Феникс. Стихи

Алена Воробьева

Феникс означает возрождение после разрушения – каждый человек, переживший жизненную катастрофу, сравнивал себя с фениксом. Не случайно своей эмблемой символ изображения феникса выбирали святые христиане и смертные цари. По древнему преданию, феникс плыл в Ноевом ковчеге во время потопа, и Ной за добрые слова феникса пожелал ему жизнь вечную. В стихах Алены Воробьевой феникс – как предчувствие и осознание любви, которая опаляет.

Феникс

Четвертая книга стихов

I

Если Я сказал вам о земном — и вы не верите, как поверите, если буду говорить вам о небесном?

Евангелие от Иоанна, Гл. 3, 12.

«Сущность пера жар-птицы…»

Сущность пера жар-птицы

Птица феникс не разумеет:

Изумрудно-золотая метелка,

Глазок с маренговым бликом

И глубинно-фиолетовым зраком.

Перо, горящее вечно

Жаром несметных желаний,

Робким таинственным оком —

Разве может сравниться

С фениксовым опереньем,

Что воскресает из пепла,

Оставшегося от жар-птицы.

2000

«Высшая мера любви — безразмерна…»

Высшая мера любви — безразмерна.

2008

«Молиться за того, кто ангел сам?…»

Молиться за того, кто ангел сам? —

Хоть и во плоть, как в ризы, облеченный.

Чей дух высокий знает небеса

И день седьмой, от мира сотворенный.

Просить пред светлым ликом за того,

Кто сам несет в себе его прощенье,

Ниспосылая истину из слов,

Что в этом мире — о любви ученье.

Любить того, кто любит и горит,

Как серафим, иконописным ликом,

Кто из темницы вновь освободит

И к свету душу развернет, как свиток.

Спасать — кто сам спасения глоток

И осеняет живоносной силой, —

Расцветший в сухом дереве цветок,

Который ляжет на мою могилу.

2007

«Замучить всех богов гаданьем…»

Замучить всех богов гаданьем —

Просить о жребии судьбы.

Гадать по небу утром ранним

Пред битвой — по дымам волшбы.

Гадать — и возносить молитвы

О здравии и чудесах,

Спасении — во время битвы —

От превращения во прах.

Иль, если Бог рассудит строго

И заберет на небеса —

Молить, чтобы вели дорогой

Ее прекрасные глаза.

2007

«Ты идешь с опущенным забралом…»

Ты идешь с опущенным забралом

И не видишь красоты земной.

Грезишь ты — небесные хоралы

Явятся в лазури голубой.

Веришь ты — предназначенье выше

И светлее жизненных молитв,

И весну вдыхая, небом дышишь,

Ничего не зная о любви.

Небом ходишь — и, подняв забрало,

Смотришь на небесные поля.

Меч свой даришь пахарю — орало

Выкует он завтра для тебя.

Будешь сеять хлеб в небесной сини,

Будешь жить, доспехи спрятав с глаз,

И не вспомнишь, как сады красивы

На земле в весенний райский час.

Но приснится — опустив забрало,

Прячешь свои синие глаза,

И не видно — солнце в небе встало,

Или надвигается гроза? —

Да, приснится, — ведая о прошлом,

Как ты верил лишь в одну мечту,

И не видел красоты тревожной —

Ложной красоте не присягнул.

Потому тебе одна отрада —

Мук не зная и страстей любви —

Выходить к ограде райской сада

И смотреть на девушек земных.

И вдыхать, как воздух пахнет жарко

Золотом пшеничным на полях,

Любоваться чьим-то полушалком,

Слушать, как мелодии звенят.

Потому теперь тебе награда, —

Пряча свои синие глаза,

Ты выходишь за ворота сада,

Ничего о прошлом не сказав.

Ты идешь туда, где поле битвы

Еще пусто, и не ждет побед —

Как и крови. И твои молитвы

Падают на здесь растущий хлеб.

И вдруг видишь, как до капли выпьешь

Всю земную красоту любви

И вернешься, выпит сам и выжжен,

В рай искать ведущей колеи.

Как войдешь в открытые ворота

И вдохнешь небесные поля,

И привратник спросит: «Старец, кто ты?

Ты ли прилетел на журавлях?» —

И ответишь изумленно: «Что ты, —

Юношей я шел к своей мечте,

Но покинул райские ворота,

Присягнув девичьей красоте».

«А теперь никто тебя не помнит —

Пуст твой дом, доспехи ржавь взяла.

Проходи, селись в одну из комнат —

Завтра утром поле ждет тебя».

…И увидишь — над пшеничным хлебом

Безмятежны неба корабли.

И вернешься — и задышишь небом,

Ничего не зная о любви.

2004

«Проходящему по полю…»

Проходящему по полю,

Вдоль небесных поселений,

Мимо храмов, мимо кровель

Черепичных на домах,

Ощущая под подошвой

Прах земли и перегноя,

Неги, лени — и работы

В долгих будничных трудах.

Проходящему по небу

Вдоль простых земных окраин,

Вдоволь ищущему знаки

И отличия судьбы,

Все мерещатся гробы

В царственных порталах рая,

Отпечаток или слепок,

И обильные хлебы.

Проходящему по снегу,

Созданному между-между,

Небом для земли, прослойкой

Между хлебом и вином

Неба и земли, послойно,

Не просящему ночлега

На земле, — отверзнув вежды,

В снег нательным пасть крестом.

2007

«Вздох полнолуния. Луна большая…»

Вздох полнолуния. Луна большая.

Играет в прятки с солнцем. Побеждает.

Сквозь тучи тьме пытается светить.

И снег на землю белым урожаем

Несет зима, и землю украшает.

Снег вновь напомнил мне, что я живая,

Что чувствовать умею и любить.

Снег на карнизы лепится нелепо.

Как соль на хлеб, он сыплется с полнеба

На полземли — на черный каравай.

И светятся огни. Как мало света!

Под белым снегом не заметно меток.

Лишь утро, поседевшее заметно,

Откроет, что засыпаны пути.

И весточкой от умерших, садится

На ветки дерева заснеженного птица,

И сбрасывает снег.

И дерево немое оживает

И шепчет: «Снег…» —

На белом каравае.

И шар огромный неба и земли

Един по цвету облаков и снега

Как белый сумрак, морок, как победа

Картины белой над цветной, где небо

Похоже на балет —

Застывший в плохо освещенной пачке,

В па-де-труа, в безмузыкальной спячке —

Щелкунчика, Жизели, без раскачки

В поклоне ждет букет.

Из белых веток дерева, где птица

С землей, с родными прилетев проститься,

Ссыпала с листьев снег.

И розой из луны, что — как живая! —

Свой отломив кусок, для каравая

Свет преломляла в снег.

2006

Anno Regni

(В год царствования)

1

И все лица в полутьме — твое лицо.

И все спицы в колесе — твое крыло,

На котором я лечу в ночи,

И как свечи, фары горячи.

Мир бесстрастный страстью задышал.

Стала вдруг зияющей душа.

И в бездонный падаю полет.

И лечу. И встречи сердце ждет.

И гадает… И сжимает грудь

Новой тайной, что живая суть,

Новым чувством, что пришло за мной,

За моей неопытной душой.

Чувствую — твоя душа поет

Словно птица, и зовет в полет.

Лик твой ясен. Ангельская тишь.

Пропаду… Погубишь!

— Воскресишь!

2

Утром проснулась трезвой,

К ночи уснула пьяной.

Тысячеградусная твоя любовь

Выпита залпом. Огонь!

Сердце мое стало мишенью

В оптическом прицеле винтовки Амура.

Он стреляет без промаха, автоматически,

Руку набив на великих влюбленных.

У меня за спиной вырастают крылья,

Из моих глаз плещется солнце,

Рана кровоточит красиво,

Кровь, как гранатовый сок, струится.

Слава богам и богиням древним!

Розовощекий Амур ленивый

Знает судьбу своей каждой пули,

Что попадает на выбор спонтанный

В любое предсердие солнцем свинцовым.

Сердце не бьется? Сердце грохочет! —

Птицею в клетке, в тюрьме заключенным.

Освободи меня, освободитель! —

Дыхание Бога в моем дыханьи.

3

Надо научиться дышать ровно рядом с тобой,

Иначе дыхание перехватит от счастья

Просто сидеть с тобой рядом, смотреть на твое

Прекраснейшее — из смертных

и быстротечных — лицо,

И неземные отсветы видеть твоей души,

Как горит она огоньком бестелесным, заре

Рассветной подобна, пламени тихой свечи,

Что в молитвенном храме горит богомольно всю ночь.

Любовь к тебе — это пылинка на подошве твоей,

Единственный вдох воздуха, солнцем пронизанного

Жарким днем, когда во рту расцветают

бутоны цветов, —

Разве достойна твоего мира такая любовь?

Которая станет скромной частицей твоей души

И не обратит рассеянное твое внимание на себя

До поры, пока не настигнет тебя ее красота,

Застанет врасплох, и ты восхитишься ею,

словно Творец.

Только что делать, если вся душа твоя

соткана из любви,

Только что делать, если обожествляю тебя…

Нет мне имени в сердце твоем, в судьбу твою нет пути,

Так зачем дыхание еле перевожу от счастья.

4

Ты мне можешь поклясться на Библии и на Коране,

Что твоя любовь не имеет ко мне отношенья, —

Лишь тогда наши души и наши тела не изранят

Ангел бури священный и огненный ангел мщенья.

Потому что законы и долга и чести нарушив,

Лишь один исполняем закон, изреченный сердцем —

Быть человеком, творить любовь в падших душах,

Очищать ее жемчуг от частичек навоза и скверны.

Потому что выбора два — два конца у кольца

единого —

Или: земной любовью освежевать чувства.

Или — небесной кровью наполнить душу.

— Да возгорится огонь любви непотухший,

Неопалимый, огненной розой цветущий.

5

Что, если не простясь, простимся,

И станет выбеленным лист

Судьбы несбывшейся — летим

На небеса, без долгих виз.

Вдогонку радуге — мосту —

Бежим, творя восьмое чудо:

Мы держим за руку мечту —

Любви друг друга амплитуду.

Нам отворятся небеса…

В доспехах черных рыцарь светлый —

Златоволосый, словно ты —

Пронзит своим копьем поэта

Дракона жгучей красоты —

Любовь земную и соблазны

Мирские — будут воскресать

Без чуда Воскресенья, разно, —

Но голова слетит опять.

Смотри: кто любит — не постится.

Как в отчем хорошо саду…

И, если не простив, простимся —

Господь простит любовь в ладу.

6

Прятаться нечего. Мне все равно,

Что говорят на ладонях — линии.

Выжгу на сердце своем клеймо

Твоего несравненного имени.

Духа печать твоего — как герб,

Татуированный на моей душе.

Имя твое — преломленный хлеб

Тела Христова в цветном витраже.

Терпкого красного — вкус вина —

Вкус твоих губ, как Спасителя кровь.

И оживает смятенно зима

От твоих вещих, пророческих слов.

Храм красоты твоей — солнечный диск,

Луч золотого песка в часах.

На сокровенных застыли весах

Дух твой — и лик.

7

Вволю забыты. Обречены.

Чистой любовью отлучены.

Излуки разлуки

Полощут души

В миру послушников

Контрастным душем.

Страстного танго

Неслышная музыка

Ведет наши души

В покой незаслуженный.

И обрывает у ангелов крылья

Как лепестки ромашек —

И осыпаются, обессиленные,

Снегом на черные пашни.

8

Небесный огонь полыхает в моих глазах.

Я ангел с подъятой трубой, я агнец распятый.

Крылатой мучительной смерти восходит звезда

В зените чернильных небес как знаменье расплаты.

Как просто дар Божий отринуть, не зная его.

До дна пить кровавую, горькую, жадную чашу,

И верить — на дне ее плещет святое вино

Из крови земной, виноградной — любивших и павших.

Созвездия верят в причудливость строк или встреч

И взглядом с небес озаряют уснувшие пашни.

И вся красота, что щемит быстротечность сердец,

Уже увядает. И наша любовь — день вчерашний.

Но страшно смотреть было — ада отверзлись врата

И ровной дорогой багряных булыжников манят.

И рая врата облаков раскрывают крыла,

Впуская нас в гости, где мы — ангелица и ангел.

Но флаги опущены. Светом сияет труба

Средь туч грозовых — будто молния в грозном параде.

И буря стихает. Распятых снимают с креста.

Крылатый — воскреснет. Иным не уйти от распада.

2007

«Твои я напою уста…»

Твои я напою уста…

От масла розового душно.

Чья тень крылата у моста,

Кто ищет здесь другую душу?

Кто, задыхаясь от любви,

Едва переведя дыханье,

Скользнул в подъезд немого зданья

На зов неслышимый: «Приди!»

И разговор наш полуночный

Войдет в легенду или миф.

Возьми, смотри — вот оникс черный,

Гранат пьянящий, Суламифь.

Твоей любви будить не стану,

Доколе не проснешься ты.

В твоей душе пока туманы,

В бутонах алые цветы.

Но твоя шея, лик античный

Уже созрели для творца.

По глыбе мрамора привычно

Скользит движение резца.

И лик твой, грозный и прекрасный,

Конец ознакомительного фрагмента.