Хамелеонша

Алена Савченкова, 2022

В одном далеком-предалеком королевстве жила прекрасная девушка, которую злой брат продал на одну ночь ужасному королю. Вам уже ее жаль? Зря. Таких чудовищ, как я, еще поискать. И вообще-то мой брат самый лучший, король не так ужасен, а красивой называл лишь один мужчина – тот, кем одержима с самого детства. Но это моя история, поэтому рассказываться будет в том порядке и теми словами, как захочу я. Только, открывая ее, имейте в виду: в мои времена «счастливо» у судьбы выгрызали, «долго» не жили, а любовь бывала страшнее ненависти.

12

На следующий день мне не пришлось изыскивать способ «случайно» столкнуться с Тесием. Мы сидели в рабочей комнате, когда вошла служанка и с лукавым поклоном протянула мне плоский деревянный ящик.

— От лорда Авена.

В комнате вдруг стало так тихо, словно фрейлины долго тренировались прервать работу одновременно. Челнок остановился, веретёна плавно заканчивали кружение, негромкий гомон голосов смолк со скоростью погасшей свечи. На фоне этой тишины звук, с которым я воткнула иголку в ткань, показался неприлично громким.

— От кого? — не поняла я.

— От Тесия, — негромко пояснила Бланка, не поднимая глаз от рукоделия, которое в отличие от других не отложила.

— Он точно имел в виду меня?

— Велел передать это лично в руки леди Лорелее, как сердечное извинение.

Вразрез со словами служанка положила ящичек мне на колени. Она явно была не прочь остаться и посмотреть, что внутри, но под суровым взглядом старшей матроны поклонилась и со вздохом удалилась.

— Во имя Праматери! — раздался нетерпеливый голос королевы. — Откроете вы или нет?! Половина из нас до сих пор не дышит!

Тут же послышалось несколько запоздалых выдохов.

Я провела ладонью по шершавому дереву, дотронулась до боковых креплений… и убрала руку, решив открыть позже, без свидетелей. Не зная, что внутри, лучше не рисковать. Вслух же произнесла смиренное:

— Не уверена, что это прилично — принимать подарки от не родственного мужчины. А лорду Авену не за что извиняться.

Старшая матрона всем видом выразила одобрение. Блёклые глазки сверлили ящичек с таким выражением, будто на моих коленях лежал враг рода человеческого и корчил ей рожи.

— Вот мы все вместе и решим, прилично вам принимать такой подарок или нет. — Королева решительным шагом приблизилась и протянула руки. — Дайте-ка сюда.

Я неохотно повиновалась.

Она нетерпеливо щёлкнула замками и заглянула под крышку, сверкая глазами. Но мгновение спустя издала разочарованный возглас:

— Уж лучше б свой локон подарил!

Фрейлины побросали рукоделие и окружили её. Ящик передавали из рук в руки, шептались, хихикали, кто-то смотрел с любопытством, кто-то с недоумением. Леди Жанна схватила его и, увидев, что внутри, кинула на меня злорадный взгляд, в лице читалось облегчение. До меня презент дошёл последней.

— Держите, — королева протянула мне ящик. — И намекните при случае, что любите розы и ленты для волос.

Дождавшись, пока все рассядутся по местам и снова углубятся в работу, я наконец заглянула внутрь. В тот же миг уже наметившаяся в голове фальшиво-благодарственная речь, которую я намеревалась обратить к секретарю при встрече, рассыпалась в прах, потому что внутри лежали… краски. С набором всего необходимого: камнем для растирания, кистями, эскизным свинцовым карандашом и даже тончайшими полупрозрачными листочками вроде тех, что изготавливал Артур для перенесения понравившегося изображения, выскабливая обрывки козлиной шкуры и пропитывая их жиром — только несоизмеримо лучшего качества.

Не удержавшись, я провела пальцем по щетинкам кистей и счастливо улыбнулась, представив, как обрадуется брат. Наверное, на моём лице слишком явно прочиталось это чувство, потому что следившая за мной леди Жанна поджала губы и наклонилась что-то сказать Мод. В перерыв я отнесла ящик в свою комнату и передала через пажа лорду Авену записку с одним-единственным словом, написанным новым свинцовым карандашом. Думала, что увижусь с дарителем только вечером за ужином и уже собиралась вернуться к остальным женщинам — свободное время подходило к концу, — когда услышала за спиной знакомый голос:

— Леди Лорелея, постойте! — Я обернулась и подождала, пока Тесий меня нагонит. Его каштановые кудри разметались от быстрого шага.

— Рад, что угадал с подарком, — сказал он, немного запыхавшись, и остановился. — И вдвойне рад, что вы не принесли его обратно.

Я сложила руки на подоле и привычно опустила глаза.

— Вы выбрали то единственное, от чего я не могла отказаться.

— Мне подал идею Его Высочество, когда сказал, что вы искали инструмент для рисования в камине. Я подумал, что свинцовый грифель лучше уголька, а оттуда уже было недалеко до красок.

Надеюсь, Тесий не заметил, как я вздрогнула при упоминании его патрона. Радость от подарка сразу померкла. Как будто часть благодарности за него я теперь должна была испытывать и к Бодуэну.

— Вчера я была с вами резка, — сменила тему я.

— Вы были расстроены.

— Верно… я растерялась и не сумела объяснить присутствующим, что мы с братом склонны к художеству, а не пению… Ещё раз примите мою признательность, а сейчас я должна вернуться в рабочую комнату.

— Погодите, не хотите… немного прогуляться? Не наедине, разумеется, — поспешно добавил он, — мы возьмём в сопровождение дуэнью.

Я удивлённо вскинула глаза и встретилась с его, тёмно-синими. Сейчас они сияли, как два сапфира в оправе из норковых ресниц, подпалённых на самых кончиках.

— Разве у вас нет работы?

— У меня перерыв, — беспечно пожал плечами Тесий. — Полчаса на свежем воздухе мне простят.

— А мне, боюсь, нет. Старшая матрона в этом отношении строга.

— Рогнеда? С ней я сумею договориться.

Я смутно припомнила, что именно так и зовут нашу надзирательницу, но ещё ни разу не слышала, чтобы кто-то упоминал её по имени. Тесий чуть смущённо улыбнулся, а я только успела с ним примириться не для того, чтобы снова терять нить.

— Идёмте же! — шире улыбнулся он. — Вы уже видели наш сад?

— Ещё нет…

Фрейлины и королева несколько раз выбирались туда на прогулку, но я пользовалась свободным временем, чтобы исследовать замок или навестить Людо. В этот час он обыкновенно бывал либо на конюшне, проверяя лошадей вместе с ещё одним ответственным за эту задачу оруженосцем, Марком, либо тренировался в манеже верхом или в поединках. Иногда я приносила обед туда, и мы делили его, забравшись на верхнюю трибуну.

— Страшное упущение: как же вы будете рисовать романтические свидания среди цветов?

— Я люблю… более жизненные сюжеты, — хмыкнула я.

— Покажете ваши рисунки?

— Возможно, когда-нибудь.

— Тогда идёмте?

Он жестом пропустил меня вперёд.

Поначалу я чувствовала себя скованно. У меня мало опыта общения с посторонними людьми, тем более мужчинами. Долгие годы брат заменял всех. Слишком велика была разница между нами и теми, среди кого приходилось вращаться. Слишком подозрительными и осторожными мы стали. Слишком тщательно берегли свой гнев, боясь отвлечься и невзначай расплескать его. В самом начале мне чего-то не хватало, и когда деревенская ребятня развлекалась, одна моя половина порывалась присоединиться к ним, а вторая слышала строгий голос матери, отчитывающий за неподобающее поведение. Лорды не играют в мяч с вилланами, не перенимают их просторечные выражения и не опускаются до их уровня. Да и брат не позволял забыться… Бережно храня осколки прежней жизни, мы пытались применить их к новому положению, и когда ничего не получалось, отгораживались в своём мире. Мы были друг у друга, и этого хватало.

И постепенно желание впускать кого-то ещё в нашу жизнь окончательно сошло на нет, а чужие прикосновения стали не просто неприятными — от них передёргивало. С женщинами я никогда не умела и не хотела слишком сближаться, а мужчин Людо ко мне и близко не подпускал.

Видимо, у Тесия никогда не вставало подобных проблем, поэтому беседа текла в целом свободно, несмотря на мои подчас неловкие или слишком односложные ответы.

Найденная впопыхах для соблюдения приличий пожилая дуэнья держалась поодаль, не мешая разговору, к тому же, кажется, была туга на ухо и подслеповата, так что даже вздумай Тесий обесчестить меня под первым же кустом, вряд ли что-то заметила бы. Однако при виде проступающего на его скулах румянца, когда наши взгляды встречались, я не могла представить его в этой роли.

Сад располагался за паласом. К нему спускалась широкая лестница с полустёртыми ступенями и резной балюстрадой, сплошь увитой плющом и плетистыми розами, которым ещё слишком рано и опасно было цвести, и тем не менее они цвели — в марте месяце. На входе встречала старинная каменная арка. С неё почти до самой земли свисал гишпанский мох, волнуясь пушистой занавесью. Покачиваясь под порывами ветра, он пропускал тяжёлые, напитанные влагой ароматы. Арка казалась воротами в другой мир.

— Это один из старейших садов на материке, заложен, как и сам замок, ещё Конрадом Четырёхпалым. Вы ведь слышали про основателя королевского рода?

— Тот самый, которого после гибели в военном походе причислили к святым, сварили в вине, а отделившиеся от плоти кости раздали самым уважаемым подданным и союзникам королевства? Про него все слышали, милорд. У нас дома даже…

…хранился ковчежец с фрагментом его пятки, пожалованным в качестве особой милости давно умершим потомком Конрада Четырёхпалого нашему давно умершему предку, участвовавшему в том походе в звании генерала. Морхольты всегда были верной опорой трона, а останки святого, как известно, творят чудеса, оберегают и вообще несут благодать.

Но я вовремя спохватилась, сообразив, что Грасье не была оказана эта милость, и докончила:

–…кормилица рассказывала эту историю перед сном.

— Да, но он славен не только своей кончиной, — заметил Тесий, отодвигая мох, как штору, и приглашая войти.

Я сделала шаг вперёд и замерла как вкопанная.

Сад на воде…

В гладкой поверхности отражался опрокинутый мир. В груди похолодело и сжалось. Одно дело ехать в ладье, и совсем другое — ступать по хлипким мосткам. Уверена, все до единого хлипкие, даже вон тот, каменный… Я невольно попятилась.

— Что с вами? — с беспокойством спросил Тесий.

— Н-не люблю воду, — выдавила я, не отрывая глаз от застеленного зыбким покрывалом тумана озера, разбитого естественными и искусственными насыпями, иссечённого дорожками и аллеями. Из его чёрных мерцающих глубин ко мне тянулись призраки минувшего. — Мой брат однажды чуть не утонул…

Никогда не забуду выражение отца в тот миг, когда конюх вбежал в дом с Артуром на руках. Голова брата запрокинута, тонкие руки и ноги безвольно качаются, с одежды струится влага, а на кротком бледном до прозрачности лице застыло умиротворение.

«Ещё живой»

«Вытащили из реки»

И глухой горловой стон отца.

Мужчины отнесли Артура в родительские покои. Глядя из-за двери на хрупкую фигурку, такую маленькую на огромной кровати, придавленную толстой шкурой покрывала, я испытываю страх за брата и беспокойство, передавшееся мне от взрослых. Все они знают какую-то тайну… Слуги перешёптываются в переходах коридоров, обмениваются странными взглядами.

Я снова смотрю на Артура. Отец опускается рядом, отводит с его лба волосы, что-то шепчет, гладит, а потом роняет голову на скрещённые руки.

Тем же вечером Людо стоит перед ним, кашляющий и почти такой же бледный, как Артур, но в глазах — дерзкий вызов.

— Я знаю, это ты.

Брат дёргает плечом и равнодушно смотрит в сторону.

— Артур почти не умеет плавать, сам бы он ни за что не полез на середину реки, зная, какое там течение. Его кто-то выманил.

Людо внимательно рассматривает мозоли от меча, пробует ногтем корки. Сейчас на свете нет ничего важнее этих мозолей.

— Зачем? — зловеще тихо спрашивает отец, поднимаясь из глубокого кресла, и подходит к нему вплотную.

Брат упрямо не поднимает глаз, и отец бьёт его наотмашь. Тяжёлые перстни кастетом срывают кожу на скуле. Людо падает, но, прежде чем успевает подняться сам, отец вздёргивает его на ноги за рубаху на груди и запрокидывает голову за волосы.

— Ты хоть понимаешь, что сам чуть не погиб?! — рявкает ему в лицо. — Чуть не лишил меня обоих сыновей! Да как ты мог, он же твой брат!

— Он мне не брат! — с ненавистью кричит Людо, одной рукой пытаясь высвободить волосы, а второй стучит себя кулаком в грудь. — Я! Я твой сын! А он жалкий слабак, ошибка Праматери! Я лишь хотел избавить тебя от обузы!

Занесённая для нового удара рука замирает, и Людо, вывернувшись, отскакивает, промакивает скулу, но лишь сильнее размазывает кровь.

Ладонь отца опускается, и раздаётся тусклое:

— Вон с глаз моих.

Брат выбегает из комнаты, не заметив меня, спрятавшуюся за дверью.

А отец, как-то вмиг постарев и сгорбившись, падает обратно в кресло, словно ноги больше не держат, и закрывает лицо руками. Вскорости из-за ладоней раздаются странные звуки, плечи сотрясаются, и я с ужасом понимаю, что он плачет. Ни до ни после я никогда не видела отца плачущим… Мне невыразимо горько и стыдно — за себя, что увидела его таким, и за него. Отцы не должны плакать…

Я словно заметила трещину на сводах стеклянного замка.

Он отнимает руки от блестящего влагой лица и становится на колени перед образом Праматери в нише. Пальцы стиснуты до побелевших костяшек, губы беззвучно шевелятся.

Я пячусь и тоже убегаю.

Заглядываю в комнату Людо. Он забрался на кровать с ногами и смотрит в окно. Я опускаюсь рядом на краешек.

— Ты правда пытался убить Артура?

Он поворачивается и смотрит на меня таким же пустым взглядом, как на отца, а потом в глубине что-то ломается. Согнувшись, он утыкается лицом мне в колени, обхватывает руками и срывающимся голосом шепчет:

— Иногда мне жаль, что ты не родилась мужчиной, Лора. Из тебя вышел бы куда лучший брат, чем из него… Теперь ты меня ненавидишь?

Я поражена его словами.

— Ненавижу тебя? Я не могу тебя ненавидеть, Людо! Ты мой лучший друг! Мой единственный друг… Только ты да Артур, больше никого. Но пообещай, что впредь не будешь этого делать. Обещаешь?..

— Людовик чуть не утонул?

— А? Что?

— Вы сказали, что ваш брат чуть не утонул.

Не знаю, с чего Тесий решил, что Людо так зовут, но разубеждать не стала.

— Я так сказала? Верно, оговорилась… Это был сын конюха, а Людо прекрасный пловец.

— Слышал, даже король его отличил. Похоже, ему даётся всё, за что бы ни взялся.

— Это так, — с гордостью подтвердила я. — Мой брат самый лучший!

Про буквы можно не вспоминать.

— Должно быть, таким талантам тесно под курткой оруженосца.

— Не нужно насмехаться, — резко заметила я. — Я не люблю, когда надо мной смеются или над братом. Лучше пойду.

— Простите, не хотел вас обидеть, — остановил Тесий. — Вы много потеряете, если не осмотрите сад. Вы сказали, что не любите воду, но причины для страха нет: дорожки довольно широки, мостки прочные, а я буду рядом.

— Я ничего не боюсь!

Согласилась я в итоге, конечно, не из-за растительных красот, до которых мне дела нет, а потому что нужно исследовать все уголки замка и ещё потому, что ничего не значащие беседы — лучший способ подобраться к значимой информации.

— Правильное решение, — улыбнулся Тесий. — Уверен, вы полюбите наш сад.

Ещё чего не хватало! Но как ни странно, это место и впрямь обладало неким колдовским магнетизмом.

Сад Скальгердов был обустроен на отдельном участке озера и плавно перетекал в лес. Природное и рукотворное так тесно переплелось и так гармонично дополняло друг друга, что подчас невозможно было угадать границу между плодом трудов человека и Праматери. Клумбы, небольшие заводи с торчащими посередине дозорными башенками в миниатюре, беседки, гроты, аллеи — всё было соединено сетью мостков, переходящих в земляные площадки. Некоторые из этих мостков, широкие и устойчивые, внушали доверие, другие напоминали шаткие тропинки над бездной, снабжённые верёвками или цепями вместо перил. Ветви деревьев и кустарников низко нависали, гладя воду. Видневшиеся всюду скульптуры, судя по цвету и состоянию, были поставлены здесь в разное время. Некоторые белели, как полированная кость, другие практически скрылись под наростами мха и плюща, позеленели, покрылись пятнами и видоизменились, переняв черты природы, с которой так тесно соприкасались. За садом ухаживали ровно настолько, чтобы предупредить окончательное возвращение в лоно природы.

От обилия запахов кружилась голова: они мешались и наплетались, как стебли в венке, рождая новые сочетания. Большинству растений, как и тем розам, ещё рано было цвести, вдобавок климат и близость воды совершенно им не подходили, однако здесь им это отчего-то ничуть не мешало.

— Вода в Хидрос имеет неприятный вкус, зато для растений благотворна, — прокомментировал Тесий.

Оставив дуэнью на скамейке, откуда она могла нас обозревать, мы с Тесием продолжили путь вдвоём. Слушая его пояснения, я старалась не думать о плещущейся под ногами влаге. Первое впечатление хаотичности оказалось ошибочным. У сада была тщательно продуманная планировка: территория делилась на зоны, засаженные определёнными видами растений.

— Вот здесь, — секретарь обвёл рукой ровные клумбы, — декоративные цветы. Чуть дальше оранжереи для самых прихотливых сортов. А вдалеке — грядки с кухонными травами. Правее участок с плодовыми деревьями.

— А что вот там, отгороженное?

— Аптекарские травы.

— К ним нет доступа?

— Ими заведует наш замковый лекарь, знающий, в каких дозировках они приносят пользу, а в каких вред.

— Вред — то есть болезнь?

— Именно.

— И даже смерть?

— Вам не нужно о таком думать, — рассмеялся Тесий, не замечая, как моя рука непроизвольно сжалась в кулак. — Говорю же: он прекрасно разбирается в травах и не допустит случайностей.

Как насчёт не случайностей?

Я медленно выдохнула, заставила себя разжать пальцы и вытерла вспотевшую ладонь о подол.

— А им не будет вреда? — Я кивнула на зверька, выбежавшего из кустов и принявшегося глодать стебель на запретной территории.

— Животные в этом отношении мудрее людей, — пожал плечами Тесий. — Они самой природой обучены выбирать то, что поможет им излечиться.

Будто в подтверждение, зверёк, закончив со стеблем, сиганул обратно в заросли, унося в зубах остатки.

— Что это за животное? Впервые вижу…

Похож на бобра, но двигается скачками.

— Понятия не имею. Их здесь водится огромное множество, и каждый раз появляется кто-то новый, упомнить всех невозможно. Часто забредают из леса.

— Сказывается дар королевской семьи? Он их… притягивает? — осторожно спросила я, избегая прямо упоминать Покровителей.

Говорить о них вслух не с членом семьи — все равно что обсуждать местоположение фамильной казны — так же настораживает.

— Должно быть, в какой-то степени, — ответил Тесий и сменил тему. — Расскажите о себе, что у вас за семья?

— Наши с Людо родители умерли, — равнодушно ответила я.

Род Грасье разветвлённый, тут можно не опасаться промаха, главное, не ссылаться на самых известных представителей. А врать всегда лучше поближе к правде…

— О, — смутился секретарь, — мне жаль.

— Ходили слухи, что отца отравили… на пиру, — поймав растерянный взгляд, я безмятежно улыбнулась, — но это, конечно, неправда. Он умер от притока гуморов^[40] после обильной трапезы. Кому может понадобиться убивать художника, правда?

Раздувшиеся в костяшках пальцы скребут по постели, тело выгибается в судорогах, а на почерневших губах пузырится кровь…

— Правда, — эхом отозвался Тесий.

— Мать скончалась в тот же день: не выдержало сердце…

Меч с хрустом вошёл в грудь. Рыцарю пришлось упереться ногой, чтобы выдернуть его…

–…они жить не могли друг без друга.

— Простите, что затронул эту тему.

— Вы же не знали, — ещё шире улыбнулась я, сама чувствуя неуместность оскала. Улыбки помогают против дрожания губ.

Тесий, конечно, знает нашу историю… её все знают. Акт устрашения и предупреждение остальным: ни древность рода, ни сильный Покровитель, ни столетия верной службы, ни уж тем более закон не спасут от самоуправства и алчности Скальгердов.

Мне даже почудился насмешливо-понимающий огонёк в глазах секретаря. Я чуть не забыла, что речь о Грасье, а потому он не может знать, какие чувства меня сейчас обуревают. Да и самому Тесию в ту пору было не больше, чем мне сейчас, вряд ли он уже тогда служил помощником у Бодуэна. Правда, это ничего не меняет. Теперь ведь он здесь, а значит, на стороне Скальгердов. Помогает совершать новые преступления. А в награду, быть может, получает что-то из утвари, прежде украшавшей наш дом…

— Расскажите лучше о себе. Давно вы при… Его Высочестве? — Даже косвенное упоминание Бодуэна далось непросто.

— Три года, начинал писцом. Наш родовой дар в нахождении путей, и отец желал видеть меня военным стратегом, но я предпочёл стратегию мирную — дипломатию.

Он произнёс это даже с гордостью.

— Вы говорите так, словно в этом есть что-то похвальное, — неприязненно заметила я.

— Вы порицаете моё желание выбрать свой путь?

— Я порицаю ваше неповиновение отцу.

Тесий остановился, мне тоже пришлось, хотя на середине мостика было неуютно. Он не заметил моего замешательства, или я его так хорошо скрывала.

— Как же, по-вашему, мне следовало поступить? — спросил он со всей серьёзностью.

— Покориться его воле и исполнить свой долг.

— Даже если это противно моей натуре и склонностям?

— При чём тут ваши склонности? — удивилась я. — Отец смотрит шире и знает, как лучше для рода. Если каждый будет ставить под сомнение его власть и авторитет, семья развалится.

— Вы бы понравились моему отцу, — усмехнулся Тесий. — Но сейчас уже поздно: он отрёкся от меня. Правда, это было до того, как я стал личным секретарём регента.

Он вытянул из-под котты пустой шнурок без талисмана-покровителя. Железная петелька и потёртость на витой коже указывали на то, что когда-то он там висел.

— Простите, — спохватилась я, опустила глаза и пробормотала уже привычным фальшиво-покорным тоном: — Не знаю, почему я всё это сказала. Где-то услышала, вот и повторила.

— Не извиняйтесь, мне интересно ваше мнение, пусть даже оно расходится с моим. — Тесий заправил шнурок обратно. — Вижу, семья для вас не пустой звук, это похвально.

— Да, «семья и сила»… — машинально ответила я и похолодела. Бросила быстрый взгляд на секретаря. Заметил? Но он пребывал в задумчивости и, кажется, не услышал ничего странного или знакомого в моих словах. Я тихонько выдохнула. Впредь надо быть осторожнее…

Мы возобновили путь.

— Вы ведь из-за нездоровья пропустили свадебный пир. Хотите, расскажу, как всё прошло?

— Хочу…

Его рассказ отличался от моих воспоминаний так, словно мы посетили два разных празднества. Тесий обращал внимание на совершенно иные вещи и делал из них другие выводы.

Я старалась незаметно наводить разговор на регента — любая мелочь могла оказаться полезной, — но секретарь ограничивался довольно формальными ответами: то ли сам осторожничал, то ли соблюдал строгий запрет, то ли считал, что другие темы мне больше понравятся. Проявлять настойчивость было опасно.

В итоге я слушала вполуха. В голове наконец созрела идея, как помешать людям Венцелей забрать нас с Людо из замка. Была она чрезвычайно проста и подсказана прогулкой.

Отъезд назначили на завтра. Сегодня вечером будет застолье, а на рассвете рыцари, доставившие нас с леди Йосой сюда, и вдова Хюсман отправятся в обратный путь. Согласно договорённости мы с братом обязаны уехать с ними, сославшись на дурные вести из дома.

— Простите, — перебила я Тесия на полуслове, — мне снова нездоровится. Должно быть, ещё не оправилась с прошлого раза. Я хотела бы вернуться в замок.

— Конечно, — с готовностью отозвался он. — Можем срезать по этой дорожке.

Вскоре я уже шагала к конюшне, надеясь перехватить Людо и поделиться с ним планом.

* * *

Уверенная рука поставила росчерк в конце документа.

— Птичка напела, что сегодня тебя видели в саду с некой девой.

— С вашего позволения, догадываюсь, что за птичка, — хмыкнул Тесий, передавая регенту следующий приказ.

— Сейчас речь не о ней. Так что девушка, хороша? Мне уже пора исключать тебя из списка свободных душ?

Добродушные подтрунивания патрона сегодня странно смущали. Может, потому, что внимательные серые глаза редко улыбались, в отличие от губ. А может, потому, что есть вещи, которыми не хочется делиться ни с кем. Избегая смотреть на принца, Тесий отошёл к окну и выглянул наружу. Сверху и на расстоянии сад казался совсем другим, терял магию… Или дело не в расстоянии?

— Вы и сами её видели.

— Я не о внешности.

Не отвертеться. Тесий вздохнул и отвернулся от окна.

— Есть в ней какая-то… странность.

— Болезненная дева со странностями?

— Я хотел сказать «загадка», — поправился Тесий, возвращаясь на место. — И рассуждает она непривычно для девушки.

— Из кожи вон лезет, чтобы произвести впечатление?

— Напротив, кажется, её это совсем не интересует.

— Разыгрывает равнодушие?

— Не думаю, что разыгрывает.

— Смотрит в рот и превозносит твой ум?

— Часто не соглашается, — спрятал улыбку Тесий.

Регент поднялся со своего места, обошёл стол и, присев на край, хлопнул его по плечу.

— Будь начеку, враг коварен и изобретателен.

— Она не такая! Напротив, словно бежит моего общества…

— Все они бегут, заставляя чувствовать себя охотником, пока не очнёшься в часовне перед клириком, произнося «согласен».

— Уж вам-то не на что жаловаться, — позволил себе сдержанную шпильку Тесий.

Его высочество подмигнул.

— Немного везения и осторожности, мой друг. Берегись, когда начнутся послания.

— Уже, — усмехнулся Тесий, разворачивая перед ним сегодняшнюю записку.

Патрон мазнул строку взглядом.

— СпасибА?

— Это неважно, — вспыхнул Тесий, убирая клочок.

— И то правда, не грамматикой же с ними по ночам заниматься. Так что там с налогом на помол муки?

— Вот отчёт по южным провинциям, — протягивая тубус со свитком, Тесий про себя порадовался возвращению разговора в рабочее русло.

Обычно он был не прочь потолковать с регентом на любые темы, но сегодняшняя прогулка оказалась исключением…

Какое-то время спустя в дверь робко постучали, и заглянула Её Высочество.

— Простите, дядя, я думала, вы один…

Она собралась уходить, но регент знаком пригласил её внутрь:

— Мы уже заканчивали. Ты свободен, Тесий.

Поклонившись сперва ему, потом принцессе, Тесий направился к выходу. Леди Бланка мялась, дожидаясь, пока он уйдёт. Когда дверь аккуратно закрылась, за стеной раздался холодный голос патрона:

— Ну, с чем пожаловала?

И невнятный лепет девушки в ответ.

Регент никогда не бывал груб с племянницей, но и приветлив тоже не был. Смотрел, как на пустое место, и не замечал, пока она сама к нему не обращалась. Тогда отвечал, но без малейшего намёка на теплоту. Леди Бланка трепетала перед родственником. Она трепетала перед всеми. Отсюда мысли Тесия потекли в новом направлении — к той, чей искоса брошенный взгляд обжигал, а подбородок гордо вздёргивался, словно девушка готовилась к битве. Искусанные губы сжимались, удерживая искренний ответ, выхолащивая его приличиями, иссушивая и пропуская через сито воспитания, чтобы на выходе выдать тусклую обезличенную фразу. Но ничего, со временем она привыкнет общаться с ним свободно, поймёт, что он это ценит.

Скорей бы ужин! Однако за ужином Тесия ждало разочарование: она не пришла.

Примечания

40

Считалось, что в теле человека текут четыре основные жидкости (гуморы): кровь, флегма (слизь), жёлтая жёлчь и чёрная жёлчь.