Кому нужна твоя правда?

Алексей Тырышкин, 2021

В городскую газету приходит новый человек – молодой и талантливый Шурик Тонов. Опыта у него нет, но это не беда, решили в издании, подучим! Знать бы работникам пера и диктофона, кого приняли на работу… Содержит нецензурную брань.

3. Новичок

Промышленный альпинист, спаситель редактора и просто хороший человек (по его собственной версии) явился в газету на следующее утро. Как раз закончилась планерка, все разошлись по рабочим местам, Витя Плашкин принимал в своем кабинете пару странно одетых граждан, которые именовали себя тикток-эмоготофриками и жаловались, что в городе их никто не принимает всерьез, все насмехаются, а старушки даже плюют в спину.

Граждане имели наружность утопленников трехдневной давности, длинные черные локоны до плеч и длинные же ногти, выкрашенные в розовый цвет. Соблазна заняться с данным коллективом плотнее у редактора совершенно не возникало. Оттого он лишь развел руками.

— А что я могу сделать? Старушек от вас я не отгоню.

— Напишите статью. Про наши идеи, наши убеждения. Люди поймут, что бояться нас не стоит и перестанут на нас смотреть, как на зверей в зоопарке.

Витя с сомнением посмотрел на парочку, одетую в черные рясы с серебряными рунами, на их изможденные лица с суровым металлическим пирсингом.

— Думаю, одной статьей тут не отделаешься.

— Напишите серию статей, — благодушно разрешили эмоготофрики.

В этот момент в дверь небрежно постучались, а затем она открылась и на пороге возник альпинист-спаситель.

— О! Кого я вижу! — обрадовался Плашкин, вставая и протягивая руку гостю. — Сейчас я освобожусь, и мы сгоняем за коньяком.

Гость отрицательно покачал головой.

— Погоди, редактор. Тут у меня другая мысль созрела.

— Что за мысль?

— А меня Иваныч там на работе кинул. Ну мы повздорили, в общем, я ушел. И ты знаешь, надоело уже здоровье на крышах оставлять. А вы тут сидите себе в теплых кабинетиках. Светло и мухи не кусают. Да и платят неплохо, сам говоришь.

— И что ты предлагаешь? — спросил Плашкин в недобром предчувствии. И оно не обмануло. Гость показал ему последний номер газеты, чуть заляпанный рыбой и кругом от кружки пива — как раз на месте объявления, что редакция ищет нового корреспондента на работу.

— Сделай доброе дело вместо ящика коньяка. Возьми к себе на работу журналистом.

— Что? — пискнул от неожиданности Плашкин. — Журналистом? Но ведь это… Журналистов же с улиц не берут! Они ведь, что логично, должны статьи уметь писать. Грамотно, интересно.

— Ничего страшного, научишь, — невозмутимо парировал альпинист. — Я быстро учусь.

— И с людьми совершенно разными общаться, — добавил Плашкин. Суетливо повертев голой в поисках примера разных людей, он ткнул пальцем в эмоготофриков. — Вот, к примеру, такими.

Экс-альпинист внимательно посмотрел на чудных существ. Смешался немного, но через пару мгновений вновь обрел невозмутимый вид.

— Тоже ничего страшного. Если присмотреться, они вполне так норм. Вон та крайняя девочка даже очень ебабельной наружности.

— Я мальчик! — возразило крайнее существо.

— Бррр… — скривился альпинист. — Тогда проблемка имеется. Ну-ка, ребятишки, валите к себе на кладбище, поразлагайтесь там тлетворно, покамест взрослые дяди общаются. Давай, давай, чего вылупились, будто два месяца не какали.

Когда они вышли, альпинист слегка отер рукавом стул после"девочки ебабельной наружности", сел и продолжил.

— Короче, ты все равно ничего не теряешь. Не устроит, как работаю, через три месяца фьюить — скажешь мне, и я свалю.

— Три месяца? — с сомнением прищурился Плашкин. Наглость парня ему понравилась — без хорошей наглости трудно корреспонденту делать смелые сюжеты.

— Все по-честному.

Опять же без стука в кабинет вошел собственник газеты, Сергей Кулик. Седовласый плотный мужчина с хищными глазами глянул на парня, потом спросил Плашкина:

— Сильно занят?

— А очень даже хорошо, что вы заглянули! Тут вот человек к нам пришел устраиваться корреспондентом.

Кулик с интересом посмотрел на альпиниста. Руки даже и не думал подавать. С таким видом гораздо ближе был интерес покупателя лошади, готовящегося осмотреть зубы у живого товара.

— Работал где раньше?

— Конечно, — с готовностью отвечал альпинист, глядя на собственника без тени робости. — Только не журналистом. Но это фигня. Главное, я с людьми умею сходиться. И вапще я того, — тут претендент на вакансию покрутил у виска. — Психолог от Бога.

Кулик сначала скривился. Затем ему пришла в голову какая-то занимательная мысль.

— А мы сейчас проверим твои умения, психолог от Бога. Там в приемной наш фотокор сидит, рыбок в аквариуме рассматривает. Сумеешь его из себя вывести — берём на работу.

— Я его еще на умение писать не проверял, — буркнул Плашкин. Ему как редактору совсем не улыбалось править писанину новичка, а то и переписывать все заново. Уже имелся негативный опыт сотрудничества с юнкорами.

— Фигня, научится, — легко отмахнулся Кулик. — Так что, готов?

— Офигеть испытание, — восхитился претендент. — А может еще старушку-уборщицу избить? Или в морду вашему охраннику плюнуть? А то они там все равно мышей не ловят, даже не спросили, куда иду. Все какое-то такси стерегут.

Плашкин прыснул в ладошку. Кулик махнул рукой.

— Пойдем, покажу в чем прикол.

Собственник газеты уверенно привел спутников в просторную приемную перед своим кабинетом. Там на кожаном диване перед огромный аквариумом сидел задумчивый Карамышев и гипнотизировал взглядом сомика. Кулик сделал знак, мол, смотри внимательно, и обратился к фотокору:

— Слышь, Петро, твои фотки с конкурса прислали обратно. Сказали, полный отстой. Дебил, говорят, какой-то криворукий снимал.

— Следовало ожидать, — с меланхоличностью ослика Иа отвечал Карамышев. — Там в жюри одни геи и латыши. Ни те, ни другие ничего не смыслят в фотоискусстве. Для них и Воздвиженский с Гринбергом будут так себе.

Кулик переступил с пятки на носок, покачнувшись всем телом, потом продолжил:

— А может, дело в тебе? Может, ты снимать не умеешь и тебя надо увольнять?

— А я за место не держусь, — спокойно пожал плечами Карамышев. — Не нравятся мои работы, тут дело вкуса, ничего не попишешь.

Кулик переглянулся с Плашкиным. Витя продолжил дело шефа по доставанию фотокора.

— Слушай, а вот когда тебе сказали сфотографировать пенсионерку, которая разглядывает квитанцию за квартплату и держится за сердце, ты чего ее сфотал на базаре со свиным сердцем в руках? Ты разве не понял задания?

— Задание я выполнил четко и в срок. Не нравится — не ставьте.

— Иди переснимай!

— Иди и сам пересними. Иначе зачем ты себе камеру последней модели взял? Явно же красоваться на улице. Вот и вперед. Покажи неумехе класс.

Плашкин переглянулся с претендентом на вакансию и тяжело вздохнул. Его новомодная камера уже приказала долго жить. А фотокор упоминанием о ней лишь разбередил душу.

Карамышев без особых волнений достал из неразлучной фотосумки тряпочку, камеру, принявшись начищать объектив.

Кулик и Плашкин устремили приглашающие взоры на новичка, мол, теперь твоя очередь доставать фотокора. Тот в свою очередь только развел руками.

— Пошли, мужики, тут ничего не попишешь. Случай запущенный.

"Сдался!"облегченно подумал Плашкин, решив, что в конце концов сможет отделаться одним коньяком. Однако, едва они отошли немного от Карамышева, сдавшийся претендент негромко, но четко добавил с презрением в голосе:

— Что он может хорошего снять, если у него говенный «Никон»?

— Что?! — послышался удивленный возглас фотокора ему в спину. Экс-альпинист медленно, как в фильмах про ковбоев, когда главному герою кидают вызов в спину, повернулся.

— «Никон» — говенная фирма, и все ее фотоаппараты — отстой, — безапелляционно повторил он. — Ими только невест на ладошке снимать для заказчиков-дегенератов. Идемте, мужики. Я умываю руки!

— Постой, постой, — оживленно сказал Карамышев. — А что же тогда лучше «Никона» по твоему мнению, как там тебя?

— Меня зовут Александр. Александр Тонов. — голосом Джеймса Бонда представился молодой человек. Потом благосклонно добавил. — Можно просто Шуриком звать. Я из простых пацанов, не из породистых. Что по вопросу… Да лучше «Никона» может быть все что угодно из «пятерки».

— Да ладно! Что, «Пентакс» с «Олимпусом»? «Кенон», у которого объективов кот наплакал? «Сони»!? Эти криворукие уроды, которые не могут…

— Эти криворукие уроды из «Сони» делают для твоего «Никона» матрицы. А линейка объективов у них нааамного круче никоновской. И по технологиям ушли на два круга вперед. Выбрось эту гадость вообще, фу! Она давно протухла! До сих пор поди делают стаб в объективе?

— Ты хоть знаешь, сколько «Никон» лет выпускает свою технику? А «Сони» — от горшка два вершка!

— Хха, знаток. «Сони» купила с потрохами «Минолту». А «Минолта» еще раньше — «Конику», так что их технологии круче. Пошли, пошли, мужики, что с этим… никонианцем возиться. Дело-то не в его мастерстве, дело в его кривой камере. Шеф, а купи ему «Сони» полноформатку, а? Пусть хоть раз почувствует в руках настоящий аппарат, а не эту недомыльницу.

— Ты! Сам! Иди! Со своей «Сони»! — сдавленно крикнул фотокор, после чего взял паузу, его просто трясло от возмущения. — «Никон»! Лучше! Сука!

— Надеюсь, его удар не хватит, — тихо проговорил Витя Плашкин.

Кулик, взоржав, аки конь, протянул ладонь Тонову. Тот хлопнул по ней.

— Молодец. Жду с документами на оформление!