Возрожденная

Алеся Троицкая, 2017

Третий и заключительный роман о приключениях девушки, владеющей удивительным даром. Потеряв своего возлюбленного, Мирослава замыкает временное кольцо и перемещается в иную реальность – в будущее Трезура, где нет жестокого тирана, где живы ее мать и брат. Но так ли все благополучно и правильно в этом новом, незнакомом ей мире? Сумеет ли Мирослава принять шокирующую правду о себе и своих близких? И самое главное – сможет ли она все изменить, чтобы спасти две планеты, своих друзей и человека, которого любит больше жизни? Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Я честно пыталась в этот момент потерять сознание, но, видимо, мое тело, закаленное пытками Астара, не могло позволить себе такую роскошь. После того, как пресыщенный Слава устало опустился на свое место, он медленно осушил бутылку воды, но не обмолвился со мной ни словом. По ощущениям, даже смотреть в мою сторону ему было, как минимум, противно.

Вытерев рубашкой капли крови со своей груди, Слава лениво откинулся на спинку каменного трона, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Теперь он был умиротворён и как никогда спокоен, по его лицу расползалась богемная улыбка. В эту минуту он походил на самодовольного кота, который тайком слопал целую банку сметаны. Только оставалось замурлыкать.

— Похоже, с муками совести у тебя все в порядке, братец? — съязвила я, не удержавшись. Но Славдий меня проигнорировал.

Между тем, публика рукоплескала. Она неистовствовала от того, что могла ментально прикоснуться к неведомой силе, излучаемой моим братом. Я чувствовала, как они неподдельно его обожают и боятся: от одного его мимолетного взгляда хищника, выбирающего новую жертву, люди сжимались и отворачивались.

Я же смотрела от Славдия ошеломленно, с примесью отвращения, не узнавая в этом человеке родственную душу. Хотя у монстров вообще нет души; может, поэтому он высасывает чужие?

Раньше я умирала от любопытства, рисуя в своем воображении догадки, какую часть силы Славдия Астар у него отнял. И сегодня я четко получила ответ на свой вопрос. Слава управлял потоками энергии: как я предполагала, он не только отнимал ее без остатка, но мог ее и подарить, но во втором я была не уверена, так как вряд ли этот эгоистичный человек кому-то что-то безвозмездно отдал бы.

— Ты, — я указала пальцем на Асмодея, — пойдешь со мной.

Мужчина насторожился, но лишь почтительно склонил голову. Открыто, при Славдии, он не решился со мной спорить. Умно.

Я поднялась со своего места и направилась вдоль ограждения вниз по узкой лестнице, которая вела, по моим предположениям, прямиком под арену.

Слава на мой уход никак не отреагировал. Даже не пошевелился.

— Госпожа, вам не стоит туда спускаться, — на последней ступеньке тихо проговорил Асмодей. Его непонятное волнение еще больше раздразнило мою злость, вернее, часть темной энергии, оставшейся от прежней хозяйки. И мне это было на руку.

— Закрой рот, если не хочешь оказаться на месте того бедолаги! — Я качнула головой в сторону арены. Но моя угроза не возымела должного эффекта.

— Вы не можете отменить правила.

— Откуда ты знаешь, что я задумала? — Я смерила его презрительным взглядом. — Я имею право на все! Я их создала, я их и отменю! И никто не вправе мне указывать!

— Если бы это было вчера, то возможно.

Я резко остановилась. Мы оказались в укромном закутке возле входа в подземелье.

— Поясни.

— Эта арена существует уже двести с лишним лет, она стара как мир. Вы не можете отменить то, что стало частью культуры и наследия.

— Не хочу ничего знать! — Я резко развернулась на пятках и еще более уверенно направилась к обреченным на смерть людям. — И вообще, почему ты со мной так разговариваешь? То, что мы спим вместе… вернее, спали, и то, что ты видел меня уязвимой, не дает тебе морального право меня упрекать… и советовать тоже.

— Не в этом дело.

«А в чем тогда?» — намеревалась полюбопытствовать я. Но мы уже подошли слишком близко к разномастной толпе, при которой не стоило выяснять отношения. Поэтому, жестом велев дядечке с листками замолкнуть, я обратилась к нему:

— Кто ты? Представься.

Не знаю, правильным ли был тон моего голоса, но дядечка вздрогнул, выронил все бумаги и упал на колени, как и все те, кто находились внутри. Это меня сильно смутило, и мне захотелось попросить, чтобы они больше так не делали. Но, понимая, что это пустая трата времени, я, задушив в себе порыв скромности и закусив губу, стала ожидать ответа.

— Ваша милость, я Эклир, судебный исполнитель.

— Поднимись!

«Ого, а умение командовать у меня в крови!» Дядечка тут же неуклюже встал и сложил руки на коленях, ожидая моих дальнейших указаний. Но так как таковых не последовало, он робко поинтересовался:

— Ваша милость, позвольте, я отправлю следующего обвиняемого, и вы расскажете, почему удостоили старого человека своим вниманием?

— Не позволю. — Эклир удивленно моргнул, а те бедолаги, которые все еще не решались подняться, стали с удвоенным рвением прислушиваться к занимательному разговору. — Сначала скажи, действительно ли так страшны те преступления, которые приписывают этим людям?

Споря со Славой, я пропустила все, что зачитывал дядечка, и мне было за это стыдно. Но сейчас, засунув подальше этот неловкий момент, я с решительным лицом ждала ответа. Надо отдать дядечке должное: он нисколько не растерялся и, видимо, списав мое невнимание на скуку или еще что-нибудь несущественное, стал ловко поднимать свои бумажки, пытаясь найти ту, где были выписаны приговоры людей, склонившихся передо мной. В нетерпении нервно передернув плечами, я подошла к одному из мужчин, присела возле него на корточки и доверительно спросила:

— За что тебя судят?

Мужчина поднял взгляд, задержал его на мгновение на моем декольте. Потом, смутившись, снова опустил его мне под ноги:

— За изнасилование.

— И избиение, — ехидно добавил дядечка, который совсем перестал мне нравиться. Ненавижу высокомерных выскочек. Особенно тех, которые за счет других пытаются выглядеть лучше. Проигнорировав выкрик, я снова поинтересовалась:

— Ты это совершал?

Мужчина дернул головой и, наконец, решился на зрительный контакт.

— Нет, госпожа, она меня оболгала. Я бы никогда… — Мужчина тяжело сглотнул. — Я бы никогда не обидел женщину, даже такую ведьму, как…

Пытаясь сдержать в себе весь груз своего горя, он сломался, и из его глаз покатились крупные слезы.

Мое сердце сжалось от жалости. Теперь пришла моя очередь тяжело сглатывать. Я не была детектором и не могла отличить правду от лжи, но я ни за какие коврижки не могла дать погибнуть человеку с недоказанной виной, без сбора улик, опроса свидетелей и прочих необходимых процедур.

— Не переживай, я сделаю все от меня зависящее, чтобы выяснить правду. И даже если ты окажешься виновным, ты не лишишься жизни, а понесёшь справедливое наказание.

Мужчина пару раз неверяще моргнул, яростно стирая ненавистные слезы.

— Спасибо, госпожа, о большем я и мечтать не мог! — И кинулся целовать мне ноги.

— Стой! — Я в ужасе отпрыгнула в сторону. — Твоего «спасибо» мне более чем достаточно. А что сделала ты? — Я перевела взгляд на склонившуюся в поклоне женщину.

Та не пошевелилась и даже не отреагировала на мой вопрос.

— Что с ней? — обратилась я к Асмодею.

— Очевидно, она испытывает перед вами страх.

Я удивленно посмотрела на мужчину, но он лишь слегка пожал плечами. «И чем, интересно, я заслужила такую славу?» Я поморщилась от пропитавшей меня горечи. Хотелось пошутить, что свой дежурный тесак я забыла дома, но я побоялась, что мой юмор окончательно добьет несчастных людей.

Я легонько коснулась кудрей, которые прикрывали лицо женщины, пытаясь дать ей понять, что мне можно доверять.

— Тебе нечего бояться. Расскажи, в чем тебя обвиняют.

От моего прикосновения женщина дернулась и сжалась сильнее, а из ее горла начали вырываться сдержанные рыдания.

— Она украла хлеб у достопочтенного гражданина! — брызжа негодованием и слюной, подсказал выскочка, который окончательно меня взбесил.

— Что? Хлеб?! — Я яростно вскочила на ноги и направила весь свой гнев на дядечку, который сразу же ссутулился и втянул голову в плечи. Я не знала, что хочу с ним сделать, поэтому просто вырвала из его рук ненавистные бумажки и разорвала их пополам. — По-вашему, за кусок украденного хлеба она должна лишиться жизни? Вы в своем уме?! — крикнула я, буквально краснея от злости.

— Но гос-с-спожа, — начал заикаться Эклир, — это в-ваше прав-вило…

— Женщину освободить, немедленно! И тех, кто не совершал тяжких преступлений. А остальных запереть до выяснения всех обстоятельств, — я ткнула пальцем в грудь Эклира, — которые вы теперь будете тщательно проверять. И перед тем, как кого-то приговорить к смерти, вы тысячу раз убедитесь, что он ВИНОВЕН, а после будете спрашивать моего мнения и ждать от меня вердикта! Понятно?! — зло выкрикнула я.

— Но…

— Никаких «но»!

— А что на это скажет ваш брат?!

— С ним я сама разберусь.

— А они? — Эклир выкинул руку в сторону, указывая на трибуны, где уже начал возмущаться народ, пришедший за зрелищами и кровью.

— Они сегодня уже получили то, зачем пришли. Даже больше. Поэтому делайте, как я сказала, или сами окажетесь на арене… для развлечения тех, о ком печетесь.

Эклир побледнел настолько, что мне стало его жалко, но не настолько, чтобы себя упрекать. Поэтому, больше не имея ни сил, ни желания дискуссировать по этому поводу, я, резко развернувшись, направилась прочь. И вслед мне донеслось еле слышное:

— Спасибо!

Когда мы с Асмодеем вернулись обратно, Славы нигде не было видно, как и половины нашей охраны. Он оставил меня, даже не попрощавшись. Хотя чего я ждала после того, что он сделал? Дружеского объятия или задушевной беседы? «О, милый братик, как тебе на вкус тот бедолага?» «Да, так себе. Жестковат» «Ничего, в следующий раз найдем кого-нибудь повкуснее…»

Бррр! От глупых мыслей меня пробрала дрожь омерзения.

— Возвращаемся, — кинула я через плечо сероглазому. — Мне нужно срочно увидеться с Айвеной.

Асмодей не стал уточнять, но по его взгляду я поняла, что он не знает, о ком идет речь. Я устало выдохнула:

— Я хочу увидеть свою мать.

Тогда его глаза стали походить на блюдца, как и глаза тех охранников, которые были ближе к нам. Меня их вид неподдельно смутил:

— Что еще не так?

— Ничего, госпожа, простите. — Охранники поспешно спрятали взгляды у себя под ногами. Все, кроме Асмодея.

Я подозрительно прищурилась. Не покидавшее меня раздражение вновь стало набирать обороты. Я схватила сероглазого за руку и отвела в сторонку:

— Говори, что я опять не так сказала или сделала?

Но он проигнорировал мой вопрос и резко схватил меня за запястье, но так, что со стороны этот жест казался дружеским. И притянул меня ближе, столкнув нас нос к носу:

— Прежде чем я что-то скажу, подарите мне поцелуй.

— Ты совсем обнаглел! — Я буквально онемела от шока.

— Всего один из тысячи, которыми вы награждали меня на протяжении восьми лет.

— О-о-о! — только и смогла выдохнуть я.

Мужчина ждал. Он находился в такой близости от меня, что мое тело от нервного напряжения стало чувствовать возбуждение. Асмодей был очень хорош… конечно, не сравнить с Велиаром, но все же. Серые глаза с серебристыми искрами от освещения либо светлели, становясь голубыми, либо темнели, приобретая холодный оттенок. Темные широкие брови создавали неглубокую морщинку, когда сходились вместе как сейчас. Темные волосы были коротко подстрижены, полностью открывая пропорциональные черты мужественного лица с чуть искривлённым носом, видимо, не раз сломанным, и узкими, но соблазнительными губами. Легкая небритость заостряла скулы мужчины, делая их выше. В эту секунду взгляд Асмодея был очень похож на тот, что дарил мне Велиар. И это осознание было похлеще отрезвляющей пощечины.

Я взяла себя в руки, мысленно попросила у Велиара прощения за то, что позволила себе мимолетное отвлечение, и ровно произнесла:

— Нет.

Мужчина выдохнул от огорчения, практически касаясь моих губ, и потянулся к моему уху, обдав его своим дыханием:

— Тогда ты… точно не она. — Он по-свойски чмокнул меня в висок, как будто ему было это позволено и, прежде чем отклониться добавил: — Не привлекай к себе излишнее внимание. Не говори о том, чего не знаешь.

***

Когда мы добрались до «Цитадели зла», я просто кипела от нетерпения, негодования и непонятно чего еще. Мне нужно было срочно поговорить с Айве, рассказать, что со мной случилось. Узнать, как жить в мире, построенном ею, и как с этим смириться. Попросить ее научить быть частью новой для меня семьи и разобраться в поступках и мотивах Славы, которые до жути пугали и до боли терзали мою душу.

— Простите, госпожа, но повелительницы миров Эвелин нет, — отрапортовал человек, стоящий возле ее покоев по стойке смирно.

— Где она? — спросила я, не церемонясь и не распыляясь на приветствия.

— Простите, но мне это не известно.

За спиной я услышала вздох облегчения моего спутника, который неотступно за мной следовал, досаждая разговорами о том, что мне не следует сейчас встречаться с моей матерью, пока я не поговорю с ним и не узнаю, какую-то суперважную секретную информацию. Агент ноль-ноль семь недоделанный… Но сейчас я не была настроена играть в шпионов, поэтому лишь отмахнулась от него.

— Хорошо, — сквозь сжатые зубы, как можно спокойнее произнесла я. — Тогда скажи, когда она появится?

— Это мне тоже не известно.

В разговор вступил Асмодей:

— Госпожа, я думаю, вам будет лучше вернуться в ваши покои и дождаться возвращения повелительницы. Как только она появится, вас об этом известят.

— Не смей мне указывать, что делать!

— А его, — я указала пальцем на побледневшего охранника, — раз он такой никчёмный, четвертовать!

Ох!.. Я резко прикрыла рот ладонью. Это точно не могла быть я! В этот момент я почувствовала, как энергия прежней хозяйки сумела не только взять вверх над моими эмоциями, но и каким-то образом заставила меня произнести то, что я бы никогда не произнесла. Нечто непонятное, черное, нечистое, беспросветное, то, что было неотъемлемой частью прежней Мирославы, угнетало меня. Я тряхнула головой и досчитала до пяти, обретая над собой контроль.

«Черт! Мне только не хватало борьбы с самой собой!»

— Стойте! — Для большей убедительности я загородила собой мужчину, к которому уже тянула руки моя неотступная охрана. Та в нерешительности остановилась. — Я пошутила.

Я нервно хихикнула и обернулась к едва живому от страха человеку:

— Это шутка! Служи дальше! — и, стараясь скрыть эмоции по этому поводу, стремительно направилась к себе, избегая любого контакта с окружающими.

***

— У тебя пять минут на то, чтобы сообщить мне то, что, по твоим словам, является очень важным. — Я скрестила руки на груди, закрывая доступ к самой соблазнительной части своего тела, и, показывая свое нетерпение, стала отстукивать ритм ножкой. — Говори!

Асмодей прищурился, потер подбородок, явно не зная, с чего начать.

— Твое полное имя и должность? — услужливо подсказала я.

— Меня зовут Асмодей Анх Валиус. Но, прежде чем я продолжу, попрошу вас присесть.

Я нервно переступила с ноги на ногу, но уступила его просьбе и опустилась в мягкое кресло, закинув ногу на ногу, но все так же не убирая руки с груди.

— Заметь, сегодня я терпением не отличаюсь.

Мои слова заставили мужчину улыбнуться, но глаз это не затронуло. В них осталась холодная решимость.

— Когда, то давно, — он зарылся в волосы рукой, предавшись воспоминаниям, — я, окончив военное училище, поступил сюда на службу. Так как мой послужной список был безупречен…

— Не интересно. Ближе к сути.

— Я стал привилегированным военным. Моей первоочередной задачей являлась безопасность правительницы миров Эвелин.

— И что же входило в твои обязанности? — ехидно поинтересовалась я. — Наверняка не только ходить за ней по пятам и прикрывать ее своей грудью от пуль и прочих посягательств на ее жизнь?

Мужчину моя колкость нисколько не смутила, и он нахально улыбнулся:

— Твои намеки, Мира, более чем прозрачны. Если тебя интересует, спал ли я с ней, то спросила бы напрямую.

— Мне плевать, спал ли ты с моей матерью или нет.

— Не сомневаюсь.

— И что было дальше? Вы любили друг друга, и все такое…

— Нет, это была не любовь, а просто секс.

— Так, хватит, не хочу этого знать. — Я резко поднялась на ноги, давая понять, что разговор окончен. Но Асмодей не позволил мне уйти и вырос возле меня, как непреступная крепость.

— Отойди! — сердито произнесла я на радость сгущающейся темной энергии, которая только ждала повода, чтобы вырваться наружу.

— Однажды я стал невольным свидетелем одного любопытного разговора. Я дремал после бурной ночи, когда услышал спор Эвелин со своим приближенным, советником Римом.

Я села обратно в кресло, заинтригованная его словами.

— О чем они спорили?

— О вашей смерти.

— Что?!

— Да, у них была жаркая дискуссия, которая заставила меня пробудиться. Я стал прислушиваться — не все помню точно, как-никак восемь лет прошло, но помню суть разговора, показавшегося мне тогда очень странным.

Я не сразу почувствовала, что затаила дыхание, а в горле пересохло.

— Они спорили о том, стоит ли вас убивать.

Я нервно выдохнула.

— Эвелин сказала, что есть большая вероятность того, что ее дочь сгинет и на ее месте появится самозванка, которая может погубить все, чего она с неимоверным трудом добилась.

— А что ее советник?

— Советник, как ни странно, с ней не соглашался. Он говорил, что это все ничем не подкрепленные домыслы, и что ваша смерть не принесет ничего хорошего и подорвет устои планеты, которые с таким трудом удалось наладить. Потеря одного представителя власти ослабит их перед врагами, которые только и ждут момента, чтобы свергнуть Эвелин.

— Что конкретно они имели в виду, когда говорили, о самозванке?

— Я лишь услышал, что эта самозванка будет точной копией ее дочери, но внутренне будет от нее отличаться, что может привести к большим неприятностям, более серьезным, чем внешние враги, угрожающие всей планете в целом. Конечно, Эвелин в расцвете сил, она смогла поработить не одну планету, но остались еще те, кто ни при каких обстоятельствах не хочет с этим мириться.

От услышанного я потеряла дар речи. Только когда мои пальцы задеревенели от того, что я со всей силы сжимала подлокотники и проделывала в потёртой коже дырки, я чуть расслабилась.

— Почему же они меня сразу не убили?

— Они сошлись на том, что подождут того самого момента, который, возможно, и не наступит. — Асмодей пожал плечами.

— Моя мать хочет меня убить, — как во сне повторила я и понуро опустила голову. Явное предательство Айвены больно резануло по сердцу. Я потерла ладонью под грудью, пытаясь унять тянущую боль.

— Мне очень жаль, госпожа.

— Ты же знаешь, что я не она. Можешь не называть меня госпожой, я к этому не привыкла.

— Это не отменяет вашей сути.

— Ты шутишь. — Я удрученно покачала головой. — И вообще, я не понимаю, почему ты не побежал докладывать ей обо всем в первый же день? Зачем ты за мной ухаживал и скрывал от всех мое состояние?

Лицо Асмодея стало задумчивым, но он не ответил.

— Почему ты не связался с Айве… тьфу, то есть, с Эвелин и не доложил о своих подозрениях? Получил бы к своему безупречному послужному списку еще одну галочку.

Между нами повисла тяжелая пауза, которую можно было легко ощутить. От взгляда мужчины по моей спине прошёл холодок. Взгляд был пронзительный, с отпечатком печали, тоски и глубокого замешательства, которое подсказало мне, что такая мысль уже посещала голову Асмодея.

Я первая нарушила молчание, сухо выдавив из себя:

— Только не говори, что ты влюблен в меня. Вернее, в ту Мирославу, с которой делил постель. — Я нервно хихикнула и, не выдержав напряжения, первой отвела взгляд.

Мужчина опустился возле меня на корточки, положил ладони на подлокотники кресла, в котором я сидела. От слишком близкого контакта я отпрянула. Поддаваться на его чары я не собиралась, поэтому состроила самое недовольное из всех возможных лиц.

Но мужчина не смутился.

Ничего не говоря, он резко наклонился вперед и поцеловал меня.