Рубеж апокалипсиса. Часть 2. Жатва

Алексей Яшин

Все новые методы уничтожения человечества извлекает из своих запасов разбушевавшаяся планета. Беспомощным людям практически нечего противопоставить этой безжалостной мясорубке, но зачастую человеческий фактор оказывается не менее разрушительным и фатальным. Экстремальные ситуации заставят в полной мере проявиться светлым и темным сторонам каждого, однако лишь самые достойные выйдут победителями из этого непростого испытания.

* * *

— Слушай, Паша, у тебя телефон случайно не под рукой? — голос Вероники перекрыл слегка стихший грохот от землетрясения, хотя сами толчки не прекратились, превратившись в нескончаемую дрожь с периодичными всплесками активности.

— Да, вроде в кармане был. Хочешь такси вызвать? — в темноте раздались шлепки, словно кто-то интенсивно хлопал себя по одежде.

— Фонарик включи, придурок, я осколком ногу порезала. Игореша, ты-то как? Цел? Ничего не повредил?

— Мам, ладони болят, как будто режет. Я тоже поранился? — голос мальчика звучал как-то необычно тихо и отрешенно, Игорь непривычно медленно выговаривал слова, будто они давались ему с огромным трудом.

— Подождите, свет включу, — в темноте послышалась какая-то возня. После нескольких мгновений, казавшихся целой вечностью, комнату осветил ядовито белый свет, на какое-то мгновение ослепивший присутствующих.

— Не свети в глаза, свети на ноги, — Вероника раздраженно отмахнулась от раздражающего луча, прикрыв глаза довольно грязной ладонью.

— Сейчас разберусь, где тут у кого глаза, а где ноги. И не кричи, пожалуйста, как будто это я устроил землетрясение, — свет резко опустился на пол, вырвав из темноты довольно большой участок комнаты. Помимо полулежащих-полусидящих Вероники и Игоря, весь пол был завален разнообразнейшим мусором: какими-то крупами, мелкими стеклянными осколками, ранее бывшими гранеными стаканами, кусками краски и штукатурки вперемешку с раздавленными маринованными огурцами и консервными банками. Тут же, на растрескавшихся досках, подпрыгивала какая-то мутная жижа, предположительно когда-то бывшая огуречным маринадом, теперь же смешанная с песком и пылью и упорно пытающаяся просочиться сквозь щели. Субстанция сильно напоминала растекшегося «жидкого терминатора» из известного фильма, с той лишь разницей, что вряд ли этот необычный убийца из недалекого будущего так сильно вонял уксусом и специями.

— Черт, реально порезалась, — Вероника разглядывала свою вытянутую ногу чуть ниже колена — темная струйка крови стекала из длинной и довольно глубокой раны, оставляя на коже почти идеально прямую красную полоску, — Паша, найди, чем перевязать, а я Игорешу пока осмотрю, — с этими словами женщина пододвинулась к сидящему рядом мальчику, попутно осматривая пол в поисках острых стекол и прочих опасных предметов.

Ладони Игоря оказались на самом деле покрытыми многочисленными порезами, хотя большая часть их была мелкими, но все равно они немного кровили. Локти мальчика также пострадали и выглядели так, словно подросток подрался с парой-тройкой агрессивных котов и при этом в схватке, скорее всего, проиграл. С виду страшного ничего не было: стекла из ран не торчали, а кровь ручьем не лилась, просто проступала наружу небольшими капельками. Игорь стойко терпел осмотр, лишь немного морщась и сжимая губы, боль была вполне сносной, как ни странно, сейчас мальчика больше заботило, когда все это закончится, а также что они будут делать дальше.

— Мусин, в твоей до неприличия светлой и до безумия гениальной голове есть хоть какие-нибудь мысли? Ситуация-то хреновая, и это, учитывая все происходящее, еще очень мягко сказано, — Вероника поглаживала ногу, перевязанную своей же разорванной футболкой, и наблюдала, как между двух больших букв «D» и «G» постепенно проявляется бурая полоска проступающей крови. Павлу удалось найти одну из их сумок, распотрошив ее содержимое, семейство быстро перевязало свои раны, предварительно обработав их водкой, так удачно утащенной из хранилища. Вероника стойко вытерпела всю процедуру, а вот Игорек несколько раз крикнул и даже лягнул коленкой делающего ему больно отца. Сам Павел практически не пострадал, несколько ссадин на ладонях были не в счет, мужчина даже не стал тратить на них драгоценное спиртное, предпочтя сделать парочку глотков прямо из горлышка бутылки. Алкоголь был дешевым и противным, резкий сивушный заряд больно ударил в нос, заставив даже проступить слезы. Не позаботившись заранее о закуске, Мусин занюхал своей футболкой, неожиданно подумав, что именно так и «квасят» какие-нибудь вокзальные бомжи, и пойло у них примерно такого же качества.

С момента первых толчков прошло уже больше часа, землетрясение так и не прекращалось, но становилось уже вполне терпимым. Скоро Мусины совсем перестали замечать надоедливые колебания, организм самостоятельно перестроился и придал фигурам слегка скрюченные очертания, немного сгорбив их и растопырив конечности для лучшей балансировки при передвижении по дрожащему полу. Помещение было исследовано вдоль и поперек, были сделаны следующие выводы: существенная часть продуктов и питьевой воды были безнадежно утрачены. На их импровизированную кухню рухнул кусок бетонной потолочной плиты, похоронив всю мебель, а заодно зацепив и упавшую двухъярусную кровать, сделав ее абсолютно непригодной для использования. Часть вещей также находилась под завалом, а пол был усеян слоем из бетонной пыли, остатков продуктов и битого стекла. В распоряжении Мусиных не осталось ни одной целой лампочки, хотя электричества, скорее всего, тоже не было. Уцелели два смартфона, которые было решено использовать в качестве фонарей, все равно больше они ни на что годились.

Даже беглый осмотр двери привел к однозначному выводу, что пройти через нее можно лишь с помощью очень серьезной взрывчатки: толстенный металл был сильно деформирован и со всех сторон зажат в тиски искореженного железобетонного дверного проема. Стучать в дверь, ставшую непреодолимой, было бесполезно, так как и внутри, и снаружи звуковой фон задавало землетрясение, ударов все равно никто бы и не услышал. У Павла не было не малейшего понятия относительно того, что творится снаружи, однако имелись смутные подозрения, что там отнюдь не бразильский карнавал, а находящиеся «на воле» не разгуливают по бункеру в ярких одеждах и с экзотическими коктейлями в руках.

Пока отец наматывал круги вокруг двери, а мать рылась в сумке с уцелевшими вещами, периодически доставая из нее тот или иной элемент одежды и рассматривая его под светом телефонного фонаря, Игорь обследовал оставшуюся часть комнаты. Непрерывное землетрясение заставило подростка передвигаться на полусогнутых и широко расставленных ногах, помогая себе удерживать равновесие взмахами раскинутых в стороны рук. Довольно быстро он обнаружил, что на одной из стен от самого пола до потолка красуется широкая трещина, при желании мальчик даже мог просунуть в нее ладонь, но мысль о том, что она вдруг неожиданно сомкнется и раздавит руку, вовремя остановила его. Края разлома непрерывно вибрировали и выбрасывали наружу облака песка и цементной пыли. Раза три громко чихнув, Игорь на пару шагов отодвинулся от стены. В тусклом свете телефонов, находящихся в руках родителей, мальчик обнаружил, что пол около той самой большой трещины местами немного вздыблен, а массивные половые доски во множестве мест сломаны и теперь под действием толчков шевелятся, норовя выскочить из объятий друг друга и освободиться от удерживающих их здоровенных гвоздей. Юноша привстал на колени, слегка поморщившись от боли, когда задел свежие царапины, и попытался заглянуть между образовавшимися прорехами. Имевшегося в его распоряжении света было явно недостаточно, однако даже в таких условиях он смог рассмотреть внизу какие-то трубы и зияющую под ними пустоту, в которой булькало что-то темное и блестящее.

— Ну, что скажете? Что там видно? — Вероника задавала вопросы мужской части своего семейства, не отрываясь от процесса потрошения сумки с вещами. Павел с Игорем выломали из пола несколько почти раздробленных досок и теперь оба сидели на четвереньках у образовавшегося отверстия, что-то при этом внимательно разглядывали внизу, подсвечивая себе телефоном.

— Похоже на технический проход или коридор, хрен знает, как его обозвать, — голос Мусина был еле слышен, однако Вероника все же уловила суть сказанного. — Куда ведет — не понятно, но в соседнюю комнату точно попасть можно. Только там вода плещется, надо глянуть, насколько глубоко. Игореша, есть желание нырнуть, разведать обстановочку?

— Мусин, ты что, совсем дебил?! Ты даже не знаешь глубоко ли там и что там вообще за жидкость. А если это кислота какая-нибудь! — женщина запустила в мужа одну из футболок, которая, не долетев, упала прямо в грязную шевелящуюся кляксу огуречного рассола. — Сынок, не слушай папу, он у нас сейчас сам туда полезет. Должен же он, в конце концов, хоть что-нибудь полезное сделать.

— Добрая ты, Ника, до дрожи. Я предлагаю Игорьку вниз лезть, потому что, если что, смогу его вытащить. А меня кто вытащит? Вы-то с ним однозначно не сможете!

— Мусин, ты всегда выкручивался, это единственный твой талант. Выкрутишься и сейчас, — Вероника принялась засовывать в сумку вытащенную одежду, бормоча вполголоса какие-то ругательства, — и поторопись, а то здесь, если честно, становится мерзко и неуютно.

— Ты считаешь, в остальных местах лучше? — Павел сменил позу и отряхнул грязные ладони.

— Сомневаюсь, но отсюда выбираться нужно срочно! Самим! Боюсь, службу спасения мы тут точно не дождемся.

— Значит, мне туда лезть? Без всяких вариантов? — луч от телефонного фонарика ударил в лицо Вероники. — Лезть? В эту темноту! В этот мрак! В это наследие тоталитарного режима! В эту полную неизвестности пустоту! В эта… В это…

— Что, дорогой, словарный запас закончился?! — женщина медленно отвернула голову от света. — А я говорила тебе, прочти хоть несколько книг, глядишь, и люди к тебе потянутся.

— Ага, конечно! Видел я этих «умников», что с книгами не расстаются. До сих пор ходят в польских джинсах времен перестройки и дальше Парка культуры никуда в своей жизни не выезжают. Сидят на лавочках, о поэзии рассуждают за бутылкой кефира.

— Мусин, я тебе не про это. Ладно, о чем это я… Все, проехали… — Вероника застегнула на сумке молнию и с заметным усилием поднялась на ноги. Конечности немного затекли от не совсем удобного сидения, хотя непрекращающаяся дрожь немного бодрила мышцы. — Если что, тут для всех есть сменная одежда, жаль только — обуви нет. Предлагаю сейчас ее не трогать, переоденемся, когда выберемся отсюда.

— А ты, однако, оптимистка, — сидя на полу, Павел отдирал растрескавшиеся и довольно трухлявые доски, про себя поражаясь, как легко они освобождаются от оков длинных и ржавых гвоздей, — я бы не был так уверен.

— Я верю в тебя, мой герой. А еще я верю в то, что это ты втянул нас в эту хрень, тебе нас и вытаскивать, — Мусин не мог видеть выражение лица жены, однако тон, каким были произнесены эти слова, не подразумевал никакого юмора и компромисса. Мужчина поднял взгляд наверх и какое-то время отрешенно смотрел на растрескавшийся потолок, ни на что другое не обращая внимания. Упавший на лоб кусочек штукатурки словно вывел его из своеобразного оцепенения, заставив слегка вздрогнуть и учащенно заморгать глазами. Смахнув пыль с грязного лица, Павел принялся медленно и методично расширять проход в полу, натужно отдирая голыми руками сломанные доски и периодически бросая напряженные взгляды в сторону остальных членов семьи.