! Этот?! Ну, хорошо, давай споём для этого монстра.

— Жизнь — это вещь не праздная, — пропела женщина.

— Разве твоя интонация сможет такого убедить? — расстроился Судьбист. — Давай ещё раз! Хотя нет! Давай, попробуй ты, — обратился Судьбист к другой женщине.

— Тайны делить на двоих, — выдохнула женщина и томно посмотрела на репетитора. — Ну, как?

— Чудовищно! — упав в кресло, исторг Судьбист.

— Кстати, когда с ними здесь работают, реальные женщины там иногда… как бы лучше сказать… в общем, вы это называете непонятной женской логикой. — сообщил сопровождающий.

— Да?! Как интересно! — удивился Кирилл.

— Интересно?! Пока готовят депортацию, мы могли кое-что ещё показать. Помните об условии?

— Да, конечно. Кстати, здесь нет моей жены? А то мне её логика в последнее время не совсем понятна.

— Не уверен. Пойдемте отсюда скорее!.. — сказал сопровождающий, вытолкав Кирилла в другое помещение.

В помещении с надписью «аппаратная» маленький лысый толстячок, тоже Судьбист, возился с проводами у спинок кроватей. В спинках — мониторы, транслирующие сновидения. На кроватях — фантомы, опутанные проводами.

— Опять провода запутались!.. — пожаловался толстячок.

В сердцах он отбросил провода, те заискрились, мониторы неожиданно включились. Тени с экранов, заиграли на лице Кирилла, взбудоражив воображение. А поскольку необычнее того, что происходило на экранах, представить было невозможно, воображение Каркушина заработало в обратную сторону.

Подошли к кровати с женщиной бальзаковского возраста, на мониторе та пыталась соблазнить нашего толстячка. На мгновение увиденное польстило Судьбисту. Он даже забыл про присутствующих. Потом сконфузился, стал оттеснять гостей в сторону, не переставая косить глазами в монитор, где женщина проявляла всё большую активность. И тут Кирилл увидел, что толстячок на мониторе тоже косит глазами.

— Что она делает… — растерялся толстячок в аппаратной. — Я ж ей показывал совершенно другой объект.

— У этой женщины будут серьезные проблемы, — вздохнул спутник Кирилла.

— Думаете? — растерялся Судьбист.

— Может и не найти необходимый объект.

— Я ей показывал, кого искать, она даже смотреть не захотела, — попытался оправдаться Судьбист, взмахнув над лысиной фотографией идеального мужчины.

— Кто поймёт этих женщин?.. — вздохнул чиновник Канцелярии.

— Это не женщины, это фантомы.

— Не вижу разницы.

9

Каркушина вывели в коридор, повели к веранде, откуда, по всей видимости, и предстояло депортироваться.

Любопытные лица сотрудников Канцелярии выглядывали из дверей, буквально пожирая глазами счастливчика. Во взглядах чиновников трепет и восторг, несмотря на то что и ситуацию, и героя они создали сами. Казалось, начни сейчас Каркушин советы давать, будут прислушиваться к каждому его совету.

На веранде природа порадовала буйством красок, воздух одарил озоном.

— Скоро опять очутитесь там, на своем месте, — улыбнулся сопровождающий и указал вдаль. — Очень не хочется с вами прощаться!

— Приезжайте в гости! — ответил Кирилл.

— Как это в гости?

— Ну, хотите, не в гости. Могу сдать вашим сотрудникам дачу в пригороде. Поживете немного. Час на электричке, и вы в центре.

— Как это «сдать»?

— Просто. За деньги. Как все делают. Я ж обещал начать жить как все.

— Нам?.. то есть мне? — растерялся чиновник.

— Да, и что?..

— Да, но… надо подумать… У нас же нет ваших денег?

— У меня их тоже нет. Заработаете! С вашими-то возможностями!.. Да с моими-то связями, то есть… со связью со мной.

Принесли одежду, в которой Каркушину предстояло депортироваться.

— Странная картина явилась мне во сне, — разоблачаясь от торжественных одежд, рассеянно произнёс начальник Канцелярии своему секретарю; на стене тут же включился экран, транслирующий сновидение. — Огромные рога. Огромные увесистые рога. Обрати внимание, прямо не рога, а лес какой-то, так они разрослись, ещё и продолжают расти. И вдруг, по мере роста, рога стали мякнуть, разжиживаться и превращаться в… обыкновенный человеческий мозг! И лишь множество извилин напоминают о том, чем этот мозг когда-то являлся. Они упрямы. Жизнь, как правило, дает предостережения в качестве образов, один раз и на все случаи жизни. Их задача разобраться и выбрать. Они же в порывах своих упрямых страстей не видят ничего вокруг!

— Они ленивы, — скромно вздохнул секретарь. — Из множества предостережений и знаков не хотят выбирать. Хотят, чтобы на каждый конкретный случай было конкретное предостережение.

— Так не бывает. Во всем должен быть выбор. Беда. А нам после этого расхлебывай, — начальник Канцелярии сокрушенно вздохнул и подошел к окну.

Облачение Каркушина заканчивалось.

— Ботинок из вашего времени наразу не нашлось, — как бы извиняясь, сообщил чиновник Канцелярии и протянул ботинки с длинными носами. — Модель из эпохи Возрождения. Ничего?

— Ничего, сойдет, — снисходительно махнул рукой Каркушин. — Я как худая модель. Подходят разные модели одежды. Только вот жизнь, выступая в качестве модельера, не всегда преподносит лучшие из одежд.

— Преподнесет ещё! — ласково улыбнулся чиновник, неожиданно оскалился и добавил: Да и ещё… Раз уж аварии не случилось, то есть… раз вы останетесь живы… придется вам выбить пару зубов что ли?.. Разумный компромисс между двумя сторонами.

— Валяйте!.. — согласился Кирилл.

— И чтоб кровь была. Крови побольше! — осмелел после такого согласия чиновник.

Кирилл рассматривал свою новую рубашку и ничего не ответил.

— В рубашке родился!.. — ласково заметили сбоку.

— Не забыл про взаимную услугу?.. — напомнил отлученный от дел, вынырнув у Каркушина из-за спины.

— Нет, что вы? У меня, повышенное чувство благодарности к тем, кто хоть в чём-то мне помог. Можно сказать, гипертрофированное чувство!.. Из-за этого я очень выборочно принимаю помощь. Только в крайних случаях.

— Будем надеяться, всё пройдет гладко, — погладив рубашку Кирилла, вздохнул отлученный от дел. — И не ходи ты в этот загс больше… во второй раз…

— Почему?..

Ответ Кирилл не услышал. Послышался звук передаваемых по телевизору новостей, шум волн, спуск воды в унитазе, ещё что-то.

— Очень странная картина явилась мне во сне, — повторил начальник Небесной Канцелярии, отойдя от окна, когда операция по депортации завершилась.

Ретранслятор тут же бросился отматывать назад недавно показанную картину сна. Через помехи мозг в ускоренном темпе вновь стал превращаться в увесистые рога. Но начальник промолчал, и повторять рассказ про сон не стал. Через паузу произнес:

— К чему бы это?..

Примечания

1

песня автора