Алый, чёрный и белый

Алина Владимировна Кононова, 2022

Злобные соперницы, таинственные преследователи и эксцентричные режиссёры – мир немого кино может пугать и сбивать с толку. Но для Анны, талантливой актрисы с ужасными дефектами речи, этот мир – родной. Когда над этим миром нависнет угроза, сможет ли она спасти его? И какую цену придётся заплатить?

Глава 2

Лео любезно встречает меня после ужина. Камера снимает, как он распахивает передо мной дверцу, подаёт руку. Но как только автомобиль двигается с места, атмосфера моментально меняется.

— Какого чёрта?! С чего вдруг — со звуком?!

«Какохо чёхта? С чехо вдхух со звуком?!» — слышит он.

— Я пытался его переубедить. Ты же знаешь Устинова, — Лео делает вид, что следит за дорогой, лишь бы не смотреть на меня. — Все эти мечты о будущем кинематографа, новаторство, он это любит.

— Это всё из-за той девочки, Полины! У неё такой голос, она точно его околдовала!

О этот голос… Почему нельзя украсть его, как в страшной сказке? Представляя, как я вырываю голос прямо у неё из груди, продолжаю:

— Интересно, кто её агент? Кто подсунул её Устинову?!

Лео всё ещё отводит глаза от дороги. Не закуривает, не предлагает слова утешения или свою фляжку с коньяком. Будто скрывает что…

— Это ты, — на моём лице ярость, достойная самого большого экрана. — Ты с ней работаешь!

Он косится на меня и вздыхает:

— Только не злись.

— Как ты мог? Ты же знаешь, что я думаю о звуковом кино!

— Но ты в мире не одна, — он вдавливает педаль газа. — В Америке каждый второй фильм снимают со звуком. Уже строят отдельные театры — только для них.

— Но ты представляешь меня!

— Я — агент. Я представляю разных артистов, это моя работа, — он всё же достаёт сигарету, открывает окно, холодный воздух врывается в машину. — И, если кино теперь нужны актёры с божественным голосом, я их найду.

Машина останавливается, но Лео не торопится выйти и открыть мне дверь. Камера снимает, как мы смотрим друг на друга. Это была бы такая пронизывающая сцена — мои плотно сжатые губы, но широко распахнутые глаза, будто я пытаюсь заглянуть в его душу и найти там совесть.

Будущее, оно такое пугающее.

— Прости, что не предупредил тебя, — наконец говорит он. — Я подумал, пусть лучше Устинов сам скажет…

— Тот ещё сюрприз, — размыкаю губы я.

— Да… — он снова вытаскивает из кармана серебряный портсигар. — Это будет всего пара сцен. Устинову хочется попробовать что-то новое. Зато представь, какой будет успех.

— Хорошо вышло бы и без звука.

— А со звуком ещё лучше.

Зажав в зубах сигарету, он открывает портфель и достаёт стеклянный пузырёк. Внутри множество маленьких белых таблеток.

— Вот, это мне доктор выдал пару месяцев назад, когда бессонница началась. Я уже в порядке, возьми себе, выспись как следует сегодня, и утром ты поймёшь, что всё хорошо, — Лео протягивает таблетки. — Больше одной не принимай, они очень сильные!

Фыркнув, прячу снотворное в карман плаща. А потом, не дожидаясь, пока Лео меня выпустит, ухожу сама, хлопнув дверью авто.

Дома я смываю макияж, расчёсываю волосы. В разбитом зеркале снова видится Дана. Она никогда ничего не говорит, только смотрит со своей мягкой, очаровательной улыбкой… Такая могла бы свести с ума многих режиссёров и зрителей, но я не позволила.

Моя рука с пистолетом, она даже не дрогнула.

Первый день съёмок — на следующей неделе. Мы заканчиваем работу над историей с убийством мужа, снимаем последние сцены в павильоне. Я получаю остаток гонорара; картину отдают на монтаж, и мы с Антоном бросаемся в новую.

Устинов арендует целый павильон для своего фильма, и никто нам не мешает. В первый день он лично приветствует всю съёмочную группу. Пусть сам Устинов не вышел ростом, голос, полный уверенности, разносится по площадке:

— Начнём со сцены, где Парис отдаёт яблоко Афродите, а она обещает, что Елена станет его женой. Антон, Полина, гримёры ждут.

Полине отдали роль богини любви и красоты, и я уверена — она будет прекрасно смотреться в тунике, с фальшивыми золотыми украшениями. Я играю Елену. Это не роль богини, зато почти всё экранное время достанется мне.

Полина, встав на цыпочки, шепчет прямо на ухо:

— Я так волнуюсь!

О этот голос! Камера могла бы снять, как я хватаю её за волосы и вырываю волшебный голос прямо из горла. Нет, я пообещала себе, что никогда больше так не поступлю. Тот раз с Даной был единственным и последним. Устраиваюсь на стуле в тихом углу, перечитываю сценарий, когда на площадке появляется Лидия. На ней множество украшений, пальто небрежно наброшено на плечи. Она проходит по площадке, наступая на провода, а когда кто-то недовольно вскрикивает — закатывает глаза.

Конечно, в театре ведь нет проводов.

Лидия… кого я обманываю? Её настоящее имя — Лариса; Лидия — это псевдоним для афиш. Когда-то мы играли в одном театре. Она получала главные роли, а я те, в которых почти не было слов.

Это Лидия заявляла, что я хотела пойти в балет, но не взяли, мол, ноги кривые. Что, между прочим, очень даже неправда! Скоро я надену греческую тунику, и вся площадка увидит, насколько у меня красивые ноги. Газета Иварса много бы заплатила за их фотографию.

Когда я ушла в кино, Лидия распускала слухи, что я нашла себе богатого покровителя. Иварс в своё время написал много мерзких статеек на основе этих слухов. На самом деле она завидует. Это моё имя на каждой афише, мои фильмы смотрят по всему миру — смотрят и пересматривают! А она так и играет в том же театре на маленькой сцене.

Лидия снимает шляпу и бормочет:

— Ну и вонь тут.

Согласна, ароматы не очень, но я давно знаю Лидию — и она слишком любит драматизировать. Помощник режиссёра кричит, моя очередь гримироваться, и мы расходимся, даже не поздоровавшись.

— Следующей снимаем первую встречу Елены и Париса! — оглашает Устинов.

Кроме массовки, здесь задействованы все актёры — Полина, в образе богини, тайно наблюдающей за нами, Лидия, играющая Пенелопу, мою сестру… И, конечно, Антон. Он играл моего мужа, жениха или любовника в стольких картинах, мы уже почти семья.

Хватает одного взгляда, чтобы понять, кто моя соперница. Лидия зажимается перед камерой. И пусть роль Полины не такая большая, она знает, как показать себя перед объективом. Поправляет прядь волос, посылает камере улыбку, достойную богини красоты.

Я не собираюсь злиться на эту девочку. Не буду!

Я найду другой способ.

Сняв сцену с первого дубля, мы берём перерыв — пока переставляют свет. Антуан выходит покурить, я за ним, поболтать и подышать воздухом. Встаю с ветреной стороны, придерживаю одежды — лёгкая ткань туники норовит открыть слишком многое.

Антон успел где-то достать свежую газету и теперь протягивает её мне:

— Вот, почитай, — она открыта на нужной странице. — Мне это гримёрша дала. Тут кое-что интересное о нашей приме.

Статья написана Иварсом. Он рассказывает о нашем обеде с Устиновым — откуда только узнал? — о новом фильме, ехидничая на тему того, что режиссёры снова и снова переснимают классические сюжеты, а не ищут новые идеи. Скольжу взглядом по строчкам:

Конец ознакомительного фрагмента.